«Повесть о путешествии Иоанна Новгородского на бесе в Иерусалим» Художественное своеобразие произведения

В «Повести о путешествии Иоанна Новгородского на бесе в Иерусалим» нет ни следа той замедленной витиеватости, которая в XV веке была свойственна стилю плетения словес. Напротив, «Повесть» написана простым языком, её действии е динамично, в ней есть всего одно авторское отступление с небольшой библейской цитатой. Некоторые исследователи склонны видеть в этом произведении сложный публицистический подтекст, приписывая его московскому автору и полагая, что призыв невинно пострадавшего Иоанна к новгородцам соблюдать чистоту веры и подчиняться архиепископу на самом деле намекает на исторические обстоятельства 70-х годов XV века, когда вплотную был поставлен вопрос о подчинении и Новгородской республики великому князю Московскому. Однако, скорее всего перед нами простая фиксация местного предания, призванная более широко прославить почитаемые в Новгороде святыни – святого Иоанна, а также Новгородский Софийский собор и Юрьев монастырь на Волхове, упомянутый в «Повести». В таком качестве новгородская повесть могла иметь как раз обратное значение и способствовать поддержанию у новгородцев местного патриотизма.

Что касается другой повести − «Повести о белом клобуке», то по этому поводу у исследователей еще больше вопросов. Неясно время создания этого сочинения. Небольшое предисловие, предваряющие повесть в некоторых списках, связывает историю с именем Геннадия – новгородского архиепископа с 1484 года, второго по счету архиерея посланного в Новгород из Москвы. До этого времени новгородские священнослужители выбирали себе владыку сами. Чрезвычайно внимательный к местным легендам и традициям Геннадий якобы заинтересовался, почему в отличие от своих коллег из других областей новгородские архиепископы носят клобуки белого цвета. Дабы ответить на вопрос архиерея, одному из его сподвижников, некоему Дмитрию, греку-толмачу, пришлось якобы совершить далекое путешествие в Рим, где и была написана «Повесть».

Часть исследователей усматривают в этом небольшом вступлении часть несоответствий. Они полагают, что никто из книжников в окружении митрополита Геннадия не именовал себя, подобно герою «Повести», Митей-малым, это прозвище носил в молодости переводчик и дипломат конца XV – начала XVI века Дмитрий Герасимов. По другим данным, Дмитрий Г

Геннадиевская Библия

ерасимов действительно входил в кружок архиепископа Геннадия и даже принимал участие в работе над знаменитой «Геннадиевской Библией». Дмитрий Герасимов действительно знал латынь, но учился этому языку не в Италии, а в Ливонии и не с какими поручениями Геннадия в Рим, конечно, не ездил. Что же до вопроса, почему новгородские архиепископы носят белый клобук, то он действительно был поставлен на одном из церковных соборов, но лишь в 1564 году.

Путь из Рима в Константинополь, а оттуда на Русь, который проделывают с клобуком, символом высшей церковной власти, герои этого сочинения напоминает о концепции «Москва – третий Рим», получившей широкое распространение лишь в 20-е годы XVI столетия. Более того, в «Повести» содержится предсказание об установлении на Руси патриаршества, а это случилось еще позднее, в 1589. С другой стороны, мысли об изменении статуса русской церкви наверняка не раз возникали в умах различных духовных лиц, еще со времен появления самостоятельной метрополии в 1448 году. Наименование московской метрополии патриаршим престолом встречалось в переписке духовных лиц еще в 10-е годы XVI столетия, предложение учредить московского митрополита патриархом выдвигал в 1519 году римский папа Лев Х.

Нельзя исключить и того, что в Новгороде конца XV века действительно бытовали какие-то легенды о белом клобуке. Имеющееся в повести описание такого головного убора нашло неожиданное подтверждение в 1646 году, когда его остатки были извлечены при вскрытии гробницы новгородского архиепископа Василия, упомянутого в этом сочинении. С учетом всех этим сведений высказывания исследователей о «Повести» разнообразны. Никто не отрицает общего легендарного характера этого сочинения. Однако одни полагают, что оно действительно появилось в конце XV столетия в окружении Геннадия и впоследствии было переработано, другие считают временем его появления XVI век, третьи высказывают мысль о том, что в XVI веке, когда обстоятельства написания «Повести» стали забываться, к ней лишь было добавлено предисловие.

«Повесть о белом клобуке» дошла до нас в двух редакциях, порядок возникновения которых еще предстоит уточнить. Известно более 300 ее списков. При всем интересе к особенностям облачения новгородских архиепископов неизвестного составителя «Повести» более занимало другое. Описывая захватывающие приключения белого клобука, он тем самым пытался донести до читателей мысль о преемственности церковного главенства между утратившим, по его мнению, чистоту веры Римом, порабощенным турками Константинополем, и новой хранительницей православия – Русью. Допущенные при этом хронологические погрешности средневекового книжника, ценившего символические сюжеты более исторической достоверности, отнюдь не смущали. Напротив большое количество упомянутых громких имен должны были придать его идеям весомость и авторитет. О том же, что заставило автора, вопреки известной теории XVI столетия, повернуть ход своего повествования из Москвы в Новгород, можно только догадываться.

В том случае, если перед нами сознательная попытка создать альтернативу известной теории, «Повесть» следует воспринимать как острое публицистическое произведение конца XV столетия. Однако вряд ли столь радикальный документ мог появиться в кругу вполне лояльно настроенного к Москве митрополита Геннадия. В том же случае, если мы имеем дело с простым механическим соединением известной теории и сюжета местного предания, возникновение этого сочинения можно отнести на более поздний срок. В любом случае все эти вопросы еще ждут своих исследователей.

33