5 Хабермас,_Юрген

В центре философских размышлений Хабермаса — понятие коммуникативного разума. Первым шагом в развитии этого понятия была книга «Познание и интерес» (Erkenntnis und Interesse, 1968). В этой работе Хабермас ищет модель критического диалога, с помощью которой надеется заново осмыслить притязания трансцендентальной философии, увязав последнюю с инструментарием социальных наук. «Сознание», выступавшее в традиционной европейской онтологии в качестве верховного судьи, лишается теперь своих прерогатив, и его место занимает универсальное коммуникативное сообщество. При этом сама коммуникация не выступает в качестве высшей и последней инстанции, поскольку её результаты находятся в зависимости от общественных условий и на них может сказываться влияние отношений господства и подчинения. Поэтому критике надлежит ещё раз проанализировать общество, чтобы отличить свободную коммуникацию от коммуникации, находящейся под воздействием отношений господства — подчинения. В этом контексте образцами для Хабермаса выступают Маркс и Фрейд, сделавшие принципиально важный шаг на пути критического обновления понятия разума. Новое понятие разума критично (но связано с критикой общества, а не только с «критикой разума», как у Канта) и имеет всеобщий характер (будучи нормой процедур, выполняемых потенциально универсальным коммуникативным сообществом, а не актуальной очевидностью всеобщего акта «я мыслю», как у Декарта или Канта).

Начиная с 1971 (а именно с выходом небольшой работы «Предварительные размышления по теории коммуникативной компетенции», Vorbereitende Bemerkungen zu einer Theorie der kommunikativen Kompetenz) Хабермас стремится связать коммуникативное понятие разума с «лингвистическим поворотом», совершенным англо-американской аналитической философией. Обращаясь к соответствующим исследованиям К.-О.Апеля (и в тесном сотрудничестве с ним), Хабермас приходит к разработке понятия разума, опирающегося на теорию речевых актов. Эта теория обстоятельно излагается в двухтомном труде «Теория коммуникативного действия» (Theorie des kommunikativen Handelns, 1981).

Своеобразие философской теории Хабермаса заключается в том, что он связал понятие разума с эмпирической теорией социальной эволюции, разработанной Марксом, Вебером и Парсонсом. Он отвергает философский априоризм и сосредоточивает усилия на разработке постметафизического «философского проекта». Это означает, что философское понятие разума не является независимым от эмпирических наблюдений и должно постоянно подтверждать себя в диалоге с конкретными научными дисциплинами, отражающими факт функциональной дифференциации общества. Диалог философии с частными науками Хабермас иллюстрирует то на примере психоанализа («Познание и интерес»), то на примере теории социальной эволюции («К реконструкции исторического материализма», Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus, 1976), то на примере теории общества («Теория коммуникативного действия»), то на примере теории права («Фактичность и значимость», Faktizität und Geltung, 1992). Теория познания возможна лишь в качестве теории общества — мысль, проходящая через все творчество Хабермаса. В противовес Марксу Хабермас четко различает философию истории и теорию общественной эволюции (сближаясь в этом пункте с Ж.Пиаже, Т.Парсонсом и Н.Луманом).

Основной мотив критической теории своих учителей, Хоркхаймера и Адорно, Хабермас с самого начала стремился дополнить теорией демократии. Благодаря этому дополнению Франкфуртская школа была выведена из тупика негативизма и получила мощный импульс для дальнейшего развития. Осмысляя структурную трансформацию, переживаемую обществом, Хабермас ещё в начале 1960-х годов выдвинул понятие, которое в конце того же десятилетия сделалось ключевым для целого поколения революционной студенческой молодежи. Это понятие — публичность, общественность (Öffentlichkeit). Другую важную тему хабермасовских исследований образует взаимосвязь права и демократии. Эта тема обсуждается Хабермасом в его книге «Фактичность и значимость». где развитое в предыдущих работах коммуникативное понятие разума применяется к классической теории суверенитета. Стержнем предлагаемой им теории права является полемика с восходящим к К.Шмитту (1888—1985) разделением воли и разума (voluntas и ratio). Согласно Хабермасу, формирование национального суверенитета следует понимать как рациональный процесс, включающий в себя выработку общественной воли, которая вне этой рациональной процедуры носила бы анархический характер.

Формулировки и понятия Хабермаса оказали заметное влияние на современную мысль. Выдвинутые им в 1960-е годы понятия эмансипации, теоретико-познавательного интереса, коммуникации, дискурса в 1970-е годы были развиты в концепции «кризиса легитимности позднего капитализма», а в 1980-е годы дополнены терминами и афоризмами, получившими распространение в языке не только ученых, но и широкой публики («колонизация жизненного мира», «новая непрозрачность» и др.).

Полемика Хабермаса с «историческим ревизионизмом» консервативных немецких историков дала толчок дебатам, вышедшим далеко за пределы академического «спора историков». Продуктивное восприятие идей Хабермаса ощутимо во многих странах, особенно в США, где его влияние на молодых радикально настроенных интеллектуалов едва ли не сильнее, чем в ФРГ.

6.

Возникновение, этапы становления, основные течения российской социологии.

Первые социологические учения в России возникли, когда был, достигнут необходимый уровень образованности. Но с принятием христианства в 10в идеологическая монополия перешла к церкви, что надолго, почти до 18 в., исключительно создание светских концепций объяснения общества. Кроме того, политическое и культурное развитие нашей страны существенно притормозила вассальная зависимость от Золотой орды (13-15 вв.), а в дальнейшем - затяжное господство феодально-крепостнических отношений и деспотическая самодержавная власть. Известная замкнутость русской цивилизации, кроме того, обусловливалась разделением христианства на католицизм и православие. Конфессиональные различия и впоследствии определяли некоторые социальные проблемы в русской мысли.

Из совокупности указанных обстоятельств можно понять причины экономического и политического несовпадения развития России и стран Западной Европы, что в свою очередь объясняет возникновение в нашей стране особых форм общественной мысли, а именно: дворянской революционности, славянофильства, западничества, народничества, толстовства.

Главной особенностью русской социологии является ее служебная роль. На протяжении, по крайней мере, трех столетий социология развивалась как теоретическое обоснование политических программ, в чем и заключается ее призвание. Исключения, конечно, были, однако немногочисленные и не оказавшие заметного влияния на развитие социологической мысли. Абстрактные рассуждения об "обществе вообще" не получали развития и распространения, как и официальные доктрины. И напротив, непременным признаком русской социологии была ее оппозиционность. Вместе с этим становится понятной уникальная судьба русских социологов.

Типы концепций русской социологии:

· Теологическая, преобладавшая в средневековье (Илларион, Филофей, Ф.Прокопович) и возрожденная в 19 в. (Чаадаев) и представленная также в начале 20 в. (Соловьев, Леонтьев, Толстой, Бердяев, Струве, Булгаков).

· Культурно-цивилизационная, выросшая на противопоставлении западной и русской (славянской) цивилизаций, подчеркивавшая множественность и разнокачественность социальных общностей и отрицавшая "единый план" развития всемирной истории (славянофилы, Данилевский, Леонтьев).

· Субъективная, выдвигающая на первый план при объяснении исторического процесса личность, хотя и не исключающая некоторых объективных причин (Лавров, Михайловский, Кареев, Иванов-Разумник).

· Натуралистическая, в которой объединяются такие разные теории, как географический детерминизм, выводящий общественные отношения непосредственно из среды обитания (Мечников); антропологическая социология, объясняющая общество, историю природными свойствами человека (Герцен, Чернышевский, Лавров); органическая теория, устанавливающая общую схему общественной жизни по аналогии с организмом - всеобщей структурой мира и его органами, как иерархии от общего к единичному бытию (Грановский, славянофилы, Данилевский, Достоевский, Милюков).

· Плюралистическая, пытавшаяся охватить в особом взаимодействии все причины, действующие в обществе, исключая одну из них - основную. Теория факторов проходит почти через всю социологию второй половины 19 в. (Грановский, Чернышевский, Данилевский, Ковалевский, Милюков).

· Формационная, разделяющая историю на следующие друг за другом общественно-экономические формации. Эта концепция была обоснована в материалистическом понимании истории (Маркс, Энгельс, Плеханов, Ленин). Параллельно большое распространение получил так называемый "экономический материализм", вульгаризованная концепция, извращенная частью умышленно в целях дискредитации марксизма, частью по некомпетентности (Струве, Булгаков, Ковалевский, Милюков).

Описание концепций дает основание для классификации мыслителей, прежде всего по теоретическим признакам, по принадлежности к определенной школе в философии и социологии. Таковы правила логики и историко-философской методологии. Естественно, что распределение социологов по политическим партиям может приниматься как дополнительный прием, поскольку социология непосредственно связана с политикой и поскольку все социологи имели политические позиции, что объясняет их место в теории.

7 Энтони Гидденс (род. в 1938 г.), профессор Кембриджского университета, член Совета его Королевского колледжа, является одним из наиболее известных и авторитетных современных социологов. Многочисленные работы ученого свидетельствуют о его широких научных интересах в области социальной теории. В первую очередь следует отметить его труды, связанные с интерпретацией классической социологической теории: "Капитализм и современная социальная теория" (1971), "Политика и социология в учении Макса Вебера" (1972), "Э. Дюркгейм" (1978). Главным направлением в творчестве Гидденса на протяжении многих лет была и остается разработка теорий социального действия, социальной организации, социальной структуры и социальных институтов. Проблемам этих теорий были посвящены такие его работы, как "Новые правила социологического метода" (1976), "Изучение социальной и политической теории" (1977), "Центральные проблемы социальной теории" (1979), "Контуры и критика в социальной теории" (1983), "Конституирование общества: очерк теории структурации" (1984).

В 1980-х гг. Гидденс начал интенсивную критику теоретической ограниченности исторического материализма ("Современная критика исторического материализма", 1981). В последние полтора десятилетия английский социолог ратует за интеграцию социологии с другими науками, разрабатывающими проблемы государства и права, социальных конфликтов и глобализации, модернизма и постмодернизма (начало этим объединительным идеям было положено в книге "Национальное государство и насилие", 1985). Большое внимание он уделяет анализу понятия современности и ее актуальных проблем ("Последствия современности", 1990; "Современность и самоидентичность", 1991).

Особое место в творчестве ученого занимает написание учебников по социологии (1982,1989,1991,1993), которые по справедливости считаются одними из лучших в мире. На русский язык его учебники были переведены дважды: первый раз в виде реферированного издания [Гидденс. 1991], второй раз — в полном варианте [Гидденс. 1999].

Специально следует сказать о новом учебнике Гидденса, изданном в Оксфорде в 2001 г. Его можно смело назвать учебником нового поколения. Будучи по объему намного меньше прежних (428 страниц вместо 815 страниц учебника 1989 г.), информационно он значительно более емкий за счет обращения к Интернету и использования его ресурсов. Учебник сопровождается вебсайтом, который обеспечивает его информационную поддержку. В книге отражены все серьезные социальные, политические и экономические преобразования, произошедшие в мире в конце XX в.

Основные положения и понятия теории структурации

Главным концептуальным достижением Гидденса стала теория структурации. Ее основные положения изложены в работе 1984 г. "Конституирование общества: очерк теории структурации"*96 и развиты в последующих трудах конца 1980-х—1990-х гг. В этой теории ученый ставит задачу преодолеть ограниченность предшествующей ортодоксальной социологии. Последняя объясняла человеческое действие внешними социальными причинами (например, по Дюркгейму, та или иная структура общества является внешней по отношению к индивиду и принуждает его к определенному поведению).

Между тем природу действия необходимо понимать, считает Гидденс, на основании знания подлинных внутренних побуждений самого действия, его структуры, которая является не только "принуждающим", но и "внутренним" фактором, дающим индивиду определенные возможности. Действие рассматривается ученым сквозь призму его рекурсивного характера, т.е. как воспроизводство условий, которые делают возможной деятельность социальных агентов. При этом действие характеризуется как непрерывный процесс мышления и поведения, как duree (французский термин, означающий процесс, длящийся во времени).

По мнению социолога, и объективно, и субъективно структура и действие не могут существовать отдельно друг от друга. В то же время в социологической науке их изучение оказалось разобщенным. Анализ взаимосвязи структуры и действия стал центральной задачей теории структурации. Она оказалась направленной на осмысление процесса воспроизводства социальных систем через совокупность социальных практик, взаимодействующих структур и действий в пространстве и времени.

Эта теория призвана, считает Гидденс, преодолеть разногласия, существующие между, с одной стороны, функционализмом и структурализмом, с другой — различными формами интерпретативной социологии. Если в первых двух приоритет в объяснении общества и человеческого поведения отдан трактовке понятия структуры и при этом они склонны к объективизму, то интерпретативные концепции обнаруживают заметное стремление к преимущественному анализу действий и значений, подчеркивая при этом доминанту субъективного.

С учетом сформулированной цели теории структурации — преодолеть указанные выше разногласия — предметом социальных наук, по Гидденсу, является анализ социальных практик, упорядоченных в пространстве и во времени. Поскольку социальная деятельность оказывается повторяющейся и постоянно воспроизводится социальными агентами (действующими субъектами), постольку сами практики становятся преемственными, что предполагает их рефлексивность. На этом положении базируется теория структурации.

Одним из центральных понятий этой теорий является понятие агента (социального агента), которое ученый раскрывает через описание его стратификационной модели. Она включает в себя три уровня: мотивацию действия, его рационализацию и рефлексивный мониторинг действия*97. Уровень мотивации рассматривается социологом как потенциал действия, как те желания (осознанные и неосознанные), которые побуждают агента к действию. Рационализация действия — это способность индивида рутинно и без особой суеты поддерживать понимание оснований своей деятельности. Рефлексивный мониторинг действия характеризуется Гидденсом как непрерывное отслеживание индивидом своих действий, действий других людей, а также существующих и складывающихся условий действия.

Для чего социологу понадобилась эта трехуровневая модель социального агента? Вероятно, прежде всего для того, чтобы показать процессуальный характер самого действия и его структуры, без чего создать конструкцию теории структурации было бы нельзя.

В связи со сказанным нужно иметь в виду, что сам термин "структурация" направлен на выявление потенциала понятия "структура" как категории динамической (в отличие от традиционной статической ее трактовки). Рассматривая понятие структуры, Гидденс стремится показать его богатые возможности, выходящие далеко за пределы традиционного использования этого понятия, причем применительно к определенным институциализированным явлениям (структура общества, классовая структура, социальная структура и т.д.). Одна из таких новых возможностей — характеристика структуры как порядка воспроизводства социальных практик во времени и пространстве.

Поскольку социальные практики очень многообразны (в одной и той же стране в разные периоды ее развития, в разных странах), постольку возникает проблема их упорядочения. Именно это и делают люди как социальные агенты (активные социальные деятели) благодаря своим действиям. Другими словами, их действия производят структуры — не как какие-то закостеневшие институциональные образования, а как живые, постоянно изменяющиеся социальные практики. Структура в этом случае выступает как образец социальных отношений, существующий в данном времени и в данном пространстве.

Рассматривая понятие структуры в самых различных социальных концепциях (структурализма, функционализма, постструктурализма), социолог приходит к выводу о необходимости иного его толкования. Он считает, что структура в социальном анализе "относится к структурирующим качествам, позволяющим "связывать" время и пространство в социальных системах, качествам, которые обусловливают существование более или менее одинаковых социальных практик во времени и пространстве и которые придают им "систематическую" форму"*98.

С учетом такого подхода к структуре Гидденс рассматривает структурные качества как иерархически организованные, в терминах пространственно-временной протяженности практик, которые они периодически организуют. Отсюда следует его рассуждение, ведущее от трактовки структуры через ее пространственно-временные характеристики и качества, а также практики, возникающие в процессе социального воспроизводства, к новому осмыслению (или переосмыслению) того, что представляют собой социальные институты. В этой связи социолог пишет: "Наиболее глубокие структурные качества, присутствующие в воспроизводстве социетальных тотальностей, я называю структурными принципами. Практики, имеющие наибольшую пространственно-временную протяженность в рамках таких тотальностей, можно назвать институтами"*99.

Новое понимание структуры понадобилось Гидденсу для того, чтобы преодолеть ее ортодоксальное социологическое употребление" Но при этом он не настаивает на отказе от традиционных трактовок данного термина, поскольку без них могут быть утеряны некие общие институциональные черты общества.