22. Связь звуковой формы с внутренними языковыми законами

придает завершенность языкам, и высшая ступень их завершенности

знаменуется переходом этой связи, всегда возобновляющейся в

одновременных актах языкотворческого духа, в их подлинное и чистое

взаимопроникновение. Начиная со своего первого элемента, порождение

языка — синтетический процесс, синтетический в том

подлинном смысле слова, когда синтез создает нечто такое, что не

содержалось ни в одной из сочетающихся частей как таковых. Этот

процесс завершается, только когда весь строй звуковой формы прочно

и мгновенно сливается с внутренним формообразованием... Благотворным

следствием этого является полная согласованность одного

элемента с другим, так что ни один из них, так сказать, не затеняет

другого. По достижении этой цели ни внутреннее развитие языка не

направляется по одностороннему пути, оторвавшись от звукового

формотворчества, ни звук, пышно разрастаясь, не возносится над

прекрасной потребностью мысли. Напротив, повинуясь внутренним

движениям души, подготавливающим момент порождения языка,

звук обретает эвфонию и ритм и в противоположность обнаженному,

назойливому слоговому бренчанию с их помощью прокладывает

себе новый путь, на котором мысль поистине вдыхает в звук живую

душу, но и сам по себе звук, со своей стороны, тоже служит для

мысли одухотворяющим началом. < . . . >

АКТ САМОСТОЯТЕЛЬНОГО ПОЛАГАНИЯ

В ЯЗЫКАХ

Действительно, в грамматическом строе языков есть точки, в которых

вышеназванный синтез и порождающая его сила выступают

как бы обнаженней и непосредственней и с которыми все остальное

в языковом организме по необходимости находится в самой тесной

связи. Поскольку синтез, о котором у нас идет речь, есть не каче-

81

ство и даже, собственно, не действие, но поистине ежемгновенно

протекающая деятельность, постольку для него не может быть никакого

обозначения в самих словах и уже одна попытка отыскивать

такое обозначение свидетельствовала бы об ущербности синтетического

акта ввиду непонимания его природы. Реальное присутствие

синтеза должно обнаруживаться в языке как бы нематериальным

образом, мы должны понять, что акт синтеза, словно молния,

прежде, чем мы это заметим, уже успевает озарить язык и,

подобно жару из каких-то неведомых областей, сплавляет друг с

другом подлежащие соединению элементы. Сказанное слишком важно,

чтобы можно было обойтись здесь без иллюстрирующего примера.

Когда в том или ином языке корень маркируется с помощью

суффикса как субстантив, данный суффикс становится материальным

знаком отнесенности данного понятия к категории субстанции.

Но синтетический акт, действием которого категоризация происходит

в уме непосредственно при произнесении слова, не обозначается

в последнем никаким отдельным знаком, хотя о реальности этого

акта говорит как взаимозависимость суффикса и корня, так и единство,

в которое они слились, то есть здесь происходит своеобразное

обозначение — не прямое, но проистекающее из того же духовного

устремления.

Подобно тому, как я это сделал в данном конкретном случае, такой

акт можно называть, вообще говоря, актом самостоятельного

полагания через соединение (синтез). В языке он встречается на каждом

шагу. Всего ярче и очевиднее он проявляется при построении

предложения, затем при образовании производных слов с помощью

флексии или аффиксов и, наконец, при любом сочетании понятия со

звуком. В каждом случае путем сочетания создается, то есть реально

полагается (актом мысли) как самостоятельно существующее,

нечто новое. Дух творит, но в том же творящем акте противопоставляет

сотворенное самому себе, позволяя ему воздействовать на себя

уже в качестве объекта. Так, отразившись в человеке, мир становится

языком, который, встав между обоими, связывает мир с человеком

и позволяет человеку плодотворно воздействовать на мир. После

этого ясно, почему от мощи синтетического акта зависит жизненное

начало, одушевляющее язык во все эпохи его развития.

Если теперь, имея в виду историческую и практическую оценку

соответствия языков своему назначению... мы разберем, что именно

в языковом строе позволяет судить о мощи синтетического акта,

то обнаружатся прежде всего три момента, где этот последний дает

о себе знать и где недостаток его изначальной силы проявляется в

виде попыток заменить его чем-то другим. < . . .> Три вышеупомянутых

момента — глагол, союз и относительное местоимение.

Печатается по изданию: Б. фон Гумбольдт.

Избр. труды по языкознанию. — М.,

1999.