Человек как зверь

В современной антропологии существует и прямо противоположная точка зрения, где акцент ставится на биологической составляющей человека. Особый, усовершенствованный, прилизанный, цивилизованный, очень субтильный, но все равно зверь. Это дарвинизм, эволюционизм, этология (К.Лоренц) и т.д. Достаточно стройная теория: из жуков появляются птицы, из птиц - киты, из китов - обезьяны, из обезьян - люди... Такое многомерное - "галлюцинативное" в чем-то - захватывающее повествование. Эта тенденция в антропологии утверждает, что человек - зверь, а его аппаратные (рациональные) качества - лишь особые субтильные, истонченные звериные интуиции. Но, по большому счету, как был он волком (козой, пчелой, тараканом и пр.), так и остался.

Это направление получило название "философии витализма" или "философии жизни". К этому направлению принадлежит Бергсон, наиболее последовательно эту концепцию излагает Конрад Лоренц. Элементы витализма можно найти у Ницше и у других авторов философии жизни. "Белокурая бестия" - это, преимущественно, высокоразвитое животное.

Не трудно догадаться, что в отличие от мертвого, механического мира, свойственного первой концепции, здесь речь идет скорее о некой пантеистической реальности, где наоборот все оживлено, полно энергиями, интуициями, остатками предшествующих форм и фаз...

На своей лекции Юрий Витальевич Мамлеев упомянул любопытную гипотезу, согласно которой "сейчас человек повернут спиной к природе, но, возможно, настанет момент, когда он повернется к ней лицом". Животная сторона бытия откроет тогда какие-то невиданные бездны, форма существования человека изменится. Произойдет некое встраивание человека в экологические сети⁶.

Современная (особенно "глубокая") экология - это версия именно такого антропологического подхода.

Гипотеза о редукции человека к зверству в практических наблюдениях за поведением вида в целом получает не меньше наглядных подтверждений, нежели редукция к аппарату.

Таким образом, современная антропология в целом видит человека двояко, что не удивительно, так как "живой ботинок" - это парадокс, который можно преодолеть либо ботинок "убив" (признав его механизмом), либо "мистифицировав", допустив в нем свободную звериную волю.

Современная антропология тяготеет к тому, чтобы оставить этот дуализм без окончательного ответа, допуская как относительно легитимные обе точки зрения. При этом неявно предпочтение отдается "метафоре часов"⁷.

Дилемма между механицизмом и витализмом в секулярном контексте современной антропологии отражает более глубокую дилемму, с которой мы встречаемся и в истории религий.

Креационизм как теологическая предпосылка механицизма vs эволюционизм как секуляризация манифестационизма

Рационально-механическое отношение к человеку характерно для семитических религий: для иудаизма, для той стороны христианства, которая наследует иудаистскую креационистскую парадигму (католицизм, протестантизм) и для ислама. Сам принцип творения человека "из ничто" и мысль о принципиальной удаленности человека от онтологического центра уже несут в себе некую "презумпцию аппаратности". Это преодолевается в полноценной христианской традиции, в каббале и в эзотеризме ислама. Но определенная специфика религий Откровения, подразумевает, все-таки, изначальное присутствие элемента, который, рано или поздно, по мере деградации человечества, должен был вылиться в антропологическую модель Ламетри ("человек-машина").

С другой стороны, дарвинизм - идея о человеке как об "утонченном звере" - тоже имеет определенное религиозное измерение. Я имею в виду манифестационизм. Здесь декларируется присутствие Божества во всем - и в большом, и в малом - весь мир является проявлением онтологического мерно рассеянного Божества. Божество в полноценно манифестационистских традициях, конечно, имеет и вечно закрытую, транцендентную сторону, но, тем не менее, некий зародыш витализма здесь есть. Пантеизм заметно тяготеет к примитивному натурализму в ущерб трансцендентной стороне манифестационизма.

Очень показателен здесь пример Джордано Бруно. С одной стороны, это один из крупнейших мистиков и эзотериков, с другой - один из родоначальников профанического атеистического пантеизма. Он же (вместе с В.Ванини) был одним из создателей полусекулярной концепции "магического расизма" - происхождения части человечества от обезьян и от других животных. Любопытно, правда, что, если Бруно или Парацельс говорили о животном происхождении дикарей, то современный дарвинизм применил эту версию ко всему человечеству⁸.

В современной антропологии мы почти нигде не найдем эти версии (человек-аппарат и человек-зверь) в чистом виде. Чаще всего мы имеем дело со смешанными концепциями. Однако именно к этим двум основным моделям тяготеют все магистральные представления о человеке в современном мире. Самые, так сказать, аутентичные ученые боятся высказать любое резкое суждение, даже в рамках современной антропологии. Поэтому в современных научных средах принято считать, что во всем необходимо искать золотую середину. По тысяче страниц исписывают - и ничего понять невозможно: зверь или аппарат? "Нечто сложное", - говорят. Подобная овечья робость у них - хороший тон. Чем менее радикальный вывод делается, тем лучше для карьеры...

Фрейдизм, например, является одной из форм виталистической концепции. Он тоже исходит из современной антропологической модели, но рассматривает индивидуума как некоего зверя, движимого тягой Эроса. Но при этом у него есть еще своеобразный суицидальный инстинкт (почти не встречающийся в животном мире), который воплотился в форме Танатоса. Фрейд намекает на то, что стремление к смерти, к Танатосу - это функция рассудка или аппаратного начала в человеке. Рассудок - аппаратный компонент - всячески притесняет животно-либидную часть "человеческого существа", поэтому всякие беды, проблемы, комплексы возникают благодаря воздействию рациональных моментов на эротический витализм. Фрейд, психоанализ стоит на стороне той модели антропологии, которая вписывается в виталистическую форму, т.е. на стороне зверя против аппарата. Кстати, на современном Западе Фрейд уже попал в не политкорректные авторы. Слишком он нелиберален. В его рассуждениях слишком много патриархата, витализм многим кажется подозрительным...

Вообще говоря, полку "политнекорректных" авторов все прибывает, скоро "за скобки" нормы выведут всех сколько-нибудь заметных авторов. Обратный же процесс не идет- однажды "проклятые" так и остаются "на обочине"...

Кое-кто доводит эту линию до логического конца - Д.Белл утверждает, что "в перспективе культуру следует вообще упразднить, так как, будучи воплощением иррационального элемента в человеке, она в какой-то момент вступит в формальное противоречие с императивом технического прогресса". Он прав, не в том смысле, что следует запретить, но в том, что вступит. Конечно, вступит.

Что понимается под современной антропологией в совсем уже узком смысле? Что об этом можно прочесть, например, в философских словарях?

Вообще, об антропологии (даже о современной) в научных средах приоритетно говорить не принято. Считается, что это рискованная тема. Вопросы антропологии в ее глубинном аспекте чаще всего никак не обсуждаются: мол, что тут обсуждать, и так все понятно. Под антропологией в современном научном мире подразумевается совсем узкая дисциплина - даже не вершина айсберга, просто, точка. Имеются в виду ученые, вроде Тейлора, Фрезера, Леви-Стросса и др., то есть, люди, которые занимаются исследованиями "примитивных народов" - их фольклора, обычаев. Этих людей следовало бы называть "этнологами", а не "антропологами".

Однако, в их научной деятельности были и весьма любопытные аспекты. Например, этнологи пытались воссоздать модели архаических обществ и проинтерпретировать современного человека как существо, исполненное предрассудками предшествующих эпох. В частности, материалами Фрезера и Тейлора пользовались такие традиционалисты, как Элиаде и Эвола. Собранный этнографический материал: информация о нравах, традициях, быте народов, которые живут в мире Традиции, очень о многом говорит внимательному традиционалисту, поскольку обнаруживает перед ним полноценный удивительный мир, независимо от авторских намерений самих исследователей.

Мы, например, методологически так же поступаем с Александром Эткиндом. Он поставил в своей книге "Хлыст" политическую задачу: доказать, что большевики и, вообще, русские - это преимущественно сумасшедшие сектанты, перверты, милленаристы и истерики, что и даже самые трезвые их (наши) философы - по большому счету, бредовые мистики и маньяки. Эткинд хотел испугать этим общественное мнение. А мы интерпретируем Эткинда в иной системе координат. Мы просто берем колоссальный материал, который он обработал, и говорим: "Русские, в том числе русские большевики, как донный ил коллективного бессознательного, поднятый пертурбациями революции, сохранили колоссальный пласт языка Традиции в своей психике, и он столь бурно проступает через светские, секулярные нормы, заимствованного с Запада мышления, что полностью их денатурирует, делает гротескными и прозрачными". Мы интерпретируем это в нашей традиционалистской оптике, и таким образом реставрируется интереснейшая картина тайных сторон нашего духовного национального бытия. Кстати, Александр Эткинд на наши похвалы откликнулся: мы, мол, его не поняли. Мы его поняли, но нам интересен не он, а предмет его исследования. Скорее, он нас не понял...

Тот странноватый факт, что этнология почти эксклюзивно именуется сегодня антропологией и что не "примитивный человек" в рассмотрение антропологов попадает редко, показателен: человеческое следует искать в Традиции, в крайнем случае - в ее осколках.

Один из содержательных исследователей среди вышеназванных антропологов в узком смысле - это Клод Леви-Стросс. Недавно он попал в разряд неполиткорректных авторов во Франции, поскольку "имел неосторожность" высказать один антиуниверсалистский тезис. "Каждый народ, - утверждает Леви-Стросс, - каждая культура представляют собой законченный космос; и существование, так называемых, примитивных народов в дебрях Амазонки ничуть не беднее по своей содержательной, концептуальной, смысловой, духовной стороне, чем существование любого, так называемого, цивилизованного народа". Когда-то, в 60-е, эта идея представлялась весьма "прогрессивной". Но времена меняются, и Леви-Стросс попал в категорию "неприкасаемых"...

Зверскую природу поведения правящих элит весьма остроумно описал Вильфредо Парето в своей "Общей социологии". Его очень любил цитировать Жан Тириар. Особенно в полемике со схоластами от традиционализма. Парето предположил, что современное общество движимо теми же архаическими тенденциями, что и самые примитивные племена: жадность, желание растолкать локтями, захватить всего как можно больше, наесться, напиться и т.д. А все, что "цивилизованные люди" на этом инстинкте надстраивают: религиозные, социальные и прочие институты - это не более, чем "дымовая завеса". Тириар очень любил в подобном эпатажном ключе беседовать с крупными политиками и "видными" традиционалистами, сводя различные политические модели к простейшим резидуальным качествам, к функционированию основных физиологических центров. Не все это понимали. Особенно когда он таким образом "препарировал" религию...