- •I Определения
- •Государство и нация
- •II . Культура в Аграрном Обществе
- •Власть и Культура в Агрограмотном Государстве
- •Сообщества сельскохозяйственных производителей
- •Культура
- •Государство в Аграрном Обществе
- •Виды Аграрных Правителей
- •III . Индустриальное Общество
- •Общество неуклонного роста
- •Социальная генетика
- •Век всеобщей высокой культуры
- •IV. Переход к веку национализма
- •О слабости национализма
- •Дикие и садовые культуры
- •V . Что такое нация?
- •Путь подлинного национализма никогда не бывает гладким
- •VI . Социальная энтропия и равенство в индустриальном обществе
- •Препятствия для энтропии
- •Трещины и барьеры
- •Расхождение фокуса
- •VII . Типология национализмов
- •Разнообразие националистического опыта
- •Национализм диаспоры
- •VIII . Будущее национализма
- •Индустриальная культура—одна или много?
- •IX . Национализм и идеология
- •Кто за Нюрнберг?
- •Одна нация, одно государство
- •X . Заключение
- •О чем не говорилось
Культура
Высшему слою агрограмотного общества бесспорно выгодно всячески выделять, заострять и подчеркивать все отличительные, особенные и исключительные черты привилегированных групп. Очень сильна тенденция церковных языков к расхождению с разговорными, как будто бы уже сама по себе грамотность не создала достаточного барьера между духовенством и мирянами, и эту пропасть следовало еще углубить, не только переведя язык в мудреные письмена, но и сделав его непонятным для слуха.
Установление горизонтальных культурных границ не только заманчиво, поскольку оно отвечает интересам привилегированных сословий и властей предержащих; оно осуществимо и причем довольно просто. Благодаря относительной стабильности агрограмотных обществ четкое разделение населения на сословия, касты или религиозные группы может осуществляться и поддерживаться, не вызывая серьезных трений. Напротив, конкретизируя, абсолютизируя и узаконивая неравенство, государство усиливает его и делает привлекательным, окружив ореолом неизбежности, незыблемости и естественности. То, что заключено в природе вещей и потому вечно, не может быть ни оскорбительным для отдельного человека, ни физически непереносимым.
Наоборот, в сравнительно подвижном и неустойчивом обществе поддерживать эти социальные перегородки между различными уровнями невероятно трудно. Мощные течения все время размывают их. Вопреки тому, что предсказывал марксизм, к горизонтальной дифференциации склонно именнодоиндустриальное общество, в то время как индустриальное, скорее, укрепляет границы между нациями, нежели между классами.
То же самое, только в несколько иной форме, наблюдается и на более низкой ступени социальной лестницы. Даже там роль часто незначительных, но важных для данной местности различий может быть велика. Но даже если локальная группа более или менее однородна, было бы в высшей степени неуместно связывать ее собственную самобытную культуру с каким-либо политическим принципом и говорить о соблюдении политической законности применительно к локальной культуре. По множеству очевидных причин подобная мысль была бы в тех условиях совершенно неестественна и показалась бы несуразной носителям этой культуры, будь она им растолкована. Локальная культура почти неощутима. Замкнутая община обычно пользуется языком, имеющим смысл лишь в определенном контексте, в противоположность относительно свободному от контекста догматизму писцов. Но деревенский говор (или система условных знаков) не претендует ни на нормативность, ни на политическую значимость, совсем наоборот. С его помощью разве что можно определить место рождения всякого, кто открывает рот на местном рынке.
Если говорить коротко, это — мир, порождающий множество культур, но его условия обычно не благоприятствуют тому, что можно назвать культурным империализмом, то есть попыткой той или иной культуры занять главенствующее положение и заполнить собой всю политическую единицу. Культура имеет тенденцию либо к горизонтальному сечению (по социальным кастам), либо к вертикальному, разделяющему очень мелкие локальные общины. Факторы, определяющие политические границы, не имеют ничего общего с факторами, определяющими пределы культуры. Ученые сословия иногда пытаются расширить зону влияния своей культуры или, вернее, веры, в которую они облекли эту культуру; государство иногда поощряет крестовые походы, борьбу с «неверными». Но это не нормальные, распространенные явления в аграрных обществах.
Важно добавить, что в таком мире культуры находятся в очень сложных взаимоотношениях: во многих случаях совсем не просто бывает определить «культурные корни» данного индивидуума. Например, гималайский крестьянин в разное время года и в зависимости от ситуации может вступить в отношения со священнослужителями, монахами и колдунами различных религий. Профессиональная каста, род и язык могут связывать человека с различными сообществами. Например носители языка данного племени могут не признаваться сородичами, если они занимаются другой деятельностью. Образ жизни, занятия, язык, ритуалы могут не соответствовать друг другу. Экономическое и политическое преуспевание семьи может полностью зависеть от ловкого использования и поощрения этой неопределенности, от сохранения свободы выбора и связей. Ее члены могут не иметь ни малейшего интереса или склонности к четкому, категоричному самоопределению, которое теперь связывается с предполагаемой нацией, стремящейся к внутренней однородности и внешней автономии. В этой традиционной среде идеалвсеохватывающей культурной общности не имеет смысла. Непальские крестьяне-горцы часто связаны с самыми разными религиозными культами и в зависимости от обстоятельств общаются на языке касты, рода или деревни (но не нации). Едва ли проповедь единства могла бы найти у них отклик.