Омельченко е.Л. Новые измерения сексуального пространства: опыт анализа секс-дискурсов молодежных российских журналов

Обращение к теме конструирования и репрезентации сексуально/гендерных стереотипов и отношений не было случайным. Последние три года пришлось плотно работать с текстами, посвященными современным молодежным культурам и субкультурам1, сравнивать западные (прежде всего английские) академические дискурсы с отечественными, интерпретировать изменения, происшедшие в молодежных культурах в конце 1990-х гг. Многие тексты, обращенные к молодежи, различаясь по характеру и качеству, активно используют одну и ту же идею – идею "новой гендерной революции". Представления о социальных конструктах современных мужчин и женщин, о способах и формах социально-культурной "подачи" своего рода (мужского, женского или смешанного), символах и знаках, определяющих отношение к полу и его социально приемлемым демонстрациям, - все подвергается в журнальных текстах смешению и коренным изменениям.

Предмет, методы и логика

До недавнего времени в отечественной академической литературе практически отсутствовали исследования, посвященные каналам формирования сексуальных дискурсов, что можно объяснить спецификой темы и сложностью последовательной реализации подобного анализа1. Выбор журналов из всей массы медиа-источников, обращенных к молодежной аудитории, не был случаен. Толстые журналы занимают промежуточное положение между двумя полюсами медиа-пространства: ежедневными медиа-обращениями (молодежными телевизионными передачами, новыми радиоканалами, рекламой, газетами, еженедельниками и т.д.) - и уже "застывшими" посланиями, объективными формами культурного пространства (кино- и видеофильмами, музыкальными клипами и компьютерными играми).

Рынок новых российских журналов, обращенных к молодежи, постоянно расширяется. Для современного периода характерно постепенное вытеснение с рынка журналов откровенно порнографического и скандального содержания; появление специальных журналов для сверхбогатой молодежи; рост популярности изданий субкультурного и андерграундного направлений, ориентированных на достаточно специфическую аудиторию, распространение фанзин (авторских журналов, выпускаемых фанатами культурного или музыкального направления).

Для анализа были выбраны три журнала: «ОМ», «Птюч» и «Ровесник». Эти журналы достаточно распространены и популярны. Первичный анализ текстов показал динамичность и многообразие представленных в них сексуальных образов. Отбросив априорные, абстрактно сконструированные типы молодежной сексуальности, я полностью положилась на логику, В современной отечественной социологической литературе существуют определенные традиции исследования молодежной сексуальности.

1 См. напр.: Белкин А.И. Биологические и социальные факторы, формирующие половую идентификацию // Соотношение биологического и социального в человеке / Отв. Ред. В.М.Банщиков, Б.Ф.Ломов. М., 1975; Голод С.И. Будущая семья: какова она? М., 1990; Кон И.С. Введение в сексологию. М., 1988; Сексуальное поведение подростков, больных сифилисом // Вести, дерматологии и венерологии. №2; Социология молодежи / Отв. ред. В.Т.Лисовский. СПб., 1996 и др. Однако мне не удалось найти ссылок на исследования, затрагивающих аспект формирования медиа-дискурсов и их влияния на конструирование социальных и индивидуальных моделей и сценариев сексуального поведения молодежи в последнее десятилетие XX в.

последовательность и специфику их репрезентации в текстах. «Феноменологический анализ повседневной жизни и скорее даже ее субъективного восприятия воздерживается от причинных и генетических гипотез, так же, как и от утверждений относительно онтологического статуса анализируемых феноменов»1.

Бойцы сексуального фронта

Подчинение единой воле советского общества всегда было значимо не только для проведения прямой политики партии. Единая государственная воля должна была охватывать все сферы жизни - от публичной до частной, главенство государства должно было распространяться от Кремля и до каждой спальни. Сексуальная сфера, будучи последним пристанищем индивидуального выбора и воли, всегда была в зоне самого пристального внимания идеологов новой морали и нравственности. Смена идеологий противоречиво сказалась на всей системе гендерных отношений. Крах советского режима на символическом уровне означал "развод" государства со своими женщинами и мужчинами. Государство перестало, как прежде, любить своих женщин и своих детей - молодежь. Оно отказалось от поддержания порядка в семьях, от воспитания подрастающего поколения. Однако на уровне жизненных практик как у мужчин, так и у женщин осталось "ожидание особых привилегий" - система прежних тендерных стереотипов оказалась невероятно живуча. Патриархальный слой тендерной культуры остался и в особом виде присутствует даже в самых модных поисках новых измерений сексуально/гендерного пространства. Процессы изменения, смещения или замены тендерных стереотипов лучше всего поддаются наблюдению на территории медиа-презентаций. Тексты, обращенные к молодежным аудиториям, лучше всего демонстрируют то, что происходит, когда государство перестает вмешиваться в идеологию пола, предоставляя ему возможность оставаться "внецензурноигровым пространством" вне реальности семейных и репродуктивных координат. В отличие от "живых" феноменов молодежных российских культур тексты демонстрируют другой вид тендерных и сексуальных практик.

Если рассмотреть это поле битвы более подробно, то мы увидим некое подобие карнавала. На нем сходятся вместе "совковый" вариант с рыночным, западные и российские молодежные культуры, старые и новые ценности. Анализ журнальных текстов помогает подметить характер и формы превращения основных идей измененного гендерного пространства западных молодежных практик и культур в феномен российских медиадискурсов. Рассыпание тендерных конструкций происходит прямо на глазах, что подтверждает идеютендера как процесса, а не состояния.

1 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995. С.39.

Несколько теоретических тезисов к проблеме моделирования молодежных сексуальностей

О роли сексуальных дискурсов в истории Мишель Фуко, рассматривая историю сексуальности, связывал ее природу с распределением всех видов социальной власти и поддержанием с ее помощью социальных иерархий1. Дискурсы сексуальности, по его мнению, формируются вокруг таких понятий, как семья, дети, запреты, власть, удовольствие, покаяние, восточный и западный стиль секса. Начиная с XIX в., сексуальность начинает тщательно скрываться, «она конфискуется в пользу скрепленной браком семьи»2, которая становится образцом и источником нормы "полезной" сексуальности, единственное место которой - родительская спальня. Секс, не ведущий к зачатию, признается аномалией и должен подвергнуться наказанию. «Отныне социальная дифференциация начинает утверждать себя не через "сексуальное" качество тела, а через интенсивность его подавления»3 . Подавление становится фундаментальным способом связи между властью, знанием и сексуальностью. «Если секс подавлен, т.е. обречен на запрещение, на несуществование и немоту, то сам факт говорения о нем и говорения о его подавлении имеет оттенок смелого преступления»4 - отсюда та торжественность, с которой сегодня говорят о сексе. Освобождение от буржуазных представлений о сексуальности есть, с одной стороны, процесс демократизации, а с другой - способ установления новой властной иерархии в обществе. До сих пор разговор на "эту" тему не стал общим местом. Эксплуатация идей, эпатирующих приверженцев "буржуазного кодекса сексуальности", использование нетрадиционного языка, подрывающего некие базисные представления о глубоко личном и таинственном сексуальном действии, остаются самым важным, вероятно, единственным способом привлечения внимания молодежной аудитории к культовым медиа-текстам. Говорящий и пишущий "об этом" (по крайней мере в России) все еще продолжает наделяться атрибутами геройства.

Почему сексуальная революция 1960-1970-х гг. сменилась гендерной революцией в конце 1990-х?

Идеалы семейной сексуальности были несколько "подвинуты" разразившейся в середине XX в. сексуальной революцией. Сексуальное удовольствие перестало напрямую связываться с обзаведением семьей и рождением детей. С наступлением эры постмодерна будущее сексуальности

1 См.: Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. Пер. с франц. М., 1996.

2 Там же. С.99.

3 Там же. С. 103.

4 Там же.

все чаще начинает рисоваться в тонах сексуального несчастья. «Сексуальный опыт обязательно рассматривался в его переводе на язык описания отдельных характерных фактов сексуального поведения: господствовала идея о том, что создание некоего атласа "физической географии сексуального оргазма" может стать основанием для совершенной науки о сексуальности. Географическая репрезентация стадий оргазма новой наукой о сексе, начиная с конца 1940-х гг. (Э.Кинси, У.Мастере, Э.Джонс), помогала "отвержению оргазма" - к счастью, лишь в размышлениях о нем, а не в переживании оргазма большинством людей».1 Просвещенного и свободного секса оказалось недостаточно, чтобы сделать людей счастливыми, помощи сексопатологов и сексоаналитиков не хватило на то, чтобы люди не просто заговорили "об этом", но и нашли путь преодоления неравенства. "Новая" сексуальность, оставаясь глубинно связанной с социальными иерархиями, будучи нагруженной новыми изобретениями шоу- и секс-индустрии, обремененной знаниями о путях продвижения к сексуальному удовольствию, столкнулась с проблемой поиска социальной идентичности. Появилось новое модное слово - "гендер", 'Тендерной революции", как и ее предшественнице, - сексуальной, аккомпанировали различные социальные демонстрации. Вместо публичного обсуждения стадий оргазма модным стало исследовать "новые" социальные феномены - андрогинов, унисексов, бисексуалов. Атласы сексуальных типов (от "нормальных" до "извращенных") дополнились атласами тендерных типов. Кроме сакраментальных вопросов "как?", "где?", "с кем?" и "ради чего?" следует "этим" заниматься, чтобы соответствовать (или противостоять) социально одобряемым законам морали, возникли новые - "в какой социальной одежде", "в каком жизненном стиле", "какой моде следуя" и др. Пол партнера под покровом множественности измерений начал терять легко определяемые вторичные половые признаки и превратился в таинственную и мистическую загадку.

Векторы сексуального пространства: гомо- и гетеросексуальный континуум и классификации сексуальности в молодежных культурах

А.Кинси предложил использовать гомосексуальный-гетеросексуальный континуум для определения различных проявлений сексуальности. На самом деле сложные смыслы всех разнообразных видов, типов и форм сексуальностей растворяются в глобальных идентичностях человека в современном мире, что затрудняет поиски сексуальности в двухмерном континууме. Попытки уйти от этого жесткого измерения привели, с одной стороны, к "расистскому" по своей природе объяснению гомосексуальности - из природы самого индивида, а с другой - к пониманию существования множественности не только гомосексуальностеи, но и гетеросексуальностей. Гомо- и гетеро-ярлыки на сцене сексуально-гендерного карнавала молодежных культур 1990-х гг. выглядят упрощенными и ничего не объясняющими пустыми словесными конструктами.

1 Simon,W. Postmodern Sexualities, Routledge, London, New York, 1996, pp.19-20

"Разорванность " практик самоидентификации современного человека и поиски гендера

Источник сексуальной активности формируется в недрах существования "self (самости, я-сущности). В гомогенных социальных условиях self может существовать в одном измерении достаточно долгое время, а в гетерогенных, сложных и склонных к изменениям социально-культурных условиях self и его интеграция становятся весьма проблематичными. Формируется более сложный мир чувств и переживаний, в котором трудно отыскать классические нравственные центры и моральные векторы. Постмодерная чувственность - ключевое понятие дискурса современной культуры. Расщепленность сознания современного человека связана с тем, что культура частично утратила свои контрольные и защитные функции. Для решения проблемы тендерной идентичности наиболее подходящим оказывается образ эклектичного постмодернистского коллажа, "пастиша", т.е. набора неких дискретных позиций, служащих для самоопределения "подвешенной" личности. Современный человек примеряет на себя мозаичные гендерные роли, перебирает их, играет ими: начинается царство масс-медиа с его мистификациями массового сознания, театрализацией, мифами, иллюзиями, широким веером гендерных версий и сексуальных "предложений".

Для современной молодежи путь формирования гендерной идентичности становится невероятно запутанным и парадоксальным. С одной стороны, отчетливо заметно стремление к стиранию граней между архетипическими идеалами маскулинности и фемининности, появляются формы репрезентации качеств, присущих представителям обоих полов, актуальными становятся идеи андрогинности и унисекса. Противоположное же стремление имеет традиционалистский смысл и связано с общими тенденциями "отката социальной модернизации"1, что характерно именно для современного российского общества.

"Определенность " общества и разнообразие версий сексуальности

Там, где общество обеспечивает крепкую, принудительную, без особых внешних разногласий интеграцию сексуальных ролей в другие социальные роли, потребность в культурном управлении какой-то особенной сексуальной идентичностью бывает минимальной. В относительно стабильных, хорошо интегрированных культурных условиях "сексуальные привычки" всех индивидов могут пониматься аналогичным образом и трактоваться как разновидность привычек в еде и предпочтений в преферансе: пищевое и сексуальное поведение в этом контексте воспринимаются совершенно естественно прикрепленными к убеждениям и ценностям. Нет особой потребности в формировании моды на сексуальную идентич

1 См.: Мещеркина Е. "Зазеркалье" гендерных стереотипов // Альманах «Вы и мы». 1997. №1(13). С.22.

ность или сексуальные предпочтения. В современных обществах усиливается гетерогенность и множественность выбора, что ведет к проблематичной, альтернативной, конфликтной версии "хорошей жизни" и "правильной сексуальности". Постперестроечное российское общество может быть отнесено к переходной форме двух социальных систем, где устойчивые, заданные культурные стереотипы сексуально приемлемого "здорового" поведения уживаются с новыми тендерными трендами, формируя совершенно неповторимую российско-западническую версию сексуальности.

Влияние молодежных культур и медиа на формирование индивидуальной молодежной сексуальности

В прошлом взгляд на сексуальность был проще. Девочки становились женами и матерями, защищая свою невинность и девственность для привлечения подходящего мужа. Жизнь мальчиков была преимущественно ориентированной на карьеру; вполне приемлемым считалось, что они могут "разбрасывать свои дикие сексуальные зерна" по мере освоения социальной роли защитника семьи. Сегодня их цели определяются уже не столь однозначно. Представления о "правильном" и "неправильном" сексуальном поведении стали более разнообразными, а границы между "хорошими и плохими" мальчиками и девочками - не столь отчетливыми. Увеличение дистанции между физической зрелостью подростка и освоением им традиционных семейных ролей, доступность контрацепции привели к тому, что сексуальность, женитьба и обзаведение детьми начали разъединяться и на временном, и на ценностно-смысловом уровнях1.

Молодежные журналы способствуют формированию идеологии пола, представлений о способах сексуального выражения и сексуальной власти. Видеоклипы знаменитых поп- рок-звезд являются мощным транслятором авторитетных представлений о сексуальности. Популярные музыка и танцы всегда были связаны с ритуалом спаривания, где ритм музыкального пространства и свободные телодвижения обеспечивают сексуальное освобождение и означают привлекательность. Субкультуры дают молодежи популярные модели того, что "хорошо", "правильно", "модно". Медиа-обращения редко дают последовательное описание сексуального отношения. Молодые люди сталкиваются с необходимостью самостоятельной классификации различных путей и вариаций сексуальности, развивая собственные работающие версии сексуальной жизни.

«Главный вопрос состоит не столько в том, чтобы знать, говорят ли сексу "да" или "нет", формулируют ли запреты или же разрешения, утверждают ли его важность или же отрицают его последствия, наказуемы ли слова, которыми пользуются,., сколько в том, чтобы принять во внимание самый факт того, что о нем говорят, позиции и точки зрения, с которых о нем говорят,., в каких формах и по каким каналам, скользя вдоль каких дискурсов, власть добирается до самых тонких и самых индивиду

1 См.: Moore,S., Rosenthal,D. Sexuality in Adolescence, Routledge, 1993.

альных образцов поведения, какие пути позволяют ей достичь редких и едва уловимых форм желания, каким образом ей удается пронизывать и контролировать повседневное удовольствие...»1

1 Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. Пер. с франц. М., 1996. С. 109.

<…>

Общие выводы

Внимание, которое уделяется проблемам сексуальности и связанным с ними новым культурным трендам, полностью подтвердило гипотезу о ведущей роли этих идей в дискурсах молодежных изданий. Одна из возможных интерпретаций - борьба за "сексуальную ориентацию" (в широком смысле) молодежи, представляет собой борьбу за власть над ее умами. Предварительный анализ текстов показал, что существует некое общее культурное и социально-нормативное пространство, внутри которого можно поместить значимые ориентиры и параметры этих дискурсов.

Среди векторов этого пространства:

- гомо-гетеросексуальный континуум;

- гомомания и гомофобия (гомошовинизм);

- четкий тендер - размытый (смешанный или смещенный) тендер;

- сексизм (феминофобия) - антисексизм;

- принцип сексуального удовольствия как здоровья - принцип сексуального удовольствия как болезни;

- традиционный (социально одобряемый) секс - шокирующий секс;

- экстремальный (катастрофический) секс - здоровый секс;

- нормативный - ненормативный секс;

- семейный секс (рождение детей) - партнерский секс, не связанный с идеей деторождения;

- сексуальное влечение, прикрепленное к определенному гендеру (через демонстрацию мужественности или женственности), - сексуальное влечение вне гендерной определенности;

- сексомания (гиперсексуальность, демонстративность - эксгибиционизм/вуайеризм) - сексофобия (асексуальность, скрытый, латентный секс);

- автоэротизм (онанизм, секс с игрушками или приспособлениями) - секс с партнером.

В этом пространстве разворачивается борьба идеологов журналов за свою паству. Пока серьезной конкуренции друг другу эти дискурсы не составляют, и эта борьба не столь очевидна. Можно предположить, что рынок молодежных журналов будет в ближайшее время расширяться. Так, например, у «Ровесника» появился мощный двойник - журнал «Детки» (название выбрано явно не случайно, моментально возникает ассоциация с нашумевшим фильмом), который позиционируется, судя по первому номеру, как журнал для физически и нравственно здоровой "новой" российской молодежи, что, по примеру американского поколения "next", является российским вариантом политкорректной молодежи, поддерживающей здоровый образ жизни. У журнала «Птюч» появился попсовый конкурент - журнал «Аи-Да», посвященный историям из жизни российских поп-звезд. Активно начинают осваивать молодежное пространство журналы «Космо» и «Плейбой». В "попсовую" медиа-дискуссию мощно включился с начала 1998 г. журнал издательского дома «Бурда» «Cool girl».

Когда мы беремся за изучение современных молодежных культур, и в особенности сексуальных представлений, использование традиционных методов становится проблематичным. Это область нового, модного, постоянно развивающегося, сенсационного, интимного и публичного одновременно. Именно черпая из этого калейдоскопа, примеряя на себя те или иные тендерные роли и сексуальные практики, молодые люди могут выбирать, играть, открывать, становиться новыми — в общем, быть такими, какими им нравится. С одной стороны, это динамичный процесс взаимовосприятия, отражения, принятия или отторжения, с другой стороны, - пространство индивидуального выбора. Конструирование сексуального селф-образа молодых происходит на фоне, и прежде всего под влиянием, а иногда под контролем массовых медиумов, всемогущих экспериментаторов и провокаторов, которые стали местом публичной исповеди и проповеди. Идеологи молодежных проектов в борьбе за свою аудиторию стараются стать для нее "своим парнем", который все и обо всем знает, может по секрету рассказать то, что от родителей или других взрослых никогда не узнаешь.

Молодежные культуры в наше время становятся самой выгодной коммерческой аудиторией не только для шоу-бизнеса, но и для реализации политических амбиций. Именно поэтому постоянное исследование новых идей, вбрасываемых в их среду, новых конструктов и трендов, может дать невероятно интересную картину становления новых идеологий.

В процессе изучения молодежных культур современности мы сталкиваемся как бы с двойной реальностью - индивидуальными версиями и их репрезентациями в текстах, которые требуют адекватных методов исследования.

В рамках отечественной социологии и культурных исследований дискурс-анализ текстов массовой коммуникации продолжает оставаться не вполне освоенной академической областью. Однако в силу растущей потребности обновления методов "живого включения" в реальность, новые направления анализа современного российского общества и культуры получают постепенное признание, поддерживаемые знакомством с новейшими концепциями западных философов и социальных мыслителей1. Так, например, изучение сексуальных дискурсов молодежных журналов помогает "схватить" изменения стереотипов, моделей и ценностей советских и постсоветских конструктов "правильной и одобряемой" сексуальности и тендерных отношений прямо в процессе, уловить нюансы и противоречия включения российских молодежных практик в глобальное культурное и информационное пространство, наметить наиболее значимые тенденции и направления их изменений.

1. Впрочем, не приходится сомневаться, что актуальность теоретических концепций таких исследователей, как М.Фуко, будет расти.

Источник: Кому принадлежит культура? Общественные науки и перспективы исследований социокультурных перемен: Ч.1. - Казань: Терра-консалтинг, 1999. - 264 с.