3.3 Правомочие распоряжения

Правомочие распоряжения - это юридически обеспеченная возможность определить судьбу вещи путем совершения юридических актов в отношении этой вещи. Не вызывает сомнений, что в тех случаях, когда собственник продает свою вещь, сдает ее внаем, в залог, передает в виде вклада в хозяйственное общество или товарищество или в качестве пожертвования в благотворительный фонд, он осуществляет распоряжение вещью.Значительно сложнее юридически квалифицировать действия собственника в отношении вещи, когда он уничтожает вещь, ставшую ему ненужной, либо выбрасывает ее, или, когда вещь по своим свойствам рассчитана на использование лишь в одном акте производства или потребления. Если собственник уничтожает вещь или выбрасывает ее, то он распоряжается вещью путем совершения односторонней сделки, поскольку воля собственника направлена на отказ о права собственности. Но если право собственности прекращается в результате однократного использования вещи, то воля собственника направлена вовсе не на то, чтобы прекратить право собственности, а на то, чтобы извлечь из вещи ее полезные свойства. Поэтому в указанном случае имеет место осуществление только права пользования вещью, но не права распоряжения ею. Сущность права собственности проявляется в том, что собственник может пользоваться своим имуществом в своих интересах по своему усмотрению для осуществления любой предпринимательской или иной деятельности, не запрещенной законодательством. Так, на основании права собственника свободно распоряжаться своим имуществом Но это не означает, что собственник может использовать свое имущество без всяких ограничений. Осуществление права собственности не должно нарушать прав и охраняемых законодательством интересов других лиц. При осуществлении своего права собственник обязан принимать меры, предотвращающие нанесение им ущерба здоровью граждан и окружающей среде.

Недопустимо самовольное распоряжение собственностью иного субъекта. Однако собственник может передать свое имущево в доверительное управление другому лицу (доверительному управляющему). Передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности к доверительному управляющему, который обязан осуществлять управление имуществом в интересах собственника или указанного им третьего лица (ч.4ст209 ГКРФ).

Приведем такой пример из практики:

На практике возникают случаи, когда субъект, владеющий объектом на праве собственности де юре, де факто лишается возможности распоряжения и пользования имуществом. Так, например, происходит, если объект собственности - затонувшее имущество.

Вопросы права собственности на затонувшее имущества разрешаются Кодексом внутреннего водного транспорта РФ от 7 марта 2001 г. и Кодексом торгового мореплавания Российской Федерации от 30 апреля 1999 г. (с изм. и доп. от 26 мая 2001 г. Ныне действующие правила (в отличие от предыдущего законодательства) исходят из того, что право собственности на затонувшее имущество сохраняется за собственником независимо от того, сделал ли он заявление о намерении поднять затонувшее имущество, а также от того, что он не поднял имущество в установленный капитаном порта срок.

В том случае, если собственник затонувшего судна не сделает заявления согласно п.1 ст.108 КТМ или не поднимет имущество в срок, установленный п.2 ст.108 КТМ, возникает предположение о том, что собственник отказался от права собственности на судно и оно является бесхозяйной вещью. В этом случае согласно п.3 ст.225 ГК РФ бесхозяйные недвижимые вещи должны приниматься на учет органом, осуществляющим государственную регистрацию права на недвижимое имущество. Поскольку капитан порта осуществляет государственную регистрацию судов, представляется, что учет (не регистрация) затонувшего судна и находящегося на нем груза должен осуществляться капитаном соответствующего морского порта, который ставит об этом в известность орган, уполномоченный управлять муниципальным имуществом. По истечении года со дня постановки такого судна и груза на учет орган, уполномоченный управлять муниципальным имуществом, может обратиться в суд с требованием о признании права муниципальной собственности на судно и груз.

Итак, мною были рассмотрели все три полномочия собственника, которые и образуют содержание права собственности.

В своей совокупности названные правомочия исчерпывают все предоставленные собственнику возможности. Теоретические попытки дополнить эту триаду другими правомочиями, например правомочием управления, оказались безуспешными. При более тщательном рассмотрении такие «правомочия» оказываются не самостоятельными возможностями, предоставляемыми собственнику, а лишь способами реализации уже имеющихся у него правомочий, т.е. формами осуществления субъективного права собственности.

У собственника одновременно концентрируются все три указанных правомочий. Но порознь, а иногда и все вместе они могут принадлежать и не собственнику. А иному законному владельцу имущества, например, арендатору. Ведь последний не только владеет и пользуется имуществом собственника-арендодателя по договору с ним, но и вправе с его согласия сдать имущество в поднаем (субаренду) другому лицу или, например, внести в имущество значительные улучшения, существенно изменив его первоначальное состояние, т.е. в известных рамках распорядиться им. Следовательно сама по себе триада правомочий еще недостаточно для характеристики прав собственника.

Признание за собственником «триады правомочий» не всегда свидетельствует о широте содержания предоставленных ему возможностей. Так, в соответствии с российским законодательством частный собственник не вправе использовать предоставленный ему земельный участок не по целевому назначению или отчуждать его лицам, которые не смогут обеспечить продолжение такого использования (например, для сельскохозяйственного производства). При несоблюдении экологических требований и нерациональном землепользовании он рискует вообще лишиться своего участка земли.

Строго целевое назначение имеют также жилые помещения - жилые дома, квартиры и т.д. Поскольку жилые помещения предназначены лишь для проживания граждан, их использование в иных целях, в частности, для размещения различных контор (офисов), складов, производств и т.д., хотя бы и по воле или с согласия их собственника, допускается только после перевода этих помещений в нежилые в установленном законом порядке (п.2 и 3 ст. 288 ГК). Ведь использование названных недвижимостей всегда, так или иначе не только затрагивает интересы соседей или других окружающих собственника лиц, но и имеет большое социальное значение в условиях их сохраняющегося дефицита. Поэтому установление целевого назначения для соответствующих объектов и связанное с этим ограничение возможностей их собственников служит обеспечению важного публичного интереса.

При этом собственник вовсе не лишается своих правомочий. Речь идет об установлении законом определенных границ содержания самого права собственности, которое в любом случае не может быть беспредельным. Возможны и ограничения (пределы) осуществления права собственности, предусмотренные законом или договором. Так, права приобретателя (собственника) недвижимого имущества (плательщика ренты) по договору пожизненного содержания с иждивением (ст. 601 ГК РФ) исключают для него возможность отчуждать или иным образом распоряжаться приобретенным в собственность имуществом без согласия своего контрагента (получателя ренты). Это служит одной из гарантий интересов последнего на случай прекращения обязательства из-за серьезного нарушения своих обязанностей плательщиков ренты (ст.604, 605 ГК РФ). В такой же ситуации находится и залогодатель, остающийся собственником отданной в залог вещи, но по общему правилу лишенный возможности распоряжаться ею без согласия залогодержателя (п.2 ст. 346 ГК РФ).

На основании вышеизложенного следует сделать следующие выводы. Сведение права собственности к абстрактной триаде правомочий владения, пользования и распоряжения и с этой точки зрения отнюдь не всегда характеризует реальное содержание предоставляемых собственнику возможностей. Дело, следовательно, заключается не в количестве и не в названии правомочий, а в той мере реальной юридической власти над своим имуществом, которая предоставляется и гарантируется собственнику действующим правопорядком. Главное, что характеризует правомочия собственника в российском гражданском праве, - это возможность осуществлять их по своему усмотрению (п. 2 ст. 209 ГК РФ), т.е. самому решать, что делать с принадлежащим имуществом, руководствуясь исключительно собственными интересами, совершая в отношении этого имущества любые действия, не противоречащие, однако, закону и иным правовым актам и не нарушающие прав и законных интересов других лиц. В этом-то и состоит существо юридической власти собственника над своей вещью.

Важная особенность правомочий собственника заключается еще и в том, что они позволяют ему устранять, исключать всех других иц из сферы какого-либо воздействия на принадлежащее ему имущество, если на то нет его воли. В отличие от этого правомочия иного законного владельца, даже одноименные с правомочиями собственника, не только не исключают прав на то же имущество самого собственника, но и возникают обычно по воле последнего и в предусмотренных им пределах, например по договору аренды.

Собственник несет также риск случайной гибели или порчи своего имущества, т.е. его утраты или повреждения при отсутствии чьей-либо вины в этом (ст. 211 ГК). Перенос риска случайной гибели или порчи имущества на других лиц возможен по договору собственника с ними (например, по условиям конкретного арендного договора), а также в силу указания закона (в частности, такой риск может нести опекун как доверительный управляющий имуществом собственника-подопечного).

Собственник вправе передавать другим лицам свои права владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом, оставаясь его собственником (п. 2 ст. 209 ГК РФ), например, при сдаче этого имущества в аренду. На этом основана и предусмотренная п. 4 ст. 209 ГК возможность передать свое имущество в доверительное управление другому лицу, что, как подчеркивает закон, не влечет перехода к доверительному управляющему права собственности на переданное ему имущество (п. 1 ст. 1012 ГК РФ). Доверительное управление является, таким образом, способом осуществления собственником принадлежащих ему правомочий, одной из форм реализации правомочия распоряжения, но вовсе не установлением нового права собственности на данное имущество.

Проблема триады

В нашей литературе проблема триады имеет чрезвычайно большое значение. Она воспроизводится практически во всех легальных дефинициях собственности*. Многие ученые ищут в ней смысл собственности. Часто цитируется и высказывание А.В. Бенедиктова: традиционный перечень правомочий собственника по владению, пользованию и распоряжению его имуществом представляет выражение того общего, что свойственно праву собственности... во всех формациях3.Между тем следует согласиться с А.А. Рубановым в том, что "этот перечень не имеет универсального значения"3, что если бы "рассматриваемый компонент полностью отсутствовал, нарушений в сфере потребления и обращения не наступило бы"4. t\

Хотя последний довод несколько страдает излишним экономическим детерминизмом, А.А. Рубанов компенсирует егс достаточно убедительными аргументами исторического поряд-

' Под триадой понимаются правомочия владения, пользования, распоряжения. Право владения (ius possidendi) означает возможность фактического обладания вещью, удержания ее в своей власти; право пользования вещыо и извлечения из нее полезных свойств (ius utendi el ius fruendi) – это возможность эксплуатации вещи и получения от нее плодов и доходов; право распоряжения вешью (ius disponendi) – это возможность собственника по своему усмотрению совершать действия, определяющие юридическую судьбу веши: продавать, закладывать и др. Право распоряжения включает и npaed уничтожения вещи (ius abutendi ка. Коротко суть его рассуждений можно изложить так: в Гражданском кодексе Наполеона с целью преодоления средневекового дробления права собственности было одновременно употреблено и указание на правомочия собственника, и на абсолютный характер самого права с упором, конечно, на последнее- В дальнейшем М. Сперанский, желая позаимствовать либеральную модель французского Гражданского кодекса, воспроизвел ее, для маскировки подчеркнув правомочия собственника (триаду)'.

Рассуждения А.А. Рубанова позволяют сделать вывод о случайном в значительной мере появлении триады в нашем законодательстве. В принципе это недалеко от истины. Однако нельзя отбросить те вопросы, которые обязательно встают перед каждым, кто желает покуситься на авторитетную традицию. Во-первых, она не имеет исключительно русского характера и не коренится только в средневековье. Еще Гегель, как отмечалось, опирался на логику триады (владение–пользование–договор), раскрывая суть собственности вполне в антифеодальном духе. Нужно быть очень большим оригиналом, чтобы не возразить, что Гегель любую проблему раскрывает только через триаду, но такой аргумент сам по себе явно недостаточен, а гегелевская концепция остается, как уже говорилось, одной из наиболее универсальных. Во-вторых, по мнению многих юристов, триада имеет и доктринальную, и практическую незаменимость.

Требуется самая изощренная и тем не менее всегда более или менее уязвимая аргументация, чтобы доказать возможность включения в право собственности правомочия, не отождествляемого с одним из элементов триады; такие же проблемы характерны и для попыток доказать возможность наличия права собственности помимо триады (вспомним хотя бы начатый А.В. Бенедиктовым знаменитый спор о том, в чем суть оставшегося после ареста вещи права собственности, когда все три правомочия утрачены) Употребляемый О.С. Иоффе, как и другими цивилистами, оборот: "ло-^че утраты всей триады остается некий "сгусток" права собственности" кро-м^ не самых приятных химико-физиологических ассоциаций не вызывает ^мпатии и потому, что сохраняется инерция восприятия права собственно-1:т" как набора, связки правомочий, которые можно если не вычерпать, то ^отя бы вычислить. Однако здесь, кажется, юриспруденция попадает в собст-^ венную ловушку. На протяжении веков любое проявление соб- 'J ственности юристами – практиками и теоретиками ~ обламывалось, подстраивалось под одно из известных правомочий, к которому оно было ближе. Система права оказывала энергия- i ное воздействие на реальные отношения, так что ни одно из них не сохранило своей природной формы под страхом отказа? в правовой защите. Одновременно, конечно, расширялись, иногда утрачивая четкость очертаний, сами понятия владения, пользования, распоряжения. После этого поиски реальных прав,, не совпадающих с предписанными признаками, действитель-! но весьма затруднительны.

Таким образом, проблема триады – проблема прежде всего истории права, и А.А. Рубанов совершенно справедливо указывает на средневековье как источник возникновения триады".

Есть смысл несколько подробнее остановиться на этом. Вообще говоря, в римском праве мы найдем указания на отдельные полномочия, связанные с собственностью: uti, frui, habere, possidere и др.2 Постепенно вырабатывались и понятия, под которыми понималось в том или ином контексте право, соотносимое с собственностью, обозначаемое KaKdominium, рго-prietas, plena in re potestas. Кроме того, возникла уже и конструкция "голого права собственности" (nudum ius Quiritium), которая может казаться логически близкой к идее строения. права как набора правомочий3.

В связи с этим дойгое время бытовал взгляд, что римскому праву были известны определения собственности как uti frui habere possidere или ius utendi fruendi et abutendi, т.е. составлен-

1 He случайно при принятии ГГУ, что единодушно воспринималось как. решительное избавление от юридических пережитков средневековья, было сформулировано категорическое заявление: "... собственность не является сум-' мой отдельных полномочий"* Если при этом правомочия одно за другим будут переданы, то останется одно "голое право", как пустая обойма. Однако знакомство с контекстом, в котором возникло nudum ius. заставляет отказаться от каких-либо ассоциаций с идеей триады или иного перечня. Речь идет о противопоставлении бонмтарной и квмритской собственности, причем возникновение бонитар– ной хотя формально и не аннулирует квирнтскую, но фактически сводит ее к пустой, о чем и говорится в фрагменте (Римское частное право. С. 199; см. также: Смирин В.М. Римская famitia и представления римлян о собственности / Быт и античность в истории. М., 1998. С. 26). Как известно, Юстиниан при кодификации просто упразднил квиритскую собственность по этим причинам (как излишнюю). ^bie по принципу исчерпывающего перечня. Сейчас этот взгляд поставлен под сомнение'.

Действительно, римские юристы употребляли эти термины, а также другие: mancipium, possessio usufructus, usufructus, (jominium, proprietas в разные часто не совпадающих и взаимоисключающих значениях для различных ситуаций. Под этими терминами понимались: владение; владение, соединенное с пользованием; собственность; неполная собственность; заведомо ограниченное право и др.3 При этом, например, владение (possessio) определялось как "некое пользование" (quidam usus)3, что при ортодоксальном понимании триады просто бессмысленно (какой смысл в перечне, если его элементы не разграничены даже друг от друга?).

Еще труднее будет совладать с другим выражением из Ди-гест; habere possidere (в отрыве от контекста получаем "обладать и владеть"), причем, если обсуждать фактическую и юридическую стороны владения, "habere ближе к констатации факта, чем possidere"4.

Показательно, что мнение Павла, согласно которому право пользования и извлечения плодов (usufructus) составляет часть собственности (pars dominii), было отвергнуто тогда же Ульпианом, считавшим недопустимым "всякие попытки частных перечислений состава собственности"5. С учетом этого мнения Ульпиана следует оценивать в изобилии встречающиеся в историко-юридической литературе сентенции типа: "Римские юристы разработали основные правомочия собственника. Они говорили, что собственнику принадлежит право пользования вещью, право получения плодов, право распоряжения вещью"6. Лишено каких-либо сомнений и такое уверенное суждение:

"Основные элементы права собственности: владение, пользование и распоряжение, обоснованные еще в римском праве,

Можно, следовательно, сказать, что римское право не передало средневековью ни понятия собственности как набора правомочий, ни тем более (как частный случай) идеи триады. Это всецело продукт европейской средневековойюриспруденции. Говоря об истоках этого феномена, можно указать как социальные, так и формальные культурные причины интерпретации собственности как перечня-правомочий. Средневековье считается "эпохой всеобъемлющего формализма и ритуала", страдающей "страстью к классификации"1. Даже неполное и недостоверное знание обязательно разбивалось на детально разграниченные, иерархически выстроенные части, рубрика, разделы, определения.

"В период господства теологической мысли осознание социальных отношений могло означать только одно: изображение их в соответствии с априорно заданными мифологемами", при этом весьма популярна идея "тройственного расчленения"4:

(Сам прием уходит глубоко в архаику, хорошо известно "обычное утроение, при помощи которого первобытный человек воспринимает единичность"5.)

- В этом смысле-обработка римского права и вообще сущесп вонание юридической мысли не мопздобойтиоь.без градаций;. классификаций, дефиниций и разделений- При. этом абсолют тизнроаались высказывания по частным :случаям классических юристов, им придавалось общее значение, а возникающие в результате этого противоречия, которые классиков, как было показано, нисколько не смущали, были устранены путем казуистики и прекрасно разработанной схоластики. Именно так и возникли пресловутые ^владение, пользование, раепоряже^ ние" (триада) как содержание права собственности, i

• Другая причина идет не от схоластйц^ а имеет социальны* корни. И римское, и варварское общество; поскольку речышга о лицах (субъектах права),'имело в виду равных и свободных, понятие свободы было однозначным (фактическое имущест* венное неравенство никак не сказывалось на содержании свободы гражданина). ЭтаСвобода "заключается в полноправии и поэтому может быть обозначена как позитивная свобода", позитивная свобода является "однозначной"'. Развитие феодализма, как известно, происходило путем дробления статусов свободы. "Средневековое общество – общество, знающее широкий диапазон градаций'свободы и зависимости. Для него не характерно единое и ясно .определенное понятие свободы. Эти понятия относительны, нет ни полной свободы, ни полной несвободы"2. Поскольку в праве собственности в наибольшей', концентрированной форме выражены свойства лица, то совершенно естественно и неизбежно вместе с аналогичным:^ изменениями свободы происходило изменение от "позитивного",, "однозначного" права',собственности, одинакового для всех^ к дробному с множеством градаций и различий, к такому праву, которое "всегда относительно", когда "нет ни полной" собственности, ни подной несобственности. Это бесспорное влияние изменений свободы на содержание собственности технически осуществлялось как предоставление отдельных правомочий (также, как на место однозначной и полной свободы пришли предоставляемые сеньором, сувереном многочислен^-ные "свободы"); чем больше было этих правомочий^ тем "пол^ нее" получалась собственность.