_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 2

Сильней тоски, чем эта, не бывать...

Такой тоской больны бывают дети, Когда в рассвет, единственный на свете, Домой к отцу не возвратится мать.

ЛАОКООН

Знаю то, что прошло, А что будет— не знаю, не вижу...

Черный вал облаков, Тишину разрывающий свет. И опять темнота,

Но ползущая ближе и ближе...

Это кара и месть Уходящих в историю лет.

Нет! Сперва заалевший

Исразу померкнувший вечер, Покрасневшая длань В опрокинутый вниз небосклон...

Иубийство уставших от зрелищ и.хлеба...

Исеча

Неудачливых предков моих...

Я — Лаокоон!

Темнота. Немота. Змеевидные клубы пожара. Перевернутый лес. Перебитые кости дорог. Разнесенные крыши жилищ. О, знакомая издавна свара Неудачных потомков моих. На дозоре всевидящий рог И слезливые звездные свечи

Над погостом мечты вековой, Над простором усопших полей...

Кто сказать слово «завтра» посмел В этот смрадный и мертвенный вечер? Кто сегодня дерзнул произнесть Безвозвратное слово людей?..

Темнота. Немота. Никогда. Только комья тяжелого праха Оседают на землю В гнилые трясины болот...

Нет! В жующие челюсти Молоха— Бога —-Аллаха!.. Никогда, темнота^— произнес Уходящий в историю год.

** *

Сереет стог забытый и убогий.

На небе стынет ржавая вода.

Столбы... столбы... покатые дороги...

ГЪрят в закате рыжем провода.

Аукаю— ни звука! Вёрсты... вёрсты...

Зову— ни отклика! Ни зверя, ни людей.

Ковыль, ковыль— колючий, среброшерстый...

Ifeoe здесь царство, сонный Берендей.

** *

...И когда разгоралась звезда

Восиянном зарей небосклоне,

Ялюбила встречать поезда

На прохладном вечернем перроне.

Замедляя тяжелый разгон

Ивонзаясь широким разрезом, Проходил за вагоном вагон, Громыхая усталым железом...

Исвистели стоявшим давно,

Извонили в звонки ожидавшим,

Изарей полыхало окно

На последнем, пустом, уезжавшем...

И когда вдалеке, за мостом Умирало протяжное эхо, Я тихонько молилась о том,

Кто не ждал, не стоял, не приехал.

** *

Был пьян расплывчатый рассвет. Зевнули окна в переулке. Обломки чьих-то кастаньет Или от винных бочек втулки Сверкнули в розовом снегу.

...На лед заплаканный и хрупкий Взметнулся шлейф, оскалив юбки, На неуверенном бегу.

И,

поскользнувшись,

день восстал,

Тяжелый

после перепоя.

Жизнь зашумела— как вокзал, Хоть души жаждали покоя. Звенели звонкие звонки Заиндевелого трамвая, И плыли звоны высоки,

В лохматом небе застревая. Витрины пели: «Рождество!» Им вторили в карманах деньги: «...Вот этакое

вещество, За столько-то...

...За дзынь!.. 1а!

...Дзень!.. 1и!»

...Шуршанье черствое бумаг И шелест лент вокруг пакета...

По волчьи

осторожный

шаг Вдоль навощенного паркета.

12 Зак.4662

Не нежность— вкрадчивость;

не страсть,

Аниже,

—похоть.

Дзынь!.. 1а!

Дзень!.. Ги!

...Так вероломно вдруг напасть И обобрать

всю жизнь.

3-за д-з-зеньги...

...В зеленых сумерках— хрусталь И пышная еда на блюдах...

...Не так ли

заедал

печаль В последний вечер свой

Иуда?

Пилось ли также?..

спалось как?.. За тридцать кругленьких,

за слитки!..

...Ишь, вызвездило зимний мрак, Как на рождественской открытке!..

...Христос!..

1осподь бесплотных сил...

Всю жизнь я...

До...

...Последней крошки!..

...Из мрака кто-то голосил: «За кр^-асные!

За пал-сапожки!..»

Днем на серых дорожках Узорных кленов листы, В небе высоком Лавры Сияющие кресты.

Звонкое эхо песен С широкой синей реки,

Где над зубчатым лесом Спят золотые пески.

Город грустного детства, Я слышу сквозь шум морей Шелест ночного ветра В листве твоих тополей...

* * *

Ия жила, за днем встречая день, Среди домов и улиц старосветских, Любила их скосившуюся тень

Ив садиках персидскую сирень, Наперсницу моих мечтаний детских.

Меня грустить учили соловьи На высоте мазепинских откосов,

Ипервые томления любви Ресницы там туманили мои

Исветлые отягощали косы.

Я приняла в себя печальный хмель Пустых церквей и старых укреплений, И стал сентябрь милее, чем апрель, Моей душе...

ДАРДАНЕЛЛЫ

Осенний дождь тоскливо сеет, Унылый берег оцепенел, В тумане мутном едва сереют 1устые волны Дарданелл.

На мысе камни пустой мечети, Руины, спины горбатых гор.

Как будто трупы былых столетий, Как будто пасти звериных нор.

Ныряет в море седом фелука, Дырявый парус легко круглит...

О, быть пришельцем— какая мука, Как горько сердце мое болит.

ТУРЕЦКОЕ КЛАДБИЩЕ

Огнем пылают оконца Домов, взбежавших на мыс. Зажмурю глаза от солнца, Обниму рукой кипарис.

Как нежно апрельский ветер Касается жарких губ! Дрожат в лучезарном свете Дымки пароходных труб.

Внизу бубенцы и топот, Веселая жизнь долин,

Аздесь кипарисов шепот

Иважный покой вершин.

Икажется: легкой птицей В столетних ветвях шурша, Поет над земной гробницей О вечной жизни душа.

** *

Глухие слезы по щекам бегут, А ты, душа, как бы забыв о боли,

Уже глядишь в ту солнечную мглу Над листьями блестящими магнолий.

Там облака, клубясь, как снежный дым, Едва туманя острые вершины, Плывут, плывут по склонам голубым, Подобные жемчужной паутине.

И знаю, вновь готова верить ты

Вобмытые прибоем дымным страны,

Вбесшумные пустые океаны,

Чуть видные со страшной высоты.

Ты чуешь мир не временный, не тленный, Где мы пройдем бесследно и забвенно, И вечный мир, в котором смены нет, Где сладостно струится синий свет.

** *

О, как сегодня ночь смутна, бледна! Как зеркальце у мертвых губ, луна Едва блестит за тонким белым дымом. Чуть поднимает вздох неуловимый Волну деревьев темных. Чуть теплом От трав высоких, высушенных веет...

Шумит вода, печально водоем Покинутый сияет, и белеет Средневековой церковки стена, И молча неподвижная луна

Глядит на темный выгиб Эстереля.

* * *

В сыром пару теряется гора, Напоминает саклю очерк дома, И призрачная мрачная пора Душе давно мучительно знакома.

О, странствия, о, годы страшных лет, Иных долин истоптанные травы...

Все небо— дымное виденье прошлых лет, Туманное явленье мертвой славы.

** *

Над головою сухо шелестит Густой намет зеленых твердых листьев. Блестя слюдою, стрекоза летит,

К полудню крепче пахнет сад смолистый.

А там, за садом, нежным дымным дном Лежит долина в солнечном тумане, Леса седым курчавятся руном, В светящемся теряясь океане.

Под солнцем дремлет город. Блеск листвы, Уступы, стены, черепица, своды, В тени платанов каменные львы

Из круглых ртов выбрасывают воду,

Иженщина у их волнистых грив, Полуденному радуясь безлюдью, Садится, взор в пространство устремив,

Икормит сына нежной белой грудью.

Ивсе вокруг, как завтра, как вчера,

Не помнит о конце и о начале, И вечно в небе голая гора Купается в сиянье синей дали.

** *

На бледной от луны стене Платана тень лежит узорно. Плеск водоема в тишине На перекрестке сонном, черном...

Но лунный свет всего белей На дряхлом каменном портале, Где над аркадою дверей Мадонна в белом покрывале.

** *

Горят цветы на сером камне стен, Журчит вода по каменному ложу, И крылья пальм в горячей вышине На перья шлема черного похожи.

О, если б жить в прекрасной простоте! Сходить к колодцу с глиняным кувшином, Смотреть, как дрок желтеет в высоте, Как лиловеют горные вершины.

И вечером безоблачного дня, Когда бредут по уличкам коровы, Молить: «Мария, сохрани меня», Заслыша колокол средневековый.

ОСЕНЬ

I

Что в дне осеннем, ослепительном, Так окрыляет и волнует?

В касаньи воздуха медлительном Почти упругость поцелуя.