Глава1. Дворянские семьи в пьесе «Вишневый сад».

Эпоха наибольшего обострения социальных отношений, бурного общественного движения, подготовки первой русской революции нашла отчетливое отражение в последнем крупном произведении писателя – пьесе «Вишневый сад». Чехов видел рост революционного сознания народа, его недовольство самодержавным режимом. В пьесе в резко критическом плане показан мир дворянско-буржуазный и в светлых тонах обрисованы люди, стремящиеся к новой жизни. Чехов откликается на самые злободневные запросы времени. Пьеса «Вишневый сад», являясь завершением русского критического реализма, поразила современников своей необычной правдивостью и выпуклостью изображения. Хотя «Вишневый сад» основан целиком на бытовом материале, в нем быт имеет обобщающее, символическое значение. Не сам по себе вишневый сад в центре внимания Чехова: символический сад – это вся родина. Поэтому темой пьесы является судьба родины, ее будущее. Уходят со сцены старые хозяева ее – дворяне Раневские и Гаевы, приходят на смену капиталисты Лопахины. Но их господство недолговечно, ибо они – разрушители красоты. Придут настоящие хозяева жизни, и они-то превратят Россию в цветущий сад. Идейный пафос пьесы – в отрицании дворянско-помещичьего строя как изжившего себя. Вместе с тем писатель утверждает, что буржуазия, приходящая на смену дворянству, несмотря на ее жизнеспособность, несет с собой разрушение и угнетение. Чехов верит, что придут новые силы, которые перестроят жизнь на основах справедливости и гуманности. Прощание новой, молодой, завтрашней России с прошлым, отжившим, обреченным на скорый конец, устремление к завтрашнему дню родины – в этом и заключается содержание «Вишневого сада». Особенность пьесы в том, что она основана на показе столкновений людей, являющихся представителями разных социальных слоев – дворян, капиталистов, разночинцев и народа, но столкновения их не являются враждебными. Главное здесь не в противоречиях имущественного порядка, а в глубоком раскрытии душевных переживаний персонажей. Раневская, Гаев и Симеонов-Пищик составляют группу поместных дворян. Работу драматурга осложнило то, что в этих героях надо было показать положительные качества. Гаев и Пищик добры, честны и просты, а Раневская наделена и эстетическими чувствами (любовью к музыке и природе). Но вместе с тем все они безвольны, бездеятельны, неспособны к практическим делам. Раневская и Гаев – хозяева имения, «прекраснее которого нет ничего на свете», как говорит один из героев пьесы, Лопахин, – восхитительного имения, красота которого заключена в поэтическом вишневом саде. «Хозяева» довели имение своим легкомыслием, полнейшим непониманием реальной жизни до жалкого состояния, предстоит продажа имения с торгов. Разбогатевший крестьянский сын, купец Лопахин, друг семьи, предупреждает хозяев о предстоящей катастрофе, предлагает им свои проекты спасения, призывает думать о грозящей беде. Но Раневская и Гаев живут иллюзорными представлениями. Оба проливают множество слез о потере своего вишневого сада, без которого, как они уверены, не смогут жить. Но дело идет своим чередом, происходят торги, и Лопахин сам покупает имение. Когда беда свершилась, выясняется, что никакой особенной драмы для Раневской и Гаева не происходит. Купец Лопахин олицетворяет собой вторую группу образов. Ему особое значение придавал Чехов: «...роль Лопахина центральная. Если она не удастся, то значит и пьеса вся провалится». Лопахин приходит на смену Раневским и Гаевым. Относительную прогрессивность этого буржуа драматург настойчиво подчеркивает. Он энергичен, деловит, умен и предприимчив; он работает «с утра до вечера». Его практические советы, если бы Раневская приняла их, спасли бы имение. У Лопахина «тонкая, нежная душа», тонкие пальцы, как у артиста. Однако он признает лишь утилитарную красоту. Преследуя цели обогащения, Лопахин уничтожает красоту — вырубает вишневый сад. Господство Лопахиных преходяще. Им на сцену придут новые люди — Трофимов и Аня, составляющие третью группу персонажей. В них воплощается будущее. Именно Трофимов произносит приговор «дворянским гнездам». «Продано ли сегодня имение, — говорит он Раневской, — или не продано — не все ли равно? С ним давно уже покончено, нет поворота назад...». В Трофимове Чехов воплотил устремленность в будущее и преданность общественному долгу. Это он, Трофимов, прославляет труд и призывает трудиться: «Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину». Правда, конкретные пути к изменению общественного устройства Трофимову не ясны. Он лишь декларативно зовет к будущему. И драматург наделил его чертами чудаковатости (вспомним эпизоды поисков калош и падения с лестницы). Но все же его служение общественным интересам, его призывы пробуждали окружающих людей и заставляли смотреть вперед. Трофимова поддерживает Аня Раневская, девушка поэтичная и восторженная. Петя Трофимов призывает Аню перевернуть жизнь. Связи Ани с простыми людьми, ее размышления помогли ей подметить несуразность, нескладицу того, что она наблюдала вокруг. Беседы с Петей Трофимовым уяснили ей несправедливость окружающей ее жизни. Под влиянием бесед с Петей Трофимовым Аня пришла к выводу, что родовое поместье ее матери принадлежит народу, что владеть им несправедливо, что нужно жить трудом и работать на благо обездоленного люда. Восторженную Аню захватили и увлекли романтически-приподнятые речи Трофимова о новой жизни, о будущем, и она стала сторонницей его верований и мечтаний. Аня Раневская — одна из тех, которые, поверив в правду трудовой жизни, расстались со своим классом. Ей не жаль вишневого сада, она уже не любит его, как прежде; она поняла, что за ним стоят укоряющие глаза людей, насадивших и взрастивших его. Умная, честная, кристально чистая в своих помыслах и желаниях, Аня с радостью покидает вишневый сад, старый барский дом, в котором провела детство, отрочество и юность. Она с восторгом произносит: «Прощай, дом! Прощай, старая жизнь!» Но представления Ани о новой жизни не только туманны, но и наивны. Обращаясь к матери, она говорит: «Мы будем читать в осенние вечера, прочтем много книг, и перед нами откроется новый, чудесный мир...». Путь Ани к новой жизни будет до крайности трудным. Ведь она практически беспомощна: привыкла жить, приказывая многочисленной прислуге, в полном изобилии, беззаботно, не думая о насущном хлебе, о завтрашнем дне. Она не обучена никакой профессии, не приготовлена к постоянному, упорному труду и к повседневным лишениям в самом необходимом. Устремленная к новой жизни, она по образу жизни и привычкам осталась барышней дворянско-поместного круга. Возможно, что Аня не выдержит искуса новой жизни и отступит перед ее испытаниями. Но если она найдет в себе необходимые силы, то ее новая жизнь будет в учебе, в просвещении народа и, может быть, в политической борьбе за его интересы. Ведь она поняла и запомнила слова Трофимова, что искупить прошлое, покончить с ним «можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом». В пьесе три героя принадлежат к дворянскому сословию. Это Любовь Андреевна Раневская, её брат Леонид Андреевич Гаев и помещик Борис Борисович Симеонов-Пищик. В этих образах представлена Россия прошлого, отживающего. В начале пьесы Любовь Андреевна предстаёт перед нами по-детски радостной всему окружающему: родственникам, дому, саду: «Я не переживу этой радости… Шкафчик мой родной… Столик мой». Она возвращается из Франции в ностальгическом, сентиментальном настроении. Вишнёвый сад дорог ей как воспоминание о молодости, благополучии, лёгкой и изящной жизни: «О моё детство, чистота моя!», «глядела на сад…счастье просыпалось вместе со мною…весь, весь белый! О, сад мой!». Всё счастливое детство, юность и молодые годы Любови Андреевны протекали в этом имении, в этом саду. Она выходит замуж по любви за присяжного поверенного, человека, не принадлежащего к дворянскому сословию. Потом в её жизни чередой проходят несчастья: умирает от пьянства муж, семилетний сын Гриша тонет в реке. Не выдержав испытаний судьбы, Любовь Андреевна уезжает в Париж, бросив и двух дочерей, и брата, и своё имение. Аня вспоминает об этом: «Мама не перенесла, ушла, ушла без оглядки… Как я её понимаю…». Если в начале произведения Раневская привлекает читателя своей открытостью, добротой, то в дальнейшем наше отношение к ней резко меняется. Теперь перед нами равнодушная эгоистка, которой чужды проблемы её родных. В самом деле, уезжая в Париж, она не задумывалась над судьбой своих дочерей, хотя Ане было только 12 лет. Находясь во Франции, она сорила деньгами, не понимая того, что в её имении еле сводят концы с концами и «дома людям есть нечего». С другой стороны смысл её жизни – любовь, именно поэтому Чехов даёт ей это имя. Оставив родных, она едет в Париж, к своему любовнику, «мелкому негодяю, ничтожеству», которого интересуют только деньги, и когда они закончатся, он бросит Раневскую, и она останется в одиночестве. Гаев, брат Раневской, в сущности такой же эгоист, как и сестра. Оставшись на пять лет хозяином в доме, он не только не приумножил состояние семьи, но и довёл имение до полного разорения. Самое страшное то, что он абсолютно не понимал этого. Гаев радостно встречает сестру после возвращения из Парижа и, пытаясь быть во всём на неё похожим, в глазах читателя становится ещё более смешным. В его пафосном обращении к шкафу больше трагического, чем комического, он обращается к нему, как к человеку: «Дорогой, многоуважаемый шкаф!». Аня любит его, но, несмотря на это, иногда просит его «не говорить лишнего»: «Милый дядя, тебе надо молчать, только молчать». Гаев - это карикатурный образ дворянина в пьесе. Его постоянные реплики с бильярдными терминами, вопрос «Кого?» и слухи, что он «состояние проел на леденцах» вызывают у читателя смех. За всеми его красивыми фразами стоит внутренняя пустота, которую он пытается закрыть. Чехов сознательно занижает образ Гаева, чтобы создать впечатление его несамостоятельности и безответственности. Гаев и Раневская одинаково отрицательно относятся к предложению Лопахина вырубить сад: «Извините, какая чепуха», «Милый мой, простите, вы ничего не понимаете», но их можно понять, потому что они выросли, наслаждаясь красотой этого сада. С другой стороны, они уже должны понимать, что вишнёвый сад на их ответственности и то, что Лопахин предлагает решительные меры к спасению семьи и имения. Беда Раневской и Гаева как хозяев сада в том, что они не привыкли к ответственности, а то, что они не понимают этого – их вина. Горький так говорит о них: «Эгоистичны, как дети, и дряблые, как старики. Они опоздали вовремя умереть и ноют, ничего не видя вокруг себя, ничего не понимают».

Не менее интересен нам ещё один персонаж пьесы – Борис Борисович Симеонов-Пищик. На протяжении всего повествования проявляются его комические черты: он съел целую ладонь пилюль, «на святой полведра огурцов скушал». Если Раневская мечтает лишь о Париже, а Гаев говорит только о бильярде и ни тот, ни другой не думают об улучшении благосостояния семьи, то Симеонов-Пищик занят именно этой проблемой. Для него главная ценность в жизни – это деньги, он уверен, что за них всё покупается и продаётся. Пищик всё время пытается выпросить их в долг, хотя, вероятно, сам не знает, как будет его возвращать. Симеонов-Пищик настолько же несамостоятелен, как и Раневская с Гаевым, сам он не имеет представления о том, как зарабатываются деньги, ему просто повезло: по его земле прошла железная дорога, англичане нашли на его участке белую глину. Все представители дворянского сословия показаны Чеховым в пьесе неспособными к самостоятельному существованию. Гаев, клявшийся своей честью не допустить потери сада, в итоге ничего не смог сделать, Раневская вообще равнодушно отнеслась к продаже. В конце произведения мы видим, что для Гаева и Раневской особой трагедии в продаже вишнёвого сада нет. Леонид Андреевич отправляется на службу в банк, хотя мы не уверены, что он надолго там останется: «Где тебе! Сиди уж…», а Любовь Андреевна уезжает в Париж к своей нелепой «любви». Дворяне не знают, что такое труд, живут в мире воспоминаний и иллюзий. Петя Трофимов говорит: «Громадное большинство той интеллигенции, которую я знаю…к труду пока не способно». Чехов доказывает, что только люди, посвятившие себя труду, имеют право на счастье, а потому дворянство неизбежно уходит в прошлое. Можно сказать, что перед нами – типичное «дворянское гнездо», усадьба, окружённая старым вишнёвым садом, в пьесе «какой изумительный сад! Белые массы цветов, голубое небо!..» – восторженно говорит героиня пьесы Раневская. Дворянское гнездо это доживает последние дни. Имение не только заложено, но и перезаложено. Вскоре, в случае неуплаты процентов, оно пойдёт с молотка. Что же предпринимают для спасения усадьбы её владельцы? И что вообще представляют собой эти последние хозяева вишнёвого сада, живущие больше прошлым, чем настоящим? В прошлом – это богатая дворянская семья, которая ездила в Париж на лошадях и на балах которой танцевали генералы, бароны, адмиралы. Раневская имела дачу даже на юге Франции, в Ментоне. Прошлое стоит теперь перед Раневскими в виде цветущего вишнёвого сада, который предстоит продать за долги. Лопахин предлагает владельцам имения верное средство спасти усадьбу: разбить вишнёвый сад на участки и сдавать в аренду под дачи. Но с точки зрения их барских понятий это средство кажется им недопустимым, оскорбительным для чести и фамильных традиций. Оно противоречит их дворянской эстетике. «Дача и дачники – это так пошло, простите», – барски высокомерно заявляет Раневская Лопахину. «Поэзия» вишнёвого сада и его «дворянское прошлое» заслоняют от них жизнь и требования практического расчёта. Лопахин правильно называет их «легкомысленными, неделовыми, странными людьми». Безволие, неприспособленность, романтическая восторженность, неустойчивость психики, неумение жить характеризуют прежде всего Раневскую. Личная жизнь этой женщины сложилась неудачно. Потеряв мужа и сына, она поселилась за границей и тратит средства на человека, который её обманул и обобрал. Жизнь так ничему и не научила её. После продажи вишнёвого сада она снова уезжает в Париж, беспечно заявляя, что денег, присланных тётушкой, ей хватит ненадолго. В характере Раневской на первый взгляд много хороших черт. Она внешне обаятельна, любит природу и музыку. Это, по отзывам окружающих, милая, «добрая, славная» женщина, простая и непосредственная. Раневская доверчива и искренна до восторженности. Но в душевных переживаниях её нет глубины, настроения её мимолётны; она сентиментальна и легко переходит от слёз к беззаботному смеху. Она как будто чутка, внимательна к людям. А между тем какая душевная пустота скрывается за этим внешним благодушием, какое равнодушие и безразличие ко всему, что выходит за пределы вишнёвого сада и её личного благополучия! Раневская в сущности эгоистична и равнодушна к людям. В то время как её домашней прислуге «есть нечего», Раневская сорит деньги направо и налево и даже устраивает никому не нужный бал. Жизнь её пуста и бесцельна, хотя она и много говорит о своей нежной любви к людям, к вишнёвому саду. Язык Раневской - это язык мягкой, доброй, сентиментальной женщины. Для её речи характерна прежде всего эмоциональность. Даже вид комнат и мебели в доме Раневской чрезвычайно трогает её. «Детская!.. Детская, милая моя, прекрасная комната...» или: «Шкапик, мой родной!» – восклицает она. Особенно восторженно звучит её речь, когда она, глядя на сад, вспоминает своё милое детство: «О, моё детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро... (Смеётся от радости.) Весь, весь белый! О, сад мой!» Она, как и Гаев, любит красивые, чувствительные слова. Для настроений и речи её характерны также частые переходы от смеха к слезам. Таким же, как и Раневская, безвольным, никчёмным в жизни человеком является и её брат Гаев. Всю жизнь он прожил в имении, ничего не делая. Он сам сознаётся, что проел своё состояние на леденцах. Единственное «занятие» его – биллиард. Он весь погружён в размышления о различных комбинациях биллиардных ходов: «...жёлтого в середину... Дублет в угол!», «Режу в среднюю» – невпопад вставляет он во время разговоров с окружающими. «Деловая» связь с городом выражается у него только в покупке анчоусов и керченских сельдей. Гаев – фразёр и любитель поговорить. Он обращается с торжественной «юбилейной» речью даже к книжному шкафу: «Дорогой, многоуважаемый шкап! приветствую твоё существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости...» Так же высокопарно звучит его хвалебное слово, обращенное к «матери-природе» во время прогулки. Но все его речи лишены настоящего чувства и искренности, и поэтому Гаев не обижается и послушно умолкает, когда его просят помолчать. Смешно и наивно звучит для такого беспомощного человека клятва Гаева: «Честью моей, чем хочешь, клянусь, имение не будет продано!.. Счастьем моим клянусь! Вот тебе моя рука! Назови меня тогда дрянным, бесчестным человеком, если я допущу до аукциона! Всем существом своим клянусь!» Его слова всегда расходятся с делом. В противоположность сестре, Гаев несколько грубоват. Барское высокомерие к окружающим чувствуется и в его словечках: «кого?» и «хам», и в репликах: «А здесь пачулями пахнет», или: «Отойди, любезный, от тебя курицей пахнет», бросаемых по адресу то Лопахина, то Яши. Эти люди, привыкшие беспечно жить, не работая, не могут осмыслить даже трагизма своего положения. «А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего!» - восклицает Лопахин. Это полностью относится к таким людям, как Раневская и Гаев. У Раневской и Гаева отсутствуют подлинные, глубокие чувства. А. М. Горький тонко отмечает, что «слезоточивая» Раневская и её брат - это люди, «эгоистичные, как дети, и дряблые, как гтарики. Они опоздали вовремя умереть и ноют, ничего не видя вокруг себя, ничего не понимая». Чехов придал им некоторые черты, вызывающие сочувствие. Но, как правильно отмечают критики, даже положительные свойства их легче всего поддаются отрицательному определению: они не глупы, не злы, не невежественны, не грубы и тому подобное. И Раневская, и Гаев, и Симеонов-Пищик в сущности не любят родину и живут только личными чувствами и настроениями. Раневская страстно восклицает: «Видит бог, я люблю родину, люблю нежно!» – и в то же время неудержимо рвётся в Париж. У них нет будущего. Это – последние представители вырождающегося дворянства, которых во множестве в разных вариациях порождала дворянская эпоха. В пьесе «Вишнёвый сад» Чехов довёл эту галерею образов до конца. К группе дворян, изображённых в пьесе, относится и Симеонов-Пищик. Он ещё борется со своим разорением, проявляет кипучую активность, всюду ищет денег для уплаты долгов, верит в какую-нибудь счастливую случайность, которая спасёт его от гибели: то в продажу своей земли по дорогой цене, то в выигрышный билет дочери. Фигура Симеонова-Пищика производит комическое впечатление, но в ней заложен глубокий смысл: этим образом Чехов вскрывает полнейшую беспомощность дворян, идущих к разорению и готовых продать свою землю кому угодно. Необходимой фигурой на фоне дворянско-усадебной жизни является в пьесе слуга Фирс. Порождение крепостной эпохи, Фирс живёт воспоминаниями о «счастливом прошлом». «Волю», то есть. освобождение крестьян от крепостного права, Фирс рассматривает как «несчастье». Он полон забот о своём барине и ухаживает за ним, как за маленьким ребёнком. «Опять не те брючки одели. И что мне с вами делать?» – обращается он к пятидесятилетнему Гаеву. Без Фирса образ Гаева был бы так же неполон, как образ гончаровского Обломова без Захара. Фирс – тип верного слуги дворянского гнезда. История литературы знает немало таких добрых и преданных слуг: Еремеевна из «Недоросля», Савельич из «Капитанской дочки», няня из «Евгения Онегина», Захар из «Обломова», Фирс из «Вишнёвого сада» – всё это вариации на одну и ту же тему. То, что Фирс оказался в заколоченном доме и в сущности обречённым на смерть, – символический эпизод в пьесе. Смерть его, совпадая с гибелью вишнёвого сада, знаменует конец эпохи, верным хранителем традиций и рабом которой был Фирс.

Не менее важным является вопрос об общественном мнении того времени. Проблематика пьесы явилась откликом на вопросы, волновавшие русское общество перед революцией 1905 года. Основная тема пьесы – гибель дворянского гнезда. В ней глубоко затронуты вопросы гибели старого уклада жизни. А вишневый сад – это символ старой помещичьей России. Он переходит в руки новых владельцев вместе с самой Россией. Гибель дворянского класса была исторически закономерна. Остатки феодально-дворянского строя должны были рухнуть и рухнули под напором капитализма. Победа Лопахина над Гаевым и Раневской – вторая тема пьесы. В образах Трофимова и Ани представлена Россия будущего. Это третья тема пьесы, хотя даже сам Чехов признавал, что она не «прописана» до конца. Кто же такие эти «симпатичные белоручки»? Вишневый сад дорог его владельцам – Раневской, Гаеву, дорог как воспоминание о детстве и молодости, благополучии, о легкой, изящной жизни. Они плачут о потере сада, но, фактически, именно из-за их неспособности выйти из своих финансовых проблем они отдают свой любимый сад под топор. Поэзия вишневого сада и его «дворянское прошлое» заслоняют от них жизнь и требования нового времени. Лопахин правильно называет их «легкомысленными, неделовыми, странными людьми». На первый взгляд Раневская кажется милым и привлекательным человеком. Личная жизнь ее сложилась неудачно. Чувства ее выражаются несколько преувеличенно, что заставляет усомниться в их силе и глубине. Несколько странно выглядит восхищение «шкафиком» и «столиком». Раневская умна и способна трезво сама себя оценить, но ничего изменить и исправить не умеет. Она упрекает себя за то, что бессмысленно тратит деньги, в то время как бедная Варя экономит на еде, но продолжает сорить деньгами. Она привязана к Ане и Варе, но уезжает, фактически оставив их на произвол судьбы, забрав последние деньги. Даже ее любовь – это тоже своего рода отрыв от реальности, ибо эта любовь к человеку подлому и бесчестному. Скорее всего, как и со своими экономическими проблемами, она не в силах в ней разобраться, так как «плывет по течению». И все же в Раневской многое вызывает симпатию. При всей сентиментальности, безволии в ней есть бескорыстная доброта, широта натуры, способность к искреннему, горячему чувству. Ее искренне любит Петя Трофимов, а Лопахин говорит, что она хороший, легкий, простой человек. Гораздо мельче Раневской ее брат Гаев. И он способен говорить простые, искренние слова и со стыдом понять собственную глупость и пошлость. Но недостатки сестры – легкомыслие, непрактичность, безволие – доходят у Гаева до карикатурных размеров. Любовь Андреевна только целует в порыве умиления шкаф, а Гаев в порыве умиления произносит перед ним речь в «высоком стиле», впадая в слезливый восторг. В собственных глазах он – аристократ самого высокого круга, которому мешают «грубые» запахи. Высокомерно относится он к людям, которые ниже его по происхождению, хотя и понимает, что такие, как Лопахин, скоро вытеснят его и из вишневого сада, и из жизни. Единственное, на что действительно способен этот либеральный барин, это много и красиво говорить, строить неосуществимые планы, напоминающие маниловские. На протяжении пьесы Раневская и Гаев переживают крушение последних надежд, большое душевное потрясение, лишаются дома, семьи, но так и остаются неспособными что-либо понять, чему-либо научиться, сделать что-нибудь полезное. В конце пьесы они приходят не только к разорению, но и к краху духовному. И все же понимаешь и принимаешь ту тихую грусть, которой пронизана вся пьеса. Грусть о погибающем прекрасном саде, об уходящих милых, добрых, несколько эгоистичных, ни к чему не способных людях, которых, как понимал Чехов, ничего не ждет впереди.

Среди критиков «Вишневого сада» существует множество мнений относительно дворянских семей в пьесе. Приведем некоторые из них. Так, критик газеты «Московские ведомости» писал: «Безжалостный художественный скептицизм автора пьесы нас порядочно-таки раздражает. Везде только чувство беспокойства, неудовлетворенности, жалоба, но совсем нет указаний на положительные, зиждительные начала жизни, если не считать таковыми призывы к удалению от житейских мелочей и пошлостей» («Вишнёвый сад» на сцене Художественного театра, «Московские ведомости», 1904, № 38). Особенное недовольство этого критика вызвали бал в день торгов на имение и появление забытого Фирса в заключительной сцене. Он считает эти эпизоды фальшивыми, настраивающими читателей и зрителей к Раневской и Гаеву «почти враждебно». Критик из газеты «Гражданин» сузил идейно-тематическое значение пьесы, свел ее смысл к показу лишь отрицательных сторон из жизни дворянства средней руки – «пассивного, безвольногo, не умеющего побеждать обстоятельства и уступающего место предприимчивому кулаку-торговцу» (Homunculus. Факты и впечатления, «Гражданин», 1904, № 7, стр: ll – 12). Лишив пьесу тематической широты и идейной остроты, критик опорочил и ее художественные достоинства. Во-первых, он отказал ей в драматизме; по его словам, это «беллетристика, изложенная в диалогической форме» (Там же, стр. 11). Во-вторых, он подчёркивал «усталость автора» и, в сравнении с его предшествующими пьесами, побледнение красок. Но эта статья, как видно, показалась редакции «Гражданина» слишком мягкой. И вслед за ней появилась статья А. Бабецкого, выступившего против пьесы со злобой взбесившегося защитника самодержавно-крепостнического режима, относящегося ко всему новому со слепой ненавистью. Видя в жизни всеобщее измельчание и вырождение, А. Бабецкий выражает крайнее недовольство тем, что «Чехов-пессимист превратился нежданно-негаданно в туманного символиста» (А. Бабецкий, Аристократизм, мещанство и босячество, «Гражданин», 1904, № 39. стр, 5), в провозвестника нового пути. Он считает сюжет пьесы и взаимоотношения ее действующих лиц абсурдными, а новый путь, намечаемый Чеховым, – ложным. С его точки зрения, Петя Трофимов смахивает на Илью Обломова и несёт чепуху, а Аня Раневская – кисейная барышня. А. Бабецкий признавал в «Вишневом саде» лишь трагизм гибели Гаевых и Раневских и предрекал пьесе скорое забвение. В этой «новой пьесе Чехова, – писал А. Бабецкий, – много фальши, тенденциозности», и «образы, созданные Чеховым и Горьким, едва ли переживут их самих» (А. Бабецкий, Аристократизм, мещанство и босячество, «Гражданин», 1904, № 39, стр. 4 – 5). Часть консервативной критики принимала пьесу Чехова, но истолковывая её в собственных интересах, затушевывая ее обличительные тенденции, грубо искажая её смысл. Так, А. Басаргин из «Московских ведомостей» рассматривал «Вишнёвый сад» как пьесу, проникнутую внеклассовым гуманизмом и будящую сочувствие одинаково ко всем действующим лицам, даже к Лопахину, так как он «не знает, на что ему деньги». Утверждая объективистскую сущность «Вишнёвого сада», Басаргин заключил свой разбор пьесы следующим выводом: «Эту, все и всех уравновешивающую сострадательность, при решительном отсутствии тенденции, каких-либо следов возбуждения общественного антагонизма, мы, со своей стороны, должны признать самым ценным в новой пьесе – и с чисто художественной и с общественной точек зрения» (А.Басаргин, Художник-скептик, «Московские, ведомости», 1904, № 24). Критик журнала «Семья» выступил с прямой защитой изображенного в пьесе дворянства и при этом доказывал, что Чехов выступает хранителем традиций и рисует «не одни только отрицательные моменты прошлого», но главным образом положительные. «Вишневый сад» и «для самих персонажей драмы, – пишет критик,- символ чего-то светлого, прекрасного и... утраченного» (В.П., «Вишневый сад», «Семья», 1904, № 4, стр, 6 – 7). Отстаивая Гаевых и Раневских, критик утверждал, что их «нельзя судить... не приняв в расчет того прошлого, которое создало их, не приспособило их к жизни, сделало их ненужными людьми» (Там же, стр. 6). По его мнению, в жалости автора, читателей и зрителей пьесы к Раневской и Гаеву «есть что-то настоящее, хорошее, справедливость, есть и правда, и поэзия» (Там же, стр. 7). Противопоставляя дворянство буржуазии, критик заметил: «А Лопахины - бог весть, в какую окончательную форму они выльются». Не принимая новых людей, он дал им отрицательную оценку: «Трофимовы пока только мечтают и теоретизируют насчет будущего» (Там же, стр. 6). Разноголосица мнений о пьесе «Вишневый сад», обнаружившаяся в пору её появления на сцене и в печати, продолжалась и в дальнейшем. Так, в 1910 году, в условиях усиливавшейся реакции, священник Григорий Петров выступил со статьёй «В защиту Лопахина», в которой утверждал, что Чехов изобразил в Лопахине будущее России. Тунеядцы Раневские и Гаевы – «ходячие трупы, догнивающие пни, – заявлял он, – а Лопахины – живая рабочая сила», «грубый материал для будущего строя» (Григорий Петров, В защиту Лопахина, «Русское слово», 1910, № 19).

Таким образом, предреволюционная политизированная атмосфера, в которой жило общество, не могла не отразиться на восприятии пьесы. «Вишневый сад» сразу же был понят как самая социальная пьеса Чехова, воплотившая в себе судьбы целых классов: уходящего дворянства, пришедшего ему на смену капитализма и уже живущих и действующих людей будущего. Пьеса оказалась намного выше тех политических страстей, которые разгорелись вокруг нее. Уже современники отмечали философскую глубину пьесы, отметая ее социологическое прочтение. Чехов освещает в своей пьесе «Вишнёвый сад» проблему гибели дворянских гнёзд. Издатель и журналист А. С. Суворин утверждал, что автор «Вишневого сада» сознает, что «разрушается нечто очень важное, разрушается, может быть, по исторической необходимости, но все-таки это трагедия русской жизни».