стилистика русского языка голуб

анафора, эпифора может быть смежной и раздельной. При с м е ж н о й э п и - ф о р е созвучные слова обычно грамматически зависимы: они согласуются

{Вечером синим, вечером лунным был я когда-то красивым и юным. - Ес.). Особую музыкальность придает стихотворной речи соединение эпифоры и

анафоры {Май жестокий с белыми ночами! Вечный стук в ворота: выходи! Голубая дымка за плечами, неизвестность, гибель впереди! - Бл.).

Не следует думать, что использование разнообразных звуковых повторов всегда свидетельствует о высоких стилистических достоинствах произведения. Злоупотребление аллитерациями, ассонансами приводит к навязчивому, а порой и противоестественному усилению фонетической стороны речи, например в стихотворении И. Северянина «Сонмы весенние»:

Сонные сонмы сомнамбул весны Санно манят в осиянные сны. Четко ночами рокочут ручьи. Звучные речи ручья горячи. Плачут сирени под лунный рефрен. Очи хохочут песчаных сирен. Лунные плены былинной волны. Сонные сонмы весенней луны.

Увлечение звуковой стороной речи в таких случаях наносит ущерб содержанию: слова «притягиваются» по звучанию вопреки их смыслу.

Исключение из текста слов определенного звучания

Один из стилистических приемов звукописи состоит в ограничении и даже исключении из текста слов с теми звуками, которые могли бы разрушить создаваемый художественный образ. Так, А. С. Пушкин, описывая танец балерины, почти не употребляет звукр:

Блистательна, полувоздушна, Смычку волшебному послушна, Толпою нимф окружена, Стоит Истомина; она, Одной ногой касаясь пола, Другою медленно кружит...

Особенности звуковой организации этих строк объясняются тем, что в русской фоникесогласныйр воспринимается какрезкий, грубый звук. Стилистическиоправдано употребление в следующей строчке, которая подчеркивает смену описываемых движений: И вдруг прыжок, и вдруг летит... Но все-таки «полёт» балерины изображают слова, в которых опять-таки нет р: летит, как пух отуст Эола...

В русской поэзии не единичны примеры подобного использования звукописи. Например, В. А. Жуковский в балладе «Людмила» так изобразил появление призраков:

171

Слышат шорох тихих теней:

Вчас полуночных видений,

Вдыме облака, толпой, Прах оставя гробовой

Споздним месяца восходом, Легким, светлым хороводом

Вцепь воздушную свились...

Здесь явно преобладают глухие, шипящие, свистящие звуки; встречаются только три слова с раскатистым р. Поэт смог избежать и употребления слов с резким звуком ж, лишь один раз в отрывке звучит звонкий взрывной г. К. Н. Батюшков в стихотворении «Привидение» избежал употребления слов с наиболее резкими звонкими согласными (р,ж,г,б):В час полуночных явлений я не стану в виде тени то внезапу, то тишком с воплем в твой являться дом. Эти опыты в фонике имели свою традицию. Еще Г. Р. Державин, чтобы показать свойственные русскому языку «изобилие, гибкость, легкость и вообще способность к выражению самых нежнейших чувствований»1, написал десять стихотворений, в которых старался не использовать слов со звуком р. Однако серьезного художественного значения такие опыты не имеют. Трудно оправдать отказ от значительной части словаря ради создания тех или иных созвучий.

Использование неблагозвучия речи

Выразительным средством звукописи может стать подчеркнутое благозвучие и неблагозвучие. Благозвучные строки обычно отражают красоту описываемого предмета, передают положительные эмоции лирического героя, находящего в своей душе отзвук миру прекрасного (Я навек за туманы и росы полюбил у березки стан, и ее золотистые косы, и холщовый ее сарафан. - Ес.).

Неблагозвучие поэтической речи нередко подчеркивает сложность и драматизм описываемых явлений, отсутствие в них гармонии, красоты. Например, у С. Есенина затрудненные артикуляции слов, приглушенное звучание стиха, отсутствие песенных интонаций отличают строки, в которых рисуется враждебный лирическому герою образ «железного гостя»: Видели ли вы, как бежит по степям, в туманах озерных кроясь, железной ноздрей храпя, на лапах чугунных поезд?2

В лирических стихотворениях поэты обычно избегают скопления труднопроизносимых согласных, «некрасивых» созвучий. Но в особых случаях труднопроизносимые стечения согласных могут выполнять в стихотворной речи изобразительные функции (Бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая... - П.). В иных случаях неприятные сочетания звуков отражают эмоциональную оценку

'Державин Г. Р. Полное собрание сочинений: В 9 т.-СПб., 1872.-Т. 7.-С. 512.

2Подробнее об этом см.: ГолубИ. Б. Песенное слово Сергея Есенина // Русская речь. -1970,-№ З.-С. 14-19. Об эстетической функции «режущих слух созвучий»уА. Блока см.: Голуб И. Б. Символика звуков // Русская речь. - 1980. - № 6. - С. 32.

172

поэтом изображаемых картин. Например, в строке: Быть может, за стеной Кавказа укроюсь от твоих пашей, от их всевидящего глаза, от их всеслыша-

щихушеп (Л.). - употребление причастий, скопление шипящих (отнюдь не в целях звукоподражания) подчеркивают отрицательное отношение поэта к названнымявлениямроссийской действительности.

У современных поэтов можно найти немало примеров сознательного обыгрывания «некрасивых» звуков, выражающих отрицательныеэмоции. Например, у А. Вознесенского: Ощущение это прошло, прошуршавши по саду ужами...

Несказаемо хорошо! А задуматься - было ужасно1.

Определенную стилистическую функцию в художественной речи выполняют неблагозвучные фамилии. Например, в «Воскресении» Л. Толстого выразительно звучит фамилияХалтюпкина: «Халтюпкина какая-то хочет всехучить»

(говорит старая умная графиня Екатерина Ивановна Нехлюдову). В связи с этим один из исследователей замечает: «Эта «Халтюпкина» гениальна... Надо быть громадным стихийным художником, чтобы втиснуть в одно выдуманное словечко такую массу меткости, чтобы сделать одно прозвище так бесконечно выразительным»2.

Автор, проведя анализ семантики слов, начинающихся созвучиемхял, утверждает: все они (за редкими исключениями) «непременно выражают что-нибудь грубое или неприятное, или ничтожное». По мнению А. Горнфельда, «было, несомненно, что-то в русском праязыке, заставлявшее на ощущение грубого, неотесанного, наглого отзываться эмоциональным слогом хал, и эта междометная молекула легла в основу ряда слов, и она в скрытом виде трепещет в подсознательных слоях души русского человека»3.

Неблагозвучные слова могут выполнять в поэтической речи яркую вырази- тельно-изобразительную функцию. Так, при звукоподражании часто обыгрываются шипящие. Именно на повторении «некрасивых» звуков, свистящих и шипящих, а также на звуковой выразительности причастий построена звукопись поэтических строк Б. Л. Пастернака:

ГУ

Капель до половины дня, Потом, морозом землю скомкав, Гремит плавучих льдин резня

Ипоножовщина обломков.

Ини души. Один лишь хрип, Тоскливый лязг и стук ножовый,

Исталкивающихся глыб Скрежещущие пережевы.

1Показательно, что по данным психолингвистики шипящий ж при выявлении символического значения звуков получил такую опенку: «плохой, грубый, некрасивый, шероховатый, тяжелый, опасный, злой» - см. об этом: Леонтьев А. Слова «холодные» и «горячие» // Наука и жизнь. - 1974. - № 4. - С. 78.

гГорнфельдА. Об одной фамилии у Л. Толстого//О русских писателях.-СПб., 1912.-Т. 1.-

С.257.

3 ГорнфельдА. Тамже. - С . 101.

173

Поэты искусно выбирают нужные им неблагозвучные слова1 и вводят их в речь с определенной стилистической установкой. Например, у В. Маяковского эстетически мотивировано употребление труднопроизносимого сочетания слов в стихотворении «Товарищу Нетте, пароходу и человеку»: Янедаром вздрогнул. Не загробный вздор; у В. Высоцкого в песне «Смерть истребителя» изобрази- тельно-выразительную роль играет звуковой подбор слов в строчке о гибели пилота: Терпенью машины бывает предел, и время его истекло. Но тот, который во мне сидел, вдруг ткнулся лицом в стекло. В связи с этим нельзя не согласиться с утверждением: «Звуки некоторых слов могут передавать ритм движения, его изменения. Ритмоизобразительные свойства присущи звукам слов «прыг», «кувырк», «скакать». В слове «споткнулся» стечение согласных ткн точно передает дисгармонию в движении. Язык при произнесении будто сам спотыкается, так как заднеязычный звук к находится между двумя переднеязычными звуками тин. Естественно, что для обозначения неожиданного нарушения плавности движения плохо бы подходило слово, равномерно «пересыпанное» гласными со спокойным выдохом при произнесении... И в слове столкновение наблюдаем подобную картину благодаря стечению лкн"2.

Отклонение от средней длины слова

С целью усиления звуковой выразительности речи поэты могут строить предложения из очень коротких слов или, напротив, использовать необычные в стихотворнойречи многосложные, длинные слова. Так, о строках из басни И. А. Крылова Со всех лягушки ног в испуге пометались, кто как успел, куда кто мог

В. А. Жуковский писал: «В последнем стихе красота состоит в искусном соединении односложных слов, которые своею гармониею представляют скачки и прыганье»3. Сам Жуковский в одной из баллад, стремясь передать впечатлениетяжести, подчеркивая мрачный колорит всей строфы, употребил длинное многосложное слово: Но в железной броне он сидит на коне; Наточил он свой меч боевой; И покрыт он щитом; и топор за седлом Укреплен двадцатифунтовой.

Художественно использовал фонетическую выразительность многосложного слова А. С. Пушкин. В строках Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа «длинное» определение подкрепляет образность речи не только в звуковом, но и в графическом выражении мысли. Этим приемом пользовались многие поэты. В. В. Маяковский «сверхдлинным» эпитетом нарисовал гремучую в двадцать жал змею двухметроворостую; у М. И. Цветаевой многосложное причастие помогает представить огромное расстояние, разделяющее двух близких людей: Целую вас через сотни разъединяющих верст.

1 Интересно замечание поэта: «Я всегда считал, что музыка словаявление совсем не акустическое и состоит не в благозвучии гласных и согласных, отдельно взятых, а в отношении значения речи и ее звучания» (Новый мир. - 1967. - № I. - С. 219).

174

Очень выразительную стилистическую функцию в поэтической речи порой выполняет контраст коротких и длинных слов. Классический пример находим у Пушкина:

Иль чума меня подцепит, Ильмороз окостенит,

Иль мне в лоб шлагбаум влепит Непроворный инвалид.

Скопление коротких слов в третьей строке передает неожиданное резкое движение (удар), а два длинных слова, заключающих описание, - медлительность инвалида, завозившегося у шлагбаума. И, как остроумно заметил один из исследователей, «сопереживание здесь столь конкретно, что читатель испытывает невольную изготовку к инстинктивному движению - желание уклониться от удара»1.

Яркий стилистический эффектсоздает в поэтической речиупотребление коротких, односложных слов на фоне обычной лексики и у современных авторов. Например:

-Смотри, как дышит эта ночь. Звезда,уставшая светить,

упала,

обожгла плечо...

-Чо?

- Смотри, как вкрадчивый туман прижался

к молодой воде...

-Где?

- Он полночью поклялся ей, Он взял в свидетели

луну!..

-Ну?!

- Они сейчас уйдут в песок, туда, где не видать ни зги...

-Гы!..

(Р. Рождественский.)

Односложные реплики символизируют грубость, непонимание красоты. Выразительные средства фоники в поэтической речи обычно дополняют,

усиливают друг друга, соединяясь с иными средствами экспрессии, например:

Швед, русскийколет, рубит, режет. Бой барабанный, клики, скрежет. Гром пушек, топот, ржанье, стон. И смерть и ад со всех сторон (П.). Звуковая, экспрессивная выразительность этих строк достигается благодаря аллитерациям н а , к, б, с, подбору коротких, резких слов; динамику боя передает множество глаголов, скопление номинативных предложений, бессоюзие, сменяющееся

1 Хромов В. Изобразительная сила звука // Наука и жизнь. - 1975. - № 10. - С. 88.

175

в конце многосоюзием1. Художественное значение аллитераций, ассонансов идругих средств фоники усиливается в поэтическом контексте и благодаря тому, что они включаются в систему образных средств языка, использованных в тексте.

Писатели и поэты могут и не ставить перед собой задачу использовать фонику как конструктивный элемент художественной формы. В этом случае фонетическая организация речи должна отвечать общеэстетическим требованиям благозвучия, которые предъявляет стилистика к художественному слову.

СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ЗВУКОПИСИ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕЧИ

Художественное назначение звукописи может заключаться в простом создании гармонии, музыкального звучания речи (У Черного моря чинара стоит молодая... - Л.). Такое использование звукописи, если оно не наносит ущерба логической стороне речи, вполне эстетически оправдано. Стройное повторение созвучий и отдельных согласных придает речи особую красоту {Роняет лес багряный свой убор, сребрит мороз увянувшее поле, проглянет день, как будто поневоле, и скроется за крап окружных гор. - Л.). И в прозе звукопись может быть средством создания особо музыкальных интонаций (...В лесу - каждый замшелый пень и каждый рыжий муравей-разбойник, который тащит, как похищенную прелестную принцессу, маленькую мошку с прозрачными зелеными крылышками, - все это может обернуться сказкой. - Пауст.).

Однако художники слова обычно не довольствуются красотой звучания речи и стараются привлечь звукопись к решению более сложных стилистических задач2.

Звукоподражание

Разнообразные приемы усиления звуковой выразительности поэтической речи могут быть использованы с целью звукоподражания. З в у к о п о д р а ж а - н и е - это употребление слов, которые своим звучанием напоминают слуховые впечатления от изображаемого явления. Например: Партер и кресла, все кипит / В райке нетерпеливо плещут, I И, взвившись, занавес шумит

(П.). В этом отрывке из «Евгения Онегина» звуковые повторы в первых двух строках передают нарастающий шум в театре перед началом представления, в последней строке аллитерации на длительные согласные, среди которых особенно выразительны свистящие и шипящие, создают звуковое подобие шума поднимающегося занавеса.

1 См. об этом: Голуб И. Б. О звукописи произведений А. С. Пушкина // Русская речь. - 1974. -

№3.-С.29-30.

2Векшин Г. В. Вторичный звуковой ритм и поэтическое сообщение (к функциональному описанию звукового повтора в русском стихе) // Проблемы поэтической коммуникации: Сб. научн. трудов МГЛУ-М., 1992.-Вып. 395.-С. 55-64.

176

Поэты стремятся передать средствами фоники самые различные слуховые впечатления. И хотя звуки человеческой речи не могут быть совершенно тождественны реальным «голосам» природы, язык выработал свои приемы для отражения этих слуховых впечатлений.

Есть немало слов, которые уже своим звучанием напоминают называемые ими действия (шуршать, шипеть, охать, чирикать, цокать, тикать, бренчать).

Такие слова, возникающие на основе звукоподражания, называются о н о м а - т о п е я м и (гр. onomatopeia - словотворчество). Одни ономатопеи передают звучание человеческого голоса (ахать, хихикать); другие - звуки, издаваемые животными (каркать, мяукать); иные же имитируют «голоса» неживой природы (дребезжать, скрипеть). По своей грамматической природе ономатопеи представляют собой существительные и глаголы, образованные от междометий типа бац, бух. Ономатопеи довольно точно передают разнообразные слуховые впечатления [тихострунное треньканье балалайки (Г.); зенькал звоночек, тарабарил с деревьями гром (А. Б.)].

Звучание ономатопей в художественной речи усиливается их фонетическим окружением: обычно звуковую выразительность слова подчеркивают соседние аллитерации, например: Вот дождик вкрадчиво прокрапал (Твард.). Повторение созвучия кр напоминает постукивание дождевых капель по железной крыше. В подобных случаях звукопись строится на сочетании ономатопоэтического слова с фонетически подобными ему словами. Так, в поговорке От топота копыт пыль по полю летит главное звукоподражательное слово топот, его фонетическая выразительность усиливается аллитерациями на т - п.

Наибольший стилистический эффект звукоподражание дает в том случае, если звуковое сближение слов подчеркивает их образность, подкрепляет содержание фразы. Когда звукоподражание рождается из самой темы, оно воспринимается как естественное и необходимое выражение мысли [А Петербург неугомонный уж барабаном пробужден (П.); Довольный праздничным обедом, сосед сопит перед соседом (П.); Бренчат кавалергарда шпоры; Летают ножки милых дам (П.)].

Стремясь средствами фоники передать характер звучания, писатели подбирают очень яркие ономатопеи, которые способны вызвать различные предмет- но-смысловые ассоциации [И хруст песка, и храп коня (Бл.); Ему отвечает лишь хруст хвороста да бульканье по болоту (А. Б.); Морозом выпитые лужи хрустят и хрупки, как хрусталь (Сев.); Не задушена вашими тушами душа (Цв.)]. Однако, несмотря на выразительность многих ономатопей, их эстетическую функцию не следует переоценивать; по фонетической организациионинередкопримитивны.

Сцелью звукоподражания используются не только ономатопеи, но и з в у -

ко о б р а з н ы е слова . Различие звукоподражательных и звукообразных слов состоит в том, что первые имитируют звуки, характерные для называемых ими явлений и действий, а вторые сами выразительны по звучанию и благодаря этому способствуют образной передаче движений, эмоциональных состояний,

177

12-2702

физических и психических явлений и т. п. (шушукаться - звукоподражательное слово, а шашни, шушера, шиш - звукообразные)1.

В русской фонике сложились свои традиции образного осмысления различных звучаний. Например, для воспроизведения шума, шороха обычно используются слова с шипящими и свистящими звуками. В балладе В. А. Жуковского «Людмила» описание страшной ночи изобилует шипящими и свистящими звуками, передающими ночные шумы, которые создают впечатление таинственности:

Чу!... полночный час звучит...

«Ночь давно ли наступила? Полночь только что пробила. Слышишь? Колокол гудит». - «Ветер стихнул; бор молчит...»

Символика звукописи может быть и совершенно ясной, как в приведенных стихах Жуковского, и более отвлеченной. Кроме того, осмысление звукописи не исключает субъективного момента. Так, в отрывке из стихотворения Н. А. Заболоцкого «Журавли» можно лишь догадываться о том, что аллитерации на ж — з усиливают художественные образы холодной зари и погибающего журавля: А вожак в рубашке из металла погружался медленно на дно, и заря над ним образовала золотого зарева пятно. В таких случаях надо говорить уже не о звукоподражании, а о выразительно-изобразительной функции звукописи.

Выразительно-изобразительная функция звукописи

Звукопись не ограничивается отражением лишь слуховых впечатлений. Диапазон ее выразительных возможностей шире: она может рисовать различные по характеру действия (энергичные, порывистые и спокойные), отражать настроения и чувства лирического героя. Например, в стихотворении А. С. Пушкина «Обвал» звукопись помогает представить переправу через Терек по снежному обвалу, перегородившему реку:

Ипуть по нем широкий шел:

Иконь скакал, и влекся вол,

Исвоего верблюда вел степной купец...

Всловосочетании конь скакал выразительно повторение мгновенных глухих согласных к и звукосочетаний ко-ка- ка, словно имитирующих стук конских копыт. В словосочетании влекся вол преобладают уже иные по качеству

1 Звукоподражательные и звукообразные слова, т. с. все слова, наделенные звуковой символикой, некоторые лингвисты объединяют, называя их обобщающим термином «идеофоны».

178

звуки: длительные согласные в, л, гласный о1. Их повторение помогает представить замедленное движение вола. Следующая часть фразы - и своего верблюда вел степной купец - длиннее каждого из предыдущих простых предложений вдвое (что отражается и графически). В этих словах однообразно повторяются длительный согласный в и звукосочетания во - ве - во2. Такая фонетическая организация речи усиливает выразительность слов, рисующих неторопливое движение верблюда.

Русский язык располагает большим количеством слов, которые могут выступать в поэтической речи как слова звукообразные. Одни из них произносятся энергично (бой, крик, рвать, резко, грубо), другие - мягко, нежно (льнуть, таять, нега, лебедь, дева, милый), третьи напоминают шепот (чу, слышишь, молча, тише). На эти слова и опирается звукопись. Движения стремительные, динамические в поэтической речи часто рисуются словами, которые произносятся особенно энергично (Так бей же по жилам, кидайся в края, бездомная молодость, ярость моя! - Багр.). Напротив, слова нежные, ласкающие слух, создают впечатление покоя [Руки милой - пара лебедей - в золоте волос моих ныряют. Все на этом свете из людей песнь любви поют и повторяют. - Ес.). Органическая связь звукописи с содержанием, единство слова и образа придают речи яркую экспрессию.

Звукопись опирается как на повторение отдельных звуков, так и на повторение одинаковых созвучий (Волна на волну набегала, волна погоняла волну... - Л.). Здесь сталкиваются созвучные слоги (на-ну - на...), точно «набегают» друг на друга, воспроизводя характер самого действия.

Изобразительную функцию может выполнять не только звучание слов, но и движение артикуляционных органов, ведь особенности образования звуков обусловливают определенную мимику говорящего. Например, в предложении: Там рыдала княжна Евдокия, воздух силясь губами поймать (Ахм.) - частое повторение губных звуков приводит к тому, что при чтении этих слов все время сближаются и размыкаются губы: произносящий эту фразу сам как бы «ловит губами воздух». Такую инструментовку называют к и н е т и ч е с к о й .

Поэты упорно работают над стилем, добиваясь изобразительно-выразитель- ного эффекта звукописи. Так, сравнение различных черновых вариантов стихотворения А. Блока «Черный ворон в сумраке снежном...» убеждает в настойчивом стремлении поэта к отбору слов, инструментованных на губные согласные. Наиболее определенно эта аллитерация с доминантой губно-зубного звука в звучит в третьей строфе:

179

12'

Сгущение номинативов в первых трех строчках порождает особую напряженность интонации, а отсутствие в них глагольных форм - незавершенность, которая создает впечатление задыхающейся, взволнованной речи. В сочетании с этими стилистическими приемами инструментовка на согласные, в образовании которых участвуют губы, получает символическое значение: в самой артикуляции звуков угадывается образ поцелуя; он «прозвучал» еще до того, как поэт о нем скажет в следующей строфе: Страшный мир! Он для сердца тесен! В немтвоих поцелуев бред...1

При восприятии звучащей речи наиболее «выпуклы» непривычные в стихах, редкие слова, их фонетическая окраска задерживает наше внимание. И поэты используют такие слова в интересах звукописи. Например, Н. А. Некрасов употреблял необычные в поэзии, неожиданно хлесткие слова для создания ярких сатирических образов. В поэме «Современники» он так рисует портреты «столпов общества»: Князь Иван - колосс по брюху, руки - род пуховика, пьедесталом служит уху ожиревшая щека...2 Так в поэтической речи выразительно-изобразительные функции выполняют самые различные, даже «неэстетические» звуки и созвучия.

Эмоционально-экспрессивная функция звукописи

Звуковые повторы в поэтической речи подчеркивают ее эмоциональность, придавая большую «выпуклость» сходным фонетически словам (Каким наитием, какими истинами, о чем шумите вы, разливы лиственные? - Цв.; И шальной, шевелюру ероша, в замешательстве смысл темня, ошарашит тебя нехорошей, глупой сказкой своей про меня. - Паст.).

Нередко с помощью звукописи поэт стремится выразить переполняющие его чувства {Милая, ты ли? тали? Эти уста неустали... - Ес.). В таких случаях, словно чувство побеждает логику, подбор слов не всегда имеет четкую смысловую мотивировку. И в этом тоже отражается своеобразный художественный прием - передать смятение, восторг «неясным лепетом речей»3.

Реже фоника выполняет эмоционально-экспрессивную функцию в прозе. Однако можно указать примеры намеренной ритмизации речи и обыгрывания рифмы в отдельных отрывках повествовательного текста, которые писатель хочет выделить «звуковым курсивом». Так, в романе Б. Окуджавы «Путешествие дилетантов» ритмическая организация речи, неожиданная рифма отражают лирическое настроение героя, его особое восприятие действительности: Уже вставало солнце. Лавиния спала, и недоумение на ее осунувшемся лице говорило, что сон захватил ее внезапно. За окнами кудрявилась сирень. Кричал петух

протяжно и легко. До Петербурга было далеко - до прошлого рукой подать, далень... Мятлев вышел из комнаты.

1См.: Голуб И. Б. Символика звуков//Русская речь.- 1980.-№ 6.-С. 35-36.

2См.: ГолубИ. Б. Гармония звуков, мыслей и чувств // Русская речь. - 1981. -№ 6. - С. 25-30.

3 См.: Гачуб И. Б. О некоторых особенностях звукового строя поэзии Есенина// Есенин и русская поэзия.-Л., 1967.-С. 290.

180