Платон русский текст

Аф и н я н и н. Так что же? Дал ли некий бог людям зелье, возбуждающее в них страх, и, чем больше кто станет его пить, тем несчастнее станет он себя считать с каждым глотком? Он будет страшиться и настоящего, и всего бу-

дущего, так что даже самый мужественный человек в кон- 648 це концов будет охвачен ужасом; когда же он выспится и отрезвится, он снова становится самим собой.

К л и н и й. О каком напитке, принятом у людей, можем мы это утверждать, чужеземец?

Аф и н я н и н. Ни о каком. Но если бы такое средство откуда-нибудь взялось, разве не было бы оно полезно законодателю для испытания мужества? Мы могли бы в таком случае сказать ему, например, следующее: «Законодатель, дающий закон критянам или кому-то другому, не хотел бы b ты иметь средство испытать своих граждан — их мужество

итрусость?»

К л и н и й. Ясно: всякий скажет, что хотел бы.

Аф и н я н и н. «Далее. Хочешь ли ты испытать это средство осторожно и без больших опасностей или же наоборот?»

К л и н и й. И тут любой согласится, что лучше осторож-

но.

Аф и н я н и н. «Не воспользуешься ли ты этим напитком, чтобы, возбуждая страх и наблюдая, кто каким оказался в таком состоянии, принудить человека стать бес- c страшным, прибегая к увещаниям, внушениям и поощрениям и покрывая бесчестием того, кто тебя не послушается

ине станет во всем таким, как ты приказал? Не отпустишь ли ты беспрепятственно того, кто хорошо и мужественно упражнялся, а тому, кто делал это плохо, не назначишь ли наказание? Или ты совсем не станешь пользоваться таким напитком, хотя нет никаких поводов его порицать?»

К л и н и й. Как же ему не пользоваться, чужеземец, этим напитком?

Аф и н я н и н. Это было бы, друг мой, легчайшим испытанием в сравнении с нынешними упражнениями в гим-

121

dнастике. Его можно всегда применить к отдельным лицам, к немногим и вообще к какому угодно числу людей. Если кто-либо из стыдливости считал бы, что не д´олжно показываться, пока не усовершенствуешься, и стал бы наедине упражняться в борьбе со страхом, пользуясь вместо тысячи других средств только этим напитком, он поступил бы правильно. Кто верит самому себе, что он и природой, и свои-

ми заботами хорошо подготовлен, тот ничуть не побоится упражняться на виду, вместе со многими сотрапезниками.

eОн поступит правильно, потому что преодолеет и победит силу неизбежного действия напитка; ни в чем важном он не будет поколеблен непристойностью и вследствие своей добродетели ни в чем не изменится. Но пусть он остерегается излишеств в питье, боясь той победы, какую одерживает этот напиток над всеми людьми.

Кл и н и й. Да, чужеземец, поступающий так выказал бы 649 свою рассудительность.

А ф и н я н и н. Скажем же снова законодателю вот что: «Да, о законодатель, ни бог не дал людям такого зелья для возбуждения страха, ни сами мы не изобрели его, — ибо здесь нет речи о магах на пиру. Но напиток, возбуждающий бесстрашие, чрезмерную отвагу, к тому же несвоевременную, недолжную, существует ли он? Или как мы скажем?»

Кл и н и й. Существует, скажет он, имея в виду вино.

b А ф и н я н и н. «Не есть ли этот напиток полная противоположность первому? Сперва он делает человека, который его пьет, снисходительным к самому себе; и чем больше он его отведывает, тем большими исполняется надеждами на благо и на свою мнимую силу. В конце же концов он преисполняется словесной несдержанностью, точно он мудр, своеволием и всевозможным бесстрашием, так что, не задумываясь, говорит и делает все что угодно. С этим, я думаю, согласится всякий».

К л и н и й. Конечно.

c А ф и н я н и н. Вспомним еще следующее. Мы сказали, что в наших душах д´олжно воспитывать два чувства: пер-

122

вое — чувство чрезмерной отваги, второе, наоборот, — чрезмерного страха.

Кл и н и й. Если не ошибаемся, это то, что ты назвал совестливостью.

А ф и н я н и н. Вы прекрасно помните. Так как мужество

ибесстрашие д´олжно развивать среди страха, то спрашивается, не следует ли воспитывать противоположные качества среди того, что противоположно страху?

Кл и н и й. Очевидно.

Аф и н я н и н. Итак, по-видимому, в тех состояниях, испытывая которые мы по своей природе становимся смелыми и отважными, и надо упражняться, как можно d менее преисполняясь бесстыдством и дерзостью и боясь совершить, испытать или сказать что-либо постыдное.

К л и н и й. Похоже, что так.

Аф и н я н и н. Вот все, что делает нас такими: гнев, страсть, наглость, невежество, корыстолюбие, трусость. Кроме того, еще: богатство, красота, сила и все пьянящее наслаждением и делающее нас безрассудными. Можем ли e мы назвать какое-нибудь другое удовольствие, кроме испытания вином и развлечениями, более приспособленное к тому, чтобы сперва только взять пробу, дешевую и безвредную, всех этих состояний, а уж затем чтобы в них упражняться? Конечно, при этом необходимы некоторые предосторожности.

Обсудим же, как лучше испытать сварливую и вялую душу, из которой рождаются тысячи несправедливостей: путем ли личных с ней общений, причем нам будет грозить опасность, или же путем наблюдений на празднестве 650 Дионисий? Чтобы испытать душу человека, побеждаемого любовными наслаждениями, вверим ли мы ему собственных дочерей, сыновей и жен, подвергая опасности самые дорогие для нас существа, только для рассмотрения склада его души? Приводя тысячи подобных примеров, можно было бы говорить бесконечно в пользу того, насколько лучше это безвредное распознавание во время забав. Мы полага-

ем, ни критяне, ни другой кто не могут сомневаться, что b

123

это весьма приличный способ испытать друг друга. К тому же он превосходит остальные способы испытаний своей дешевизной, безопасностью и быстротой.

К л и н и й. Это верно.

А ф и н я н и н. Распознавание же природы и свойств душ было бы одним из самых полезных средств для того искусства, которое о них печется. А мы, я полагаю, признаем, что это относится к искусству государственного правления. Не так ли?

К л и н и й. Несомненно.

124

КНИГА ВТОРАЯ

125

нестись к ним разумно, то впоследствии, получив эту способность, они станут согласовывать с разумом эти правильно полученные ими навыки. Эта-то согласованность и есть вся добродетель в совокупности. Ту же часть добродетели, которая касается удовольствия и страдания, которая над-

cлежащим образом приучает ненавидеть от начала до конца то, что следует ненавидеть, и любить то, что следует любить, — эту часть можно выделить в рассуждении и не без основания, по-моему, назвать ее воспитанием.

Кл и н и й. Думается, ты прав, чужеземец, в своих прежних и нынешних замечаниях относительно воспитания.

А ф и н я н и н. Прекрасно! Итак, верно направленные удовольствия и страдания составляют воспитание; однако

dв жизни людской они во многом ослабляются и извращаются. Поэтому боги, из сострадания к человеческому роду, рожденному для трудов, установили, взамен передышки от этих трудов, божественные празднества, даровали Муз, Аполлона, их предводителя, и Диониса1 как участников этих празднеств, чтобы можно было исправлять недостатки воспитания на празднествах с помощью богов. Итак, повторяю, надо рассмотреть: истинно ли и согласно ли с

природой наше нынешнее утверждение. Мы утверждали,

eчто любое юное существо не может, так сказать, сохранять спокойствия ни в теле, ни в голосе, но всегда стремится двигаться и издавать звуки, так что молодые люди то прыгают и скачут, находя удовольствие, например, в плясках и играх, то кричат на все голоса. У остальных живых существ нет ощущения нестройности или стройности в движениях, носящей название гармонии и ритма. Те же самые боги, о

654 которых мы сказали, что они дарованы нам как участники наших хороводов, дали нам чувство гармонии и ритма, сопряженное с удовольствием2. При помощи этого чувства они движут нами и предводительствуют нашими хороводами, когда мы объединяемся в песнях и плясках. Хороводы были названы так из-за внутреннего сродства их со словом «радость» (χαρά)3.

Не согласимся ли мы прежде всего с этим и не устано-

126

вим ли, что первоначальное воспитание совершается через Аполлона и Муз? Как вам думается?

К л и н и й. Да, так.

А ф и н я н и н. Следовательно, мы скажем, что тот, кто не упражнялся в хороводах, человек невоспитанный, а кто b достаточно в них упражнялся, тот воспитан.

К л и н и й. Конечно.

А ф и н я н и н. Искусство хоровода в целом состоит из песен и плясок4.

К л и н и й. Несомненно.

А ф и н я н и н. Поэтому хорошо воспитанный человек должен уметь прекрасно петь и плясать.

К л и н и й. Очевидно.

А ф и н я н и н. Посмотрим же, что означают эти только что сказанные слова.

К л и н и й. Какие?

А ф и н я н и н. Он прекрасно поет, сказали мы, и пре- c красно пляшет. Не добавим ли мы, что это лишь тогда будет прекрасно, если он поет и пляшет что-то прекрасное?

К л и н и й. Добавим.

А ф и н я н и н. А также и другое условие: он должен считать прекрасным то, что действительно прекрасно, и безобразным то, что действительно безобразно, и эти свои убеждения применять на деле. Не будет ли такой человек лучше воспитан в смысле мусическото искусства и искусства хороводов, чем тот, кто не радуется прекрасному и не питает ненависти к дурному, хотя и умеет иной раз удачно служить телодвижениями и голосом тому, что он признает прекрасным? Верно, все-таки лучше тот, кто не слишком исправен в голосе и телодвижениях, но правильно руково- d дится удовольствиями и скорбью и таким путем приветствует прекрасное и отвергает дурное?

К л и н и й. Между ними, чужеземец, большая разница в воспитании.

А ф и н я н и н. Не правда ли, если бы мы все трое узнали, чт´о именно прекрасно в пении и пляске, мы надлежащим

127

образом отличили бы человека воспитанного от невоспи-

eтанного. Если же мы не будем этого знать, то вряд ли смо-

жем распознать, что и как способствует сохранению воспитания. Не так ли?

К л и н и й. Конечно, так.

Аф и н я н и н. И вот после этого нам, точно собакамищейкам, надо разыскать, чт´о прекрасно в телодвижениях, пляске, напеве и песне. Если же это от нас ускользнет, все наше рассуждение о правильном воспитании, эллинском или варварском, будет впустую.

К л и н и й. Да.

Аф и н я н и н. Хорошо! Какие же телодвижения и напевы надо признать прекрасными? Скажи-ка: при одних и

655 тех же, равно тяжелых, обстоятельствах схожими ли окажутся телодвижения и речи души мужественной и души трусливой?

128

К л и н и й. С совершенно неодинаковой.

Аф и н я н и н. Что же, скажем мы, вводит нас в заблуждение? Разве не одно и то же прекрасно для всех нас или же, хотя на деле это так, но кажется нам, что не одно и то же? Никто не скажет, будто хороводы, выражающие порок, прекраснее хороводов, выражающих добродетель, и будто сам он радуется скверным телодвижениям, а остальные радуются какой-либо противоположной этому Музе. d Впрочем, большинство утверждает, что степень получаемого душой удовольствия и служит признаком правильности мусического искусства. Однако такое утверждение неприемлемо и совсем нечестиво. Вот что, по-видимому, вводит нас в заблуждение. . .

К л и н и й. Что именно?

Аф и н я н и н. Ввиду того что все относящееся к искусству — это воспроизведение поведения людей при различных действиях, случаях и обычаях, так что путем подра-

жания воспроизводятся все черты этого поведения, то есте- e ственно, что им радуются, их хвалят и признают прекрасными, конечно, те люди, с природой или с привычками которых — либо с тем и другим вместе — согласуются слова и напевы, сопровождающие хороводы. Те же, природе, нравам или привычкам которых эти пляски противоречат, не могут ни радоваться им, ни их хвалить, но признают их безобразными. Наконец, у тех, кто имеет хорошие природные свойства, но обычаи им противоположные или же, наоборот, обычаи правильные, а природные свойства негодные,

похвалы, высказываемые вслух, противоречат испытыва- 656 емому удовольствию. Так, они говорят, что иные хороводы дурны, хотя и доставляют удовольствие. Они стыдятся подобных телодвижений, стыдятся подобных песен перед людьми, которых они признают разумными, боясь, как бы не подумали, что они признают это прекрасным и потому так усердны; про себя же они всему этому радуются.

К л и н и й. Ты совершенно прав.

А ф и н я н и н. Не приносит ли это некоторого вреда тому, кто радуется безобразным телодвижениям и песням?

129

eнят мусическими искусствами, не дозволено было вводить

130