Пантин. Циклы и ритмы истории

Глобальная история не измеряет все народы, государства, цивилизации одной или несколькими мерками, не исходит из того, что общество, существующее в одной стране, является будущим или прошлым для общества, существующего в другой стране или другом регионе, как это вольно или невольно утверждали многочисленные теории "единого для всех прогресса", разновидностями которых являются теория индустриального и постиндустриального общества, теория стадий роста, советский марксизмленинизм и т.п. В отличие от этих до сих пор широко распространенных и неизбежно идеологизированных теорий, глобальная история рассматривает сложное, многообразное, противоречивое единство различных обществ, государств, цивилизаций как живое, не поддающееся ранжированию, выстраиванию в ряды по степени "развитости" и "прогрессивности" целое. Ибо развитие в одном направлении неизбежно сопровождается деградацией в другом, прогресс неразрывно связан с регрессом, а приобретение одного ведет к утрате другого. Как это ни грустно, 'в истории также существуют своеобразные "законы сохранения": приобретение нового покупаетсяценой потери прежнего. С этим связано бесконечное многообразие форм жизни, многообразие культур, которое демонстрирует история человечества, и возможно, что именно такое многообразие, рассматриваемое как целое, только и способно восстанавливать целостность человека.

Еще одна важная предпосылка формирования области исторического знания, о которой идет речь, состоит в перманентно присущей истории человечества на всем ее протяжении глобаль-

[17]

ности. Уже само формирование человечества, которое, согласно современным теориям, скорее всего произошло в одном определенном регионе, предполагает исходное единство и взаимодействие в человеческой истории глобальности и локальности: человечество, возникшее в одном регионе, т.е. локально, оказалось способным заселить всю планету, превратиться в глобальное сообщество. Р. Любберс указывал в этой связи, что первые homo sapience по образу своей жизни были кочевниками, преодолевавшими значительные расстояния, что делало присутствие человека на Земле глобальным; в более поздние эпохи индейские племена двигались от Монголии до Северной Америки, а история об Иисусе в начале нашей эры обошла весь мир [Lubbers, 2000]. Самое интересное, что, хотя освоение планеты человеком происходило постепенно, уже в очень древние эпохи глобальные процессы исторических изменений охватывали огромные территории, которые составляли тогдашний мир человека, его Ойкумену. Таким глобальным процессом была, например, неолитическая революция, территориальные границы которой невозможно точно определить. Древнейшие из известных нам цивилизаций имеют между собой немало общего, и возникли они примерно в одну эпоху (IV-III тыс. до н. э.). Если

учесть, что история человека современного типа насчитывает не менее 40-50 тыс. лет, такое близкое по времени формирование древних цивилизаций вряд ли можно счесть случайным; скорее это следствие глобальных природных, прежде всего климатических процессов — в частности, климатического оптимума голоцена, когда, например, на Средне-Китайской равнине господствовал теплый влажный климат, а ее флора и фауна соответствовали флоре и фауне субтропиков и тропиков [Кульпин, 1999, с. 256].

Глобальные изменения и сдвиги, связанные с воздействием природных или социально-исторических факторов, присутствуют 1 и в более поздние эпохи. Среди этих сдвигов, имевших не только локальное, но и глобальное значение, можно упомянуть, например, события и достижения "осевого времени" К.Ясперса, великое:, переселение народов в начале новой эры. Великие географические открытия XV — XVI вв., образование торгово-колониальных империй в XVII — XVIII вв., современную глобализацию, связан-

[18]

ную с распространением новых информационных технологий и средств связи. Об этих и других сдвигах, имевших глобальное значение, речь будет идти ниже. В то же время усиление глобальности в мировой истории не является монотонным процессом, история становится то более глобальной, то более локальной и дифференцированной. Однако, несмотря на то, что в истории наблюдается характерное и весьма значимое чередование периодов относительного усиления и относительного ослабления глобальности, сама глобальность представляет собой неотъемлемую сторону, необходимый аспект человеческой истории, присутствующий с самого ее начала. И это является предпосылкой формирования глобальной истории как области исторического и философского знания.

Глобальная история дает возможность преодолеть ограниченность "европоцентризма" и "западоцентризма" (впрочем, как и "росси-ецентризма" или "востокоцентризма") в трактовке прошлого и настоящего. Эта ограниченность весьма опасна, поскольку она, например, представляет современную "американоцентричную" модель глобализации со всеми ее диспропорциями и уродливыми односторонностя-ми как единственно возможную. Западная историческая наука, как и другие социальные науки на Западе, немало потрудились над тем, чтобы абсолютизировать реально

существующие, но отнюдь не исключительные особенности развития Европы и Запада. Справедливо критикуя эту абсолютизацию, канадский историк А.Г. Франк, в частности, отмечает: "Ведь европейцы просто превратили свою историю в "миф", а на самом деле она развивалась при большой поддержке других стран. Европе никогда ничего не давалось легко, а если и давалось, то наименьшую роль здесь играла ее пресловутая "исключительность". И уж конечно, Европа вовсе не "создавала мир вокруг себя". Скорее, наоборот —

она присоединилась к мировой экономике, в которой доминировала Азия, и европейцы долго стремились достичь ее уровня развития, а потом "взобрались на плечи" азийской экономике. Вот почему даже такие европейцы, как Лейбниц, Вольтер, Квесни и Адам Смит, считали Азию центром мировой экономики и цивилизации" [Франк, 2002, с. 192-193]. Только подлинно глобальное видение исторического развития способно воссоздавать адекватную и целостную

[19]

картину прошлого будущего, тем самым предохраняя нас от национализма, шовинизма, самолюбования, которые уже не раз приводили народы и цивилизация к катастрофам.

Итак, необходимость глобальной истории вытекает прежде всего из потребности преодолеть пространственные, временные и другие (например, схематически-идеологические) ограничения, присущие всем локальным историям и в значительной мере характерные для истории всемирной. При этом, разумеется, глобальная история не отрицает и не игнорирует все локальные истории, а базируется на них и интегрирует разделенные области исторического знания. Глобальность — это важная и неотъемлемая сторона исторического развития, которая наиболее очевидна в современную эпоху, но которая в иных формах существовала и прежде, вплоть до самих истоков человеческой истории. Важны, однако, не столько сами эти выводы, очевидные для непредвзятого, незашоренного сознания, сколько их эвристическое значение; существенным является то новое, что можно увидеть, основываясь на идеях и методах глобальной истории, то, что не замечают или игнорируют существующие истории. Одним из важнейших явлений для глобальной истории, о котором. историки, как правило, не говорят или говорят только вскользь, является синхронизация исторических событий и процессов, их согласованность во времени и в пространстве.

1.2. Синхронизация событий и процессов в глобальной истории

Проблема синхронизации процессов и событий является одной из ключевых для глобальной истории. Синхронизация — временная упорядоченность, согласованность процессов и событий, локализованных в разных местах, — имеет принципиальное значение для понимания глобальных процессов, поскольку в этой синхронизации проявляется единство, присущее историческому развитию, и поскольку она задает саму структуру глобальной истории. Синхронизация означает наличие разнообразных (явных или, неявных) связей и взаимодействий между различными, в том числе весьма отдаленными друг от друга частями мира. Кроме того,

[20]

синхронизация событий и процессов в разных точках пространства является необходимым условием возникновения волн изменений в социуме или Мегасоциуме; собственно говоря, любая волна представляет собой согласованное движение или изменение определенных параметров среды в разных ее точках. Поэтому анализ различных проявлений синхронизации в истории играет важную роль в выявлении механизмов глобализации и глобального исторического развития. Рассмотрим некоторые наблюдения над синхронизацией процессов общественного развития, принадлежащие крупным мыслителям и ученым, которые подходили к ее анализу с разных позиций и точек зрения. Такое рассмотрение, помимо прочего, поможет выявить разные стороны сложного феномена синхронизации.

Об отдельных проявлениях синхронизации исторических событий, явлений и процессов писали многие авторы, в том числе профессиональные историки, изучающие определенные периоды и области истории. Так, видный английский историк Х.Тревор-Роупер в своей статье "Всеобщий кризис XVII века" указывал на ряд синхронных революций XVII в., включавший Английскую революцию (1642-1649 гг.), Фронду во Франции (1648-1653 гг.), так называемый "дворцовый переворот" в Нидерландах, восстания в Кастилии и Андалузии (1640 г.), восстание в Португалии, приведшее к отделению Португалии от Испании (1640 г.), восстание Мазаньелло в Неаполе (1647 г.). Причину "всеобщей революции" XVII века Тревор-Роупер видел в кризисе отношений между обществом и государством, возникшем вследствие непомерного роста расходов на содержание постоянно расширявшегося бюрократического аппарата и усиления централизации. Ниже, в главе 4, мы попытаемся показать, что причины, названные ТреворРоупером, носят ограниченный характер, поскольку вне поля его зрения остались еще некоторые важные кризисы, восстания и революции, протекавшие в это же время в иных регионах, например в Китае. Однако синхронизацию событий и процессов, связанных с кризисом прежних централизованных монархий, Тревор-Роупер подметил точно.

[21]

Российский историк Л.П. Репнина, несколько расширив временные рамки синхронизированных процессов, отмеченных Тревор-Роупером, писала в этой связи: "Столетие с середины XVI до середины XVII в. можно с полным правом назвать веком общественно-политических катаклизмов. Перевороты, мятежи, восстания, революции потрясали одну европейскую страну за другой, а многие — одновременно. Некоторые из них — революция в Англии, Фронда во Франции, восстания в Португалии, Каталонии, Неаполе, государственный переворот в Нидерландах — так и именуются "синхронными революциями XVII века"... "Синхронные революции XVII века" стали одной из центральных проблем мировой историографии позднее, на том ее этапе, когда наметился коренной поворот в подходе к

традиционным темам политической истории, выразившийся в формировании целостного взгляда на явления исторической действительности, в осознании глубинных причин и долговременных предпосылок исторических событий"

[Репнина, 1994, с. 282 — 283].

Некоторые авторы достаточно широко используемых историками синхронистических таблиц также иногда обращали внимание на удивительную синхронность многих процессов и событий, протекавших в совершенно различных государствах, регионах, цивилизациях: сам процесс составления этих таблиц наталкивает на мысль о синхронизации как важной стороне истории. Так, автор таблиц "История двух тысячелетий в датах" А. Овсянников отмечал: "Возможность такой синхронизации может дать немало материала для сопоставлений, проникновения в суть переживаемых событий. Когда мы смотрим на историю как на совокупность мировых процессов, нам яснее историческая логика. Например, кровавые события в годы правления Ивана IV происходили в ту же эпоху, что и Варфоломеевская ночь во Франции, а со своими ближайшими родственниками российский царь расправлялся так же, как и его британский современник Генрих VIII. И таких аналогий множество, достаточно лишь заняться сопоставлениями" [Овсянников, 1996, с. 7]. Здесь обращает на себя внимание важная и весьма глубокая мысль о проникновении через синхронизацию в суть рассматриваемых событий, о понимании с ее помощью логики исто-

[22]

рии. К сожалению, автор не развивает эту мысль, а ограничивается отдельным примером и указанием на множество подобных аналогий в мировой истории.

Вместе с тем лишь немногие, наиболее крупные историки и философы не просто указывали на очевидные проявления синхронизации в мировой истории, но и пытались понять ее смысл и значение. К их числу принадлежат два очень разных русских мыслителя XIX века — Владимир Сергеевич Соловьев и Николай Яковлевич Данилевский, разрабатывавшие принципиально различные, во многом противоположные подходы к пониманию человека и истории. Оба они обратили внимание на важную роль синхронизации в развитии общества. Представляется, что один этот факт указывает на важное значение синхронизации в истории, поскольку показывает, как противоположные подходы выводят на одно и то же явление. Владимир Соловьев именно в полемике со взглядами Н.Я. Данилевского писал следующее: "Все эти части (человеческого рода. — 5.77.) в настоящее время, несмотря на вражду национальную, религиозную и сословную, живут одной общей жизнью в силу той фактической неустранимой связи, которая выражается, во-первых, в шании их друг о друге, какого не было в древности и в средние иска; во-вторых, в непрерывных сношениях политических,

научных, торговых и, наконец, в том невольном экономическом взаимодействии, благодаря которому какой-нибудь промышленный кризис в Соединенных Штатах немедленно отражается в Манчестере и Калькутте, в Москве и Египте" [Соловьев, 1988, с. 410—411].

В этом отрывке Соловьев называет три фактора, а точнее, три проявления единой связи, которая приводит к синхронизации исторического развития: 1) знание различных стран и цивилизаций друг о друге; 2) непрерывные политические, культурные и иные отношения между ними и 3) экономическое взаимодействие в рамках единого мирового рынка. Первый фактор, согласно Соловьеву, в современную эпоху действует гораздо сильнее, чем в древности и в средние века, хотя, добавим мы, в ослабленном виде он действовал всегда, на протяжении всей человеческой истории. Второй фактор оказывал заметное воздействие во все эпохи, хотя формы культурных и политических контактов могли меняться. Что

[23]

касается третьего фактора, то он также действовал всегда, хотя и в более ограниченном виде, через множество локальных и региональных рынков, связанных между собой. По сути дела, анализ Соловьева сохраняет свое значение до сих пор, несмотря на все усложнение экономической и политической жизни, на резкое усиление обмена информацией и т.п.

Но этого мало. Концепция всеединства, разработанная Владимиром Соловьевым, прямо ориентирует на поиск дополнительных, в том числе "слабых" связей и взаимодействий, которые в итоге приводят к целостному, синхронизированному развитию. Дело в том, что исследователю, пытающемуся проникнуть в тайны таких сверхсложных эволюционирующих систем, как человек, общество, биосфера, Космос, наиболее доступны непосредственные "сильные" взаимодействия элементов и структур этих систем, описываемые, как правило, в терминах причинно-следственных связей. "Слабые" же, опосредованные взаимодействия чаще всего остаются скрытыми от взора исследователя, несмотря на то что они играют огромную, иногда решающую роль в поддержании динамической целостности системы. В результате этого понимание генезиса и развития сложных органических систем остается неполным, формальным, скользящим по поверхности явлений. Принцип всеединства, огромное эвристическое значение которого понял Вл. Соловьев, как раз и призван восполнить эту принципиальную неполноту непосредственно наблюдаемых связей, в том числе за счет поиска взаимодействий между пространственно разделенными процессами, событиями, явлениями, которые, на первый взгляд, кажутся отдельными, изолированными друг от друга. Ниже будут приведены примеры такого рода взаимодействий, которые характеризуют связи между пространственно разделенными процессами.

В отличие от Вл. Соловьева, развивавшего великую и до сих пор не оцененную по достоинству философию всеединства, Н.Я. Данилевский, исходил из существования принципиальных различий между "культурноисторическими типами", характерными для развития человечества, и тем самым ставил под сомнение само существование единой человеческой истории. Тем не менее,

[24]

будучи крупным и оригинальным мыслителем, он не мог пройти мимо важной роли синхронизации в истории. В своей книге "Россия и Европа" он писал следующее: "Совершенно к таким же заключениям ведет синхронизм многих исторических событий, синхронизм, без которого эти события сами по себе потеряли бы большую часть своего значения. Возьмем самый известный пример. Открытие книгопечатания, взятие Константинополя турками и открытие Америки, почти одновременно случившиеся, внесли в своем совокупном влиянии такую важность, что она была сочтена достаточною для разграничения великих отделов жизни человечества... Но самую значительную долю силы и значения придает этим событиям именно их совокупность, их воздействие друг на друга, в несчетное число раз усилившее влияние каждого из них на развитие просвещения, на расширение деятельности европейских народов... Конечно, каждому из этих трех событий, положивших начало новому повороту в жизни Европы, можно найти весьма удовлетворительное объяснение. Но чем объяснить их современность, которая, собственно, и составляет главное условие их образовательной силы? Где лежит тот общий корень, коего следствиями были бы не только изобретение книгопечатания, взятие Константинополя и открытие Америки, но в котором заключалась бы и та мера толчка, сообщенного историческому движению, вследствие которого явления, принадлежащие к столь различным категориям, достигли бы своего осуществления в один и тот же исторический момент?.. Где та сила, которая привела алтайских дикарей на берега Босфора как раз в то самое время, когда пытливость немецких изобретателей отыскала тайну сопоставления подвижных букв, и когда соперничество между Испаниею и Португалией в морских предприятиях доставило благосклонный прием смелой мысли генуэзского моряка? Причины синхронистической связи столь разнородных событий нельзя, конечно, надеяться отыскать ближе, чем в самом том плане миродержавного Промысла, по которому развивается историческая жизнь человечества" [Данилевский, 1995, с. 262 — 263].

Заметим, что Данилевский справедливо не удовлетворяется обычными в таких случаях попытками объяснить многочислен-

[25]

ные явления "синхронизма" случайным стечением обстоятельств; по его мнению, необходимо искать гораздо более глубокие корни "синхронистической связи". Более того, Данилевский указывает на "синхронизм" как на важный принцип, действующий и в природе, и в истории. К сожалению, эта важная, принципиальная идея Данилевского, в отличие от его теории "культурно-исторических" типов, осталась без внимания. Ее не поняли и проигнорировали и его последователи, и его оппоненты; тем самым важный вопрос о причинах и значении синхронизации событий для реализации всемирно-исторических сдвигов остался без ответа. Было фактически проигнорировано и его важное наблюдение о взаимном воздействии более или менее одновременных событий, во много раз усиливающем влияние каждого из них.

Уже в XX веке на принципиально важное значение синхронизации различных событий и процессов для исторического развития в целом обратили внимание два крупных европейских мыслителя — французский историк Ф. Бродель и немецкий философ К. Ясперс. Бродель не только указал на синхронизацию экономических, политических и социальных процессов, протекающих в различных частях земного шара, но и попытался определить структуры и механизмы, лежащие в основе этой синхронизации. В своей книге "Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв." он констатировал удивительную согласованность колебаний цен на определенные товары, существовавшую в данную эпоху в различных, в том числе весьма удаленных, уголках мира: "То, что колебалось под воздействием цен, это были на самом деле предварительно сложившиеся сети, образовавшие, на мой взгляд, по преимуществу вибрирующие поверхности, структуры цен" [Бродель, 1992, с. 79]. Гипотеза Броделя по сути означает, что мировая рыночная система и мировое сообщество в целом в каждый момент своего существования и развития представляют собой активную среду, в которой распространяются волны изменения цен, потребностей, жизненных стандартов и т.п., а также волны технологических, социальных, политических и культурных сдвигов, изменений. Эту активную среду можно рассматривать также как единую сеть

[26]

огромной протяженности (нынешний Интернет является лишь одним из поздних проявлений этой гораздо более древней сети). Подобная гипотеза представляется весьма плодотворной, способной объяснить удивительную синхронизацию и согласованность процессов и событий в самых разных точках мира (при всей их разнонаправленности и включенности в различный исторический, социокультурный контекст). В этой связи вся глобальная история представляется не чем иным, как проявлением взаимосвязанности, взаимовлияния и синхронизации процессов, протекающих в разных частях мира.

В другой своей работе "Динамика капитализма" Бродель подчеркивал значение синхронизации развития обществ с различной культурой и общественным строем на само возникновение и существование капитализма и европейской мир-экономики: "Короче, европейский мир-экономика в 1650 году являет собой соединение, в котором сосуществуют самые различные общества — от уже капиталистического в Голландии до крепостнических и рабовладельческих, стоящих на самой низшей ступени лестницы общественного прогресса. Эта одновременность, синхронность ставит уже, казалось бы, решенные проблемы. Действительно, само существование капитализма зависит от этого закономерного расслоения мира: внешние зоны питают промежуточные и, особенно, центральную. Да и что такое центр, если не вершина, если не капиталистическая суперструктура всей конструкции?.. Это положение объясняет ход истории иначе, чем привычная последовательная схема: рабовладение, феодализм, капитализм. Оно выдвигает во главу угла одновременность, синхронность — категории со слишком яркой спецификой, чтобы их действие оставалось без последствия" [Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск, 1993, с. 97-98]. Здесь Бродель выявляет и подчеркивает роль гетерогенности и одновременно структурированности, упорядоченности той активной среды, в которой распространяются волны исторических изменений. Мир предстает единым, но чрезвычайно разнообразным, сложно организованным; все его части воспринимают импульсы, идущие из "центра" или "пе-

[27]

риферии", но воспринимают по-своему, не стирая и не уменьшая своих различий. Подобная картина характерна для всей мировой истории на всем ее протяжении.

Ярким примером анализа синхронизации в истории является концепция "осевого времени" К. Ясперса. Очевидно, что само понятие "осевого времени" в том виде, как оно сформулировано Ясперсом, предполагает наличие синхронности множества исторических событий, относящихся к разным народам и разным цивилизациям. Ясперс отмечает наиболее важные и сходные по смыслу и значению события и процессы в духовной сфере, почти одновременно происходившие в Китае, Индии, Иране, Палестине, Греции. Оценивая значение этих сдвигов, Ясперс писал: "В эту эпоху были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Во всех направлениях совершался переход к универсальности" [Ясперс, 1994,

с. 33].

Рассматривая различные гипотезы, пытающиеся объяснить эту удивительную синхронность, одновременность сдвигов в разных цивилизационных центрах, Ясперс констатирует, что ни одна из них в

отдельности не может быть признана удовлетворительной. Спустя полвека, прошедшие после выхода работы Ясперса, можно полагать, что лишь целый ряд более или менее взаимосвязанных факторов, среди которых, повидимому, важную роль играли распространение железных орудий и связанная с этим технологическая революция, климатические изменения (похолодание "железного века"), перемещения "варварских" народов на периферии — могут пролить свет на загадку "осевого времени". Однако тайна синхронности важных сдвигов "осевого времени" остается сложной и запутанной, если не принимать во внимание действие принципа синхронизации, работающего в истории: "Никто не может полностью понять, что здесь произошло, как возникла ось мировой истории. Нам надлежит очертить контуры этого поворотного периода, рассмотреть его многообразные аспекты, интерпретировать его значение для того, чтобы на данной стадии хотя бы увидеть его в качестве все углубляющейся тайны" [Ясперс, 1994, с. 48].

[28]

Следует подчеркнуть, что и после "осевого времени" процессы политического, социального и культурного развития в Китае, Индии, на Ближнем Востоке и в Средиземноморье протекают удивительно синхронно: почти одновременно путем завоеваний из множества сравнительно небольших государств создаются большие могущественные империи, в Китае — империя Цинь Ши-Хуанди и затем империя Хань, в Индии — государство Маурьев, затем Кушанская империя и, наконец, государство Гупт, в Средиземноморье — эллинистические государства, а затем Римская держава. В II-V вв. уже новой эры все эти империи почти одновременно разрушаются (падение младшей династии Хань в Китае и образование государств Вэй, Шу и У в III в. н.э., ослабление и начало распада Кушанской империи в III в. н.э., падение Парфянской державы в III в. н.э., кризис Римской империи в III в. н.э. и падение Западной Римской империи в V в. н.э., распад государства Гупт в Индии в конце V в. н.э.). Этот период (III-VII вв. н.э.), период кризиса прежних культур, цивилизаций, империй и возникновения нового мирового порядка стал, подобно "осевому времени" VIII-III вв. до н.э., эпохой еще одного взлета в религии, философии и других областях человеческой культуры, охватившего Западную Европу, Ближний Восток, Китай и Индию. Правда, этот взлет не был столь мощным, как в период "осевого времени", но все же он дал миру целую плеяду христианских философов и теологов — великих деятелей христианской культуры, пророка Магомета, деятелей даосской культуры в Китае, основателя манихейства Мани, великих поэтов Индии и Китая. Все это также свидетельствует о том, что явления синхронизации в истории действительно имеют место, особенно в переломные эпохи социального развития.