Малашевская М.Н. Дипломатия Японии в отношении России люди и идеи в эпоху перемен. 2022

ства диалога с молодой Россией выразилась в переговорной деятельности, публичной дипломатии, выдвижении стратегических планов на российском направлении, а также в последовательном внедрении принципа «дипломатия лицом к лицу», который раскрывает практическую сущность человеческого измерения дипломатических контактов, осознаваемую самими дипломатами. Взаимодействие экономических и политических элит, профессиональных групп населения на региональном уровне, осмысление истории и культуры друг друга интеллектуалами в России и Японии, связи отдельных политиков и предпринимателей могут стать предметом анализачеловеческогоизмерениямеждународныхотношений.Изучаемая нами группа японских дипломатов (Того Кадзухико, Сато Масару, Тамба Минору, Кавато Акио, Эдамура Сумио) и политиков (Накасонэ Ясухиро, Кайфу Тосики, Хасимото Рютаро, Обути Кэйдзо, Мори Ёсиро, Судзуки Мунэо, Коидзуми Дзюнъитиро) оставила богатое литературное наследие. Особенно плодовиты оказались профессиональные дипломаты, идеи которых, внедрявшиеся на рубеже 1990-х и 2000-х гг., потерпели неудачу, но были детально зафиксированы в их многочисленных книгах, статьях, выступлениях. Наиболее ценными источниками для нашего исследования стали работы Сато Масару «Ловушка государства. Как меня прозвали Распутиным МИД»55, «Искусство ведения переговоров»56, «Государство, бог и Маркс»57, «Саморазрушающаяся империя»58; Того Кадзухико «Внешняя политика Японии в 1945–2003 годах: В поисках активной роли»59, «Стратегическое мышление в Японии во второй половине 1990-х годов»60, «Тайные хроники переговоров по вопросу “северных территорий”. Пять упущенных возможностей»61; Тамба Минору «Секретные российско-японские переговоры»62; Эдамура Сумио «Как распадалась империя. Воспоминания посла Японии в Москве, 1990–1994»63; Судзуки Мунэо «Бесславие. Признание человека, которому государство разрушило

55Сато М. Кокка но вана. Гаймусё: но расупу:тин то ёбарэтэ. Токио, 2014.

56Сато М. Ко:сё:дзюцу. Токио, 2011.

57Сато М. Кокка то ками то марукусу. Токио, 2007.

58Сато М. Дзикайсуру тэйкоку. Токио, 2006.

59Togo K. Japan’s Foreign Policy 1945–2003: The Quest for a Proactive Policy. Leiden; Boston, 2005.

60Togo K. Japan’s strategic thinking in the second half of the 1990s // Japanese strategic thoughts toward Asia. New York, 2007. Р. 79–108.

61Того К. Хоппо: рё:до ко:сё: хироку. Усинаварэта годо но кикай. Токио, 2007.

62Тамба М. Нитиро гайко: хива. Токио, 2012.

63Эдамура С. Как распадалась империя. Воспоминания посла Японии в Москве, 1990–1994. М., 2003.

30

жизнь»64; Накасонэ Ясухиро «Японская послевоенная дипломатия, изложенная Накасонэ Ясухиро»65; Кайфу Тосики «Кайфу Тосики (бывший премьер-министр). Устная история»66. В этих изданиях раскрыты личные взгляды, мотивы, оценки авторов, а кроме того, они изобилуют упоминаниями о нюансах политического и переговорного процесса, которые возможно подчерпнуть исключительно в источниках личного происхождения. Воспоминания японских участников диалога дополняются материалами мемуарного и публицистического характера советских и российских политиков

идипломатов, в частности М. С. Горбачева, Б. Н. Ельцина, Р. И. Хасбулатова, А. Н. Панова, А. С. Черняева и др.

Всвязи с деятельностью указанных выше японских дипломатов

иполитиков, особенно представителей «группы Судзуки», мы сфокусируемся на следующих аспектах:

1)их идеи, направленные на углубление диалога с СССР/РФ

в новых исторических и международно-политических условиях;

2)их конкретные действия, борьба за продвижение своей линии и вовлеченность в переговорный процесс;

3)интеллектуальное наследие дипломатов и продвижение идей рассматриваемых нами представителей Нагататё и Касумигасэки67.

Круг источников личного происхождения, упомянутый выше, отвечает нашим задачам. Для более детальной реконструкции рос- сийско-японского диалога мы привлекали специализированную литературу по истории российско-японских отношений отечественных и японских авторов (работы западных исследователей весьма малочисленны).Отметимсрединихтех,чьитрудыоказалисьнаиболееважными для нашего исследования. Это работы Л.Н.Кутакова68, И.А.Ла-

64Судзуки М. Омэй. Кокка ни дзинсэй о убаварэта отоко но кокухаку. Токио,

2009.

65Накасонэ Ясухиро га катару сэнго нихон гайко: / Накасонэ Я. (тё:), Накасима Т. но хока (хэн). Токио, 2012.

66Кайфу Т. (мото найкаку со:ридайдзин) о:рару хисутори: 2 кан. C.O.E. о:рару сэйсаку кэнкю: пуродзэкуто. Гэ кан. Токио, 2005.

67Квартал, где располагается Министерство иностранных дел Японии.

68Кутаков Л. Н. История советско-японских дипломатических отношений. М., 1962; Кутаков Л. Н. Москва — Токио: очерки дипломатических отношений, 1956–1986. М., 1988.

31

тышева69, В.Э.Молодякова70, Д.В.Стрельцова71, В.В.Кузьминкова72, А.Н.Панова73, Кимура Хироси74, Вада Харуки75, Хасэгава Цуёси76,

69Латышев И. А.: 1) Правящая либерально-демократическая партия Японии

иее политика. М., 1967; 2) Япония, японцы и японоведы; 3) Путин и Япония.

70Молодяков В. Э., Молодякова Э. В., Маркарьян С. Б. История Японии. XX век. М., 2007; Молодяков В. Э. Россия и Япония в поисках согласия (1905–1945). Геополитика. Дипломатия. Люди и идеи. М., 2012.

71Стрельцов Д. В.: 1) Визит Ёсиро Мори в Москву и будущее вопроса о Южных Курилах // Японоведение в России. Официальный сайт ассоциации японоведов России. URL: http://japanstudies.ru/index.php?option=com_content&task=vie w&id=250&Itemid=66 (дата обращения: 19.12.2020); 2) Внешнеполитический процесс в современной Японии // Вестник МГИМО Университета. 2010. № 1. С. 245– 256; 3) Япония: политическая модернизация эпохи Хэйсэй. М., 2013.

72Кузьминков В. В.: 1) К истории территориального размежевания между Россией и Японией: японский взгляд. М., 2016; 2) Об искусстве проведения переговоров Масару Сато // Япония наших дней. 2010. № 3 (5). С.56–79; 3) Формирование позиции Японии по вопросу территориального размежевания с Россией // Японоведение в России. URL: http://japanstudies.ru/index.php?option=com_cont ent&task=view&id=303&Itemid=70 (дата обращения: 19.12.2020); Кузьминков В. В., Павлятенко В. Н. Истинный смысл Совместной советско-японской декларации 1956 г. // Проблемы Дальнего Востока. 2012. № 5. С. 62–78.

73Панов А.Н.: 1) Японская дипломатическая служба. М., 1988; 2) Визит в Москву премьер-министра Японии К.Обути и перспективы развития российскояпонских отношений // Проблемы Дальнего Востока. 1999. № 1. С.16–21; 3) Россия

иЯпония: становление и развитие отношений в конце XX — начале XXI века (достижения, проблемы, перспективы). М., 2007; 4) Япония: поиски «достойного места» и «влиятельной роли» в новой системе международных отношений после «холодной войны» // Япония в поисках новой глобальной роли. М., 2014. С.86–108.

74Кимура Х.: 1) Истинные причины визита Президента РФ Медведева на остров Кунашир // Япония наших дней. 2011. № 1 (4). С.63–73; 2) Несоответствие между риторикой и реальностью: что должна сделать Москва для развития Дальнего Востока России? // Россия и АТР. 2013. № 2. С.5–28; 3) Эрицин но тайнити сэйсаку // Международный симпозиум по проблеме «Дипломатии Ельцина в отношении Японии». Токио, 1992. С.108–125; 4) Тоой ринкоку — росиа то нихон. Токио, 2002; Бондаренко О., Кимура Х. Хоппо: ёнто хэнкан но сусумэ. Дзайдзю: росиа дзянарисуто но тэйгэн. Токио, 1994; Кимура Х., Хакамада С., Ямаути Т. Гэндай росиа о миру мэ. Пу:тин но дзю:нэн но сё:гэки. Токио, 2010; Kimura H: 1) Soviet and Japanese Negotiating Behavior: The Spring 1977 Fisheries Talks // Cultural Factors

in International Relations. New Delhi, 1981. Р.33–62; 2) Gorbachev’s Japan Policy: The Northern Territories Issue // Asian Survey. 1991. Vol.31, no. 9. Р.798–815; 3) The Kurillian Knot: A History of Japanese-Russian Border Negotiations. Stanford, 2008.

75Вада Х. Хоппо: рё:до мондай. Рэкиси то мирай. Токио, 1999.

76Хасэгава Ц. Хоппо: рё:до мондай то нитиро:канкэй. Токио, 2000; Hasegawa T. Racing the Enemy. Stalin, Truman and the surrender of Japan. Camridge, 2005; Hasegawa T. Japanese strategic thinking toward Asia in the first half of 1990s // Japanese strategic thoughts toward Asia. Р. 57–78.

32

Хара Кимиэ77 и др. Подчеркнем, что персонифицированный анализ российско-японского диалога не так часто обнаруживается среди отечественных работ, уступая место анализу институтов, региональных и общегосударственных явлений, в рамках которого Япония представлена не как совокупность самых разных представителей общества, а как некое аморфное целое вне рассуждений о человеке. Политика, как правило, изучается обезличено. Среди упомянутых авторов о персональной роли тех или иных политиков и дипломатов в развертывании российско-японского диалога на материале разных исторических эпох обращали внимание А.Н.Панов, В.Э.Молодяков, И.А.Латышев. Исследование истории российско-японских отношений в 1905–1945 гг. провел В.Э.Молодяков, уделяя пристальное внимание конкретным политикам, принимавшим решения и являвшимся архитекторами этих отношений: дипломатам и политикам Гото Симпэй, Кацура Таро, Г.М.Романову, Ямагата Аритомо, Л.М.Карахан, С.Ю.Витте, Мацуока Ёсукэ и др. Исследователь особо подчеркнул психологических фактор в политике отдельных участников строительства отношений между Россией и Японией: он писал о заявлениях со стороны военных и дипломатических чиновников относительно «русской» и «японской» угроз после окончания Русско-японской войны, которые делались для улучшения финансирования вверенной тем или иным чиновникам вотчин, а также отчасти для приобретения большего политического веса78. Он много писал о личном вкладе отдельных участников российско-японских и советско-японских переговоров в формирование сложной структуры этих отношений. Личные мотивы выбранных политиков неизменно накладывают свой отпечаток на процесс международного общения и выстраивания политики в этом направлении.

Полный перечень использованной аналитической литературы по международным отношениям, истории, культуре, публицистических работ, касающихся актуальных проблем российско-японского диалога представлен в списке в конце данного издания.

Основная идея настоящей книги и ее методология — история российско-японского диалога, показанная через личности, входившие в «творческое меньшинство» японского политического истеблишмента, дает объемное изображение рассматриваемого нами периода в истории двусторонних связей. На основе сравнительно-

77Hara K.: 1) 50 Years from San Francisco: Re-Examining the Peace Treaty and Japan’s Territorial Problems // Pacific Affairs. 2001. Vol. 74, no. 3. Р. 361–382; 2) New light on the Russo Japanese territorial dispute // Japan Forum. 1996. Vol. 8, no. 1. Р. 87–102.

78Молодяков В. Э. Россия и Япония в поисках согласия (1905–1945). С. 50.

33

го и содержательного анализа источников личного происхождения высвечиваются определенные реалии сегодняшнего диалога наших стран. Историко-генетический подход позволил проследить рождение и эволюцию идей, артикулированных конкретными историческими лицами и привнесенных в двусторонние связи. Материал изложен в хронологическом порядке по ходу развития событий, с первой по третью главу разбираются наиболее значимые события советско/российско-японского диалога, при этом концепции погружены в сопутствующий контекст двусторонних отношений и переговоров. Детально излагаются возникшие на том или ином этапе позиции японской стороны относительно приоритетов политики, выявляются дискуссии двух наиболее влиятельных групп, включенных в формирование политики на российском направлении, — догматиков и прагматиков. Первая, вторая и третья главы раскрывают три этапа развертывания советско/российско-японского диалога в строгой исторической последовательности с середины 1980-х до начала 2000-х гг. по хронологическим отрезкам 1985–1991, 1991– 1995, 1995–2001 гг. В четвертой главе на основе биографического метода и метода событийной истории рассматривается деятельность так называемой «группы Судзуки» во второй половине 1990-х — начале 2000-х гг. Мы использовали элементы кейс-стади, изучая инфраструктурные проекты Судзуки Мунэо на Курильских островах. Последняя глава обозревает интеллектуальное наследие «русской школы» МИД Японии, рассмотренное через призму отдельных наиболее показательных работ и имеющее оригинальные трактовки событий, которые дают представление об идейных установках, мировоззрении и культуре интересующих нас деятелей. Эти идеи напрямую воздействовали на проводимую ими политику. Нельзя не отметить, что именно в последнее десятилетие прошлого столетия ярко проявились существенные противоречия, провоцировавшие нехватку доверия, но интенции отдельных представителей «русской школы», интеллектуального мира и политического истеблишмента позволили сторонам, невзирая на преграды и трудности, перейти к строительству модели двустороннего сотрудничества после затяжного периода конфронтации в годы холодной войны. Начало этому процессу было положено еще до распада СССР — в годы правления М. С. Горбачева.

Говоря об истории российско-японских отношений на протяжении последних 160 лет, историки непременно уделяют внимание пограничному аспекту отношений, который как будто бы существовал всегда. В исследовательской литературе на русском и японском языках именно территориальный и военно-политический аспекты

34

представлены наиболее широко, что создает ложное впечатление, что основу и суть двусторонних связей составляют многолетние пограничные разногласия. Пограничные коллизии — это важный и болезненный для обеих сторон аспект диалога. Подчас он становился лейтмотивом выдвигаемых в ходе переговорного процесса идей, ведущей целью и традицией японской стороны, однако нецелесообразно сводить весь многообразный российско-японский диалог исключительно к территориальному спору. Диалог двух стран намного ярче и разнообразней, он преисполнен опыта нетривиальных вариантов сотрудничества.

Можно провести параллель: известно, что японо-китайские и японо-корейские отношения также отягощены территориальными спорами79, однако ни у исследователей, ни у публицистов, ни у обывателей не возникает ощущений, что эти отношения состоят исключительно из обсуждения принадлежности дискутируемых островов Токто/Такэсима/Лианкур между Японией и Корейскими государствами и Дяоюйдао/Сэнкаку между Японией и КНР80. Этих восточноазиатских гигантов соединяет многообразие международ- но-политических, экономических, культурных связей и глубокий интеллектуальный диалог. Личности, на которых обращено наше внимание в представленном исследовании, также приняли участие в территориальном споре, но благодаря им были созданы более широкие возможности для многоаспектного взаимодействия.

79Добавим, что Россия в исторической перспективе и сегодня имеет многочисленные территориальные разногласия с соседними странами, однако отношения между Россией и, например, Финляндией или Китаем не сводятся исключительно к взаимным претензиям по территориям.

80Кокубун Рёсэй отмечает, что несмотря на всю противоречивость диалога Токио и Пекина после 1970-х гг., то есть после установления «системы 1972 г.», экономические связи являются фундаментом диалога, обеспечивающим взаимозависимость Японии и Китая, невзирая на антияпонские демонстрации в Китае, проблему исторических интерпретаций, территориальные трения (Нихон но гайко: : дзэн 6 кан. Дай 4 кан / Р. Кокубун (хэн). Токио, 2013. С. 111–121).

35

Глава I

Советско-японское взаимодействие на закате холодной войны. Формирование межгосударственных отношений и новые подходы японского правительства к диалогу

с Советским Союзом в годы перестройки

Россию и Японию связывает длительная история двусторонних отношений, в которой наблюдались периоды их улучшения и охлаждения. Наиболее заметный период сближения Российской и Японской империй имел место в 1905–1917 гг., после окончания Русско-япон- ской войны и в ходе Первой мировой войны. Тогда, несмотря на подвижную и потенциально конфликтную международно-политиче- скую ситуацию в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), сторонам удалось нащупать путь к экономическому и политическому сотрудничеству, которое практически перешло в состояние союзнических отношений в годы Первой мировой войны. Послевоенное сближение детально рассмотрено в работах В. Э. Молодякова и Я. А. Шулатова, отмечающих смену конфронтации на сотрудничество, партнерство России и Японии в промежуток между окончанием Русско-япон- ской войны и началом Октябрьской революции 1917 г.1 В тот период ключевое значение приобрела политическая воля государственных деятелей, приложивших немало усилий к укреплению связей, несмотря на негативно влиявшие китайский и американский факторы, наличие недружественного российско-японским отношениям Англо-японского союза. Аналогичная историческая ситуация складывается в середине 1980-х гг., когда после длительной конфронтации в условиях глобального идеологического и геополитического противостояния в годы холодной войны (1946–1991 гг.) обе стороны инициируют переговоры, направленные на сближение. Точкой притяжения стал поиск новой формулы сотрудничества, сопряженный

1 Молодяков В. Э.: 1) Россия и Япония: Золотой век (1905–1916). М., 2008; 2) Россия и Япония в поисках согласия. С. 49–75; Шулатов Я. А. На пути к сотрудничеству: российско-японские отношения в 1905–1914 гг. Хабаровск; М., 2008. С. 244.

36

с обсуждением компромиссов по территориальным разногласиям на фоне сохраняющейся региональной конкуренции и негативного воздействия внешних акторов (США, западный блок, расколовшийся социалистический блок).

Диалог между двумя государствами во второй половине ХХ столетия демонстрировал прямую зависимость от сложившейся системы международных отношений в период биполярного противостояния двух сверхдержав — СССР и США. Япония, будучи одним из основных союзников США в Восточной Азии, автоматически рассматривалась в СССР как соперник в дальневосточном регионе. Япония именовалась не иначе, как сателлит США. Эта страна, став ведущей экономической державой восточноазиатского региона в 1970-х гг., руководствовалась правилами взаимодействия в рамках стратегического альянса с США и была вынуждена балансировать между сверхдержавами, отстаивая национальные интересы и обеспечивая свою национальную безопасность. В то же время в высказываниях политиков периода холодной войны и в их деятельности (например, Хатояма Итиро, Киси Нобусукэ, Накасонэ Ясухиро) прослеживается стремление к более независимой роли Японии в международных делах, отражающее желание укрепить свою власть и авторитет на международной арене.

Во внешней политике для японских политических и экономических элит ориентирами выступали:

1)стратегический военно-политический альянс с США, основанный на силе «Договора о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности» (так называемый Договор безопасности);

2)пацифизм, выступавший идеологической основой японской внешней политики;

3)тесный экономический диалог с восточноазиатскими соседями.

С1970-х гг. правительство Японии делало ставку на развитие отношений с КНР в качестве ведущего партнера в Восточной Азии2. Региональная взаимозависимость Китая и Японии, стремление обеспечить безопасность страны, гарантировать экономическое партнерство лежат в основе идей расширения контактов с «растущим Китаем», что выпукло представлено в японских и западных исследо-

2 Волков С. В. США и Япония в мировой политике (1951–2010 гг.) // Вестник МГИМО Университета. 2013. № 5 (32). С. 66; Hirasawa K. Japan’s Emerging Foreign Policy // Foreign Affairs. 1975. Vol. 54, no. 1. Р. 157–158.

37

ваниях по дипломатии Японии в ХХ–XXI вв.3, а также в дипломатических документах и высказываниях политиков. Это подтверждается деятельностью МИД Японии, для которого отношения с КНР после урегулирования отношений в 1972–1978 гг. выходит на передний план. Укрепление диалога с СССР не рассматривалось японским правительством в качестве приоритетного ни с политической, ни с экономической точки зрения, поскольку в период холодной войны политика и экономика Японии были ориентированы на тесный контакт с США.

Диалог СССР и Японии неизменно осложнялся отсутствием со- ветско-японского мирного договора и территориальными претензиями, которые японское правительство последовательно предъявляет к СССР и России на протяжении второй половины ХХ — начала XXI в. относительно южных островов Курильского архипелага4. Японская сторона исходит из понимания неразрывной связанности исторического, этнического и лингвокультурного пространства Курильских островов и острова Хоккайдо, апеллируя к недовольству японского народа относительно военной операции СССР в августе — сентябре 1945 г. против Японии. В качестве правовой основы предъявляемых требований японская дипломатия обращается к Симодскому договору о мире и дружбе 1855 г., определявшему границу между Россией и Японией до 1875 г. по линии между Итурупом и Урупом, и «Совет- ско-японской совместной декларации» 1956 г., в которой обозначено стремление советской, а теперь российской, стороны пойти на территориальные уступки в качестве жеста доброй воли. Тогда, в 1956 г. японской стороне не хватило усилий довести переговоры, осложненные внешним влиянием, до конца. Тем не менее подписание декларации, фактически нормализовавшей отношения двух стран, является несомненной заслугой премьер-министра Хатояма Итиро.

Исследователь проблемы «северных территорий»5 Хонда Рёити в одной из своих книг, призванных пересмотреть и уточнить нюан-

3См., например: Pyle B. K. Japan Rising: The resurgence of Japanese power and purpose. New York, 2007; Pan Asianism: A Documentary History: in 2 vols. Vol.2. Lanham, 2011; Нихон но гайко:. Дай 3 кан / Т. Сакаи (хэн); Japanese strategic thoughts toward Asia. New York, 2007.

4Южными островами Курильского архипелага в отечественной науке (см., например: Сахалин и Курильские острова: здесь начинается Россия. Южно-Са- халинск, 2012. C. 133) принято называть Малую Курильскую гряду и группу скал, включающую 14 отдельных островов и четыре группы островов (Осколки, Шишки, Лисьи и Демина).

5«Северные территории» (хоппо: рё:до) — так южные Курильские острова называются в Японии. Термин является японским политизированным идеологическим конструктом, использующимся в государственной пропаганде. Именно это

38

сы советско-японских переговоров по территориям, указывает на два обстоятельства:

1.Хатояма Итиро через месяц после прихода к власти встретился с временно исполнявшим обязанности торгового представителя СССР в Японии А. И. Домницким, эта встреча выявила желание нового кабинета в Нагататё развивать диалог с СССР, несмотря на нежелание предыдущей администрации во главе с Ёсида Сигэру налаживать связи с Советскими Союзом.

2.Между Хатояма Итиро и министром иностранных дел Сигэмицу Мамору возникла дискуссия о приоритетах японской дипломатии, которая зиждилась на тесном диалоге с демократическим миром, стратегическом значении японо-американских отношений

иразвитии мирных связей с Азией, но диалог со странами коммунистической ориентации искусственным образом затормаживался.

Следовательно, Хатояма Итиро шел против МИД и, по-видимому, своими усилиями добился максимального уровня развития отношений СССР, какой был возможен в середине 1950-х гг.6

Любопытно отметить, что изначально территориальные разногласия и угрозы со стороны СССР беспокоили исключительно политиков из Токио. Всемирно известный японский писатель Оэ Кэндзабуро во время одной из поездок в качестве журналиста на Хоккайдо в конце 1950-х гг. стал свидетелем посещения острова политиком «из метрополии». Чиновник встретился с молодежью острова и спросил молодых рыбаков, не испытывают ли они угрозы, исходящей от СССР. Выяснилось, что молодежь никакой угрозы не испытывала. Скорее наоборот, именно советские пограничники спасали японские суда, унесенные штормом в море. Чиновник озадачил местных рыбаков и показал им журналы из Центральной Японии, где «трубят», что «СССР — грозная опасность для Японии»7. Постепенно молодежь с Хоккайдо начала поддаваться настроениям из центра. Этот сюжет характеризует существенною разницу в политике центра и регионов Японии, когда основным источником территориальной риторики становится именно Токио, а не Хоккайдо. Этот остров превратится в оплот национализма значительно позже, в 1970–1980-х гг., особенно ярко это проявится на фоне создания

название широко используется в политическом дискурсе и научной литературе

вкачестве политико-географического понятия. В данной книге термин берется

вкавычки как устойчивое выражение японской пропаганды, резко различающееся с российской государственной линией относительно территориальных разногласий с Японией.

6 Хонда Р. Сё:гэн хоппо: рё:до ко:сё:. Токио, 2016. С. 24. 7 Оэ К. Обращаюсь к современникам. М., 1987. С. 23.

39