Lyubimy_Kharbin_gorod_druzhby_Rossii_i_Kitaya_materialy_Pervoy_mezhdunarodnoy_nauchnoy-prakticheskoy_konferentsii

УДК 82

«ЦЕЛИНА ПО МАНЬЧЖУРСКИ»: ТООГЕН В ТВОРЧЕСТВЕ ХАРБИНСКИХ АВТОРОВ

Г.В. Эфендиева,

канд. филол. наук, доцент

кафедра литературы и мировой художественной культуры

Амурский государственный университет, г. Благовещенск

Статья посвящена истории переселения русских эмигрантов Харбина в специ- ально создаваемые в 1940-х гг. земледельческие районы на Севере Маньчжурии. Тема переселения в Тооген (один из таких районов) активно освещалась в местной периодике. Тайга и лесные поселки, влияние природного мира, земли и тяжелого труда на характер и жизнь человека нашли отражение и в художественной лите- ратуре (в рассказах Б. Юльского, А. Несмелова и др.).

Ключевые слова: этнокультура, Северная Маньчжурия, русский Харбин, японская оккупация, Маньчжоу-го, миграция, переселенческие районы, Тооген, «Рубеж», художественная этнография.

«TSELINA BY MANCHURGY»: TOOGEN IN THE WORKS

OF RUSSIAN AUTHORS HARBIN

G.V. Efendieva,

Ph.D. in Philology, Associate Professor

Department of Literature and world culture

Amur State University

Article is devoted to the history of the resettlement of Russian emigrants in Harbin specially created in the 1940s. agricultural areas in the north of Manchuria. Subject resettlement Toogen are covered in local periodicals. Taiga and its settlers, the impact of the taiga of the world, the land and the nature of human life is also reflected in the literature (in stories B. Yulskogo, A. Nesmelova).

Keywords: Ethnic Culture, Northern Manchuria, Russian Harbin, the Japanese occupation, Manchukuo, migration, resettlement areas, Toogen, "Frontier", art Ethnography.

Изучение культурного и литературного наследия русского дальневосточного зарубежья невозможно без понимания этнорелигиозной, социально-эконо

мической и общественно-политической ситуации в регионе.

Как известно, после оккупации территории Маньчжурии Японией и образо- вания в марте 1932 г. марионеточного государства Маньчжоу-го во главе

с последним императором династии Цин – Пу И в жизни русской диаспоры в Китае начались серьезные изменения. Было создано специальное Бюро по делам российских эмигрантов (БРЭМ) – своеобразное средство тоталитарного контро- ля над эмиграцией и орудие, с помощью которого в эмигрантскую среду внедря- лись идеологические установки японских властей.

В результате деятельности этого учреждения, а также целого ряда действий со стороны японцев российские эмигранты (кто не успел к тому времени бежать на юг Китая и в Шанхай) оказались «под колпаком». Всем, кто не имел китай- ского подданства, не разрешалось перемещаться по стране (даже на краткосроч- ный выезд далее 20 километров требовалась виза департамента полиции). В учебных заведениях было введено обязательное изучение японского языка,

ликвидировано несколько политических группировок и периодических изданий (придерживающихся независимых взглядов). Все события подавались теперь только сквозь призму действующей политики. Ужесточилась цензура. Журнал «Рубеж» хотя и продолжал существовать, но из-за экономических проблем его вид стал совсем непрезентабельный [1]. Литературное творчество все чаще ста- новилось средством идеологической пропаганды, а обращение писателей к тем или иным жанрам, темам и образам диктовалось социальным заказом. Именно поэтому тексты харбинских авторов, особенно опубликованные в местных газе- тах и журналах, требуют критического и комплексного анализа, и не должны вырываться из общего контекста периодического издания, так же как и из кон- текста исторической эпохи и общего литературного контекста.

Особенно сильно идеологическое давление в культурной жизни русского Харбина стало ощущаться в годы Великой Восточно-Азиатской войны (так на- зывают в Японии Вторую мировую войну на Тихом океане). В каждом номере «Рубежа» печатались статьи о победах японской армии, несокрушимой силе японского духа, подвигах «камикадзе» и «превосходстве доблестных японских воинов над англо-саксами». Именно в эти годы стали проводиться Восточно- Азиатские конкурсы эмигрантских поэтов, беллетристов, драматургов и компо- зиторов. Так, например, в 1944 г. такой конкурс (уже 4-й по счету) проходил под лозунгом «Ближе к жизни» и преследовал следующие цели: 1) отражение кон- кретных задач эмиграции в областях политической, культурной, военной, эко- номической и государственной; 2) преодоление жизненных трудностей, необхо-

димое для победоносного завершения ведущейся в настоящее время Священной войны; 3) отражение борьбы против демократий и коммунизма; 4) художествен- ное изображение типа человека новой эпохи и др. [2, с. 2].

В этом же году отдельным изданием вышла поэма Г.Г. Сатовского (мл.) «Великая Восточная Азия». В рецензии на это сочинение писали: «Грандиозные события переживаемого времени и, в частности, Великая Восточно-Азиатская война пока еще слабо отражены в нашей эмигрантской литературе. Об этом, ра- зумеется, можно лишь пожалеть <…>.Эта небольшая, изящно изданная книжка,

снабженная многочисленными иллюстрациями и портретами государственных деятелей Великой Восточной Азии – плод, несомненно, творческого вдохнове- ния. Поэма содержит 12 стихотворений, посвященных всем восточно-азиатским странам. Все эти стихотворения объединены общностью темы и проникнуты пафосом освободительной Священной войны и широкого строительства Вели- кой Восточной Азии» [3, с. 24]. В начале 1944 г. известный дальневосточный писатель-натуралист Н. Байков в прояпонской газете «Время» публикует статью

под названием «Наш долг», где он, в частности, призывает: «Мы, российские эмигранты, нашедшие приют и гостеприимство в пределах Маньчжурской Им- перии, обязаны всемерно содействовать ведению войны, а также культурному и экономическому процветанию государства, входящего в блок Восточной Азии, памятуя, что это не только наш долг по отношению к стране, нас приютившей, но и наш национальный священный долг» [4, с. 2].

В этой же газете, кстати, вышла рецензия на новый сборник рассказов Бай- кова «Таежные пути». Приведем из нее небольшую (но показательную) цитату: «Произведения Н.А. Байкова кроме своих литературно-художественных досто- инств и биологической ценности, имеют еще и большое воспитательное значе- ние, как здоровая, бодрая, жизнерадостная литература, внушающая веру в Бога, любовь к природе, и дающая высокие идеалы человеческого духа, основанные на героизме, чувстве долга, жертвенности и беззаветной преданности отечеству, что соответствует ниппонскому духу Бусидоо» [5, с. 4].

Переселенческая политика, начатая японскими властями в Маньчжурии в начале 1940-х гг., была частью движения за «служение сельского хозяйства делу становления нового порядка в Восточной Азии». Как вспоминает Е.П. Таскина,

японцы требовали от оккупированной Маньчжурии все больше ресурсов для фронта, для тихоокеанской войны. Маньчжурия надрывалась от поставок. Тяже- лое экономическое положение, безработица, трудности в обеспечении продук- тами питания городского населения– все это привело к решению создать так на- зываемые «Особые переселенческие районы» для русских (Чол, Тооген, Люто, долины Западного Похинганья). Переселение контролировалось со стороны Бю- ро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи (БРЭМ) и Япон- ской военной миссии (ЯВМ). В Харбине велась активная агитация за переселе- ние городского населения на «землю». В итоге, к февралю 1945 г. в этих районах насчитывалось уже около 3000 русских переселенцев [6, с. 318].

Переселенческий район Тооген, начальником которого являлся М.Н. Горде- ев, основанный в октябре 1943 г. в долине реки Тайванхэ (правый приток Сунга- ри), приблизительно в 300 км. от Харбина, в непосредственной близости с со- ветской границей (недалеко от нынешнего Хэйхэ) – имел важное стратегическое значение. Для освоения Тоогенского района сюда тянули железнодорожную ветку от станции Цзямусы. В его состав входило три поселения – Ново- Покровская, Петро-Павловская и Воскресенская. В основном в них жили быв- шие служащие фирмы Чурина, затем – и с других предприятий Харбина, осо- бенно много требовалось специалистов-инженеров и простых рабочих. На раз- работку земель отправлялась и русская молодежь – студенты учебных заведе- ний. Многие эмигранты переезжали в Тоогенский район лишь потому, что пере- селенцев призывного возраста временно освобождали от воинской повинности. По свидетельству очевидцев, это были очень живописные места, но требовав- шие от людей тяжелого и непривычного труда. Некоторая часть поселенцев не выдержала и вернулась в Харбин. После окончания японской оккупации верну- лись и остальные [7, с. 432].

Строительство новых русских поселков, жизнь русских поселенцев в Тооге- не регулярно освещались на страницах харбинской периодики, в частности, в журнале «Рубеж». Это и не удивительно, учитывая, что периодическая печать является одним из мощнейших средств пропаганды, способом идеологического воздействия на общество. Практически ни один номер «Рубежа» за 1943–

1944 гг. не обходился без «тоогенских» материалов, отражающих переселенче- скую политику, проводимую действующей властью: «Тоогэн – один из прекрас- нейших уголков Маньчжурской Империи», «На просторах Тоогэна», «Среди чарующих красот Тоогэна», «Растут русские поселки в Маньчжу-Го», «Алек- сандровка – новый пример энергии и трудолюбия» и многие другие. Все они отличаются повышенной эмоциональностью, пронизаны идеей духовно- нравственного и национального возрождения российской эмиграции, воспевают красоту и богатство края, величие тайги и геройство пионеров-переселенцев. Один из выпусков (№ 29 за 1944 г.) целиком был посвящен годовщине основа- ния Тоогена. «Развитие дела русских поселений в Тоогэне является одним из

самых жизненных вопросов в текущий момент для всей эмиграции и в то же время является большим вкладом в дело государственного строительства, а так- же в дело укрепления тыла в дни Великой войны за Восточную Азию. Мы по- стараемся дать яркую и правдивую картину того, как живет, работает и развива- ется Тоогэн…», – говорилось в заметке, открывающей номер [8, с. 1]. Среди других материалов выпуска назовем также статьи и очерки: «Как нашли Тоогэн. Краткая историческая справка», «Чарующая природа Тоогэна», «Тоогэн пере- рождает поселившихся там людей», «Кто едет в Тоогэн?», «Тоогэн – сельскохо- зяйственная база эмиграции». Поэт В. Обухов на годовщину Тоогена отклик- нулся поэмой «Лунный край», В. Логинов стихами «Харбин – Тоогэну», где есть такие строки:

О, Тоогэн!

Плацдарм грядущих поколений!

Тая богатств в себе неисчислимый груз, Ты поразил навек людей воображенье.

Ты к жизни трудовой создал любовь и вкус. Охотник, рыболов и скромный землепашец! / На девственной земле, меж сопок, скал и рек, Вы пожинаете плоды усилий наших.

И – создается здесь счастливый человек.

Этой теме были посвящены и два рассказа – «Тайга» С. Яворского (псевдо- ним гл. редактора «Рубежа» М. Рокотова) и «Земля лечит…» А. Арсеньева (псевдоним А. Несмелова). В «Тайге» герой-повествователь, житель Харбина, оказывается в таежных горах Маньчжурии – один, первый раз в жизни и без ру- жья. Он почти сразу начинает испытывать ощущение покинутости, беззащитно- сти, надвигающейся опасности. В какой-то момент его начинает одолевать страх, но вскоре он встречает рабочего лесной концессии, который не просто указывает ему путь из леса, но и поражает спокойным, глубоким и пронизы- вающим взглядом. На следующий день он снова встречает в тайге этого челове- ка и узнает, что тот – бывший кадровый офицер (полковник, командир полка), который прожил 24 года – все время эмиграции – в тайге. На вопрос: «И вас вполне удовлетворяет эта жизнь?», бывший военный отвечает: «Вполне. <…>. Прожил все двадцать четыре года и нисколько не жалею! Нисколько… Я знал, наблюдал, что происходит там у вас, в Харбине… Я сменил мундир на тайгу – на таежную, суровую, но прекрасную и богатую по-своему жизнь» [9, с. 4]. На противопоставлении городской (харбинской) и сельской жизни строится и вто- рой рассказ – «Земля лечит…». Сергей Родионович Кругосвятов – известный в городе человек, который занимался общественной работой, писал в газеты –

вдруг неожиданно увял и потерял вкус к жизни. Когда через два года Кругосве- тов появился в Харбине, его старый приятель и коллега сразу отметил, что голос его стал более мужественным, глаза спокойными и уверенными, а руки крепки- ми и здоровенными. Спасением и способом выздоровления для него стал отъезд из Харбина и жизнь в деревне, на земле. Герой объясняет это тем, что русские традиционно были земледельческим народом, и очень крепко – психологиче- ски – связаны с землей. Он нашел себя и свой путь в простом, но всем полезном

инужном труде. «Поля, лес, тишина, воздух. Работа в поле, работа в лесу. Ва- лять деревья, пилить дрова, охотиться. В руках топор, заступ или коса; иногда ружье. Сознание, что ты никому и ничем не обязан, – только вот этим своим красным рукам, своим мышцам и своей настойчивости. И вот душа моя стала выздоравливать от тоски, от сознания своей ненужности, неприкаянности, ник- чемности... И выздоровела» [10, с. 7]. Оба рассказа не лишены тенденциозности

ипропагандистского релятивизма. Авторы идеализируют своих персонажей и сильно романтизируют (часто упрощают) суровую таежную (крестьянскую) жизнь русских переселенцев.

Несколько особняком стоят несколько рассказов Б. Юльского. В 1943 г. этот

писатель вместе со своими друзьями уехал в один из переселенческих поселков Тоогена (точные причины, побудившие его сделать это, не известны). Одна из русских газет в Харбине в 1944 г. писала: «Беллетрист Б.М. Юльский очень до- волен своей жизнью в Тоогене. Охотно он рассказывает о своих литературных планах: "Прежде всего, хочу написать цикл рассказов под общим заголовком "Новая земля", наподобие "Зеленого легиона", с той лишь разницей, что "Новая земля" будет посвящена тайге и ее поселенцам». Позже в «Рубеже» были опуб- ликованы первые два рассказа цикла («Зверь и огонь» и «Енотовое озеро») с кратким авторским предисловием: «Это новая серия рассказов, объединенных общим заголовком и сюжетом, но отдельных по содержанию, посвящается пио- нерам Тоогенского района, создающим новые русские поселения там, где до на- стоящего времени бродили только дикие козы, табуны диких кабанов и волчьи стаи. Эти рассказы пишутся там же, в таежном бараке, где люди, похожие на героев Джека Лондона, строят новую жизнь на новой земле, которую природа щедро одарила своими богатствами» [11, с. 1].

Год спустя у Б. Юльского выходит еще один рассказ о людях Тоогена – «Чернозем» [12]. Здесь, так же как и в текстах «С. Яворского» и «А. Арсеньева», используется прием противопоставления, присутствует мотив «перерождения». В основе сюжета – приезд в тоогенский поселок молодого человека по имени Виктор Шепелев, сына крупного харбинского предпринимателя. Отец поручил ему осмотреть район и оценить его с точки зрения коммерческой перспективы. Там он встречает Надю, с которой пять лет назад у него был непродолжитель- ный роман (Виктор соблазнил девушку, а после того, как узнал о ее беременно- сти, сбежал в Шанхай). Он с удивлением замечает, что она очень сильно изме- нилась. Лицо стало старше, серьезнее и вдумчивее. От кроткой и покорной На- дюши, «которая когда-то с беззаветным обожанием заглядывала ему в глаза и ловила каждое его слово, каждое движение губ», не осталось и следа. У нее ре- бенок и муж. Беззаботному, безнравственному и скучающему красавцу Виктору (похожего на голливудского киноартиста) автор противопоставляет Надю и ее внешне непримечательного мужа – людей крестьянского труда, исполненных высокого человеческого достоинства.

Как видим, из публицистических и художественных текстов, посвященных Тоогену (назовем еще рассказ Ю. Алтайского «Переселенец») складывается со- вершенно определенный образ русских пионеров-переселенцев – сильных, стой- ких, трудолюбивых до самозабвения, счастливых и довольных жизнью людей. Однако выбранный писателями ракурс освещения этой темы (романтический пафос, жизнеутверждающий тон) во многом был связан с идеологической атмо- сферой времени. Трудовой фронт, маньчжурская «целина» не стали заметными темами дальневосточной эмигрантской литературы (в отличие от Маньчжурии в целом – дикого таежного края). Идеологическая востребованность вскоре ушла. Да и само поступательное развитие русской эмигрантской литературы на Даль- нем Востоке было прервано приходом советских войск и началом массового ис- хода русских беженцев из Китая. Наступила другая эпоха…

1. Таскина Е.П. Поэты русского Харбина // Проблемы Дальнего Востока. – 1989. № 4. С. 118–120.

2.<Б.п.> Четвертый Восточно-Азиатский конкурс эмигрантских поэтов, беллетристов, драматургов и композиторов // Рубеж. 1944. № 18.

3.О.Ш. «Великая Восточная Азия». Поэма Г.Г. Сатовского-Ржевского

(мл.): [рец.] // Рубеж. 1944. № 11.

4.Байков Н. Наш долг // Время. 1944. 5 февраля.

5.<Б.п.> Таежные пути // Время. 1944. 6 января.

6.Аблова Н.Е. КВЖД и российская эмиграция в Китае: международные и политические аспекты истории (первая половина ХХ в.). – М., 2004. – 432 с.

7.Русские в Китае / Под общ. ред. и предисл. А.А. Хисамутдинова. – Шан-

хай, 2010. – 572 с.

8.<Б.п.> Привет Тоогэну. К годовщине его основания // Рубеж. 1944. № 29.

9.Яворский С. Тайга // Рубеж. 1944. № 29.

10.Арсеньев А. Земля лечит… // Рубеж. 1944. № 29.

11.Юльский Б. Новая земля // Рубеж. 1944. № 13.

12.Юльский Б. Чернозем // Рубеж. 1945. № 34.

УДК 241.8

КАК РУССКИЙ ХАРБИН КРЕЩЕНИЕ ПРАЗДНОВАЛ: ЗАМЕТКИ ОЧЕВИДЦЕВ

Я.В. Зиненко,

аспирант кафедры религиоведения и истории

Амурский государственный университет, г. Благовещенск

В статье представлен обзор публикаций в харбинском журнале «Рубеж» (1930–1940-е гг.), посвященных православным праздникам. В полном объеме публи- куются статьи из журнала, посвященные празднику Крещения Господня.

Ключевые слова: православный праздник, православие, русский Харбин, журнал, Китай.

AS A RUSSIAN HARBIN CELEBRATED BAPTISM:

EYEWITNESS NOTES

Yа.V. Zinenko,

post-graduate department of religious studies and history, Amur state University

The article presents a review of publications in Harbin journal of “Rubezh” (1930–1940-s.), dedicated to Orthodox festivals. Articles from the journal devoted to the Epiphany are published in their entirety.

Keywords: Orthodox holiday, Orthodoxy, Russian Harbin, magazine, China.

Русская православная церковь в Северной Маньчжурии с конца XIX – первой половины ХХ в. занимала прочные позиции в эмигрантской среде. Это было обусловлено рядом причин: во-первых, русское население, прибыв в Маньчжу- рию для строительства КВЖД, привезло с собой не только традиционный быт и уклад жизни, но и традиционную для Российского государства религию; во- вторых, в годы Гражданской войны в России часть эмигрировавшего населения осела в Китае, центром стал Харбин, что способствовало образованию в 1922 г. самостоятельной Харбинской епархии [11, c. 73]. Таким образом, православная церковь в годы эмиграции стала неотъемлемой частью повседневной жизни рус- ского населения Северной Маньчжурии. При РПЦ в Харбине была открыта Се- рафимовская столовая, которая кормила нуждающихся бесплатными и удешев- ленными обедами, были открыты приюты для сирот, больных и нуждающихся, также церковь имела свой свечной завод и типографию, где выпускался журнал «Хлеб Небесный». Все это способствовало сохранению русского языка, русских традиций, быта и уклада жизни, существовавших при царской России. Напри-

мер, в Радоницу обязательно служились молебны, посещались кладбища [5, c. 11]; Рождество традиционно отмечалось торжественными службами во всех православных храмах. После Рождества наступало Крещение, не менее значи- мый церковный праздник, который чтили не только русские, но и китайцы [13,

c. 12–13].

Ведущую роль в культурной жизни русского Харбина почти два десятиле- тия (1926–1945) играл еженедельный литературно-художественный журнал «Рубеж» [7, c. 19]. Уникальность социокультурной ситуации в дальневосточном зарубежье заключалась в том, что русская диаспора в Харбине сформировалась на основе сохранения исторической памяти, языка, культурных традиций. Тем не ме- нее, существенное влияние на русских оказывали этнорелигиозные, этнокультур- ные представления и традиции коренных народов Китая. Поэтому специфика куль- туры дальневосточной эмиграции определяется синкретичной [3, c. 467–468] цело- стностью русских и инокультурных традиций. «Рубеж» был одним из периодиче- ских изданий русского Харбина, который в полной мере отразил эту особенность культуры дальневосточной эмиграции. Так, в одном выпуске «Рубежа» могли быть опубликованы статьи, посвященные русским праздникам (например, «Охотничья Пасха» [1, c. 2] или «Иордань на Сунгари» [13, c. 12]), и в то же время публикова- лись статьи, в которых рассказывалось о культурных и религиозных традициях на- родов Маньчжурии (например, «Священное дерево маньчжур» [12, c. 17], «Празд- ник в честь “Обо”. Красочная церемония у монголов» [10, c. 5]).

В настоящее время архивы журнала «Рубеж» представляют собой историче- ский документ целой эпохи. Помимо огромного количества фактического мате- риала о культурной, общественной и литературной жизни русских эмигрантов на территории Китая, этот журнал является свидетелем православных традиций русской эмиграции в Маньчжурии. На его страницах можно было встретить публикации о служениях в православных храмах, посвященных церковным праздникам [14, c. 21], освящение деятельности служителей Харбинской право- славной епархии [4, c. 9], обобщающие публикации о значении православия в жизни русских эмигрантов на территории Северо-Восточного Китая [2, c. 3–4].

Богоявление – двунадесятый непереходящий праздник в христианстве, зна- менующий явление миру Бога в лице Иисуса Христа. Иначе называется праздником Крещения Господня. В канун праздника установлен особо строгий пост; в сам праздник Богоявления совершается «великое» освящение воды в церквях и водо- емах. На Руси такое действо называлось «водокрещением» [8, c. 183]; в Северной Маньчжурии его именовали Водосвятием или Крещением. В периодической печати традиционно появлялись статьи о прошедшем в Харбине празднике Крещения.

Ниже представлены новостные статьи, посвященные празднику Крещения в Харбине. Авторами данных статей стали корреспонденты-очевидцы. Ежегодно авторы статей отмечали, что на празднике Крещения всегда многолюдно, боль- шие толпы людей собирали крестные ходы со всех церквей города. Ежегодно собиралась многотысячная толпа эмигрантов, китайцев, маньчжуров, японцев посмотреть на «водосвятие». В Сунгари вырубалась крестообразная прорубь, а над ней высился большой ледяной крест. Обряд освящения воды традиционно сопровождался хоругвями, иконами, служился «водосвятный» молебен и крест погружался в прорубь, выпускались голуби. После водосвятия многие верующие окунались на несколько минут в воду, так как считалось, что в этот день вода обладает целебными свойствами для организма. Святую воду набирали в боль-

ших количествах во все емкости: кофейники, чайники, бутылки и бидоны. Предприимчивые китайцы устраивали торговлю сосудами для забывчивых хар- бинцев, товар расходился быстро. Набирали воду не только православные ве- рующие, но и местные жители, которые отмечали, что освященная вода имеет чудодейственные свойства, лечит от всех болезней.

Материал, опубликованный в соответствии с нормами современной орфо- графии, сопровождается комментариями и представляет интерес для широкого круга исследователей восточной эмиграции, религиоведов, филологов, культу- рологов, историков.

ИОРДАНЬ НА СУНГАРИ Свыше 20.000 молящихся, до 70 купальщиков!1

Арк. Упшинский

Русская эмиграция в Харбине сохранила верность всем красочным старым русским обычаям, из которых наиболее импозантным, несомненно, является крестный ход на Иордань2 и водосвятие3 в Сунгари.

Величественное зрелище Иордани неизменно собирает многотысячную мас-

су эмигрантов и привлекает множество корреспондентов иностранных газет и журналов, и толпы местного маньчжурского и ниппонского населения4, лю- бующегося редкостным зрелищем.

В этом году крестный ход на Сунгари отличался особенным многолюдьем.

Когда крестные ходы из всех церквей соединились вместе у Благовещенской церкви5, свыше 20 тысяч человек запрудили улицу тесной стеной на несколько кварталов, остановив трамвайное и автомобильное движение.

1 Очерк сопровождается фотографиями: «У Софийского храма», «Крестный ход возвращается в город», «Перед освящением воды», «Молящиеся набирают святой во- ды», «Иконы и хоругви у огромного ледяного креста на Иордани», «С хоругвями», «На льду Сунгари».

2 Иордань – прорубь, в которой освящают воду на замёрзших водоёмах, название «иордань» она получила в честь крещения Иисуса Христа в Иордане.

3 Водосвятие или Богоявление (Крещение) – двудесятый непереходящий праздник в христианстве, знаменующий явление миру Бога в лице Иисуса Христа.

4 Ниппонское население – японское население (самоназвание страны Японии – «Ниппон»), проживающие на территории Маньчжоу-го – марионеточного государства, образованного японской военной администрацией на оккупированной Японией террито- рии Маньчжурии; существовало с 1 марта 1932 г. по 19 августа 1945 г.

5 Благовещенская церковь – находилась в районе Пристани г. Харбина. В 1902 г. был построен деревянный храм в честь Благовещения Пресвятой Богородицы по прось- бе жителей Пристани, а также рабочих и служащих Главных Механических мастерских КВЖД.В 1918 г. храм сгорел. На месте сгоревшего храма построили новый. Он был не- большой и к концу 20-х гг. по инициативе Митрополита Мелетия решено было строить новый просторный храм. К его строительству приступили осенью 1930 г. по проекту инженера Б.М. Тустановского. Храм строился долго и был возведен только к началу 1940 г. Еще год ушел на его отделку. Первоначально храм был в ведении Пекинской Духовной Миссии, а с 1942 г. его передали Харбинской епархии. Храм освящен в 1941 г. Благовещенская церковь не сохранилась. В 60-гг. ХХ в. храм был закрыт, после в нем разместили цирк, а затем снесли, поставив на его месте обычный дом.

Отсюда с развевающимися вызолоченными хоругвями1, с иконами, несо- мыми женщинами на полотенцах, с зажженными церковными фонарями впереди и длинной вереницей священнослужителей, ризы которых сверкали золотом в лучах зимнего солнца, – крестный ход, с архиепископами Мелетием2 и Несто- ром3, и епископом Ювеналием4 во главе двинулся к набережной Сунгари.

А в это время на середине реки огромная толпа сгрудилась вокруг высокого ледяного креста, с нетерпением поджидала прибытие крестного хода. Вот он

вышел на высокий берег и медленно стал спускаться по крутым лестницам на лед… Вот уже длинная черная лента растянулась по длинному полю скованной льдом реки. Вот уж хоругви и иконы сгруппировались вокруг ледяного креста, духовенство заняло свои места, и началась служба. В огромной толпе, тесным кольцом охватившей Иордань, – много иностранцев5: маньчжуры, китайцы, ниппонцы, немцы, англичане. Они снуют по толпе, спеша запечатлеть на пленку кодака или ручного киноаппарата невиданное зрелище.

–«Во Иордани крещающуся Тебе, Господи!»6– разносится пение в звеня- щем от мороза воздухе, и архиепископ Мелетий троекратно погружает крест в воду проруби...

Выпущенные из клеток голуби тучей взвиваются вверх и стаями носятся над головами. Высокий ниппонец, стоя на автомобиле перед микрофоном радио- станции, установленным около хора, начинает что-то говорить в микрофон, бы- стро и отчетливо, и радио передает всем, кто не смог прийти на реку, все пери- петии торжественного водосвятия.

Служба кончена, и лес хоругвей начинает медленно продвигаться в толпе по направлению к городу. Узкий, длинный прорубь наполнившийся водой, атакует- ся верующими, спешащими набрать освященной воды в бутылки, кофейники, чайники и даже бидоны. Многие, крестясь, пьют воду из проруби прямо горстя- ми, мочат лоб, моют себе лицо. Потом проталкиваются к ледяному кресту, це- луют его ледяную отливающую перламутром поверхность, трут об него руки, чтобы унести на них оттаявшую воду с освященного креста.

Энергично расталкивая локтями толпу, к проруби старается пробиться кита- ец с жестяным чайником.

–Ты зачем?

–Моя святой вода нада: моя сынка шибко больной есть!7 – и из его рассказа выясняется, что в прошлом году один китаец промыл освященной водой из Сун- гари больные трахомой глаза своего сына, и у того все прошло.

1 Хоругвь – религиозное знамя с образом Иисуса Христа, Богородицы или святых.

2 Мелетий – в миру Заборовский Михаил (1869–1946.), митрополит Харбинский и Маньчжурский.

3 Нестор – в миру Анисимов Николай (1885–1962), митрополит Кировоградский и Николаевский, Камчатский миссионер.

4 Ювеналий – в миру Килин Иван (1875–1958), епископ Цицикарский.

5 В данном контексте иностранцами в Харбине в первой половине ХХ в. было при- нято считать всё население, которое не было русским.

6 Тропарь (краткое песнопение, выражающее суть празднуемого события) исполня- ется на Крещение.

7 Здесь употреблён русско-китайский пиджин («маньчжуро-русский воляпюк» – А. Несмелов «Нина Гранина»).