!Учебный год 2024 / Лекции Салтыковой

ответчику, который в случае солидарной ответственности обязан был сообщить об этом всем остальным. В противном случае по «безсудной грамоте», выданной на неявившихся, отвечал тот, «кто им срочныя не явил».

Стороны имели право отложить разбирательство дела – «отписать срок», отсрочить (до 3-х раз), предварительно сообщив об этом и уплатив дополнительную пошлину (хоженое или езд). Им выдавалась «срочная память» (ст. 26 Судебника 1497 г.; ст. 41 Судебника 1550 г.). Убытки,

причиненные отсрочкой судебного разбирательства, взыскивались с виновного «на день по три деньги» (ст. 48 Судебника 1497 г.).

Неявка ответчика в суд в назначенный срок влекла за собой признание его виновным без разбора дела и выдачу истцу на восьмой день после назначенного срока «безсудной грамоты» (ст. 27 Судебника 1497 г.; ст. 41

Судебника 1550 г.). Неявка истца влекла за собой прекращение дела.

Дело могло быть прекращено или отклонено, помимо незначительности иска, также в силу истечения срока давности, смерти стороны или обмана,

лежащего в основе иска. Судебник 1497 г. впервые в законодательстве вводит два срока исковой давности, а именно трехлетнюю давность по искам частных лиц и шесть лет для изъятия великокняжеских земель у незаконного владельца. В случае подачи иска срок исковой давности приостанавливался, а

земли до разрешения спорного вопроса судом передавались под наблюдение пристава, который должен был следить за тем, чтобы эти земли не подвергались захватам и наездам: «А которые земли за приставом в суде, и те земли досуживати» (ст. 63 Судебника 1497 г.). Спорные земли находились временно в распоряжении великого князя и часто отдавались для обработки их той или иной стороне до разбора дела. Давность в течение 40 лет

устанавливалась впервые Судебником 1550 г. для дел о выкупе родовых,

проданных или заложенных, вотчин (ст. 85).

При принятии челобитной судом и явки ответчика начиналось разбирательство дела. Если первоначально вся тяжесть доказывания ложилась

на стороны и роль судьи в процессе была достаточно пассивна («за ними идет,

своего прибытка смотрит»), то, начиная с XVI в. влияние судьи было расширено. Усложняется и система судебных доказательств, хотя их взаимоотношения, значимость и безусловная сила еще не получили четкой регламентации в Судебниках.

Основные виды судебных доказательств в состязательном процессе:

собственное признание, показания свидетелей, судебный поединок, присяга,

жребий, письменные доказательства.

Собственное признание или отказ от всего или части иска могло произойти как до начала судебного разбирательства, так и на любой стадии рассмотрения дела, что влияло лишь на размер судебной пошлины. Например,

если стороны приходили к примирению до начала судебного поединка,

пошлина взыскивалась в пользу лиц, ведущих судебное разбирательство, -

боярина и дьяка. При примирении сторон во время судебного поединка,

наряду с пошлиной боярину и дьяку взыскивалась пошлина в пользу должностных лиц, организующих «поле» и наблюдающих за поединком (ст.

ст. 4, 5 Судебника 1497 г.). Если в вызове сторон участвовал пристав, стороны выплачивали ему «хоженое» и «езд» (ст. ст. 29, 30 Судебника 1497 г.).

Примирение допускалось, однако, лишь по делам, непосредственно не затрагивающим интересы государства: при обвинении «в бою, в лае или в займах», и считалось действительным только после утверждения его судьей.

Введение Судебником 1497 г. пытки знаменовало начало розыскного процесса. Этот вид доказательства применялся судом не только для получения собственного признания как бесспорного доказательства, но и для определения общественной опасности преступника (ст. 56 Судебника 1550 г.).

Свидетельские показания, в отличие от Русской Правды, не разделялись на показания «видоков» - очевидцев и «послухов» - свидетелей доброй славы,

пособников сторон. Однако Судебники не развивают нововведений Псковской судной грамоты, именующей очевидцев «свидетелями» (ст. ст. 27, 56), а

напротив, рассматривают послухов и как свидетелей доброй славы (ст. ст. 48, 49 Судебника 1497 г.), и как свидетелей факта, очевидцев:

«… А послухам не видев, не послушествовати» (ст. 67 Судебника 1497 г.).

Смешения признаков свидетелей и послухов мы не наблюдаем в ст. ст. 46 и 47 княжеского Судебника, указывающих настоящих свидетелей,

очевидцев – «добрых людей», показания которых в процессе имели решающее значен6ие:

«А кто купит на торгу что ново, опроче лошади, а у кого купит, не зная его, а будет людям добрым двум или трем ведомо и поимаются у него, и те люди добрые скажут по праву, что пред ними купил на торгу, ино тот прав, у кого поимались и целования ему нет»

(ст. 46).

Свидетель должен был явиться в суд в определенный ему должностными лицами (доводчиками, праветчиками, ездоками,

недельщиками) срок. За неявку в суд независимо от того, мог ли свидетель дать показания по делу или нет, он нес материальную ответственность в размере суммы иска, убытков и пошлин. Если неявка свидетеля вызывалась неверным указанием срока явки, ему предоставлялось право оспаривать перед судом правильность срока явки, определенного ему лицом, вызывающим на суд (ст. 50 Судебника 1497 г.). Свидетель, давший ложные показания, помимо возмещения ущерба, подвергался торговой казни.

Судебный поединок («поле») впервые упоминается в договоре смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригой в 1229 г. Судебники во многом заимствуют нормы Псковской судной грамоты, касающиеся проведения судебного поединка (ст. ст. 10, 13, 17, 18, 21, 36 ПСГ). «Поле» допускалось как в гражданских делах: «заемном деле», в спорах о недвижимых имуществах, так и в уголовных, не затрагивающим интересы государства: «бое», «поджоге», «душегубстве», «татьбе», «разбое» (ст. ст. 6, 7

Судебника 1497 г.; ст. ст. 11, 14 Судебника 1550 г.). Поединок мог происходить как между истцом и ответчиком, так и между их свидетелями (ст.

ст. 4 - 7 Судебника 1497 г.). Для проведения судебного поединка некоторые лица – «женка, или детина мал, или кто стар, или немощен, или чем увечен,

или поп, или чернец, или черница» – могли нанимать бойцов – «наймитов» (ст. 52 Судебника 1497 г.). Ими могли быть любые наемные лица и даже профессионалы. Но согласно оговорке, сделанной Судебником 1550 г., замена послуха наймитом допускалась лишь в том случае, когда послух «будет увечен без хитрости» (ст. 17).

Место поединка – «поле» - обносилось недельщиком веревкой или цепью, за что он получал специальную плату – «вязчее». Недельщик же вызывал стороны в суд и следил за организацией судебного поединка. За порядок при проведении «поля» отвечали окольничий и дьяк, которые следили за тем, чтобы стряпчие и поручники польщиков не держали у себя «доспеху, и

дубин, и ослопов», а посторонние люди у «поля» не стояли. В противном случае на последних следовало «исцово доправити и с пошлинами» (ст. 68

Судебника 1497 г.; ст. 13 Судебника 1550 г.).

Присяга, также как и «поле», которое она постепенно заменяла,

применялась при отсутствии других, более достоверных видов доказательств.

В исках между иноземцами право принять или предложить присягу принадлежало ответчику, а в исках между иноземцами и русскими право принесения присяги решалось жребием. Вынувший жребий, «поцеловав, свое возьмет» или даст целовать крест своему противнику (ст. 58 Судебника 1497

г.). Жребий как вид судебного доказательства получает после Судебников не только вспомогательное, но и самостоятельное значение в исках между духовенством и с иноземцами.

В отличие от Псковской судной грамоты, письменные документы в

Судебниках указываются достаточно редко. Их можно подразделить на две группы: договорные акты, заключенные частными лицами, и акты официальные, выдававшиеся от имени государства, например, судебные решения: «полные», «докладные», «отпускные», «правые» грамоты (ст. ст. 15,

16, 18, 22, 24, 42, 66 Судебника 1497 г.).

Разбор дела был словесным, однако все, что происходило на суде

(обвинение со стороны истца, оправдание со стороны ответчика, показания свидетелей) записывалось тиуном или дьяками и, таким образом, составлялся

«судный список» - протокол судебного заседания. Он служил судье основанием для вынесения решения (приговора) – «правой грамоты». В ней определялись права и обязанности сторон и устанавливались взыскания в пользу стороны, выигравшей процесс. Если эти взыскания приходились на ответчика, они назывались «исцовой гибелью». Сюда входил как иск истца со всеми убытками, так и оплата всех судебных расходов, включая «проезд» и «волокиту» (ст. 32 Судебника 1497 г.; ст. 50 Судебника 1550 г.).

Ограничительная тенденция наместничьего суда выражалась в том, что уже по Судебнику 1550 г. запись всего происходящего на суде осуществлялась земским, а не наместничьим дьяком и судный список обязательно подписывался выборными от общины – дворским или старостой, а уже затем с него можно было снимать копию наместничьему дьяку. Подлинник списка хранился у наместника, а копия, заверенная печатью наместника, отдавалась на хранение дворскому или старосте. По желанию стороны, ей могла быть выдана копия этого списка, включавшего и протокол судебного разбирательства.

Важной чертой судебного процесса является его финансовый характер,

установление многочисленных судебных пошлин за все судебные действия: за обращение в суд, за розыск ответчика и обеспечение его явки в суд, за производство недельщиком расследования по делу, за назначение судом срока разбора дела или перенесения дела на другой срок, за проведение судебного поединка и др. Судебной пошлиной оплачивались все виды выдававшихся судом грамот – правой, бессудной, отпускной. Дополнительной пошлине подлежал «пересуд», который в отличие от «доклада», наступал лишь по жалобе стороны, если она «оболживит», т. е подвергнет сомнению судный список, а также при решении дела «полем» («а с поля со всякого пересуд»). По

делам «менши рубля», а также в исках о холопах и земле пересуд не назначался. За пересмотр дела в порядке пересуда с лица, признанного виновным, взыскивалась пошлина. Она именовалась «правый десяток» и

поступала в пользу «подвойского» - пристава, вызывающего ответчика в суд

(ст. 64 Судебника 1497 г.; ст. 51 Судебника 1550 г.).

При обращении в суд пошлины взимались с той стороны, которая была наиболее заинтересована в исходе дела. Если сторона, платившая пошлину,

выигрывала дело, она «искала» ее на «виноватом». Размер судебных пошлин был тем выше, чем выше была судебная инстанция. Вместе с тем, Судебник

1550 г. впервые в русском законодательстве вводит положение о том, что закон обратной силы не имеет, запрещая подавать иски по решенным делам в связи с изменением в законодательстве (ст. 97).

2.Следственная, или инквизиционная, форма процесса (розыск,

«сыск») противопоставляется состязательной форме процесса в Судебнике

1497 г., который впервые упоминает главный способ «сыска» - пытку:

«…А пытать татя безхитростно» (ст. 34).

Более четко различие между двумя процессуальными формами отражено в Судебнике 1550 г., где ст. 52 гласит:

«И назовут его в обыску лихим человеком, ино его пытати, а скажут в обыску, что

он добрый человек, ино дело вершити по суду».

Следственна форма применялась при расследовании дел, особо опасных для государства и общества: дел о душегубстве, разбое, татьбе с поличным,

совершенных «лихими» людьми, т. е. неблагонадежными, потенциальными преступниками, или любых «лихих» дел, направленных на подрыв основ государственности. В отличие от состязательного процесса, розыск не

предполагал обязательного участия сторон в суде и наличия жалобы для

возбуждения дела. При этой форме процесса расследование того или иного

дела и привлечение к ответственности виновного или подозреваемого могло

начинаться по инициативе самого суда, который в таком случае являлся истцом от имени государства.

Порядок расследования дел также отличался от состязательного процесса.

Розыск начинался не с челобитной, а с вызова подозреваемых с помощью «зазывных грамот» или «записи», т. е. привода приставом.

Возможность отдачи на поруки ограничивалась и обычно заменялась предварительным арестом (ст. 35 Судебника 1497 г.). «Запись» давалась на лиц, приведенных с поличным; названных «лихими» либо обвиненных в каком-либо противогосударственном преступлении; оговоренных под пыткой и обвиненных «погонными» людьми в отказе поимки преступника.

Дело, начатое стороной, не могло закончиться примирением сторон без согласия на то государственных органов. При этом требования частного

лица уступали уголовным требованиям государства:

«…А не будет у того татя статка с исцеву гибель (т. е. имущества для возмещения убытков истца), ино его истцу в гибели не выдати (не отдавать для отработки долга), а

казнити его смертною казнью» (ст. ст. 8, 11 Судебника 1497 г.).

В ходе розыска ни «поле», ни присяга не допускались. Судоговорение,

состязание сторон заменялись допросом обвиняемого судьей. В розыске сам суд изыскивал доказательства, допрашивал обвиняемого, пытал, устраивал очную ставку.

Основные средства розыска: поличное, обыск, пытка, целью которой было получение собственного признания и указания на соучастников.

Повальный обыск применялся в целях отыскания «лихих» людей,

проверки свидетельских показаний и репутации оговоренного, при решении спорных земельных дел. По мнению М. Ф. Владимирского-Буданова,

повальный обыск ведет свое начало от обязанности общин ловить преступников. Оговор или «облихование» (признание «ведомо лихим», т.е.

потенциально опасным) подозреваемого 5–6 «добрыми», т. е.

благонадежными людьми (детьми боярскими или крестьянами), являлось

основанием для применения пытки с целью выяснения виновности подозреваемого в конкретном деле. Причем, даже при отсутствии собственного признания и других доказательств виновности, признание

«ведомо лихим», опасным для общества человеком, приобретало доказательную силу:

«…На том взяти исцеву гибель (взыскать убытки истца) без суда» (ст. 12 Судебника

1497 г.).

Если в ходе розыска обнаруживались доказательства вины в конкретном деле, то независимо от тяжести совершенного преступления, «лихой» человек подлежал смертной казни (ст. 13 Судебника 1497 г.). По Судебнику1550 г. для

«облихования» требовались показания уже большего количества людей

«добрых»: 10 - 15 боярских детей или 15 -20 крестьянских (ст. 58).

Главным доказательством розыскного процесса являлась пытка.

Однако, процедура пытки Судебниками не регламентируется. Известно только, что недельщики должны были пытать татя «безхитростно» (ст. 34

Судебника 1497 г.), т. е добросовестно, без предвзятого мнения и злого умысла, и доносить по инстанции о сделанном в ходе пытки оговоре.

Судебник 1550 г. усиливает значение собственного признания как цели пытки

(ст. 56).

Приговор по делам, расследуемым розыском, приводился в исполнение самим государством, интересы которого превалируют над интересами истца.

II. Уголовное право

Понятие преступления

В отличие от Русской Правды, Судебники рассматривают преступление уже не как «обиду», т. е. нанесение материального, физического или морального вреда, а как «лихое дело», «воровство» - деяние, затрагивающее интересы не только отдельной личности, но, прежде всего, интересы государства (ст. 8 Судебника 1497 г.). Судебники запрещают примирение истца с преступником, который подлежит смертной казни, независимо от того,

возместит он иск истца или нет (ст. ст. 10, 11 Судебника 1497 г., ст. 61

Судебника 1550 г.).

Состав преступления не получил в Судебниках серьезной разработки.

Субъектом преступления могло быть одно или несколько лиц, причем,

в отличие от Русской Правды, уголовная ответственность распространялась и на холопов.

В числе обстоятельств, отягчающих уголовную ответственность,

можно отметить рецидив (повторная кража наказывалась смертной казнью -

ст. 10 Судебника 1497 г.), а также понятие «ведомого лихого человека»,

совершение которым любого преступления влекло смертную казнь (ст. 9

Судебника 1497 г.).

Такие смягчающие вину обстоятельства как состояние алкогольного опьянения, малый возраст преступника и др. не отмечены Судебниками, хотя на практике, безусловно, они учитывались. Например, Кормчая книга предусматривала освобождение от ответственности детей до семи лет и

«бесных», т. е. душевнобольных. В одной из дополнительных статей к Судебнику 1550 г. говорится о необходимой обороне: предусматривается возможность человека убить засевшего на него в засаде, «от себя бороняся»;

отвечать за убийство он не будет лишь в том случае, если раньше с убитым «в

поборанке» (ссоре) не был и сразу же известил воеводу о происшедшем.

Классификация преступных деяний идет по следующим основным

объектам: преступления против религии и Церкви; преступления государственные; преступления по службе; преступления против частных лиц

– против жизни, здоровья, чести и их имущественных прав.

1.Религиозные преступления регламентировались Кормчей книгой,

церковно-уставными грамотами, правилами Освященных соборов и церковных иерархов. Первым светским памятником, установившим ответственность за преступление против Церкви, был Судебник 1497 г.

Правда, Судебник вводит всего один состав: «церковный тать» (ст. 9)

является не просто лицом, совершившим кражу в церкви, а святотатцем,

похитителем освященного имущества.

2.Государственные преступления:

А) Судебник 1497 г. к числу наиболее тяжких, политических,

преступлений относит «крамолу» (ст. 9) - измену государству или посягательство на честь, жизнь и прерогативы власти великого князя.

Первоначально крамола выражалась, главным образом, в «отъездах» князей и бояр, пытавшихся сохранить свою самостоятельность. Крамольник и его дети лишались боярского чина и права на имущество, но не подлежали еще уголовному наказанию. По мере усиления борьбы с великокняжеской властью,

крупные бояре, удельные князья стали прибегать к прямой измене, заговорам,

восстаниям и иным действиям, направленным против власти и жизни великого князя. Так, все княжение Василия II Темного (1425 – 1462) сопровождалось непрекращающейся борьбой с удельными князьями, которые трижды предпринимали попытку занять великокняжеский престол. В 1456 г. Василий

II требовал от новгородцев выдачи ему «его лиходеев, изменников»,

скрывавшихся за границей его княжества. Несомненно, что крамола инкриминировалась и всем представителям «низов» феодального общества,

которые вступали в борьбу с государственной властью. Интересно, что В. Н.

Татищев называет крамольника возмутителем народа. Можно предположить,

что крамольник, покушавшийся на государственный строй или особу государя, наказывался даже за голый умысел (С. И. Штамм, А. Г. Поляк).

Жестокой казни подверглись участвовавшие в заговоре против правительства Ивана III Владимир Гусев и др.: «И сведав то и обыскав князь великий Иван Васильевич злую их мысль и велел изменников казнити».

Особенно распространенным было понятие так называемой земской измены, тайного «перевета», т.е. разного рода сношений с врагами своего князя: ст. 7 Псковской судной грамоты устанавливала смертную казнь для переветчика – изменника. Измена в виде передачи города врагу («градской сдавец») впервые выделяется ст. 61 Судебника 1550 г.