2. Опричнина (1564-1572).

Отъезд царя из В декабре 1564 г. Иван уехал на богомолье в Троице- Москвы Сергиев монастырь, а потом остановился в подмос-

ковной Александровой слободе, откуда в столицу в январе 1565 г. пришли 2 грамоты. Недоумевавшие москвичи, собравшиеся на Красной площади, узнали из царских писем: бояре, дворяне и дети боярские не желают чест­но сражаться против врагов, а духовенство их покрывает, поэтому царь Иван, «не хотя ... многих изменных дел терпети», решил оставить государ­ство; на бояр, служилых людей и духовенство он налагает опалу, а на про­стой народ гнева не имеет.

Московские простолюдины стали кричать, что «изменников» они «по­требят» (убьют), остальные пребывали в недоумении. Решили идти в Александрову слободу, умолять царя вернуться.

Делегация из бояр и церковных иерархов нашла Ивана IV страшно пе­ременившимся. Он словно постарел на много лет: голова сильно облысе­ла, поседевшие волосы и борода свисали клочьями, лицо избороздили морщины, колючие глаза запали.

Условия царя Царь соглашался вернуться, но выдвигал условие.

Страна должна быть поделена на две части: земщину и

опричнину¹. В земшине управление останется прежним; а в опричнине,

куда должны были войти самые развитые и стратегически важные земли

' Надо сказать, что «опричнины» существовали в Московском государстве и ранее: так назывался удел вдовствующей великой княгини, но требования Ивана были совсем иного плана.

центра, севера и западного пограничья, Иван создаст особую опричную боярскую Думу, приказы, двор, казну и войско; людишек он переберет, из­менников казнит, а те бояре и служилые люди, которых он не хочет видеть в опричнине, будут лишены имений и переселены в земщину, где получат зе­мельные дачи. В Москве Иван тоже выделял себе часть, но опричной сто­лицей становилась Александрова слобода.

Казни и опалы Подданные приняли условия царя, и началась крова­вая эпоха. По стране разъезжали в черных одеяниях опричники со своими страшными эмблемами — собачьей головой и мет­лой у луки седла. Они как бы говорили, что будут выгрызать и выметать измену из Руси. Опричники хватали людей, обвиненных без серьезных улик, и тащили их в застенок. После пыток страдальцев ждала мучитель­ная смерть. Царь был изобретателен: людей зашивали в медвежьи шкуры и травили собаками, подрывали порохом, палили на медленном огне.

Случались массовые казни. В декабре 1569 г. Иван Грозный с опричника­ми выступил в поход на Новгород. Поводом послужил ложный извет об из­мене новгородцев, якобы желавших поддаться польскому королю. Погром длился 6 недель, убивали всех без разбора (по различным оценкам ученых погибло от 3 до 10 тыс. невинных людей), опустошили все дома и храмы. Иван Грозный, вооружась молотом, крушил стены Святой Софии в тщет­ных поисках будто бы спрятанной изменниками новгородской казны.

Казну не нашли, но обогатились опричники баснословно. Один ино­земный проходимец Генрих Штаден, служивший в опричнине, хвастал в своих «Записках»:

«Когда я выехал с великим князем у меня была одна лошадь, вернулся же я с 49, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра».

Летом 1570 г. на Красной плошади в Москве умертвили более 100 чело­век. Причем сам царь и старший сын его, царевич Иван, взялись за топо­ры и рубили головы.

В опричной столице жизнь была поставлена с ног на голову. Царь и его слуги объединились в некое подобие монашеского ордена. Иван играл роль игумена (настоятеля). Он звал опричников «братьями», и они неиз­менно называли его «братом». Часы проводили в молитве. Порой царь звонил в колокола вместе с сыновьями, особенно с Федором (этого неда­лекого и болезненного царевича отец даже прозвал «звонарем»). Потом спешили в пыточные камеры или предавались пьяным оргиям, разврату и другим грубым забавам.

Найти управу на опричников было невозможно. Царь наставлял зем­ских бояр, разбиравших споры жителей земщины с опричниками: «Суди­те праведно, наши виноваты бы не были».

Иноземцы считали, что идею опричнины подал Ивану брат его второй жены кабардинский крещеный князь Михаила Темрюкович Черкасский. Так ли это было? Кто знает. Сами опричники становились жертвами тер­рора, если вдруг царь начинал не доверять им. Погибли Черкасский, Афа­насий Вяземский, отец и сын Басмановы и многие другие фавориты царя. Неизменной любовью Ивана Грозного пользовался лишь Малюта Скура­тов (Вельский), оставивший о себе память неумолимого палача.

Протесты Не все русские люди склонились перед опричниной. Анд­рей Курбский посылал из Литвы царю послания, клеймя деспота за невинно пролитую кровь, несправедливые опалы. На Земском соборе 1566г. часть дворян просила отменить опричнину. Царь казнил до 200 челобитчиков. Тогда митрополит Афанасий, а потом и митрополит Фи­липп Колычев потребовали прекращения казней, за что оба были смещены.

Итоги опричнины В опричнину многие вотчины и поместья поменяли своих хозяев. Однако значительных переселений бо­яр и служилых людей из опричнины в земщину и наоборот, как показы­вают современные исследования, не было. Пострадали прежде всего род­ственники опальных.

Раньше было распространено мнение, что казням подверглись в основ­ном бояре. Но при детальном рассмотрении этого вопроса оказалось, что на одного знатного человека приходилось с десяток убитых рядовых слу­жилых людей и множество простолюдинов.

В опричнину было уничтожено удельное старицкое княжество. Влади­мира Старицкого с женой и дочерью Иван Грозный принудил выпить яд. В монастыре убили мать Владимира.

Все, что было совершено в опричнину, имело лишь одну цель: укрепить личную власть Ивана Грозного, и, надо отдать ему должное, — в этом царь преуспел.

Но государство его было ввергнуто в разорение, население сократилось, го­сударственный аппарат, разделенный на земские и опричные органы власти, дезорганизован, законы вытеснил произвол, войско было ослаблено, а его оп­ричная часть больше напоминала банду лихих людей разбойников.

Набеги Все это не замедлило сказаться и на внешней политике и

Девлет-Гирея привело к военным поражениям русского царя во время нашествия в 1571 г. крымского хана Девлет-Гирея на Москву. Земское войско заняло указанные ему рубежи обороны, а оприч­ное даже не подошло к своим. В итоге Девлет-Гирей сжег Москву. Россия чуть было не потеряла Астрахань: перепуганный Иван Грозный приказал послам на переговорах с крымцами уступить ее, но хан требовал Казани. Переговоры прервались. На следующий год Девлет-Гирей повторил набег. Но его встретило объединенное войско во главе с земским воеводой М.И.Воротынским, которого спешно вернули из опалы. В 50 верстах от Москвы у деревни Молоди Воротынский наголову разбил татар. Через год Иван весьма своеобразно отблагодарил воеводу. Воротынского, как из­менника, опалили на медленном огне и повезли в ссылку, но несчастный умер по дороге.

Отмена опричнины События 1571-1572 гг. показали несостоятельность опричнины. Иван Грозный объединил страну. Слова «опричнина» и «опричник» запретили упоминать под страхом смерти. Ис­чезли черные одеяния, собачьи головы, метла, в казнях 1573-1575 гг. сло­жили головы многие деятели опричнины.3. Великий князь Симеон Бекбулатович и удельный князь Иван Грозный.

После опричнины в 1572—1584 гг. репрессий, подобных новгородскому погрому, уже не случалось, но методы правления остались жесткими, и в ближайшем цар­ском окружении опалы и казни были заурядным делом. В 1575 г. произошло нечто, чему отгадку историки так и не нашли. Возможно, Иван IV поверил гадателям, ко­торые предрекали в тот год смерть московскому царю, и решил обмануть судьбу. Он вдруг передал титул великого князя крещеному татарскому царевичу Симеону Бекбулатовичу, а сам стал смиренно называться князем московским и писать Си­меону униженные письма, в которых, однако, давал наставления, как править страной. Русь опять поделили на «двор» Ивана Московского и земщину Симеона. Современники было восприняли возведение на трон Симеона как начало новой опричнины, но на этот раз обошлось. В 1576 г. политический фарс мирно кончил­ся: Симеона Бекбулатовича перевели «на великое княжение в Тверь», а Иван Гроз­ный вернулся на московский престол.

Дополнительный материал. 1. Филипп Колычев¹.

Ивану скоро пришлось вступить в борьбу с церковной властью за свой произвол, доведенный до сумасбродства. Иван задался убеждением, что самодержавный царь может делать все, что ему вздумается... В это время митрополитом москов­ским был избран Филипп, игумен Соловецкой обители.

При первом представлении царю Филипп только просил отпустить его назад в Соловки. Это имело вид обычного смирения. Царь, епископы и бояре уговарива­ли его. Тогда Филипп открыто начал укорять епископов, что они до сих пор молча смотрят на поступки царя и не говорят царю правды. «Не смотрите на то, — гово­рил он, — что бояре молчат; они связаны житейскими выгодами, а нас Господь для того и отрешил от мира, чтобы мы служили истине, хотя бы и души наши при­шлось бы положить за паству, иначе вы будете истязаемы за истину в день суд­ный». Епископы, непривычные к такой смелой речи, молчали, а те, которые ста­рались угодить царю, восстали на Филиппа за то.

Никто не смел говорить царю правды; один Филипп явился к нему и сказал: «Я повинуюсь твоей воле, но оставь опричнину, иначе мне быть в митрополитах не­возможно. Твое дело небогоугодное... На такое дело нет и не будет тебе нашего благословения».

Иван рассердился, грозил ему своим гневом, приказывал ему быть митрополи­том...

Несколько времени после того царь действительно воздерживался от своей кро­вожадности, но потом опять принялся за прежнее, опять начались пытки, казни, насилия и мучительства. Филипп не требовал уже больше уничтожения опрични­ны, но не молчал, являлся к царю ходатаем за опальных и старался укротить его свирепость своими наставлениями.

Царь вскоре невзлюбил настойчивого митрополита и не допускал его к себе. Митрополит мог видеть царя только в церкви. Царские любимцы возненавидели Филиппа еще пуще царя.

31 марта 1568 года, в воскресенье, Иван приехал к обедне в Успенский собор с толпой опричников. Все были в черных ризах и высоких монашеских шапках. По окончании обедни царь подошел к Филиппу и просил благословения. Филипп молчал и не обращал внимания на присутствие царя... Наконец бояре сказали: «Святой владыка! Царь Иван Васильевич требует благословения от тебя». Тогда Филипп, взглянув на царя, сказал: «Кому ты думаешь угодить, изменивши таким

¹ «Рассказы по русской истории». — М., 1995, с.140—142.

образом благолепие лица своего? Побойся Бога. Мы здесь приносим бескровную жертву, а ты проливаешь христианскую кровь твоих верных подданных. Доколе в русской земле будет господствовать беззаконие? У всех народов, и у татар, и у язычников есть закон и правда, только на Руси их нет... Опомнись: хоть Бог и воз­высил тебя в этом мире, но и ты смертный человек».

Потом последовало еше несколько стычек царя с митрополитом. В итоге по по­велению Ивана Грозного церковный собор низложил Филиппа.

«В день архангела Михаила Филипп в полном облачении готовился начать обед­ню. Вдруг входит Басманов с опричниками; богослужение приостанавливается; читают всенародно приговор церковного собора, лишающий митрополита пас­тырского сана. Вслед затем воины вошли в алтарь, сняли с митрополита митру, со­рвали облачение, одели в разодранную монашескую рясу, потом вывели из церк­ви, заметая за ним след метлами, посадили на дровни и повезли в Богоявленский монастырь. Народ бежал за ним следом и плакал; митрополит осенял его на все стороны крестным знамением. Опричники кричали, ругались и били едущего ми­трополита метлами.

По царскому приказанию, ему забили ноги в деревянные колодки, а руки — в железные кандалы, посадили в монастырь св. Николая Старого и морили голо­дом... Через несколько дней царь приказал отправить Филиппа в Отроч-монас-

тырь в Тверь».

Опале подверглись многие бояре из старинного рода Колычевых, некоторые из них были казнены. Филипп был по понятиям того времени уже глубоким стари­ком, ему минуло 60 лет. Вскоре его жизнь оборвалась. Царь отправился громить Новгород. В свое время новгородский архиепископ донес на Филиппа, поэтому Иван Грозный надеялся, что получит благословение на месть Новгороду. За благо­словением был послан Малюта Скуратов, но Филипп отказал. Тогда Малюта заду­шил старца, а монахам сказал: «В келье душно, старец умер!» Иноки погребли Фи­липпа в самом почетном месте за церковным алтарем.

2. Юродивый Никола Салох и Иван Грозный¹.

Из Новгорода царь отправился в Псков с намерением и этому городу припом­нить его древнюю свободу. Жители были в оцепенении, исповедовались, прича­щались, готовились к смерти.

Когда утром он въехал в город, его приятно поразила покорность народа, лежа­щего ниц на земле, но более всего на него подействовал юродивый Никола, по прозвищу Салох (что значит по-гречески «юродивый»). Этого рода люди, пред­ставлявшие из себя дурачков и пользовавшиеся всеобщим уважением, часто осме­ливались говорить сильным людям то, на что бы не решился никто другой. Нико­ла поднес Ивану кусок сырого мяса. «Я христианин и не ем мяса в пост», — сказал Иван. «Ты хуже делаешь, — сказал ему Никола, — ты ешь человеческое мясо». По другим известиям, юродивый предрекал ему беду, если он начнет свирепствовать во Пскове, и вслед затем у Ивана издох его любимый конь. Это так подействовало на царя, что он никого не казнил, но все-таки ограбил церковную казну и частные имения жителей.