Определение добровольного представительства и анализ его

Добровольное представительство есть такое юридическое понятие, где

одно лицо, называемое представителем (уполномоченным, поверенным),

совершает, заключает юридическую сделку от имени другого, принципала

(доверителя), на основании полномочия от последнего, причем эта сделка

относительно своего содержания, правовых последствий считается первона-

чальной сделкой самого принципала, не касаясь совершенно личности пред-

ставителя. Анализируя это определение, мы можем отметить в нем следую-

щие существенные моменты:

а) Представительство есть понятие юридическое; этим оно отличается

от разнообразных жизненных отношений, где одно лицо пользуется услуга-

ми другого, отношений, называемых на разговорном языке также представи-

тельством1.

b) Оно имеет место там, где посредствующее лицо совершает юридиче-

ский акт от имени другого; в противном же случае, если действия его отли-

чаются чисто фактическим характером, то представительство не имеет места2.

с) Так как представитель сам заключает юридическую сделку, то он

должен иметь волю, необходимую, по требованию права, для совершения

юридических действий вообще. Этим признаком представитель отличается

от посланного (нунция), передающего только объявление воли своего отпра-

вителя3.

d) Воля представителя заменяет таковую представляемого лица относи-

тельно юридических последствий сделки, совершенной им, но не выражает-

ся при заключении сделки рядом с волей принципала. Этот признак отличает

представителя от юридического соучастника4. е) Юридический эффект представительства, т. е. непосредственный пе-

реход прав и обязанностей из сделки представителя на принципала, должен

быть сознательным результатом намерения представителя. Там, где подоб-

ный эффект следует помимо воли и желания этого последнего, не может

быть и речи о представительстве1.

f) Представитель совершает сделку от имени другого, который считает-

ся единственным и первоначальным субъектом ее. Непосредственные иски

между представителем и третьим невозможны; таковые имеют место только

между последним и принципалом. Предъявление третьим лицом иска против

самого представителя не может подлежать удовлетворению вследствие от-

сутствия в нем существенного основания всякого искового требования – legitimatio

passiva. Этим признаком представительство отличается от договора

поручения и аналогических с ним отношений, в которых посредствующее

лицо заключает сделку хотя за чужой счет, но от своего имени, так что оно

само является по отношению к своему контрагенту стороной, т. е. непосред-

ственным кредитором или должником2.

g) Наконец, представитель должен иметь необходимое полномочие, на

основании которого заключаемая им от имени принципала сделка считается

таковой последнего. Этот признак отличает рассматриваемое юридическое

понятие от представительной negotiorum gestio3.

Полномочие4 есть односторонний акт воли принципала, направленный

на известные правовые последствия; поэтому общие формальные условия

действительности всякого юридического акта имеют применение и к упол-

номочию. Оно получает юридическое значение только тогда, когда субъект

его − лицо дееспособное; недееспособные же лица приобретают право наде-

лять полномочием только с согласия на то попечителя.

Так как полномочие имеет значение по преимуществу для третьих лиц,

которые на основании его рассчитывают вступать в непосредственные пра-

вовые отношения с принципалом, то вопрос о том, каким путем они узнали о

существовании такого полномочия, безразличен для предположенных пред-

ставительных последствий. Обыкновенно третьи лица узнают о полномочии

от своего контрагента, т. е. представителя, но они могут быть извещены об

этом и самим принципалом. Одним словом, коль скоро сделка была совер-

шена на основании полномочия, то принципал считается юридическим субъ-

ектом по такой сделке без всякого отношения к тому, кто из контрагентов

имеет в руках доказательства существования подобного полномочия.

Полномочие указывает только на возможность совершения представи-

телем известных юридических действий, но не самое исполнение их. Необ-

ходимость отличия этих двух моментов имеет большое практическое значе-

ние. Представитель в момент наделения его полномочием может быть и не-

правоспособным к совершению тех действий, на которые его уполномочи-

вают; но если действия эти должны быть совершены в будущем времени, к

которому представитель приобретает должную правоспособность, то данное

полномочие считается вполне достаточным для воспроизведения юридиче-

ского эффекта из представительства.

Существо добровольного представительства, как это видно из преды-

дущего определения его, состоит в том, что сделка одного лица производит

правовые последствия для другого, причем принципал приобретает права и

обязанности из такой сделки не в силу особого юридического акта от пред-

ставителя, а первоначально и непосредственно в своем собственном лице.

Такое явление, очевидно, составляет уклонение от естественного порядка

вещей, при котором всякое лицо действует для самого себя и своими

дейст-виями производит изменения в собственной юридической сфере. В первона-

чальную эпоху юридического развития правовые нормы, как и всякое прояв-

ление человеческого духа, отличаются свойствами пластичности, наглядно-

сти и конкретности, чем и обусловливалось признание за правом строго лич-

ного характера. Между тем представительство, в противоположность такому

правосозерцанию, указывает на высшую степень абстракции права: оно яв-

ляется понятием искусственным, результатом довольно развитого юридиче-

ского мышления. Поэтому вопрос о правовом основании представительства

считается довольно спорным в литературе. Господствующее ныне в Германии учение2, оспаривая правильность из-

ложенной теории, признает представителя единственным и настоящим

контрагентом, т. е. изъявляющим свою собственную волю при совершении

сделки. Но, чтобы объяснить возможность непосредственного приобретения

принципалом прав и обязанностей из такой сделки представителя, оно при-

бегает к помощи юридической фикции. Сторонники этого учения утвержда-

ют, что договорная воля представителя юридически рассматривается, вооб-

ражается, мыслится как таковая принципала. Но посредством такой фикции

мы придем к тому же выводу, к какому приводит предыдущая теория, т. е. к

признанию принципала за настоящего контрагента или к признанию его воли

за ту, которая появилась в договоре. Вообще фикция ведет к ложному и не-

правильному представлению понятий; она дает основание к признанию того,

чего нет в действительности3. Фикция имеет место там, где к данным факти-

ческим отношениям применяются чуждые их природе юридические начала;

чрез нее впервые возникает право. Вместо того, чтобы создать для новых

гражданских отношений согласные с их природой юридические правила, при

посредстве фикции обсуждают их по существующим уже нормам. Фикция

предполагает две неравные величины равными, два разнородных отношения

тожественными. Очевидно, что под такое понятие фикции нельзя подводить

следующую формулу прямого представительства: «Юридические действия А

порождают такие последствия, как бы они были действиями В». Посредст-

вом такой формулы не создается новое право, а только сравнивается одно

отношение с другим, более известным, для лучшего уяснения первого отно-шения. Если бы положительное законодательство не признавало действи-

тельности прямого представительства, то никакие фикции не могли бы дать

надлежащее основание для его существования. Унгер1, объясняя сказанную

формулу прямого представительства посредством так называемой теорети-

ческой фикции, затемняет только вопрос, так как он подводит простые логи-

ческие приемы сравнения под технический правовой термин и распростра-

няет понятие этого последнего за пределы его настоящего, действительного

смысла. По нашему мнению, понятие прямого представительства можно и

нужно объяснить, не прибегая к помощи юридических фикций, которые не

способны дать точное и правильное представление об исследуемом предме-

те. Существование представительства как понятия искусственного, укло-

няющегося от естественного порядка, можно исключительно объяснить

санкцией положительного права. Это последнее в настоящее время допуска-

ет возможность заключения одним лицом юридической сделки, по которой

кредитором или должником считается другое; следовательно и с точки зре-

ния законодательств обращение к фикции для юридического обоснования

представительства является совершенно излишним. Таким образом, суть прямого

представительства заключается в том, что

форма и содержание сделки, физическое совершение ее и правовые послед-

ствия из оной распределяются между двумя лицами: представителем и прин-

ципалом. Первый заключает юридическую сделку, следовательно является

настоящим контрагентом, второй непосредственно приобретает из оной пра-

ва и обязанности, следовательно считается первоначальным и настоящим

юридическим субъектом по такой сделке.

А) Может ли представитель как таковой вступить в юридическую сдел-

ку с самим собой как с частным лицом? Не подлежит никакому сомнению,

что одно и то же лицо не может договориться с самим собой. Противопо-

ложное решение представляется внутренним логическим противоречием.

Для приобретения прав как вещных, так и обязательственных необходима

наличность двух различных преимущественных сфер и соглашение двух

воль в области договорных отношений. На этом основании

одно и то же лицо не может исполнять единовременно роли двух контраген-

тов, необходимых при совершении юридического акта. Договор предполага-

ет единение двух различных воль, чего нет и не может быть в рассматривае-

мом случае, потому что представитель как таковой выражает свою собствен-

ную волю и как частное лицо он должен выразить ту же самую волю. Хотя

намерение представителя в том и другом случае различно, но раздвоение

одной и той же воли в противоположных направлениях представляется пси-

хологической невозможностью.

В) Какие последствия возникают в случае, если представитель, совер-

шая сделку, выходит за пределы данного ему полномочия?4 При этом пред-

полагается, что третье лицо не знало и не могло знать о превышении сокон-

трагентом своих представительных полномочий, иначе следует рассматри-

вать данную сделку как заключенную negotiorum gestor'ом под условием по-

следующего одобрения принципала.

Для нас важно отметить толь-

ко тот факт, что все юристы, исходя из различных точек отправления, при-

ходят к однородному решению в вопросе о том, что представитель несет

ответственность пред третьим лицом за причиненные ему убытки, если

только вступает с ним в сделку, не имея на то полномочия. Такая

ответственность оправдывается тем, что представитель, заключая сделку,

выражает свою собственную волю, считается единственным контрагентом

по ней, тогда как нунций, не будучи контрагентом, не отвечает пред третьим

за неверную передачу поручения1.

С допущением современным правом прямого представительства отпа-

дают само собой и те мотивы, которые приводились римскими юристами для

объяснения солидарной ответственности нескольких принципалов по сдел-

кам общего представителя. Последний, по современному правовоззрению,

только контрагирует, причем юридические последствия из его сделки непо-

средственно возникают в лице его принципала. Подобное разделение

свойств контрагента и юридического субъекта между двумя лицами не про-

тиворечит общим началам действующего ныне права. Ввиду этого обяза-

тельство, вытекающее из сделки представителя, с самого же начала считает-

ся собственным обязательством принципала, не останавливаясь ни на один

момент в лице представителя.

В настоящее время ответственность принципала как первоначального

юридического субъекта будет та же самая, как если бы он лично свершил

сделку без всякого посредства постороннего лица. Следовательно из догово-

ра, заключенного общим уполномоченным, возникает для принципалов со-

лидарная или долевая ответственность, смотря по тому, которая из них име-

ла бы место при непосредственном заключении ими того самого договора. А

так как положительные законодательства новых народов не признают в виде

общего правила солидарной ответственности3, которая при отсутствии дого-

ворного соглашения допускается только в исключительных случаях, напри-

мер, в полных торговых товариществах4 или при неделимости исполнения

обязательств, то и в случае совершения договора чрез общего представителя

возникает обыкновенно долевая ответственность для принципалов.

Разбор мнений некоторых юристов, не признающих института пря-

мого представительства

Мнение Теля. Тель1 выводит невозможность представительства, как

его обыкновенно понимают, путем логического силлогизма. Он говорит, что

нельзя контрагировать в чужом лице; другими словами, невозможно допус-

тить, чтобы другое лицо считалось первоначальным контрагентом по сделке,

возникшей вследствие договорной воли другого лица. Отсюда следует, что

принципал не может рассматриваться первоначальным контрагентом по до-

говору, совершенному его представителем. Мы вполне разделяем это мнение

Теля как согласное с требованием здравого смысла. В самом деле, признание

лица, не участвовавшего при совершении договора, контрагентом вместо

другого, совершившего его в действительности, заключает в себе внутреннее

логическое противоречие. Если А (представитель) вступает в договор, то он

один и считается первоначальным и единственным контрагентом, исклю-

чающим всякую мысль о том, чтобы в то же самое время, по тому же самому

договору другое лицо, В (представляемое), считалось также первоначальным

и единственным контрагентом. Тель приходит к тому заключению, что в представительных отношениях су-

ществуют два договора: один − представителя с третьим (Grundvertrag), ос-

нованный на представительном полномочии, другой − принципала с третьим

лицом (Hauptvertrag), возникающий чрез посредство того же полномочия.

Таким образом, принципал приобретает права и обязательства не из догово-

ра другого лица (представителя), а из своего собственного. Подобное объяс-

нение представительства поражает своей сложной и искусственной конст-

рукцией и основано на неправильной точке отправления. Циммерман1 в опровержение мнения Теля очень

удачно приводит случай negotiorum gestio с представительным характером.

Не может подлежать сомнению, что при посредстве gestor'a, настоящего

контрагента, возникает только один договор; чрез последующее же одобре-

ние принципала возникает не какой-либо новый договор, а дается лишь обя-

зательная санкция существующему уже соглашению, из которого последний

приобретает первоначальные права и обязательства. Вся теория Теля осно-

вывается на том неправильном исходном положении, что субъект должен

быть непременно и контрагентом, между тем как эти два понятия могут су-

ществовать независимо друг от друга и распределяться между двумя различ-

ными лицами.