Влияние факта нарушения договора на определение последствий его расторжения Усачева

Контрагент нарушил свое обязательство, и нарушение оказалось столь существенным, что другая сторона решила отказаться от дальнейшей связанности договором. Возврат полученного во исполнение договора, устраняющий возникший между сторонами дисбаланс, вызывает огромное количество различных вопросов.

Рассмотрим случай, когда у нас случайная гибель.

Приобретенный покупателем предмет погиб по случайным, не связанным с его поведением причинам. На какую сторону возлагать риск такой гибели? На покупателя, который тогда при осуществлении реституции будет должен компенсировать стоимость погибшего предмета? Или, наоборот, на продавца, который не будет иметь права на такую компенсацию, но сохранит обязанность вернуть цену? Если мы обсуждаем этот вопрос в плоскости дискуссий о квалификации реституционного требования, наполняем квалификацию каким-то ценностным содержанием и отдаем ей ключевую роль в построении последствий расторжения, то на первый план будет выходить один набор решений. Так, внедоговорная квалификация (виндикационная и кондикционная) будет склонять к тому, что невыгода от случайной гибели полученного по общему правилу лежит на продавце: ему не должна компенсироваться стоимость погибшего предмета.

Если же ведущая роль в построении последствий расторжения отводится факту нарушения, то при осуществлении реституции все негативные последствия (в данном примере - последствия гибели) должны будут возлагаться на ту из сторон, которая нарушила договор. При таком подходе мы получаем критерий, формирующий уже другой набор решений проблемы учета утраты полученного предмета.

Когда мы обращаемся к критерию добросовестности (в субъективном смысле), решающим становится уже момент получения знания об отмене договора или об основании для нее. Ведь даже для утраты до этого момента, вызванной поведением получателя, обязанность компенсировать стоимость полученного должна исключаться: иначе она противоречила бы широте распорядительной власти получателя, который до отмены договора являлся собственником полученного и мог по своему усмотрению

Если во внимание принимается принцип симметрии выгод и невыгод или, иначе говоря, правило об отнесении их на счет одного и того же лица, то невыгоды от случайной гибели должно нести то лицо, которое получает также и выгоды от случайных улучшений, случайного увеличения стоимости предмета предоставления и прочее.

Гк рф и реформа общих положений об обязательствах: неясность общих критериев

реформой было разрешено две проблемы, которые к моменту разработки новой редакции ГК приобрели особенную актуальность в российской судебной практике: первая касалась вопроса о том, возможен ли в принципе после расторжения договора возврат полученного; а вторая - вопроса о том, как должно квалифицироваться реституционное требование. Отвечая на первый вопрос, законодатель высказался в пользу признания за расторжением реституционного эффекта (а не только отменяющего еще не исполненные обязательства сторон), отвечая на второй - указал, что при осуществлении реституции к отношениям сторон применяются правила о возврате неосновательного обогащения

Законодатель высказался в пользу внедоговорной квалификации, и это должно было бы позволить выстроить последствия расторжения в соответствии с данным критерием. Например, сказать, что вместе с отпадением основания (самого договора) - ведь требование о возврате неосновательного обогащения уже в своем названии содержит признание этого обстоятельства - отпадают и предусмотренные им положения о конфиденциальности и неконкуренции, условия о выборе применимого права и проч.; обязательства сторон перестают носить взаимный характер и образуется два независимых реституционных требования; к отношениям сторон теперь применяются рыночные оценки, а не договорные мерила; определенным образом решается вопрос о распределении риска гибели полученного и т.д.