Деликтная ответственность за нарушение обязательства

«Только Ситхи всё возводят в абсолют...»

Источники:

I.С.А.Синицын «абсолютная защита относительных прав: причины, последствия и соотношение с принятой классификацией субъективных прав:

«Эт Вам не Карапетяна читать!»;

Проект внесения изменений в ГК РФ (2012):

- п.1 ст.221 ГК РФ: вещное право может быть нарушено любым лицом;

- ст.308.4 (в Проекте): защита кредитора от неправомерных действий должника.

Тезис: вмешательство интервента в чужое обязательство является особым и самостоятельным противоправным действием, от совершения которого нормами законодательства целесообразно максимально оградить кредитора, сохраняющего возможность привлечения к ответственности интервента в случае совершения последним действий, повлекших нарушение договорных обязательств должником.

Правовая квалификация действий интервента:

- нарушение договора: «нарушить договор может лишь сторона, связанная конкретной гражданско-правовой обязанностью»;

п.1 ст.401 ГК РФ: термин «лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство», а не «лицо, нарушившее обязательство» => узкое толкование.

НО: норма изначально заточена под договорную ответственность сторон.

Вывод: «вторжение» третьего лица находится вне пределов обязательства, является «внешнем» по отношению к обязательству.

- особая разновидность гражданско-правового деликта: намеренные действия¹ по стимулированию и «подстрекательству» стороны к нарушению договора, создание условий для нарушения стороной обязательства.

Критика: законодатель (Проект изменений) не должен был так строго ограничивать субъектных состав возможных нарушителей гражданских прав (вещных и обязательственных).

Доктринальная проблема: Может ли участник обязательства защищаться от любого третьего лица?

НО: проблема не абсолютности-относительности субъективных гражданских прав, а пределов их защиты и охраны.

Точки зрения:

- Е.В.Васьковский: возможность нарушения третьим лицом – следствие (признак) вещного (абсолютного) права.

Критика: Заведомое отрицание возможности нарушения права парализует и механизм защиты: поскольку невозможно нарушение, невозможна и защита. Сами же действия, посягающие на права другого лица, должны квалифицироваться никак не по гипотетическим критериям возможности (невозможности) их совершения, а по противоправности их совершения и специфике применения гражданско-правовых санкций к правонарушителю.

- E.Bucher: относительные права «перекрываются» абсолютными правами.

Критика: адресная направленность притязания (требования) о недопустимости нарушения права является генеральной и обращена ко всем без исключения, но никак не свидетельствует об индивидуально-сущностном содержании того или иного субъективного гражданского права, не являясь классификационным критерием группировки системы субъективных прав; не наблюдается тождество материального содержания групп абсолютных и относительных, вещных и обязательственных прав.

Вывод: Возможность защиты против любого третьего лица, предоставляемая субъекту обязательственного права нормами объективного права того или иного правопорядка, не может рассматриваться как доказательство вещной или абсолютной природы самого субъективного права, поскольку усиление правового положения субъекта наблюдается лишь в полномочиях по защите права, находящегося в состоянии нарушения, и расширении круга возможных правонарушителей - потенциальных ответчиков по искам в гражданском процессе.²

Доказательство – через призму истории и теории:

О справедливости этого замечания может свидетельствовать сама история цивилистики. И pignus, и hypotheca в первую очередь были сделками, заключаемыми в повседневной жизни. Изначально их правовое действие было ограничено личностью контрагента, и только постепенно преторы расширили их защиту до третьих лиц (interdictum Salvianum, actio Serviana и quasi Serviana). Аналогично обстояло дело с эмфитевзисом и суперфицием. И лишь потом в юридической литературе возможность защиты против любого стала почитаться одним из главных признаков абсолютного и вещного права.

Р.Иеринг: абсолютная защита «не =» вещная защита.

П.Эртман: правовая возможность защиты от третьего лица основывается на особом праве, причитающемся кредитору в обязательстве, - праве его признания в определенном гражданско-правовом статусе, которое обращено не только к контрагенту, но и ко всем другим лицам без исключения, поскольку всегда существует риск того, что другое лицо оспорит статус кредитора или попытается его присвоить.

Х.Дернер (современный немецкий цивилист, один из авторов комментария к BGB): Возможность лица, не вовлеченного в обязательство в качестве его участника, причинить вред кредитору, когда вследствие поведения такого лица должник не сможет исполнить обязательство надлежащим образом.

Право способно двояко отреагировать на поведение третьего (другого) лица: или заставить должника принять на себя всю полноту ответственности за действия постороннего лица³, или принудить само третье (другое) лицо отвечать за неисполнение обязательства должника.

Struyken T.H.D. (Голландский цивилист): право кредитора требовать от каждого, чтобы его право требования не нарушалось, чтобы никто не чинил препятствий добросовестному исполнению должником лежащей на нем обязанности, в том числе чтобы никто из третьих (других) лиц не ставил должника в состояние невыполнения обязательства.

***На «ПОГЫГЫКАТЬ» над В.А.Беловым: ни сохранение в силе договора аренды, ни возможность защиты прав арендатора против третьих лиц не свидетельствуют о присутствии в правах обязательственных признаков вещного права и тем более не могут свидетельствовать о существовании в имущественном обороте смешанных форм вещных и обязательственных правоотношений или вещно-обязательственных прав. В данной связи требует ответа вопрос не столько о содержании признаков вещных прав, сколько о том, что изменилось в содержании прав арендатора на вещь, сказалось ли расширение возможности защиты на изменении экономико-хозяйственной функции договора аренды. Если же исходить из обратного, то следует озадачиться ответом на вопрос о том, какие признаки вещности сохранятся в праве арендатора, если возможность защиты против третьих лиц будет устранена той же нормой закона, которой она была установлена. В таком случае "вещные основы" прав арендатора развеются в правовой среде подобно табачному дыму в атмосфере.

Вывод:⁴ Таким образом, требуют разграничения следующие основополагающие явления: само содержание права - "ядро" - и форма его защиты - "панцирь". Прав П. Эртман, заключивший, что сущность того, что защищается, отлична от сущности того, что защищает: дворовая собака, являясь верным стражем дома, не может считаться составной частью самого дома.

Советская цивилистика:

М.М.Агарков: обязательство может быть нарушено только должником. Третье лицо своими противоправными действиями может лишь вызвать прекращение обязательства. Если даже признать, что наличие обязательств создает для всякого и каждого в отношении кредитора обязанность воздерживаться от посягательств, могущих лишить кредитора возможности осуществить его право требования, то отношение между кредитором и всяким и каждым следует считать абсолютным правом, которое советское гражданское право не знает.

Критика: одновременное наделение обязательства абсолютной (в отношении всякого и каждого) и относительной (только в отношении контрагента) природой ведет к несочетаемой двойственности понятия обязательства, сложности исследования его индивидуальной гражданско-правовой природы как «вещи в себе», во многом искусственному раздвоению структуры обязательственных прав, рассматриваемой с различных и непримиримых позиций.

В.К.Райхер, Е.А.Флейшиц, О.С.Иоффе: возможность деликтной ответственности любого лица за нарушение чужого обязательственного права (немецкая традиция). + существование «каучуковых норм» (добрые нравы, нравственность, общественный порядок) => возможность обосновать ответственность третьего лица.

Французское право: возможность нарушения обязательства третьим лицом позиционируется как реальная, в связи с чем третьему лицу предоставлены особые права ссылаться на нарушение конкретным договором его собственных субъективных гражданских прав <=> модель генерального деликта.

М.И. Брагинский: «не существует правоотношений, которые можно было бы изолировать от действий других (третьих) лиц...противоправные действия других лиц приводят в ряде случаев к тому же результату, как и противоправные (виновные) действия самого участника правоотношения».

Правовое регулирование гражданских правоотношений на межгосударственном уровне принципиально допускает возможность защиты относительных прав деликтным иском к интервенту. Об этом свидетельствует редакция нормы ст. VI.-2:211 проекта Общей системы координат (Draft Common Frame of References (DCFR)), где признается возможность противоправного причинения вреда путем намеренного побуждения к неисполнению ранее принятых обязательств.

Короче говоря, ещё разок прогоним эту мысль: любое лицо потенциально способно создать условия, которые могут повлечь неисполнение обязательства конкретного должника перед его кредитором. Речь идет об особой разновидности противоправных действий, повлекших нарушение обязательств. Возможны самые разнообразные примеры таких действий: убийство кредитора, участвующего в обязательстве личного характера (например, алиментном); повреждение или уничтожение проданной вещи; повреждение руки пианиста в драке в преддверии анонсированного концерта.

Поведение интервента, знающего о существовании договорного обязательства, но, несмотря на это, склоняющего участника договора к нарушению установленных договорных обязанностей, являются противоправными, причиняющими вред кредитору в обязательстве и должны пресекаться гражданским правом.

Противоправные действия и гражданско-правовая ответственность интервента нуждаются в самостоятельной квалификации, представляя собой особую разновидность деликта и случай внедоговорной ответственности за вред, причиненный нарушением обязательственных прав.