Понятие владения

Традиционно считалось, что владение есть совокупность двух элементов: воли владеть вещью и фактического обладания ею. При этом фактическое обладание (хозяйственное господство над вещью) представляет собой лишь наиболее очевидную, но не обязательную (и практически не всегда возможную) форму проявления воли владеть.

Недвижимости могут быть во власти человека не посредством физического к ним прикосновения, а в смысле возможности проявлять свою волю в способе пользования ими. Однако по отношению ко многим движимостям физическое держание вследствие их объема или подвижности также невозможно (корабли, птицы, дикие звери в зверинцах). Таким образом, власть лица над имуществом может проявляться непосредственно и посредством действий других лиц, и даже без всяких посторонних действий, одним признанием ее со стороны третьих лиц.

Авторы Концепции исходят из того, что воля владеть вещью не является конституирующим элементом владения. По этой причине они устанавливают, что владение доступно недееспособным. Речь идет о том, что под владением понимается просто нахождение вещи в сфере распознаваемого хозяйственного господства лица безотносительно к тому, осознает ли оно себя владельцем, знает ли о наличии у него владения, хочет ли оно владеть. Владельческую защиту такие лица могут осуществлять через своих законных представителей. Но ведь представительство возможно только при условии признания владения правом! В нашем же случае владение является фактическим, беститульным.

Отказываясь признавать какой-либо вариант конструкции "двойного владения", авторы Концепции дают владельческую защиту только перечисленным ими четырем категориям владельцев, указывая, что владение может осуществляться:

а) собственником или обладателем иного вещного права, дающего владение, самостоятельно;

б) законное владение - по воле собственника (арендатором, перевозчиком) или в предусмотренных законом случаях для собственника (секвестр, владение наследственным имуществом, владение имуществом подопечного;

в) незаконное владение - не по воле собственника и не для собственника (может выступать как добросовестное, если оно получено от лица, не имевшего права на отчуждение, о чем приобретатель не знал и не мог знать при должной осмотрительности);

г) владение для давности (если давностного владельца угораздило передать свою вещь в аренду или на хранение, то его давностное владение прерывается и течение приобретательной давности не имеет места как для него самого, так и для того, кто от его имени осуществляет зависимое владение);

Моделируя владельческую защиту, авторы Концепции столкнулись с затруднением по поводу того, на каком основании владелец может требовать возврата ему владения в ситуации, когда оно уже фактически им утрачено (отобрано у него). Ведь если владение понимается как чисто фактическое господство (а именно так рассматривают его авторы Концепции), то его уже нет и защищать посредством владельческих исков уже нечего. Из этого логического тупика был предложен следующий выход: осуществление владения предполагает непосредственную власть над вещью, но считается, что владение сохраняется, пока владелец, утратив владение, принимает меры по его защите. Оказывается, что владение – это все-таки не фактическое господство, а волевое отношение.

Авторы Концепции попытались объективировать эту волю, говоря о принятии мер (то есть опять-таки о фактических действиях). Но что значит эта туманная формулировка? Например, грабитель сорвал шапку с прохожего на улице, и тот погнался за ним, но не догнал. Принятие мер по защите закончилось? Владение утрачено? В принципе Концепция допускает самозащиту владения, однако как квалифицировать ситуацию, когда фактическое принятие мер самозащиты невозможно ввиду неизвестности местонахождения утраченного имущества или отсутствия у бывшего владельца физической возможности противостоять насилию захватчика?

Исходя из указания Концепции на то, что владение продолжается, если меры защиты принимаются, и из того, что Концепция допускает как самозащиту, так и защиту юрисдикционными способами (посредством владельческого иска), делаем вывод, что Концепция допускает ответное самоуправство в качестве самозащиты владения, причем не только на той стадии, когда фактическое владение еще не утрачено, но и тогда, когда речь идет о возврате отобранного владения. Это закрепленная в ГГУ модель защиты владения, при которой порочное владение является незащищенным от посягательства предшествующего владельца. При этом самозащита в форме отобрания владения допустима против любого последующего владельца. При этом самозащита возможна независимо от осведомленности либо неосведомленности последнего о том, что находящееся у него во владении имущество ранее было самоуправно изъято у другого владельца. Вряд ли авторы Концепции стремились к такому результату, но ее логика объективно к нему приводит.