Услуги госоргана, не входящие в его исключительную компетенцию, облагаются ндс

На примере услуг, оказываемых органами Росреестра, ФНС России разъяснила, когда выполняемые государственными органами работы (оказываемые услуги), не входящие в их исключительную компетенцию, признаются объектом налогообложения.

Территориальные органы Росреестра оказывают услуги по предоставлению пользователям материалов и данных федерального картографо-геодезического фонда. Такие услуги могут предоставляться на платной основе как территориальными органами Росреестра, входящими в систему органов государственной власти, так и другими организациями-фондодержателями, не входящими в эту систему.

ФНС России разъяснила, что если работы (услуги) по предоставлению пользователям материалов и данных фонда, аналогичны работам (услугам), выполняемым (оказываемым) организациями-фондодержателями, то правовых оснований для непризнания объектом налогообложения по НДС работ (услуг), выполняемых (оказываемых) территориальными органами Росреестра по предоставлению в пользование материалов и данных Фонда, не имеется. В этой связи положение подп. 4 п. 2 ст. 146 НК РФ в отношении этих операций на территориальные органы Росреестра не распространяется. Таким образом, данные операции по предоставлению территориальными органами Росреестра материалов и данных фонда на основании подп. 1 п. 1 ст. 146 НК РФ признаются объектом налогообложения. И подлежат обложению налогом на добавленную стоимость с применением налоговой ставки в размере 18 процентов в общеустановленном порядке (письмо ФНС России от 20.08.2010 № ШС-20-3/1192).

Арбитражная практика при решении данного вопроса также отталкивается от отнесения тех или иных работ к исключительной компетенции налогоплательщика.

Так, например, в одном из дел в период проведения выездной налоговой проверки федерального государственного учреждения (ФГУ) налоговый орган привлек его к ответственности за совершение налогового правонарушения, в том числе и в части неуплаты налога на добавленную стоимость. ФГУ обратилось в суд с заявлением о признании такого решения налоговой инспекции незаконным.

В ходе рассмотрения дела было установлено, что ФГУ, являясь бюджетным учреждением, в течение проверяемого периода финансировалось из бюджета и при этом получало доход от иных источников – оказывало физическим и юридическим лицам жилищно-коммунальные услуги, услуги по временному размещению и проживанию граждан в общежитии на возмездной основе. Данные услуги не являются исключительными полномочиями учреждения, поскольку могут быть осуществлены любым юридическим лицом.

С учетом приведенного, довод ФГУ об отсутствии у него обязанности по исчислению налога на добавленную стоимость при оказании жилищно-коммунальных услуг, услуг по временному размещению и проживанию граждан в общежитии на возмездной основе правомерно признан несостоятельным судами всех трех инстанций (постановление ФАС Дальневосточного округа от 10.08.2011 № Ф03-3241/2011).

 

ЛИЧНЫЙ ОПЫТ

На арендуемом фундаменте возведено здание. Как арендатору стать его собственником

Константин Ильич Скловский  адвокат, д. ю. н.

После строительства здания на старом фундаменте арендодатель захотел зарегистрировать право собственности на него. Аналогичное заявление арендатора привело стороны в суд, который разъяснил, в чем заключается реконструкция фундамента, а также что считается созданием новой вещи для себя.

Фабула дела

Между швейцарской компанией и парком культуры и отдыха им. М. Горького в 1990 году был заключен договор аренды нежилых помещений сроком на 30 лет. Предметом аренды являлось нежилое помещение, а также павильон и прилегающая к нему территория. Также по условиям договора арендатору было предоставлено право реконструкции и капитального ремонта арендованного имущества за свой счет. Спустя два года после заключения договора, арендодатель дал согласие на капитальное переоборудование сданных в аренду помещения и павильона. Срок действия договора был увеличен до 49 лет. Арендатор, в соответствии с условиями договора, произвел переоборудование имущества. В 2008 году Департамент имущества г. Москвы решил зарегистрировать право собственности на реконструированное помещение. Однако в государственной регистрации права департаменту было отказано со ссылкой, в том числе, на то, что арендатор также подал заявление о государственной регистрации права собственности на тот же объект. Арбитражный суд, в который обратился департамент, также отказал в регистрации, указав на наличие спора о праве. Тогда департамент обратился в арбитражный суд вновь, теперь уже с иском о признании права собственности к арендатору.

Строительство нового здания не может являться улучшением фундамента

«С самого начала мы не были согласны с позицией Департамента г. Москвы о том, что строительство нового здания является улучшением фундамента. Достаточно важным в суде оказался довод о том, что фундамент не может в принципе быть предметом аренды из-за отсутствия у этой вещи потребительских качеств», – говорит представитель арендатора Константин Скловский.

Очевидно, что арендатор не вправе устраивать строительство на арендованном объекте. Это является нарушением условий договора. Однако имеет смысл отвлечься от этого и подумать, как вообще может состояться такое строительство. Если лицо имеет средства для строительства объекта, оно не будет заключать договор аренды, а будет искать возможности возвести объект самостоятельно. И дело не только в формальном соблюдении закона, но и в том простом житейском доводе, что строительство в рамках договора аренды неизбежно приведет арендатора в различные юридические тупики. Безусловно, собственник не разрешит строительство на своем объекте посредством заключения договора аренды. Нет никакого ни юридического, ни хозяйственного смысла в такой аренде – исчезает само основание для получения арендной платы.

«Эти соображения приводят к выводу о том, что договор, в котором одна сторона разрешает другой стороне строительство, то есть создание нового объекта, не может являться договором аренды. Ведь по договору аренды имущество передается во временное пользование с условием его возврата в том же виде с учетом нормального износа. Изначально стороны договорились о строительстве нового объекта, поэтому говорить о договоре аренды в чистом виде в данном случае нельзя. Это был наш первый довод в суде», – рассказывает адвокат Константин Скловский.

Все, что может сделать арендатор с арендованной вещью – это улучшить ее, приспособить для своих нужд. Улучшения, произведенные, в том числе, и в форме реконструкции, не могут привести к созданию новой вещи. Любые улучшения, произведенные арендатором в период действия договора, отвечают смыслу арендных отношений – пользование вещью и возврат собственнику той же вещи. И, напротив, такое изменение вещи, которое влечет утрату самой вещи или утрату ее тождественности, противоречат смыслу аренды, поскольку исчезает и объект пользования и возможность возврата той же вещи. Если эти действия совершаются вопреки условиям договора, то можно говорить о нарушении договора, влекущем ответственность арендатора в виде возмещения убытков. Однако в рассматриваемом деле строительство велось в соответствии с условиями договора. Кроме того, ответчик вел строительство, соблюдая существовавшие в то время (1991–1994 годы) публичные нормы – получил право на участок для целей строительства, утверждал проектную документацию в компетентных органах и т. д.

Договор, дающий право арендатору строить новый объект, является смешанным

«Следующим важным вопросом стал вопрос квалификации договора в той части, в которой стороны договорились о строительстве арендатором здания для себя. Эти условия договора, очевидно, не относятся к договору аренды. Достаточно просто было установить, что помимо договора аренды имелся еще один договор, чтобы показать, что вся логика, исходящая из нарушения договора аренды, лишается почвы», – продолжает представитель арендатора Константин Скловский.

Заключенное соглашение можно квалифицировать как соглашение о разрешении строительства на принадлежащем одному лицу объекте недвижимости для другого лица. Такого рода соглашения предусмотрены ст.ст. 271–272 ГК РФ. Сейчас такие соглашения практически невозможны из-за конфликта с градостроительными нормами. То есть само такое соглашение может быть заключено, но строительство в его рамках будет юридически невозможным, поскольку градостроительные процедуры сегодня исключают строительство по разрешению частного лица на чужом участке, но для себя.

Существует инерция распространения на отношения по первоначальному приобретению права собственности норм о приобретении производном. Проявление этой инерции в том, что в договорах, которые связывают приобретателя с иными лицами, ищут основания возникновения права собственности. Еще чаще встречаются ситуации, когда недействительность этих договоров рассматривают как основание для отказа в признании права собственности на объект. Между тем, если объект создан для себя, то договор (кроме простого товарищества) не имеет значения для применения п. 1 ст. 218 ГК РФ. И только если мы имеем дело с договорами, указанными в п. 2 ст. 218 (то есть в рамках производного приобретения), можно говорить о зависимости между судьбой договора и приобретением права собственности. Договор аренды не относится к числу тех, которые направлены на создание у кого-либо права собственности. Это означает, что если будет установлено, что создана новая вещь, то арендные отношения сами по себе не дают оснований ни для присвоения этой вещи арендатором, ни для присвоения ее арендодателем.

«Увязать договор аренды с правом собственности на вещь можно только в рамках улучшения арендованной вещи, что и пытался сделать истец. В свою очередь нам необходимо было доказывать, что создание объекта произошло за рамками арендных отношений», – рассуждает адвокат Константин Скловский.

При этом даже недействительность договора не влияет на приобретение вещи первоначальным способом. Конечно же, норма ст. 218 ГК РФ не применяется, если строительство признано самовольным. Однако в рассматриваемом деле о самовольной постройке речи не шло, потому как суд по другому делу не нашел признаков самовольного строительства.

Улучшение старой вещи возможно, если в объекте заменяются старые конструкции на новые

«Удивительно, что дискуссия развернулась вокруг вопроса – создана новая вещь, или налицо улучшения старой. Мне казалось, что создание новой вещи было вполне очевидно. Но именно в этом вопросе возникли самые острые противоречия. Думаю, это случилось потому, что до определенного момента без критики принимался тезис, что имеются только арендные отношения и никаких других. Видимым выводом из этого тезиса служил другой – если между сторонами исключительно арендные отношения, то все работы с объектом аренды могут быть только улучшениями объекта. Ведь аренда ничего иного не допускает», – поясняет представитель швейцарской фирмы.

Как только стало понятно, что кроме аренды имеются и иные отношения, стало возможным отказаться и от тезиса об улучшениях объекта аренды. Понятно, что строительство на фундаменте здания приводит к созданию нового объекта, которым является здание. Фундамент как вещь в процессе строительства исчезает, как исчезают и любые строительные конструкции и материалы.

«Наиболее простым тестом для определения того, возникла новая или осталась старая вещь, можно считать элементарное сравнение их названий. Поскольку «здание» и «фундамент» – слова разные, то уже поэтому невозможно говорить о тождественности вещей. Любой иной, более тщательный анализ приводит к тому же выводу», – продолжает Константин Скловский.

Некоторую трудность может вызвать ситуация, когда в объекте заменяются старые конструкции на новые. Тут в результате замены, даже сплошной, все же сохраняется прежняя вещь. Но в нашем деле речь шла не о замене, а о появлении новых конструкций при отсутствии старых. Если рассматривать процесс строительства как присоединение одних вещей к другим, в результате которого отдельные вещи юридически погибают, то нужно говорить о присоединении, конечно, не к фундаменту, а к земле. Характер этого присоединения предрешает вопрос, имеем ли мы дело с вещью движимой, или недвижимой.

«В процессе рассмотрения дела Президиумом ВАС РФ возник еще один интересный вопрос: как соотносится субъективный (соглашение участников строительства) и объективный факторы в споре о принадлежности вещи. В ходе обсуждения мы пришли к выводу о том, что все же оба фактора должны быть в наличии. Но они проявляют себя в разных плоскостях. Объективно должна возникнуть новая вещь. Субъективный фактор важен при выяснении того, для кого создана эта новая вещь. В нашем случае истец прямо и буквально выражал волю на то, что новая вещь будет принадлежать ответчику. Ответчик же на всем протяжении строительства (испрашивая права на земельный участок, согласовывая проект и т. д.), действовал исключительно как лицо, создающее объект для себя», – рассказывает адвокат Константин Скловский.

Если оценивать поведение истца, то едва ли его действия можно назвать добросовестными. Сначала он заключил с компанией договор, одним из условий которого было создание арендатором вещи для себя. Затем арендодатель потребовал возврата этой вещи. Очевидно, что такое поведение можно считать злоупотреблением правом. Некоторый интерес имел вопрос о том, как расценивать указания истца о том, что строительство должно вестись в рамках сохранившегося фундамента. Однако такие указания, на наш взгляд, выявляют лишь публичный элемент, который всегда присутствует в отношениях застройки. Аналогичные условия, как известно, указывает Правительство г. Москвы, да и других городов, что не препятствует тому, что возводимые объекты будут принадлежать застройщикам.

Договор аренды не имеет значения при определении принадлежности вещи

Достаточно парадоксально, что много лет арендатор не отказывался от арендного договора и выплаты арендной платы, несмотря на то, что объект аренды физически и юридически исчез.

Оценивая этот факт с позиции спора о праве собственности, уместно заметить, что арендный договор на самом деле обычно указывает на принятое сторонами предположение, что арендодатель – собственник арендованного объекта. Однако само по себе это признание не имеет характера сделки (или иного юридического факта), влекущего какие-либо изменения в вещных правах сторон. Это, конечно, никак не может отождествляться, скажем, с отказом от права собственности на арендованную вещь арендатором в пользу арендодателя. В то же время понятным мотивом сохранения арендных отношений в условиях острого спора (а он продолжался много лет) вполне мог быть тот, что пока имеется аренда, имеется и право более или менее спокойно занимать спорный объект и вести в нем дела, что само по себе немаловажно для коммерческой организации. Нельзя забывать и о законопослушности иностранных компаний, выполняющих свои обязанности до тех пор, пока они не будут формально аннулированы.

ТЕОРИЯ

Английские нормы в новом ГК РФ. Как они повлияют на обычную практику компаний

Вячеслав Владимирович Оробинский  руководитель коммерческой практики Юридической фирмы «JBI Эксперт»

• В каких случаях можно заключить договор, направив почтовое отправление

• Как доказать абстрактные убытки

• Когда кредитор может потребовать судебного запрета

С 1 марта вступает в силу первый блок поправок в Гражданский кодекс РФ. В дискуссиях, предшествовавших их принятию, неоднократно упоминалось то, что заимствования из зарубежных правопорядков (например, права Англии) чужды нашей правовой системе, а поэтому, работать такие нормы не будут. Между тем ряд достаточно важных институтов частного права напрямую заимствован из английского права. К числу таких новелл можно отнести возможность взыскания абстрактных убытков, институт судебного запрета, юридические последствия преддоговорных контактов сторон и ряд других. Несмотря на достаточное количество таких заимствований, ожидать парализации или каких-либо сбоев в работе нового правового механизма не следует. Все дело в том, что подавляющее большинство заимствованных норм уже было опробовано на практике. Более подробно о нововведениях, а также о том, как схожие нормы применяются в праве Англии, читайте в данной статье.

Расширена сфера применения обычая

До того, как законопроект о внесении изменений в ГК РФ (далее – Проект) стал законом, в качестве одного из источников права действующий Гражданский кодекс РФ знал только обычаи делового оборота. Новая редакция ГК РФ существенно расширила применение обычаев, исключив упоминание о деловом обороте. Статья называется просто – «Обычаи». Это, казалось бы, незначительное изменение вызвало бурную дискуссию с далеко идущими выводами. В частности, опасения вызывает возможность узаконения религиозных обычаев, и, как следствие, официальное признание правил поведения, не отвечающих потребностям современного светского общества.

На мой взгляд, такие опасения совершенно напрасны. Рассмотрим, как обстоят дела с обычаями в современном английском праве, откуда, как будет показано ниже, и взято сие послабление. Начиналось все с максимы «хорошо сложившийся обычай становится законом» – дело Локвуд против Вуда, 1844 года (Lockwood v Wood).

Но позднее практика выработала четкие требования к обычаю (дело Канлифф-Оуэн против Тизер-ГрИнвуд, 1967 года (Cunliffe-Owen v Teather and Greenwood) 1 WLR 1421). Чтобы применить обычай, должны быть соблюдены следующие условия:

1) определенность (единое толкование обычая);

2) известность (распространенность обычая в какой-то сфере, к примеру – морские перевозки, банковское дело и т. д.);

3) соответствие обычая закону (или не противоречие);

4) обычай должен связывать (порождать правовые последствия);

5) обычай должен быть разумным (дело Девоналд против Россер и сыновья, 1906 года (Devonald v Rosser & Sons)).

Почти те же требования к обычаю применяют и наши суды.

Цитата: «По действующему гражданскому законодательству (ст. 5 ГК РФ) источником права признаются обычаи, применяемые исключительно в сфере предпринимательских отношений, то есть обычаи делового оборота. Для признания их таковыми необходимы следующие условия: 1) правило поведения должно быть сложившимся, то есть достаточно постоянным и определенным в своем содержании; 2) оно должно применяться широко, а не иметь узкоспециальный, частный характер; 3) сфера применения ограничена предпринимательскими отношениями; 4) оно должно быть не предусмотрено законодательством. По очередности применения обычаи делового оборота стоят после законодательства и договоров. Из анализа статей 5 и 6 Кодекса следует, что обычаи делового оборота применяются при обнаружении в гражданском законодательстве пробела, который не восполняется соглашением сторон» (постановление ФАС Волго-Вятского округа от 18.08.2006 по делу № А82-9693/2005-36).

Вот как высказался относительно обычая английский суд: «Требование обычая – универсальность. И это вопрос не права, а факта. Прежде всего, должно быть доказательство, что обычай всеобще воспринимается людьми, которые ведут дела в той или иной отрасли или на том или ином рынке. Более того, обычай должен быть настолько широко известен, чтобы случайный прохожий, который задает разумные вопросы, смог этот обычай понять» (Дело Чан Ченг Кум & Анор против Ва Тат банк & Анор, 1971 года (Chan Cheng Kum & Anor v Wah Tat Bank Ltd & Anor).

Поэтому опасения, что у нас внезапно пойдут в ход обычаи шариата или что-то подобное, напрасны. К тому же, подход, сложившийся в судебной практике к применению обычая, вряд ли изменится.

Акцепт возможен не только по получению, но и по отправке оферты

В Проекте предусмотрен некий аналог английского акцепта. Согласно п. 1 ст. 433 ГК РФ договор признается заключенным в момент получения лицом, направившим оферту, ее акцепта.

В Англии общее правило такое же – «Акцепт должен быть сообщен оференту». Данный принцип сформулирован в деле Фелтхаус против Биндли, 1863 года (Felthouse v Bindley), из свежего – дело Инланд Ревенью Коммишнерс против Фрай, 2001 года (Inland Revenue Commissioners v Fry). Но раньше, еще в 1818 году, в деле Адамс против Линдсел (Adams v Lindsell) появилось еще одно правило: «сдача на почту приравнивается к акцепту» (так называемое «Правило почты» – «Postal rule»). И договор в этом случае будет заключен с момента сдачи на почту, а не фактического получения акцепта. А еще позже, в деле Бирн против Ван Тиенховен, 1880 года (Byrne v Van Tienhoven) и Хаусхолд Файер Иншуранс против Гранта, 1879 года (Household Fire Insurance v Grant) появилось дополнение к данному правилу: «сдача на почту приравнивается к акцепту, даже если акцепт не получен оферентом».

В Проекте появилась норма следующего содержания:

«Заявления, уведомления, извещения, требования или иные юридически значимые сообщения, с которыми закон или сделка связывают гражданско-правовые последствия для другого лица, влекут для последнего такие последствия с момента доставки соответствующего сообщения адресату или его представителю. Сообщение считается доставленным и в том случае, когда оно было направлено, но не было фактически получено адресатом по обстоятельствам, зависящим от него» (п. 1 ст. 165.1).

Какие обстоятельства зависят от стороны? Очевидно, те, которые стороны могут совершить непосредственно. Сходить на почту – обстоятельство, зависящее от оферента. Поэтому есть большая вероятность, что практика пойдет по английскому пути и сдача на почту почтового отправления будет приравниваться к получению акцепта другой стороной и в случаях, даже если оно не получено. Как следствие этого, бремя следить за офертой и отслеживать акцепт будет возлагаться на оферента.

Требовать по договору можно только после предоставления встречного удовлетворения

В английском договорном праве важен факт получения стороной встречного удовлетворения. Доктрина встречного удовлетворения появилась в английском праве давно. Ее развитие можно показать на примере следующих прецедентов.

В деле Банн против Гай, 1803 года (Bunn v Guy) был сформулирован принцип «потеря или неудобство, которое понесла одна сторона договора по требованию другой». Затем, в деле Томас против Томаса, 1842 года (Thomas v Thomas) суд провозгласил «убыток истца к пользе ответчика». После этого, было дело Кьюрри против Миса, 1875 года (Currie v Misa), где встречное удовлетворение описали более развернуто: «ценное встречное удовлетворение, с точки зрения закона, может состоять в каком-то праве, интересе, прибыли или выгоде, которую получает одна сторона или в воздержании, убытке, потере или принятой на себя ответственности другой стороны».

Практически аналогичная норма существует в нашем Гражданском кодексе: «В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности» (п. 1 ст. 307).

И, наконец, в деле Дунлоп против Селфридж, 1915 года (Dunlop v Selfridge): «Акт воздержания или обещания – та цена, за которую мы покупаем обещание другой стороны, и это обещание будет подкреплено принудительной силой закона». Иными словами, одна сторона договора вправе требовать исполнения от другой стороны только если она сама исполнила свои обязанности (или обещала их исполнить).

Надо сказать, что встречное удовлетворение уже появилось в нашем праве. Федеральный закон от 26.10.2002 № 127–ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» содержит следующую норму: «Сделка, совершенная должником в течение одного года до принятия заявления о признании банкротом или после принятия указанного заявления, может быть признана арбитражным судом недействительной при неравноценном встречном исполнении обязательств другой стороной сделки» (ст. 61.2). Названо чуть по-другому, но последствия те же, что и в «туманном Альбионе»: нет встречного удовлетворения (исполнения) – нет договора. Вот с этих позиций становится ясен п. 3 ст. 328 ГК РФ, который появится в новой редакции Кодекса: «Ни одна из сторон обязательства, по условиям которого предусмотрено встречное исполнение, не вправе требовать по суду исполнения, не предоставив причитающегося с нее по обязательству другой стороне».

Независимая гарантия становится универсальным способом обеспечения

Изменения в ст. 368 ГК РФ коснулись существа банковской гарантии. Ранее была просто банковская гарантия, по Проекту – «независимая». То есть гарантия, которую сможет дать любая коммерческая организация. Такой подход также применяется в английском праве.

Один из самых древних действующих законов Англии – Закон об обмане 1677 года (Statute of Frauds) гласит: «Иск к Ответчику об обязании погасить неуплаченный долг 3-го лица, или – исполнить иное неисполненное обязательство 3-го лица может быть предъявлен, только если Ответчик (представитель Ответчика) подписал о том соглашение или иной письменный документ».

Как видим, тут нет привязки к статусу лица. Теперь и в России будет также. Стоит отметить, что в Англии новейшая практика сформулировала любопытное правило: «электронное письмо приравнивается к иному письменному документу» (дело Перейра Фернандес против Мета, 2006 года (Pereira Fernandes v Metha).

Однако, учитывая некий консерватизм правоприменения в России, уверен, по-старинке будут требовать простую письменную форму – бумажную. Что на фоне той же Англии и остального мира выглядит анахронизмом. Сейчас 70  сделок в международной торговле стороны заключают в устной форме. Требование простой письменной формы устарело. Почему? Сейчас другой темп жизни. Важна скорость. Нет времени согласовывать и обмениваться бумагами. Иногда опоздать на час – значит пропустить выгодный договор и остаться без прибыли. Пример из новейшей истории – дело Бир Стернс Банк против Форум Глобал Эквити, 2007 года (Bear Stearns Bank plc v. Forum Global Equity Ltd), где договор на 2 млн 900 тыс. евро стороны заключили по телефону. И суд признал этот договор заключенным.

В России до сих пор несоблюдение простой письменной формы сделки влечет невозможность ссылаться в суде на свидетельские показания в подтверждение сделки (п. 1 ст. 162 ГК РФ). Хорошо хоть не влечет ничтожность договора. Хотя и такие ошибки в судебной практике бывали: «Суды не учли, что ввиду пункта 1 статьи 162 ГК РФ несоблюдение письменной формы договора не лишает его юридической силы.

Несмотря на то, что в требуемой подпунктом 1 пункта 1 статьи 161 ГК РФ простой письменной форме договор между предприятием и обществом заключен не был, это не лишает общество права ссылаться в подтверждение совершения сделки и ее условий на письменные и другие доказательства, за исключением свидетельских показаний» (определение ВАС РФ от 10.12.2008 по делу № А55-17555/2007).

Однако применительно к внешнеэкономическим сделкам есть возможность их заключения посредством электронной связи (ст. 1209 ГК РФ в связке с п. 2 и п. 3 ст. 434 ГК РФ): «договор в письменной форме может быть заключен путем составления одного документа, подписанного сторонами, а также путем обмена документами посредством почтовой, телеграфной, телетайпной, телефонной, электронной или иной связи, позволяющей достоверно установить, что документ исходит от стороны по договору».

Взыскать убытки станет проще

Еще одно важное изменение касается возможности взыскания убытков. До сих пор взыскание убытков представляло собой одну из самых сложный в доказательственном аспекте категорий гражданского права. Новый подход призван значительно упростить возможность взыскания пострадавшей стороной убытков.

Так, в п. 5 ст. 393 Гражданского кодекса РФ в новой редакции указывается, что размер подлежащих возмещению убытков должен быть установлен с разумной степенью достоверности. Суд не может отказать в удовлетворении требования кредитора о возмещении убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, только на том основании, что размер убытков не может быть установлен с разумной степенью достоверности. В этом случае размер подлежащих возмещению убытков определяется судом с учетом всех обстоятельств дела, исходя из принципа справедливости и соразмерности ответственности.

Убытки складываются из реального ущерба и упущенной выгоды (ст. 15 ГК РФ). Если реальный ущерб суды еще взыскивали, то упущенную выгоду в наших судах взыскать было невозможно. Потом практика резко изменилась. Высший арбитражный суд РФ решил на уровне правоприменения исправить ситуацию.

Цитата: «Суд не может полностью отказать в удовлетворении требования участника хозяйственного общества о возмещении убытков, причиненных обеспечительными мерами по необоснованному требованию (статья 98 АПК РФ), только на том основании, что размер убытков не может быть установлен с разумной степенью достоверности. В этом случае размер подлежащих возмещению убытков определяется судом с учетом всех обстоятельств дела, исходя из принципа справедливости и соразмерности ответственности» (постановление ВАС РФ от 06.09.2011 по делу № 2929/11).

Казалось бы, новый Гражданский кодекс РФ просто закрепил принятый Высшим арбитражным судом РФ подход и распространил эту практику с корпоративных споров на все прочие. Возможно. Но тут важно понимать причины возникновения подобной позиции, предпосылки ее появления. Ровно сто лет назад, в 1911 году, английский суд рассматривал дело, которое стало легендой и вошло во все учебники – Чаплин против Хикс (Chaplin v Hicks). Его суть в следующем. Актриса заключила договор на участие в пробах. На пробы пригласили 50 девушек, из которых «пройдут» 12. Истицу на пробы не пустили – без всяких на то оснований. Актриса обратилась в суд. Суд присудил 100 фунтов убытков – за утраченную возможность! При этом суд не смутил тот факт, что вероятность победы была 12 из 50. В этом деле сформулирован фундаментальный теперь принцип: «сложность расчета убытков не может быть основанием, чтобы эти убытки не взыскивать».

Преддоговорные обещания создают правовые последствия для сторон

Данный институт является абсолютно новым и никогда ранее в отечественном правопорядке не применялся. Поэтому какие-либо договоренности, предшествующие заключению договора, уже после заключения договора не учитывались, что при возникновении спора лишало добросовестную сторону возможности подтвердить имеющее значение обстоятельство.

Цитата: «1. Сторона, которая при заключении договора или после его заключения дала другой стороне недостоверные заверения об обстоятельствах, имеющих значение для заключения договора или для его исполнения (в том числе относящихся к предмету договора, полномочиям на его заключение, соответствию договора применимому к нему праву, наличию необходимых лицензий и разрешений, своему финансовому состоянию), обязана возместить другой стороне, разумно полагавшейся на соответствующие заверения, причиненные этим убытки. Признание договора незаключенным или недействительным само по себе не препятствует возмещению убытков, причиненных недостоверностью заверений. Предусмотренная настоящей статьей ответственность наступает, если сторона, предоставившая недостоверные заверения, считала или имела разумные основания считать, что другая сторона будет на них полагаться» (ст. 431.2 ГК РФ).

В любом правопорядке (континентальной или англо-саксонской правовой системы) всегда заложено четкое понимание: договор не берется из пустоты. Заключению договора сначала всегда предшествуют переговоры. Заверения – это слова сторон на стадии переговоров. Эти слова могут попасть в договор и стать условиями. А могут и не попасть. Современное английское право знает 6 видов заверений: 1. Просто слова (mere representations); 2. Ввод в заблуждение (искажение фактов) (misrepresentations); 3. Просто мнение (mere opinion); 4. Мнение специалиста (expert opinion); 5. Торговое преувеличение (trade puff); 6. Торговое преувеличение с конкретным предложением (puffs with a specific promise attached). Отечественный аналог последнего – публичная оферта, выраженная в рекламе.

Из этого списка в договор может попасть какое-либо из трех названных оснований: ввод в заблуждение, мнение специалиста, торговое преувеличение с конкретным предложением. Причем в договор может попасть как одно, так и все три основания. Чтобы лучше понять, как система заверений работает в Англии, приведу два примера.

Пример первый. Переговоры по покупке хмеля. Покупатель хотел приобрести партию хмеля, но при этом выдвигал условие: хмель не должен быть обработан серой. Продавец заверил, что его продукция серой не обрабатывается. Покупателю были предоставлены образцы хмеля. На основании сделанных продавцом заверений был заключен договор о приобретении партии данного товара. Позже покупатель сам проверил образцы и нашел серу. Указанное обстоятельство послужило основанием для отказа от договора.

В суде ответчик возражал, ссылаясь на то, что в договоре условие об отсутствии серы не прописано. Суд не согласился с таким возражением: «Судя по вопросам покупателя, для него условие о сере было существенным. О чем вы знали. А значит, условие хоть и не написано, но в договор вошло. И это условие – существенное (condition). И вы его нарушили. А раз так, покупатель правомерно отказался от договора» (дело Баннерман против Уайт, 1861 года (Bannerman v White).

Пример второй. Истец попросил автоторговцев (ответчиков) найти ему автомобиль марки «Бентли», дословно – «в хорошем сохране». Автоторговцы нашли и сделали заверение о том, что в автомобиле они заменили двигатель и коробку передач, после чего машина прошла всего 20 000 миль. Как выяснилось позже пробег машины составил 100 тыс. миль. Истец подает иск о нарушении несущественного условия договора и взыскании убытков.

Суд указал следующее: «Истец полагался на заверение, сделанное на основании специальных знаний ответчиков. Чем те и воспользовались… Поэтому, иск подлежит удовлетворению» (дело Дик Бентли Продакшн против Гарольда Смита, 1965 года (Dick Bentley Productions Ltd v Harold Smith (Motors) Ltd). Теперь то же самое предполагается и в нашем правопорядке.

Предотвратить нарушение поможет судебный запрет

У добросовестной стороны договора появилась еще одна возможность защищать свои права, не дожидаясь расторжения договора, а также в случае еще не случившегося, но уже предвидимого нарушения договора: «В случае нарушения должником обязательства по воздержанию от совершения определенного действия (негативное обязательство) кредитор вправе, независимо от возмещения убытков, требовать пресечения соответствующих действий, если это не противоречит существу обязательства. Данное требование может быть предъявлено кредитором и в случае возникновения реальной угрозы нарушения такого обязательства» (п. 6 ст. 393 ГК РФ).

В Англии эта мера часто применяется в трудовых отношениях – к примеру, запретить бывшему работнику работать по той же специальности в радиусе десяти километров от прежнего места работы. Кстати, известен и пожизненный запрет – дело Фитч против Девис, 1921 года (Fitch v Dewes). Случаи применения судебного запрета в гражданско-правовых отношениях редки. В качестве примера можно сослаться на следующее дело. Компания А согласилась поставлять бензин и дизель компании Б. Была согласована «твердая» цена, определенное количество товара в месяц. Срок договора – 10 лет. Потом наступил кризис, связанный с ОПЕК (OPEC Oil Crisis). Бензин стал редкостью. Компания А стала единственным поставщиком, у которого компания Б могла купить товар. Поставщик заявил отказ от договора, мотивируя тем, что долг покупателя выше, чем предусмотрено договором. Компания Б подала иск о запрете (то есть просила суд запретить второй стороне прекратить поставки). Суд свое решение мотивировал так: «По общему правилу, суд отказывает в запрете, если товар не уникальный (т. е. товар можно купить где-то еще). Обычно надлежащее средство правовой защиты в таких случаях – убытки. Но не в этом деле. Из доказательств и общеизвестных фактов следует, что рынок бензина пребывает в необычном состоянии. Покупатель не может выйти на рынок и купить бензин у другого поставщика, пускай и по более высокой цене. И, похоже, ответчик – единственная надежда истца не потерять бизнес. Поэтому я готов отступить от общего правила, чтобы сохранить договорные отношения сторон. Запрет – установить» (дело Скай Петролиум против ВИП Петролиум, 1974 года (Sky Petroleum v VIP Petroleum)).

За недобросовестное ведение переговоров установлена преддоговорная ответственность

Преддоговорная ответственность в нашем правопорядке есть и сейчас, но в крайне усеченном виде. Пункт 2 ст. 508 Гражданского кодекса РФ устанавливает, что сторона, получившая предложение по соответствующим условиям договора, но не принявшая мер по согласованию условий договора поставки и не уведомившая другую сторону об отказе от заключения договора, обязана возместить убытки, вызванные уклонением от согласования условий договора.

В Проекте изменений в ГК РФ преддоговорная ответственность возведена в ранг принципа и, соответственно, закреплена теперь в общей части Гражданского кодекса РФ.

Цитата: «1. Сторона, которая ведет или прерывает переговоры о заключении договора недобросовестно, обязана возместить другой стороне причиненные этим убытки. Недобросовестными действиями при ведении или прекращении переговоров о заключении договора признаются, в частности, 1) вступление стороны в переговоры о заключении договора или их продолжение при заведомом отсутствии намерения достичь соглашения с другой стороной; 2) введение другой стороны в заблуждение относительно характера или условий предполагаемого договора, в том числе путем сообщения ложных сведений либо утаивания обстоятельств, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны, а также внезапное и безосновательное прекращение переговоров о заключении договора без предварительного уведомления другой стороны. Убытками, подлежащими возмещению недобросовестной стороной, признаются расходы, понесенные другой стороной в связи с ведением переговоров о заключении договоров, а также в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом» (ст. 434.1 ГК РФ).

Практика использования преддоговорной ответственности широко используется в праве Англии. В качестве примера приведем следующее дело.

Телекомпания имела намерения снять фильм. Наняла актера Роберта Рида на главную роль. Был подписан договор. По--том Рид в одностороннем порядке отказался от договора. В итоге фильм снять не удалось. Ситуация осложнялась тем, что убытки в данном случае подсчитать невозможно. Однако телекомпания все же предъявила иск о взыскании убытков. Первую часть убытков – реальный ущерб составляли суммы, которые телекомпания заплатила по договору. Вторую часть убытков составляли суммы, которые компания потратила на Рида перед заключением договора.

Суд удовлетворил заявленное требование. Рид должен был знать, что компания потратила деньги на фильм еще до того, как его пригласили на главную роль, и если фильм не снят – деньги пропали. В этом случае есть все основания для взыскания (дело Энглиа Телевижн против Рида, 1972 года (Anglia Television Ltd v Reed)).