1379

культуры, философско-религиозную антропологию (Г.Э.Хенстенберг, Ф.Хаммер), педагогическую антропологию (О.Больнов), психоаналитическую антропологию (А.Адлер, Р.Рейх, К.Хорни, Э.Фромм), историческую антропологию, политическую антропологию. Понятно, что это деление в определенной мере условно, но дифференциация философской антропологии налицо по мнению многих философов.

Завершая рассмотрение развития проблем человека в истории европейской философии, следует подчеркнуть точность, неординарность данного развития. В этом процессе нельзя вычленить какую-то доминирующую тенденцию, его нельзя представить как линейное движение от «низшего» к «высшему», как чисто экстенсивное наращивание нового знания. В философском постижении человека есть прорывы и отступления, закономерные открытия и случайные ответвления. Но общее развитие налицо. Оно проявляется в наращивании философско-конкретного знания о человеке, в переплетении человеческой проблематики с богатством духовной культуры.

1.2. Особенности современного представления о человеке

Современные концепции человека, несмотря на многоразличие содержащихся в них представлений о природе

исущности человека, соединяет одна общая особенность – их антиметафизическая направленность. Если в классической западноевропейской философии со времен Платона и Аристотеля человек рассматривался и истолковывался в сущностной связи и определяющей зависимости от различного рода абсолютных субстанциальных начал – духа, разума, сознания, природы, то теперь он изучается и интерпретируется в контексте имманентных человеческому существованию сфер

ифакторов. Сегодня господствуют философские концепции,

43

отвергающие унаследованный от прошлого философский образ человека. В них метафизические изменения любого рода или классического образца объявляются неоправданными и ненужными, а метафизика и вместе с ней традиционная философия расцениваются как некая преодоленная стадия духовного развития. На их место выходят, с одной стороны, экзистенциально-феноменологические и антропологические учения, трактующие человека из его конкретной жизненной ситуации, из различных форм его индивидуального бытия, с другой стороны, научные теории космоса, возникновения планетарных систем, жизни, так называемые научные картины мира, призванные заменить собственно философские учения, трактуемые как спекулятивные. Или же метафизика, религия и философия рассматриваются как вторичные явления культуры, выводимые из некоторых первичных оснований. С исчезновением метафизики как учения о всеопределяющих конечных основаниях бытия, согласно этим представлениям, становятся излишними традиционные философские проблемы человека. Возросшее научное знание о человеке, верифицируемое рациональными и эмпирическими критериями, создает впечатление реальных возможностей достоверного объяснения природы и сущности человека. Перед лицом этих конкретно-научных представлений философский образ человека воспринимается как спекулятивный, лишенный разумных и опытных оснований, всякой практической ценности. Действительно, современная наука накопила огромный материал о различных сторонах жизнедеятельности человека. Но насколько она способствует целостному пониманию человеческой личности? И возможно ли это вообще на конкретно-научном уровне, исключающем философское рассмотрение и истолкование?

Такая постановка вопроса представляется особенно неприемлемой для некоторых вариантов структуралистского мировоззрения. Она здесь считается устаревшей и ненужной,

44

поскольку, с этой точки зрения, отдельного человеческого субъекта как существа, способного к самостоятельным решениям, вовсе не существует. Согласно такому взгляду, отдельный человек настолько детерминирован теми системами, в которых он живет, что вопрос о нем никак не может относиться к человеческому индивиду, а лишь к тем системам, в которых он живет и с критериями функционирования которых он вынужден идентифицировать себя. Апелляция к человеку становится излишней, ибо он не способен избежать подавляющего воздействия проникающей во все сферы жизни системы. Исходя из таких позиций, одни считают необходимым изменить характер систем, устранить существующие в них противоречия, другие, следуя современным возможностям науки – кибернетики, лингвистики, биологии, - хотят интегрировать людей в соответствующие системы, поскольку их бытие является не чем иным, как частью этой системы. Иначе говоря, преследуется цель сделать излишней идею человека в исследовании и мышлении. При этом провозглашается смерть человека (Фуко), то есть то, что не существует человека – ли он не должен существовать – в старом смысле, чтобы системы функционировали безупречно и беспрепятственно. Но такое понимание человека оставляет без ответа вопрос: кто же обеспечит оптимальное функционирование или совершенствование этих систем. А между тем, вопреки подобным представлениям, сегодня нет ничего более необходимого и актуального, чем обращение к человеку с вопросом о его возможностях и обязанностях, его ответственности в решении жизненных проблем. Казалось бы, мы сегодня располагаем надежными знаниями о человеке. В действительности же за этим потоком знания скрывается пустота, отсутствие наиболее существенного для нашего времени знания, определяющего образ жизни и мышления, смыслосозидательного «спасающего» философского знания о

45

человеке. К сожалению, сегодня предпочтение отдается утилитарно направленному конкретному знанию. Более того, оно нередко отождествляется со знанием спасающим. Задача же состоит в организации сотрудничества этих двух видов знания при ведущей роли философии, утверждающей на этой основе новые образы человека. Особую актуальность приобретает сегодня философско-теоретическое обоснование науки, прояснение ее действительных возможностей и границ. Наука в нашу эпоху пользуется огромным и вполне заслуженным признанием. Но эта ее популярность порождает и неоправданные ожидания, веру в ее способность решать (актуально и потенциально) все проблемы человеческого существования. «От нее ждут решения всех проблем, - пишет К.Ясперс, - всепроникающего познания бытия в целом и помощи во всех бедах. Ложная надежда является, по существу, научным суеверием, а последующее разочарование выедет к презрению. Это типичное для людей нашего времени суеверие заставляет их ждать от науки того, что она совершить не может. Они принимают псевдонаучные целостные воззрения на вещи за окончательное знание; некритично принимают выводы, не вникая в методы, которые позволили к ним прийти и, не ведая границ, в пределах которых научные выводы вообще могут быть значимыми… В этой ситуации все дело в том, чтобы создать такую науку, которая столь же отчетливо познавала то, что может быть познано, сколь ясно осознавала свои границы. Лишь таким образом можно избежать двойного заблуждения: как суеверного преклонения перед наукой, так и ненависти к ней».

Антиметафизические установки в понимании человека современной западной немарксистской философией сложились в конце XIX – начале ХХ века в философии жизни (Ницше, Дильтей, Бергсон), персонализме, психоаналитической философии Фрейда и получили свое дальнейшее развитие в первой половине ХХ века, в русле

46

происшедшего тогда общего антропологического поворота, в феноменологии экзистенциализма и философской антропологии. Признанным наиболее ранним инициатором антиметафизической трактовки социально-антропологической проблематики является К.Маркс, в учении которого философский образ человека освобождается из-под тотального господства различных доисторических и надысторических абсолютных идеальных и материальных реальностей, различных сущностных начал и сил, предопределяющих природу и назначение человека. Марксово понимание специфики социально-исторического и человеческого бытия говорит о несводимости законов и принципов их существования к законам иных объективных реальностей, в каких отношениях с ними ни находился бы человек. Сущность, смысл человеческой жизни и истории не предшествует их существованию, а складывается в конкретноисторических условиях культурного и социального творчества людей. Человек у Маркса выступает как творение и творец культурной истории. Если религиозная философия фатализируют историю, видя в ней осуществление божественного провидения, объективный идеализм превращает ее в историю абстрактного и потустороннего для реального человека абсолютного духа, а представители ряда материалистических учений натурализируют ее, рассматривая историю как необходимый элемент природного целого, то Маркс историзирует природу. В соответствии со своим историко-материалистическим подходом он показывает, что единство природного и социального не просто заодно природными предпосылками, в складывается в процессе культурной истории. Оно реализует себя лишь в ее пределах как результат объективно обусловленного и свободного культурного творчества человека. «Та сумма производительных сил, капиталов и социальных форм общения, - писал Маркс и Энгельс, - которую каждый индивид

47

и каждое поколение застают как нечто данное, есть реальная основа того, что философы представляли себе в виде «субстанции» и в виде «сущности человека», что они обожествляли и с чем боролись…». Но эта реальная основа отличается от сверхъестественной и чисто природной тем, что она является не чем-то доисторическим, стоящим вне мира и над миром, а подлинно историческим фактом, существование которого немыслимо вне людей и без них.

Из антиметафизических установок, отвергающих спекулятивные представления о субстанциальных сущностных началах мира и человека, исходит и строит свои философские представления о человеке экзистенциализм. Выступая против абсолютистских спекуляций о внешних, потусторонних основах человеческого бытия, его представители отвергают метафизику не вообще, а лишь традиционные ее формы, так называемую метафизику мира, заменяя ее своеобразной метафизикой человеческого «я», и уже через нее и из нее пытаются выйти в область универсального и таким образом понять и объяснить общие основы бытия человека и мира (К.Ясперс, М.Хайдеггер). Так или иначе, традиционная метафизика критиковалась и отвергалась почти всеми наиболее влиятельными течениями современной западной философии. Метафизика отвергалась Э.Гуссерлем и другими сторонниками феноменологической философии как стиль мышления, позиция традиционного объективизма, как так называемая некритическая естественная позиция, когда внешний, трансцендентный, сконструированный человеком мир воспринимается как готовый и преднайденный, как неизменное прочное бытие, как абсолют, когда допускалось существование некоторых скрытых сущностей – причин фактического мира, на деле являющихся лишь гипостазированными домыслами, объясняющими мир.

Как научно неоправданное философствование о метафизической действительности, как умозрительный метод,

48

апеллирующий к принципам, лежащим за пределами любого возможного опыта, метафизика отвергалась неопозитивистами (Р.Карнап, М.Шлик). На основе различных верификационных процедур и критериев наука выделялась из всего того, что не являлось ею, а вся традиционная философская проблематика, в том числе и традиционное понимание природы человека, трактовалась как метафизическая по своей сути псевдопроблематика (К.Поппер). В ходе разнообразного ниспрвержения потусторонних философских абсолютов в современной западной философии устанавливались различные присущие человеческому существованию и творчеству сферы

исоответствующие принципы понимания мира и человека, некие концепции своеобразного философского имманентизма

ифеноменализма в самом широком смысле этих слов. Порвав с потусторонними для человеческой действительности и научной практики основаниями и абсолютами, современная западная философия наделяет ролью «конечной реальности», «объективных оснований» иные, посюсторонние инстанции. Таковыми оказываются «экзистенция», «чистая субъективность», «явления», «непосредственные данные», «феномены» и др., теоретическая состоятельность и достоверность которых вскоре обнаруживают свою проблематичность.

Антиметафизическая направленность названных направлений западной философии в своих позитивных элементах сохранилась и по сей день, несмотря на внесенные в них в последние десятилетия коррективы и сложившуюся в постпозитивистских концепциях тенденцию к реабилитации и возрождению метафизики и традиционной философской проблематики. В них, и прежде всего в физикалистских, биолого-эволюционистских и биолого-эмерджентистских концепциях англо-американской философии, стали разрабатываться и формулироваться вполне определенные

49

представления о месте человека в мире, о его природе и поведении.

В полемике с эссенциалистскими положениями классического философского идеализма сложились некоторые определяющие принципы современной философской антропологии (А.Гелен, Э.Ротхакер, М.Ландмен и другие), позволившие ей в известной мере избежать метафизического редукционизма, характеризующего сущность явлений одного порядка законами и особенностями другой реальности. Одной из таких установок, использованных философскими антропологами, является, выдвинутое Э.Гуссерлем требование отличать фактическую предпосылку нового явления от сущностной. Следует, однако, отметить, что применение этой установки привело к тому, что в ряде случаев всякая фактическая и исторически предшествующая предпосылка стала характеризоваться как не имеющая отношения к определению сущности нового явления. Крайность редукционизма, сводящего явление одного качественного порядка к принципам существования явлений другого порядка, неоправданно приводит к отрицанию существенных связей и зависимостей между различными слоями бытия. А между тем задача состоит в объяснении такого участия одного слоя в становлении другого, которое не разрушает качественного отличия каждого из них.

Феноменологию, экзистенциализм и другие течения современной антропологической философии, несмотря на их существенные различия, объединяла еще одна общая черта – их стремление найти и определить специфический предмет философии, избежать характерного для позитивизма отождествления предмета философии и научного исследования, соответственно философского и конкретнонаучного образа человека. Предметом философии утверждалось не бытие само по себе, не законы его фактического существования, а разъяснение и раскрытие

50

смысла самого бытия. Их учения обращаются не к сфере объективно-научного, а к так называемой чистой субъективности как действующей первооснове всякой объективности. В них предпринята попытка раскрыть и охарактеризовать принципы и основы свободной творческой деятельности человека, его подлинного бытия, а через них смысл и значение всякого другого бытия. На этом пути и определялась антропологическая направленность этих концепций и притязания некоторых из них на положение специальной философии человека, учения о человеческих основаниях всего существующего.

1.3. Бытие человека как жизнь, смерть и бессмертие. Смысл жизни

Вопрос о смысле жизни так или иначе, вольно или невольно, встает перед каждым человеком. как жить, что такое смерть, что после смерти – это вечные темы человеческого существования, вечные темы религии и философии. Лев Шестов был прав, когда говорил, что философия обязана своим существованием потребности понять жизнь. Философия начинается там, где возникают вопросы о месте и назначении человека в мире, о его жизни и смерти. Человек единственное существо, которое осознает свою смертность и может делать ее предметом размышления. И именно осознание это в духовном опыте человека в значительной степени объясняется острота, с которой перед ним встает вопрос о смысле и цели жизни. Философия имеет богатейший опыт в постановке и попытках решить эти вопросы, причем ответы даются зачастую совершенно противоположные. И все же, что это – смысл жизни? Отражение объективно существующих объективных ценностей? Либо результат слепого случая? Достаточно ли, чтобы чувствовать себя счастливым, а свою жизнь наполненную смыслом, действовать в интересах

51

окружающих людей, служить людям. Либо достаточно самосовершенствоваться? Либо же погрузиться в быт, частную жизнь? Можно совершить подвиг и даже пойти на смерть во имя высоких идей, но какой в этом смысл? Ведь смерть небытие, конец?

Что делать, искать смысл жизни, верить в прогресс истории, в стремление человечества к вечным идеалам добра, красоты, разума или принять жизнь такой, какая она есть, отбросить наивную веру в непрерывное совершенствование человека, перестать впадать в иллюзии, обманывая себя выдумками несуществующего смысла жизни? Естественно, смешно и странно каждый миг думать о смерти, каждый свой шаг, поступок оценивать с позиций поиска смысла жизни. Но в любом случае вопрос о ценности человеческой жизни встает перед человеком, и лучше это осознавать. Мы понимаем, что высокие духовные ценности, такие как надежда, любовь, совесть, добро, верность дружбе, преданность близким, служение людям и т.д. наполняют жизнь смыслом, причем важно, чтобы эти высокие проявления жизни выступали в совокупности. Отдельно взятые они могут даже исказить, обеднить смысл жизни. Гете правильно сказал однажды, что нет такой добродетели, из которой нельзя было бы сделать порок, и нет такого порока, из которого нельзя было бы сделать добродетель. Жизнь соткана из противоречий, умение их преодолевать наполняет ее глубоким смыслом. Люди выделяют самые важные духовные факторы, которые придают жизни подлинно высокий смысл. Один из них – свобода. Только будучи свободным человек может действовать в высшей форме сознательно, только свободный человек сможет делать выбор: ставить цели, стремиться к ним, только свободный может обрести полноту духовного развития. Но и это не все: важно творчество, созидание.

Проблема смысла жизни рано или поздно встает перед каждым человеком и тогда он задает себе вопросы, на которые

52