20

Вопросы и задания для самоконтроля

1.Назовите мотивы назначения судебно-психиатрической экспертизы.

2.Расскажите о формуле невменяемости. Каково содержание медицинского и юридического критериев формулы невменяемости?

3.Какие задачи формулирует следователь перед СПЭ?

4.Назовите виды СПЭ.

5.Расскажите о правах и обязанностях эксперта.

6.Расскажите о предмете и задачах комплексной психолого-психиатрической экспертизы.

7.Назовите виды принудительных мер медицинского характера.

Контрольная задача

19 января 1991 г. днем при большом скоплении народа, у входа в железнодорожный вокзал станции Хабаровск-1 тяжело ранен подполковник милиции С. Преступник задержан на месте. На вопрос, зачем он это сделал, ответил: “Хотелось хоть одного мента замочить”.

Из протокола допроса обвиняемого (1963 г. рождения) следует, что он в конце декабря 1990 г. приехал из г.Новосибирска в г.Находку для трудоустройства в филармонии. Проживал в гостинице в трехместном номере. В первых числах января у него произошел конфликт с жильцами номера. Вот как он сам об этом заявил: “Жильцы мне не понравились, так как всегда шумно вели себя, нецензурно бранились, лезли ко мне с дурацкими вопросами. Я вынужден был им заявить, что если они будут продолжать так себя вести, то я их зарежу, хотя резать их я не собирался, и ножа-то у меня никогда не было. Тогда они вызвали администрацию гостиницы. Скоро в номер зашел старший лейтенант милиции и в грубой форме приказал одеваться, предварительно посмотрев мои документы. Продолжая оскорбления, он повез меня к психиатру. После беседы с психиатром этот же сотрудник милиции сопровождал меня в машине обратно в гостиницу. У него были какие-то необычно страшные глаза, да и вообще, он был каким-то страшным. В машине я слышал, как сотрудники милиции говорили между собой о гибели каких-то людей. Я понял, что они из той же мафии, что и жильцы моего номера из гостиницы. Мне стало страшно, и я попросил остановить машину по причине отправления естественной надобности. В машине ехать отказался и пошел пешком. По пути следования заходил в два отделения милиции, где делал устные заявления в отношения грубости и бестактности старшего лейтенанта, но на эти заявления никто не реагировал. Понял, что вся милиция города Находки в одной упряжке с мафией. Стало страшно”. В этот же вечер обвиняемый срочно выписывается из гостиницы и уезжает в г. Хабаровск. Прибыв в Хабаровск, несколько ночей провел на вокзале, вывешивал объявления: “Творческий работник за хорошую плату снимет квартиру”. Двое граждан “казахской национальности” предложили свои услуги, но первой же ночью ограбили его. Утром заявил в милицию, вместе с сотрудниками милиции выезжал на осмотр места происшествия. В разговоре

21

“милиционеров” опять “услышал”: “Пора его утопить в проруби”. Окончательно пришел к выводу, что вся милиция в сговоре с мафией. Со страхом пошел в хозяйственный магазин и купил нож “для самообороны”. 19 января 1991 г. во второй половине дня пришел с ножом в помещение железнодорожного вокзала “погреться”. И тут “неожиданно увидел, как ко мне на встречу решительным шагом в кителе идет сотрудник милиции ... Я понял, что мне конец ... вытащил нож и стал обороняться”.

Есть ли в данном случае основания для сомнения в психической полноценности обвиняемого, если есть, то какие?

Какие экспертные задачи должен сформулировать следователь перед СПЭ?

Распознавание основных признаков психических расстройств на предварительном следствии

Как легко порой люди судят о психическом заболевании другого человека, обозначая его простыми житейскими словами типа: «сошел с ума», «помешался», «спятил». Больше того, приближая указательный палец к виску, с бравадой совершают им вращательные движения, передавая этим жестом свое понимание сути заболевания.

В то же время на просьбу дать определение психически здорового человека, можно услышать ответ: «Психически здоровый — это тот, который ведет себя как все нормальные люди». А как ведут себя все «нормальные люди», объяснений не требуется, ибо это есть презумпция.

Да, действительно, самым расхожим для многих дилетантов остается понимание психической нормы как, во-первых, чего-то среднего, устоявшегося, не выделяющегося из массы и, во-вторых, наиболее приспособленного, адаптированного к окружающей среде. Такое отождествление нормальности с часто встречающимся резко обедняет наше представление о человеческом развитии, приспосабливает его к бытующим на уровне общественного мнения шаблонам поведения, возвращает нас к идеям Ч.Ломброзо, согласно которым «нормальный человек — это человек, обладающий хорошие аппетитом, порядочный работник, эгоист, рутинер1 терпеливый, уважающий всякую власть, домашнее животное».

Однако если мы, пользуясь понятийным аппаратом социальной психологии, образцом нормы будет считать конформистов (именно о них идет речь в анализируемом постулате), тогда как будем именовать граждан с активной жизненной позицией, проявляющейся в творчестве и инициативе? Полунормальными? А стойких борцов за социальную справедливость, ломающих устои консервативных общественных отношений, революционеров?

Известный польский психолог К. Домбровский считает, что способность всегда приспосабливаться к новым условиям и на любом уровне свидетельствует

1 От слова «рутина» - консервативный распорядок и метод работы, рабское следование заведенному шаблону, превратившееся в механическую привычку.

22

о моральном и эмоциональном недоразвитии. За этой способностью скрываются отсутствие иерархии ценностей и такая жизненная позиция, которая не содержит в себе элементов, необходимых для положительного развития личности и творчества1.

В логический тупик заводит и попытка решения проблемы психической нормы с позиций культурного релятивизма2. Согласно этому подходу, в каждом обществе, в каждой культурно-социальной среде к индивидууму предъявляются свои «эталоны» нормы. Однако известно, что каждый индивидуум включен в широкий ряд малых и больших групп, которые предъявляют к нему свои ожидания должного поведения (общество, класс, рабочий коллектив, референтная группа, семья, компания приятелей); есть еще явные или скрытые другие нормы: юридические, нравственные и т.п. Если последовательно придерживаться такого подхода, то невольно можно прийти к неизбежному выводу о том, что для каждого индивидуума существует множество норм, и «нормой» будет все, что является нормальным по отношению к самому себе.

Значит, здоровый человек — это тот, кто не думает о враче, у которого ничего не болит, и он сам себя считает психически здоровым? Будет ли корректной такая постановка вопроса? И да и нет. Если речь идет о больном, страдающем «болезнью тела» (внутренним заболеванием), тогда в какой-то мере с этим утверждением можно согласиться. Здесь логика простая: ничего не болит, голова не кружится, слабости и повышения температуры тела нет, самочувствие хорошее — здоров. Но вот при психических заболеваниях этот субъективный критерий оценивается иначе. Приведем пример из практики.

На станцию скорой медицинской помощи поздно вечером позвонила по телефону женщина и дрожащим от волнения голосом умоляла врача приехать к ней по вызову, так как она заметила, что ее муж, укладываясь спать, положил под подушку топорик. Нетрудно представить себе ситуацию: врач-терапевт, прибывший по адресу, задает мужу несчастной женщины стереотипный вопрос: «Больной, на что жалуетесь?» Больным-то себя этот мужчина не считает, так как у него ничего не болит. Он просто «пришел к выводу», что жена изменяет ему с соседом в то время, когда он сам засыпает. Вот и решил этот гражданин «все вывести на чистую воду». В данном случае речь идет о психическом заболевании в форме алкогольного бреда ревности. Однако критической оценки своих, явно болезненных переживаний больной, как и все другие больные в таком состоянии, не обнаруживает. Это одна из особенностей остро развивающихся психических болезней.

Говоря о психическом здоровье человека, необходимо учитывать, что сущностью его личности является «не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество»3. С этих позиций, очевидно,

1См.: Братусь Б.С. Аномалии личности. М., 1988. С. 8.

2Релятивизм – идеалистическое философское учение, отрицающее возможность объективного познания действительности вследствие якобы полной относительности наших знаний.

3См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 242.

23

следует согласиться с философами, которые в определении здоровья, переносят акцент на социальные функции человека1. Однако речь должна идти лишь об акценте на этих функциях, не оставляя вне поля внимания медикобиологический аспект психического здоровья.

Возьмем, скажем, злостного тунеядца или злостного алиментщика, умышленно уклоняющихся от исполнения социальных функций. Кто они — психически больные? Нет. Они являются «больными» лишь в социальном смысле. А вот больные шизофренией или другими психическими болезнями, выполняющие в психиатрической больнице задания трудовых инструкторов (реализующие трудовые функции), так и остаются психически больными.

В преамбуле Устава Всемирной организации здравоохранения приводится следующее определение понятия «здоровье»: «...Состояние человека, которому свойственно не только отсутствие болезней или физических дефектов, но и полное физическое, душевное и социальное благополучие». Однако, как отмечают некоторые авторы, в таком толковании понятие «здоровье» невозможно отделить от представления о счастье — оба понятия сливаются в нечто бесформенное, не поддающееся четкому словесному выражению. Ибо дать определение счастья нисколько не легче, чем понятия «психическая норма». В любой психиатрической больнице можно найти больных, которые вполне счастливы и довольны своей судьбой2.

Таким образом, какими бы ни были попытки одностороннего толкования понятия «психическая норма», все они остаются бесплодными. И прежде всего потому, что «проблему нормы и болезни, — как пишут А. А. Корольков и В. П.

Петленко, — невозможно решать как обособленную антиномию частной науки»3.

Профессором Г.К.Ушаковым предпринята попытка выведения понятия «психическая норма» не через одно какое-то идеальное качество или идеальное состояние, а через целый спектр психосоциальных характеристик. Психически здоровому человеку, по мнению Г.К. Ушакова, свойственны: детерминированность психических явлений, их необходимость, упорядоченность; соответствующая возрасту зрелость чувства постоянства места обитания; максимальное приближение формирующихся субъективных образов отражаемым объектам действительности; гармония между отражением обстоятельств; действительности и отношением индивидуума к ним; чувство положения в среде себе подобных, гармонии взаимоотношений с ними, то есть соответствие уровня притязаний реальным возможностям индивида; умение уживаться с иными лицами и с самим собой; критический подход к обстоятельствам жизни; способность самокоррекции поведения в соответствии с нормами, типичными для разных коллективов; адекватность реакций на

1См.: Смирнов И.Н. Здоровье человека как философская проблема // Вопросы философии. 1985. № 7; Корольков А.А., Петленко В.П. Философские проблемы теории нормы в биологии и медицине. М., 1977;

идр.

2См.: Симичев С.Б. Предболезненные психические расстройства. Л., 1987. С. 34.

3См.: Корольков А.А., Петленко В.П. Указ. соч.