История Всемирной Литературы / Коллектив авторов - История всемирной литературы Т.5 - 1988
.pdf
скитающихся в чертогах Эблиса.
Бекфорд заканчивает свою «арабскую сказку» стилизованным поучением: «Такова была и должна быть кара за разнузданность страстей и за жестокость деяний; таково будет наказание слепого любопытства тех, кто стремится проникнуть за пределы, положенные создателем познания человека». Фантастическая повесть Бекфорда была прямым вызовом оптимистическому жизнеутверждающему гуманизму просветителей. Для творчества европейских романтиков XIX в. имели значение многие мотивы «Ватека», и в особенности тема «сатанизма». Образ восседающего на огненном шаре Эблиса отдаленно предвосхищал Люцифера и падших ангелов Байрона, лермонтовского Демона и другие «сатанинские» образы в поэзии романтизма.
82
АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА И ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Великая французская революция 1789—1794 гг. оказала огромное воздействие на общественную жизнь, культуру и литературу Англии. Это воздействие было тем более значительно, что почва для него была уже давно подготовлена самим социальноисторическим развитием Англии. Аграрный и промышленный переворот
83
имел следствием возмущение и протест, которые прорывались уже в поэзии сентименталистов и заметно усилились в 70—80-е годы. Отпадение от Англии ее американских колоний в результате революционной Войны за независимость США нанесло тяжелый удар политическому авторитету английских правящих верхов. Передовая литература выражала свое сочувствие американским повстанцам (эти мотивы звучат, например, в поэзии Бернса). Таким образом, события во Франции послужили своего рода катализатором, способствовавшим консолидации демократических сил и даже подъему массового революционно-демократического движения. Вспыхивают восстания среди английских военных моряков. Дважды возникают вооруженные восстания в Ирландии, пытающейся вернуть себе независимость. В борьбу вступают наряду с ремесленниками и английские рабочие. По характеристике В. И. Ленина, «английское рабочее движение той эпохи гениально предвосхищает многое из будущего марксизма» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 305).
Консолидировались и пытались перейти в контрнаступление и силы реакции, о чем свидетельствовал выход в свет «Размышлений о Французской революции» Эдмунда Берка (1729—1797); первое издание этой книги вышло в 1790 г.; она неоднократно переиздавалась затем с дополнениями, вызванными стремительным развертыванием революционных событий во Франции. Ранее Берк снискал себе известность тем, что выступал в защиту американских колоний и поддерживал Шеридана и других представителей демократического меньшинства в парламенте, разоблачавших произвол и лихоимство британских колонизаторов в Индии. Теперь, перейдя в лагерь своих недавних противников, Берк в «Размышлениях о Французской революции» противопоставлял идеям Просвещения свою концепцию истории, настаивая на принципе «органического» развития общественных и политических учреждений; их революционная ломка, с его точки зрения, могла привести лишь к гибельным последствиям. Вразрез с антифеодальными принципами просветителей, которые осуществляла на практике революция во Франции, Берк идеализировал «век рыцарства» и скорбел о том, что Бурбоны не нашли во французском дворянстве достаточно мощных и доблестных защитников. Сентиментальное сочувствие бедствиям королевской семьи сочетается в книге Берка с вызывающим презрением к страданиям народа и его борьбе. Именно Берку принадлежало оскорбительное определение английских трудящихся масс как «стада свиней». Революционно-демократическая публицистика 90-х годов подхватила это определение и
переосмыслила его. Рабочий-самоучка Томас Спенс начал выпускать с 1793 г. массовый еженедельник под заглавием «Корм для свиней», другому своему журналу он дал заглавие «Политика для народа, или Корм для свиней» (1793—1795), подчеркивая, что намерен дать духовную пищу именно тем, кого так презрительно третировал Берк.
Это был лишь один из множества резких полемических откликов, которые вызвала книга Берка в передовой публицистике того времени. Среди видных писателей и общественных деятелей, которые выступили против Берка, следует назвать Томаса Пейна, участника Войны за независимость США. К этому времени он вернулся в Англию и посвятил опровержению «Размышлений» Берка свою книгу «Права человека» (1791—1792), которая получила огромный резонанс благодаря пылкому, образному и общедоступному изложению принципов революционно-демократического просветительства. Одной из первых опубликовала свой ответ Берку («Защита прав человека», 1790) Мэри Уолстонкрафт (1759—1797). Имя этой замечательной, рано умершей писательницы (которая была женой Годвина и матерью Мэри Годвин, вышедшей замуж за Шелли) обычно связывается прежде всего с ее выступлениями в защиту женского равноправия. Это, однако, далеко не исчерпывало ее многосторонних интересов. В своем широко задуманном, но незавершенном труде «Исторический и нравственный взгляд на происхождение и развитие Французской революции и на воздействие, которая она оказала на Европу» (1794) она проявила незаурядную для своего времени проницательность, анализируя внутренние противоречия Французской революции и опасность ее перерождения. Один из самых влиятельных философско-политических трактатов этого периода — знаменитая «Политическая справедливость» Годвина — сперва был задуман так же, как полемический ответ Берку, но значительно перерос первоначальный замысел.
Проблемы, выдвинутые революцией, отразились и в английском просветительском романе 90-х годов. Интересную фигуру представлял собой как романист Роберт Бейдж (1728—1801), владелец бумажной фабрики, квакер и вольтерьянец, которого называют «Бернардом Шоу XVIII столетия». Бейдж начал писать, когда ему было 53 года. Из его романов наиболее значительны два — «Человек как он есть» (1792) и «Хермспронг, или Человек, каких нет» (1796). Первый из них построен как типичный просветительский роман воспитания и рассказывает о горьких жизненных уроках,
84
заставивших доброго, но суетного героя, сэра Джорджа Парадайна, отвернуться от обольщений света и раскаяться в своих заблуждениях. В действии романа участвуют французские мыслители и общественные деятели. Парадайн встречается с Лафайетом, Вольнеем, Мирабо; Лафайет наставляет его, призывая отрешиться от пагубного легкомыслия. В заключении романа сэр Джордж Парадайн с молодой женой и друзьями отправляются в революционный Париж поучиться мудрости у французов. Финал этот полемически заострен против Берка: французский народ, пишет Бейдж, поныне хохочет над «английским сенатором» (Берком), сочинившим книгу в доказательство того, что «у человека нет прав». «Но если у людей нет прав, — говорят французы, — то у них есть воля, и с этой волей придется посчитаться королям, вельможам и священникам».
Основная коллизия романа «Хермспронг, или Человек, каких нет» навеяна, вероятно, «Простодушным» Вольтера, но трактована оптимистически. Герой романа, имеющий наследственные права на титул английского баронета и богатое состояние, родился и вырос среди индейцев Северной Америки. «Естественное» воспитание дает ему в изображении Бейджа неизмеримые преимущества перед англичанами, среди которых он появляется инкогнито под именем Хермспронга. Презрение к общественным предрассудкам, отвага, прямодушие и ясный ум позволяют герою одержать верх над врагами.
В. Скотт, весьма далекий от Бейджа по своим убеждениям, включил, однако, «Хермспронга» в серию лучших романов английских писателей. Осуждая просветительский радикализм Бейджа, Скотт отдал должное его юмору и искусству
изображения характеров.
Мэри Уолстонкрафт не успела завершить работу над своим социально-психологическим романом «Мария, или Несчастье быть женщиной», он был издан посмертно Годвином в 1798 г. Для своего времени немалый интерес представляли ее «Поучительные рассказы» (1788), посвященные главным образом бедствиям неимущих тружеников (эту книгу иллюстрировал Уильям Блейк). «Письма из Швеции, Норвегии и Дании» (1796) — оригинальный образец эпистолярной прозы, где описание природы, экономики и быта Скандинавских стран сочетается с раскрытием душевного мира самой путешественницы. Творчество Мэри Уолстонкрафт оказало заметное воздействие на позднейшие романы Годвина; ее влияние сказывается также и в романах ее дочери, Мэри Шелли (особенно в «Вальперге»), и в произведениях Шелли, преклонявшегося перед памятью Уолстонкрафт.
Среди романов Томаса Холкрофта (1745—1809) выделяются написанные в годы Французской революции «Анна Сент-Айвз» (1792) и «Приключения Хью Тревора» (1794—1797). Холкрофт резко обличает в них сословное неравенство, лицемерие духовенства, общественную несправедливость.
Наиболее крупным представителем социального просветительского романа в Англии этого периода был Уильям Годвин (1756—1836). Его творчество завершает длительный процесс развития английского просветительского романа и вместе с тем знаменует собой переход от просветительского реализма к романтизму.
Наиболее известный роман Годвина «Вещи, как они есть, или Приключения Калеба Вильямса» (1794) вышел через год после монументального философского труда «Исследование о политической справедливости» (1793). Это сочинение, которое сам Годвин назвал «детищем Французской революции», сыграло огромную роль в развитии тогдашней общественной мысли в Англии. Годвин не призывал к насильственному ниспровержению существующего строя, хотя и допускал, что в некоторых случаях народ имеет право на революционное переустройство общества. Но он надеялся посредством «трезвой мысли, ясного понимания и бесстрашного обсуждения» побудить своих соотечественников к коренному пересозданию жизни на основе разума. Неразумными и подлежащими отмене Годвину казались не только феодальные привилегии, сословное неравенство, власть церкви и религии. Он отрицал и буржуазную семью, и буржуазную мораль, основанную, как он считал, на эгоистических, собственнических расчетах, и призывал к отмене частной собственности. При этом царство «политической справедливости», под которой Годвин подразумевал и справедливость социальную, казалось ему не умозрительной утопией, а близкой, вполне реальной перспективой. Во многом следуя за Томасом Мором и отчасти за Свифтом (своими любимыми писателями), автор «Политической справедливости» в отличие от них воодушевлен самыми оптимистическими надеждами на скорое осуществление своей программы.
Программа эта заключала в себе, несмотря на ту логическую стройность, какую постарался ей придать рационалист Годвин, глубокие внутренние противоречия. С одной стороны, в социальной философии Годвина были такие аспекты, в которых он, по словам Энгельса, «граничит с коммунизмом» (Маркс К.,Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 27, с. 26). Годвин —
85
враг частной собственности и эгоистической разобщенности людей; в основу будущего строя он хотел бы положить принцип бескорыстной и доброжелательной социальной взаимопомощи. С другой стороны, автор «Политической справедливости» исповедует крайний индивидуализм. «Человек, — провозглашает он, — должен быть сам себе центром и слушаться собственного разумения». В своих социально-утопических планах он берет под сомнение все, что может хоть сколько-нибудь нарушить духовную независимость одинокого, обособленного индивида. Он предостерегает против чрезмерного доверия к мнению большинства; как ни великолепно зрелище целой нации, единодушно решающей важный общественный вопрос, «не менее интересно зрелище
одинокой личности, бесстрашно свидетельствующей в пользу справедливости, хотя бы и наперекор заблуждающимся миллионам».
Вромане «Вещи, как они есть, или Приключения Калеба Вильямса» воплотились многие из этих положений Годвина-философа. В центре романа действительно «одинокая личность, бесстрашно свидетельствующая в пользу справедливости» наперекор общему мнению, суду и закону. Этот «роман без любви», как назвал «Калеба Вильямса» высоко ценивший его Чернышевский, был одним из первых открыто тенденциозных социальных романов в литературе английского Просвещения.
«Калеб Вильямс» — прежде всего роман антифеодальный. Последовательнее, чем ктолибо из его предшественников, Годвин обличает помещичью Англию. Для него нет разницы между «добрыми» и «злыми» сквайрами, которую проводили Филдинг, Голдсмит и др. Более того, «рыцарственный», образованный и благородный Фокленд оказывается даже страшнее своего антипода, грубого, злобного и невежественного самодура Тиррела: тот расправлялся со своими жертвами — слугами, фермерами, неимущей родней — в открытую, а Фокленд, встав на путь преступления, плетет свои коварные сети втихомолку, обдуманно и хитроумно используя все преимущества своего положения, чтобы погубить невинных.
Дворянину Фокленду противостоит Калеб Вильямс. Этот герой-плебей воплощает в себе гражданские идеалы автора «Политической справедливости». В образе Калеба угадываются идеализированные, обобщенные писателем черты его современников — французских якобинцев и английских революционных демократов. В свое единоборство с Фоклендом он вносит редкие способности, неукротимую энергию и страстность политического борца. «Трепещи, тиран!» — эта угроза, обращенная им к Фокленду, дышит пламенем революционных бурь конца XVIII в. Калеб Вильямс сравнивает с парижской Бастилией английские тюрьмы, где он томится по произволу Фокленда. Конфликт между безродным простолюдином-слугой, благородным ревнителем истины и справедливости, и его неправедным господином, на стороне которого власть, деньги и закон, раскрывает в сконцентрированной форме великие исторические коллизии революционного XVIII столетия, как представлялись они Годвину, последнему просветителю. В этом конфликте на стороне Калеба Вильямса — правда и разум, и он доводит до конца свою миссию разоблачения всемогущего Фокленда. Но эта победа в изображении Годвина бесполезна. Признания, вырванные наконец у умирающего Фокленда, уже не могут ни воскресить погубленных им людей, ни вернуть счастливую ясность духа истерзанному, затравленному Калебу. В развязке романа Годвина напрасно было бы видеть торжество христианской идеи всепрощения; в ней сказалось скорее первое сомнение философа-просветителя в действенности провозглашенной им программы переустройства мира усилиями разумно мыслящих личностей.
Вистории Калеба Вильямса главный мотив — гневное обличение социальной и политической несправедливости — сплетается с другим мотивом — трагическим чувством одиночества. В названном философско-политическом трактате Годвина разобщенность индивидов, из которых каждый призван опираться лишь на собственный разум и служить центром самому себе, казалась писателю нормальным, естественным состоянием людей. Теперь этот принцип подвергается сомнению; более того, Калеб Вильямс прямо ополчается против него, вооруженный своим горестным опытом одиночки, поставленного вне закона и отлученного от общества себе подобных.
Трагедия личности, отчужденной от общества, составляет второй, но очень важный план романа Годвина, уже предвещающий во многом проблематику творчества романтиков. Роман «Сент-Леон, повесть из жизни XVII века» (1799) возвещает решающий перелом в его творчестве. Последний просветитель выступает здесь уже как писатель-романтик, облекающий в форму философско-аллегорического романа-притчи свои горькие раздумья над историческим крахом Просвещения и связанных с ним надежд. Герой романа, ученый-гуманист Сент-Леон, — своего рода английский Фауст. Овладев секретом вечной
молодости и безграничного богатства, он мечтает осчастливить и своих близких, и все человечество. Но как ни могущественны его тайные познания, они бессильны
86
перед законами природы и истории. Он видит себя чужим в собственной семье, а народ, который он хотел облагодетельствовать, восстает против него. Трагическое разочарование и беспросветное одиночество — таков удел этого мудреца, в судьбе которого угадывается своего рода фантастическая проекция действительной исторической трагедии, пережитой Годвином и другими последними просветителями после Термидора, и торжества политической реакции в конце 90-х годов.
Позднейшие романы Годвина — «Флитвуд, или Новый человек чувства» (1805) и другие
— принадлежат уже романтическому периоду развития английской литературы. Особенно бурно развивается в 90-е годы поэзия, вдохновленная революционными событиями во Франции и общественным подъемом в самой Великобритании.
Как было отмечено выше, Французская революция оказала могучее вдохновляющее воздействие на поэзию Бернса. В «Дереве свободы» он славит разрушение Бастилии и низвержение Бурбонов, напоминает своим соотечественникам об их революционном прошлом и пророчит будущий революционный союз освобожденных народов. В поэзии Бернса есть и другие прямые отклики на события во Франции, как, например, его сатирические стихи, клеймящие измену генерала Дюмурье, и др. Отзвуки идей Французской революции мощно звучат и во многих других стихотворениях поэта, славящего свободу и равенство людей труда.
До нас дошла только первая песня героической поэмы «Французская революция» (1791), принадлежащей Уильяму Блейку (1757—1827). Но завоевания революции и исход ее в символической форме переданы во многих позднейших «Пророческих книгах» этого выдающегося поэта-романтика.
В жанре политической сатиры с успехом выступает в эти годы демократический поэт, доктор Джон Уолкот (1738—1819), снискавший популярность у современников под псевдонимом Питера Пиндара. Его сатирические оды и пародийная ироикомическая поэма «Вшивиада», где высмеивался король Георг III и его двор, оказали, по мнению советских исследователей, известное воздействие на политическую сатиру Байрона.
Небывалого расцвета достигает в 90-е годы английская массовая поэзия. Наряду с поэтами-профессионалами множество авторов, вышедших из гущи народа и зачастую оставшихся безымянными, сочиняют песни, стихотворные листовки, которые получают широкое распространение. Расцвету массовой поэзии способствовало возникновение в эту пору так называемых «Корреспондентских обществ». Первое из них знаменательным образом возникло в 1791 г. в Шеффилде, уже тогда важном индустриальном центре. В январе 1792 г. было создано «Корреспондентское общество» в Лондоне. Эти организации создавались по преимуществу ремесленниками и рабочими с участием передовой демократической интеллигенции; борьба за парламентскую реформу, ими провозглашенная, предполагала и борьбу за социальные права трудового народа. Наиболее видными поэтами, творчество которых связано с деятельностью «Корреспондентских обществ», во второй половине 90-х годов разгромленных реакцией, были Томас Спенс (1750—1814), Джон Телуол (1764—1834) и Джеймс Монтгомери (1771—1854), редактор шеффилдской демократической газеты «Ирида», автор гимна, сочиненного для шеффилдского «Корреспондентского общества», и сборника стихов «Тюремные развлечения», написанных в то время, когда их автор отбывал тюремное заключение (1794—1795).
Начало деятельности будущих поэтов «Озерной школы» — Вордсворта, Кольриджа, Саути — неразрывно связано с общественным подъемом, вызванным в Англии событиями Великой французской революции. Вордсворт сам был очевидцем этих событий, жил во Франции и пронес через всю свою жизнь воспоминания об этой эпохе. «Заря такая — счастье для людей; для молодости — сущий рай», — писал он в автобиографической
поэме «Прелюдия». Первые произведения всех этих поэтов возникли на гребне революционной волны. Впоследствии, уже с середины 90-х годов, в их творчестве намечается перелом, но, отрекаясь от политических принципов революции, и Вордсворт, и Кольридж сохраняют в своей эстетике стремление к народности языка и демократизм поэтического мышления. В их творчестве конца 90-х годов с особенной наглядностью проявляется романтическая переоценка революции и просветительства.
Издание «Лирических баллад» Вордсворта и Кольриджа в 1798 г. и программное предисловие, предпосланное этому сборнику, были важным событием, знаменовавшим собою выход английского романтизма как осознанного нового направления на арену литературной борьбы. Но творчество этих поэтов принадлежит уже другому периоду истории всемирной литературы.
87
ГЛАВА 2.ИРЛАНДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (Саруханян А.П.)
Вотличие от других стран Западной Европы, в которых литература XVIII в. развивалась под знаком Просвещения, ирландская литература находилась в особом положении в силу исторической судьбы народа.
После завоевания Ирландии, завершившегося в конце XVII в., в стране были введены жестокие законы, направленные на подавление самостоятельной экономики и культуры. Неисчислимы потери, которые понесла ирландская литература в результате массового уничтожения рукописей. И все же литература на ирландском языке продолжала жить. XVIII век в ее истории — это век поэзии. В условиях гонений, которым подвергались национальный язык и национальное искусство, это был единственный род литературы, способный распространяться в устной передаче и сохранять таким образом в литературе непрерывность национальной традиции.
Впервой половине XVIII в. еще сильно ощутимы традиции классической поэзии бардов.
Втворчестве Терлу О‟Кэролена (1670—1738), которого обычно называют «последним бардом», большое место принадлежит жанру хвалебной, заздравной лирики в честь именитых покровителей («Д-р Джон Харт», «Кубок О‟Хары» и др.). И вместе с тем его произведения со свойственными им разговорными интонациями, бытовыми подробностями в значительной степени нарушали классические каноны. Панегирики в честь покровителя нередко звучали как дружеское обращение к собутыльнику.
Творчество его современника, Эгана О‟Рахилли (1675—1729), отразило кризис аристократической поэзии. Поэт утратил связь с патронами-покровителями и не нашел пути к народной аудитории. На его глазах разорялись поместья феодалов, а мечта о гэльском короле-католике превращалась в успокоительную фантазию. «Элегия о Банбе» О‟Рахилли — это лебединая песнь патрицианской Ирландии, уходящей в прошлое. Он говорит о страданиях и разрушениях, которые принесли с собой английские узурпаторы. Запустению, наступившему после поражения ирландцев, О‟Рахилли противопоставляет картины прошлого, счастливую жизнь богатых поместий. В стихотворениях О‟Рахилли лирическая тема и тема Ирландии сливаются. Но поэт связывает себя не с народом, а с уходящим в прошлое феодальным миром, с которым неразрывна его собственная судьба. Горечь поражения звучит в стихотворении «Раны земли Фодлы». В стихотворении «Бессонная ночь» поэт скорбит о гибели вождей кланов, на землях которых поселились чужестранцы. В своем последнем стихотворении умирающий поэт говорит об угнетающей его зависимости от богатых покровителей, о том, что у него нет друзей и ему неоткуда ждать помощи. Причина его страданий не только его собственное горе, но и горе Ирландии. Его сердце болит, когда он видит, что его прекрасная страна стала легкой добычей земельных спекулянтов, на родовые наделы предъявляет свои претензии каждый английский выскочка.
В хвалебной лирике О‟Рахилли, как и у О‟Кэролена, обнаруживаются новые черты — описания быта (жизнь на кухне, в парадном зале, сцены охоты) сочетаются с интересом к внутреннему миру обыкновенного человека. Трансформируется в его творчестве и жанр элегии. Она утрачивает созерцательность, приближается к народному плачу, в котором горестные стенания сменяются чувством гнева и возмущения. Большое место в творчестве О‟Рахилли занимают сатирические произведения, от пародий на хвалебную лирику («По поводу подаренной ему пары башмаков») до политических сатир. В сатирическом приветствии «Пусть сильней будет Кромвель» звучит гневное обвинение английским колонизаторам. Пародийным приемом и силой обвинения эта сатира перекликается со «Скромным предложением» Свифта.
Патриархальные пережитки, еще долгое время сохранявшиеся в стране, определили особенности освободительной борьбы ирландцев, которая велась под знаменем защиты католической веры и ирландского патриархального общественного устройства. Надежды на освобождение связывались с возвращением на английский престол католической династии Стюартов. Однако якобитские устремления, как и защита патриархальных устоев, являлись лишь внешней консервативной оболочкой прогрессивного по своему характеру освободительного движения.
Якобитские настроения в той или иной степени сказались в творчестве многих ирландских поэтов. Целая группа поэтических произведений рубежа XVII—XVIII вв., авторы которых зачастую оставались анонимными, посвящена якобитским войнам 1690— 1692 гг. Вскоре, однако, якобитские мотивы приобретают чисто условную форму. Сам король обычно остается аллегорической фигурой, не занимающей воображение поэта. В центре его внимания —
88
ирландцы, отдающие жизнь за освобождение родины. Проигранная война, гибель или изгнание героев определяют элегический характер многих произведений.
Хеффернана, Мак Доннелла, О‟Рахилли принято относить к группе якобитских поэтов, однако якобитские мотивы не определяют всего характера их творчества. Так, самым известным стихотворением Шона Мак Доннелла (1691—1754) стала сатира на смерть тирана, полковника Даусона, доблесть которого проявлялась не на войне и не на турнире, а тогда, когда он убивал, вешал и рубил бедняков.
Условность якобитского мотива обнаруживается даже там, где он проявляется с особенной отчетливостью, — в жанре видения, так называемом «эшлинге», к которому обращались почти все ирландские поэты XVIII в.: У. Хеффернан («Песнь радости»), Ш. Мак Доннелл («Сон Шона Мак Доннелла»), Э. О‟Рахилли («Мечты на заре», «Сияние сияний»), О. О‟Сулливен («Престарелое чудище»), Мерримен («Полночный суд»). В каждом из этих стихотворений варьируется один общий прием: думая о порабощении ирландцев, поэт засыпает, и перед ним предстает прекрасная женщина, которая называет себя одним из имен Ирландии, рассказывает о своих унижениях и выражает надежду на помощь своего возлюбленного, находящегося в изгнании, под которым подразумевается один из претендентов на английский престол из династии Стюартов. Но вдохновляющим образом был не принц Чарли, а сама Ирландия. Поэтому наибольшей поэтической силой обладают те строки эшлингов, в которых выражены страдания Ирландии.
К середине XVIII в. на смену аристократической приходит поэзия, по содержанию и форме выражающая надежды и чаяния народа. Поэтов интересуют простые люди с их земными делами: бесприданницы, девушки с незаконными детьми, отцы, потерявшие своих сыновей, нищие. Большое место в их произведениях занимают события повседневной жизни, изображение тяжелого крестьянского труда.
Процесс демократизации ирландской поэзии протекал по нескольким взаимосвязанным линиям. Прежде всего изменилось социальное положение самих поэтов. На смену придворным поэтам, жившим в замках предводителей кланов, приходят поэтыразночинцы, множеством нитей связанные с крестьянскими массами. Среди них бедные
фермеры и батраки, учителя подпольных школ, бродячие музыканты. Из дворцов поэзия переселилась в крестьянские хижины, в которых поэты находили приют и скрывались от преследований. Центрами литературной жизни стали не города, а провинции, прежде всего Манстер и Коннаут.
Процесс демократизации преобразил язык и жанр поэтических произведений. Ирландская литература, выполняя возложенную на нее миссию сохранения нации в условиях колониального гнета, развивает богатую традицию Средневековья. Поэтому многие новые явления в литературе еще долгое время облачаются в старую, хотя и постепенно трансформирующуюся форму поэтической образности, идущую от классической поэзии бардов. Несмотря на устойчивые, веками сохранявшиеся традиции, в XVIII в. завершилась поэтическая реформа, начавшаяся с ломки традиционной поэтики бардов еще в XVI в. Тоническое стихосложение с сильно выраженным песенным размером, сменившее силлабическое, из фольклорной поэзии перешло в профессиональную. Ирландские поэты, как и в предыдущие эпохи, получали образование в школах бардов. Однако жизнь в крестьянских хижинах, общение с крестьянами вынуждали к отказу от книжной лексики. Литературной нормой стала простая народная речь.
С Ирландией связана вся система поэтических образов. Традиционные имена, которыми в любовной лирике XVI, а отчасти и XVII в. поэты наделяли своих возлюбленных, стали теперь синонимами Ирландии. Поэты обращались к Ирландии как к своей возлюбленной. Характерно, что еще на рубеже XVII—XVIII вв. в стихотворении Э. О‟Райена «Эдмунд с высокого холма» поэт-воин, преследуемый англичанами после поражения на реке Бойн, в надежде на спасение стучит в дверь к своей возлюбленной, т. е. самой Ирландии, которая также гонима и ничем не в силах ему помочь. Ирландию называли «Темная Роза», «Мэгги Ледир», «Кэтлин Ни Холиен» и многими другими именами. Последнее имя становится синонимом Ирландии, — начиная со стихотворения У. Хеффернана «Кэтлин Ни Холиен» (70-е годы), оно проходит затем через литературу XIX и XX вв. В форме прозрачной аллегории высказывалась надежда на близкие перемены, когда ирландцы с оружием в руках освободят свою возлюбленную королеву Ирландию.
Оуэн Р. О‟Сулливен (1748—1784) наиболее полно выразил настроения разоряемых лендлордами широких крестьянских масс, запечатлел их образ жизни, национальное и религиозное самосознание. Значение его для Ирландии обычно сравнивают со значением Бернса для Шотландии. О‟Сулливен жил в то время, когда замкнутой касты бардов уже не существовало. Он уже не был связан с феодальными дворами, его жизнь протекала в бедной крестьянской
89
среде. Поэт по профессии, также прошедший обучение в специальной школе, он бродил по дорогам Манстера в поисках случайного заработка. Летом он батрачил, зимой открывал подпольную ирландскую школу. Профессия бродячего учителя-просветителя была знакома многим ирландским поэтам, героические усилия которых были направлены на сохранение национального языка.
О бедственном положении поэта говорит О‟Сулливен в стихотворении «Жнец»:
Грущу я вовсе не о том, Что я хожу из дома в дом
Идобываю хлеб серпом, Что я и бос и гол, О том печалюсь, что мудрец
Или прославленный певец, Пленивший тысячи сердец В прекрасной Инишфол, Еды и крова лишены
Иподаяньем жить должны...
(Здесь и далее перевод Д. Орловской)
В лирических стихотворениях О‟Сулливена, обычно адресованных приятелям, появляется образ поэта-труженика: он батрачит во время сбора урожая, он косарь, пахарь, поэт с
лопатой в руках («Кузнецу, которому я отдал чинить лопату»). Личная тема выходит на первый план в стихотворениях, составляющих цикл «Исповедь», в которых поэт с большой откровенностью говорит о своих человеческих слабостях.
В творчестве О‟Сулливена получает развитие сатирический жанр. Защищая крестьян, он пишет «Песни против пиратов» — злые эпиграммы на так называемых посредников (земельных агентов, спекулировавших землей). В смелых сатирах на церковников он высказывает пожелание умереть без их помощи, лицемерным поминкам он предпочитает веселые проводы своих собутыльников.
Сатирические мотивы с большой силой прозвучали в поэме современника О‟Сулливена Брайена Мерримена (1749—1803) «Полночный суд» (1780). Поэма написана в традиционном жанре «эшлинг», который здесь, однако, явно пародируется. Не даму Ирландию, прекрасную и скорбящую, встречает поэт, а рассерженную женщину, которая ведет его на суд своих разгневанных сестер, — председательница этого фантастического суда выслушивает жалобы незамужних женщин Эрин. За пародийной оболочкой скрывается критика существующих порядков, обрекающих ирландцев на страдания. Суду грабителей, которому подвластны ирландцы в реальной действительности, противопоставляется фантастический суд, в котором закон диктуется чувством гуманности и справедливости.
Как смеешь, лодырь, валяться тут, Когда на холме заседает суд?
Не грязный и мерзостный суд воров, Что грабят нищих, сирот и вдов, А суд обездоленных дев и жен
И тех, кто в хижинах был рожден...
В речи сопровождающей поэта женщины рисуется картина ирландской действительности:
Пустуют амбары у наших крестьян,
Ивместо пшеницы растет бурьян.
Ижадные банды наемных солдат Еду отнимают у наших ребят.
Обвинителями на суде выступают женщины, оставшиеся без мужей. Они требуют, чтобы всех мужчин, в том числе и священников, заставили жениться, тогда не будет одиноких женщин и незаконных детей. Комичность ситуации усугубляется смертельным страхом самого поэта, который неожиданно попадает в положение обвиняемого. Со свойственным ирландцам остроумием Мерримен со всей серьезностью вникает в подробности заведомо абсурдных предложений. Он использует тот же прием, который блестяще разработал Свифт в «Скромном предложении», а двумя столетиями позже — Джон Синг в пьесе «Герой». Комичность ситуации, выбранной Меррименом, не снижает гневного пафоса, направленного против тех, кто обрекает крестьян на нечеловеческие условия жизни. Он звучит с одинаковой силой в речах обвинителей и обвиняемых. Ненависть к буржуазной цивилизации выразилась и в руссоистских мотивах в творчестве Мерримена. В поэме «Полночный суд» любовь как естественное влечение противопоставляется браку по расчету.
О‟Сулливен был одним из первых крупных ирландских поэтов, который писал не только на ирландском языке, но и на английском. С конца XVIII в. английский язык все более становится языком ирландской нации, ирландской литературы. В 80-е годы начали появляться переводы ирландской поэзии на английский язык (Ч. Уилсон «Избранные ирландские стихотворения», 1782; Дж. Уокер «Исторические памятники ирландских бардов», 1786; Ш. Брук «Реликвии ирландской поэзии», 1789).
На английском языке писали ирландские поэты и публицисты, связанные с национальноосвободительным движением «Объединенных ирландцев», близким идеям Французской революции (Т. Дермоди, У. Дреннан, Дж. Орр). Картина революционной Европы запечатлена
90
в «Автобиографии» и «Дневниках» Уолфа Тона (1763—1798). Со страниц
«Автобиографии» встает выдающаяся личность автора, политика и мыслителя. Опираясь в своей борьбе на третье сословие, Тон подчеркивает различие между «имущими людьми», готовыми в любой момент изменить освободительным идеям, и «людьми неимущими», которые представляют «многочисленный и заслуживающий уважение класс общества». Читателю открывается не только насыщенная событиями общественная жизнь увлеченного молодого патриота, но и его частная, семейная жизнь, описанная с замечательным юмором.
Таким образом, от якобитских мотивов первой половины века ирландская литература перешла к участию в идейной подготовке взрыва национально-освободительного движения, происшедшего в 1798 г.
ГЛАВА 3. ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.
90
ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII в.
(Михайлов А.Д.)
В первые десятилетия XVIII столетия французская литература развивается в новой общественной и политической обстановке. На смену последнему пятнадцатилетию царствования Людовика XIV приходит период Регентства, период, когда французский феодализм еще яснее обнаруживает свою несостоятельность и обреченность. Как писал Пушкин об этом времени, «алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали; нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей». Впрочем, кризисные черты в развитии французской культуры возникают уже в конце XVII в., после отмены правительством Людовика XIV Нантского эдикта (1685). Реакционный характер абсолютизма особенно явственно проявился в ходе так называемой «войны за испанское наследство» (1701—1714), вызвавшей дальнейшее обнищание народа и рост общественного недовольства, одной из кульминационных точек которого явилось так называемое «восстание камизаров» — бунт крестьянско-плебейской бедноты на юге Франции (1703—1704). Местные парламенты вели непрерывную борьбу с абсолютной королевской властью, что отразилось в многочисленных «записках», трактатах и памфлетах, оказавших немалое воздействие на формирование политических доктрин просветителей.
На изменение общественного сознания и подготовку просветительского движения, помимо внутренних причин, повлияли социальные процессы и сдвиги, а также политические теории в соседних странах, прежде всего в Англии, государственное устройство и передовая философская мысль которой вызывали пристальное внимание на континенте.
Одной из самых привлекательных для молодых французских просветителей оказалась политическая и философская система Джона Локка. Так, несомненный интерес и сочувствие вызвала локковская теория буржуазно-конституционного государства, его полемика с апологетами феодально-теократической концепции государства и взгляды на первобытное состояние человека как на состояние равенства и свободы. Эти идеи Локка были глубоко восприняты деятелями раннего французского Просвещения. Особенно плодотворно они были разработаны Монтескье в его трактате «О духе законов», а во второй половине века — Руссо в «Общественном договоре»; впрочем, обе эти замечательные книги не ограничивались развитием идей английского мыслителя. Несомненно воздействие политических взглядов Локка и на формирование мировоззрения молодого Вольтера. Не меньшее значение для раннего французского просветительства