- •1. Проблема подвижности в древнегреческой философии.
- •Милетская Школа
- •Элеатская школа
- •Таким образом, подлинный философский разум — это умение органически двигаться в стихии противоположных характеристик самих вещей и, соответственно, логических определений мысли.
- •2. Взгляд Фейербаха на человека.
- •42 Фейербах л. Избранные философские произведения в 2 т. М., 1955. Т. 1. С. 201.
1. Проблема подвижности в древнегреческой философии.
При внешне неоспоримом факте, что движение существует, в истории философии были концепции, которые отрицали это. Векторы исследования проблематики движения были заданы еще в античной философии, которая определила как бы основные логические варианты решения вопроса о сущности движения.
Милетская Школа
Движение здесь понималось как перманентное возникновение и уничтожение вещей, как бесконечное становление всего сущего.
Анаксимандр, создавая свое учение об апейроне, отмечал, что его важнейшим свойством является движение. А поскольку сам апейрон вечен и находится в вечном движении, следовательно, и движение вечно. Поэтому «вечное движение — начало... от него одно рождается, другое уничтожается».
Анаксимен и Гераклит также полагали, что движение вечно и выступает причиной всех частных изменений. Именно Гераклиту принадлежит известное всем высказывание о том, что нельзя в одну реку вступить дважды, и о том, что все течет и все изменяется.
Аристотель, комментируя Гераклита, замечает, что речь должна идти не о мире как таковом, хотя он действительно изменяется, а о том, что любое высказывание о предмете не носит абсолютного характера. Т. о., обратив внимание на изменчивый характер бытия, философы отодвинули на второй план моменты устойчивости движения.
Элеатская школа
Пушкин: «Движенья нет, сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить. Сильнее бы не мог он возразить; Хвалили все ответ замысловатый. Но, господа, забавный случай сей другой пример на память мне приводит: Ведь каждый день пред нами солнце всходит, Однако ж, прав упрямый Галилей».
Переформулировать проблему можно следующим образом: возможно ли описать движение на языке понятий или познаваемо ли движение! Иначе говоря, вряд ли философы отрицали движение как таковое, но, безусловно, они ставили под сомнение его всеобщность, а главное — возможность логического обоснования движения. Пушкин в стихотворении иронически отразил слабость («ответ замысловатый») наглядного обоснования движения (путем хождения), приведя соответствующее метафорическое рассуждение, говорящее о том, что из того, что каждый день «пред нами солнце всходит», мы, тем не менее, знаем, что на самом деле Земля совершает свои обороты вокруг Солнца. Истинное положение дел, установленное Галилеем, радикально расходится с данными наших органов чувств.
По разным источникам, в качестве участника указанной ситуации, отрицавшего движение путем хождения, быт Диоген Синопский. Гегель отмечает, что его опровержение (как и вообще опровержения подобного типа) является вульгарным, «противопоставляет мышлению чувственное сознание.
Зенон, который утверждал, что движения нет, имел в виду вовсе не его существование как таковое, а лишь противоречивость самого определения движения и тот факт, что на языковом уровне мы можем давать движению самые разнообразные, в том числе и противоположные, определения. «Что существует движение, что оно есть явление, это вовсе и не оспаривается; движение обладает чувственной достоверностью, оно существует, подобно тому, как существуют слоны; в этом смысле Зенону и на ум не приходило отрицать движение. Вопрос здесь вдет о его истинности». Дело в том, что проблема обоснования истинности утверждений о движении предстала как весьма сложная задача, так как на уровне его логического понимания наша мысль постоянно сталкивается с противоречиями. В частности, мыслить движение оказывается принципиально невозможным без привлечения противоположной категории, а именно покоя.
Элеаты (Ксенофан, Зенон, Парменид) обратили внимание на моменты устойчивости в движении, которые при их абсолютизации могли привести к выводам, отрицающим всеобщность движения. Так, например, у Парменид а бытие неподвижно и едино, оно замкнуто само в себе «в пределах оков величайших».
Зенон разрабатывает целую систему обоснования того, что движения нет. Исходя из логической противоречивости движения, Зенон действительно делал вывод о том, что движение не обладает истинным бытием.
Согласно общей гносеологической позиции элеатов предмет, о котором мы не можем мыслить истинно, не может обладать истинным бытием. «С этой точки зрения мы должны понимать аргументы Зенона не как возражения против реальности движения, каковыми они представляются на первый взгляд, а как указание на необходимый способ определения движения и на ход мысли, который необходимо соблюдать при этом определении».
Концентрированным выражением аргументов против существования движения стали знаменитые апории Зенона, исходящего из того, что бытие едино и неподвижно.
Первая апория: движение не может начаться, потому что движущийся предмет должен дойти до половины пути, а для этого пройти половину половины и так до бесконечности (дихотомия).
Вторая апория гласит, что быстрое (Ахиллес) не догонит медленное (черепаха). Ведь когда Ахиллес придет в ту точку, где была черепаха, она отойдет на такое расстояние от своего старта, насколько скорость медленного меньше скорости быстрого, и т.д.
Третья апория утверждает, что движение невозможно при допущении прерывности пространства. Летящая стрела покоится, так как всегда занимает место, равное себе, т.е. покоится в нем. Но движение не может быть суммой состояний покоя, ибо это самопротиворечиво. «Не все, что чувственно представляется нам реальным, существует на самом деле; но все, что истинно существует, должно подтверждаться нашим разумом, где самое главное условие — соблюдение принципа формально-логической непротиворечивости» — вот ключевая мысль элеатов, против которой бессильны любые аргументы, апеллирующие к чувственному опыту.
Не случайно завершением вышеприведенного анекдота о «мудреце брадатом» становится тот факт, что когда один из учеников Диогена посчитал, что тезис об отсутствии движения действительно опровергнут молчаливым хождением, то сам Диоген (который своим хождением лишь обострил диалоговую ситуацию) побил его палкой, считая тем самым, что чувственная достоверность не есть еще доказательство или опровержение, а необходимы более основательные аргументы.
Можно указать и на еще один исключительно важный позитивный момент, который имела негативная диалектика Зенона. После его апорий, направленных против возможности логически непротиворечиво мыслить движение, стало понятно, что в мире существует целый класс объектов и явлений, которые только и могут быть постигнуты диалектически противоречиво, т.е. через синтез их противоположных мысленных определений.
В самом деле, человек — это всегда единство души и тела, сознательного и бессознательного, биологического и социального начал. Жизнь, текущая вокруг нас, неотделима от смерти.
Попробуйте абстрактно запретить противоречия в познающем мышлении, и вам никогда не удастся осмыслить сущность света, ведь он — иное тьмы; звука, ведь он — иное тишины. Сущность подлинной человеческой индивидуальности состоит вовсе не в том, что она противопоставляет себя всему родовому и общечеловеческому и всячески подчеркивает свои отличия от других людей, а в том, насколько органично и творчески преломляются всеобщие родовые характеристики и универсальные ценности в ее уникальных поступках и чертах характера.