книги2 / 170-1

турыпредставленаТроице-Сергиевалавра, анеМо- сква с её старыми соборами и храмами.

В период Заграничных походов идеологиче- ская концепция войны меняется с идеи ответа на «осквернение святынь» на идею миссионерской де- ятельности по обращению «языческих народов» в христианство, на что указано в речи священника. В высказывании священника представлено решение моральной дилеммы, которая была выражена в про- тиворечии: помогают молитвы на войне или основ- ныесобытиявбоюсовершаютсяповолеБога? Реше- ниеданнойдилеммыклирикобозначилвтезисе, что священная война, война возмездия за поруганные святыни, за православную веру, является Божьим провидением, которое призвано самостоятельно за- щищать святыни, а дело солдат считается проявле- нием «могущественной десницы». Представленное решение моральной дилеммы не обозначает слом самой моральной системы православной этики, по- скольку отсылка к Божественной силе одновременно выводит разные моральные стратегии поведения как части некоторой божественной миссии, при этом исход моральной проблемы всегда будет приведен к победе Божественной силы над «алчными язычни- ками». Показателен и тот факт, что, хотя молитва и является одним из важных проявлений добродетели вбою, однакоэтогонедостаточно, еслисамБогнере- шит привести войско к победе над врагом.

Епископ Августин (Виноградский) в «Слове при совершении годичного поминовения по воинам, на брани Бородинской животы свои положив- ших» 26 августа 1813 г.1 обозначил в своих мораль-

1 Августин (Виноградский), еп. Слово при совершении годичногопоминовенияповоинам, заверуиотечествона брани Бородинской живот свой положивших, говорен- ное преосвященным Августином, епископом Дмитров- ским, викарием Московским и орденом св. Александра Невского и св. Анны I класса кавалером, 1813 года, августа 26-го дня в московском Сретенском монастыре. М., 1813.

200

ных высказываниях проблему отношения к солда- там, которые пали в бою и проиграли противнику. Проблематизация этого вопроса осложнялась тем противоречием, что в битве погибло большое коли- чество русских военных, но при этом после битвы нашим войскам удалось прогнать врага из России. Моральныйвыборсвященникамогбытьвыраженв понимании воинов или как героев, или как страсто- терпцев или жертв воины. Саму Бородинскую битву

всвоих речах он оценивает как «ужасную брань», «кровавое позорище». При этом воины, погибшие

вбою, представлены в виде «храбрых Россов», «ге- роев, любезных и великих в очах Господа», которые достойны «жертвы благодарения и признательно- сти». Дискурс жертвенности наблюдается и в са- мом осмыслении битвы как «героической жертвы» для сохранения «целостности отечества», «величия и славы народа». Клирик понимает смерть воинов на поле боя как необходимую, но горькую жертву («страдальческий венец») для последующих побед и утверждения богоизбранности российского на- рода. Моральный выбор священнослужителя ока- зался своеобразным сплетением противоположных интерпретации воинов, которые одновременно и жертвы войны, и герои сражения, которые получат «славу Бога» и «наследие Иисуса Христа». Гумани- стические интерпретации войны как катастрофы, бессмысленной «бойни» с ненужными жертвами не характерны для приведенных высказываний полко- вых священников.

Таким образом, во время Отечественной войны основнымивструктуредискурсаполковогосвящен- ника были категории смирения и послушания. Эти категории были основой для таких стратегий пове- дения на поле боя, как утешение верующих, при- чащение святыми таинствами партизан и воинов. В условиях доминирования категории послушания полковыесвященникивобъяснениисвоихдействий на поле боя использовали концепты «Промысла Божия», «упования на милость Божию», поскольку

201

только Божественное действие могло стать причи- ной победы. Когда в миссии на поле боя основную роль в образовании этических суждений играла ка- тегория смирения, то структура концептов право- славной культуры менялась в другую сторону, для объяснениясвоихпоступковклирикииспользовали такиеконцепты, как«Отечествоцентрправославной культуры», «единство воинов церкви», «христиан- ский долг» и т. д. Основной принцип для стратегий поведения на поле боя полковыми священниками в письменных источниках не зафиксирован, можно предположить, что этим принципом была «любовь к ближнему», которая и предопределяла решение возникавших моральных дилемм священнослужи- телями. Более масштабным принципом, который лежал в основе понимания войны, была любовь Бога к избранному российскому народу и церкви, что проговаривалось в посмертных ожиданиях.

Этика войны полковых священников в годы Первой мировой войны

Трансформации нормативных стратегий воен- ного духовенства накануне Первой мировой войны заставили священников реализовывать на войне но- вые требования как в части этических практик, так

ивчастисодержанияпроповедейибеседсвоеннос- лужащими. За месяц до начала военной кампании был организован I Всероссийский съезд военного

иморского духовенства, на котором была разрабо- тана обновленная инструкция военному священ- нику, содержавшая развернутый перечень требо- ваний.1 По этим директивам полковому клирику предстояло кроме проведения богослужений и бе- сед с солдатами сопровождать раненых и больных

1Карцева Н. П. Военное духовенство в национальных формированиях русской армии в 1914–1917 годах // Вест- ник Пермского университета. 2014. № 3 (26). С. 143–148.

202

на поле боя, организовывать воинские захоронения, а также устраивать походные библиотеки. Также на священников возлагались задачи распространения имперской идеологии на фронте: «проповедовать на современные… темы, освещая с патриотической и религиозной точек зрения события обществен- ной, государственной и военной жизни».1

Обратимся к фронтовой корреспонденции сол- дат, участвовавших в боях Первой мировой войны. В частности, Павел Соломенников из 2-го батальо- на Осовецкой артиллерии 5 октября 1915 г. писал родственнице о полковых священниках, которые не сопровождали атаку на фронте: «У нас учат священ- ному писанию, священники благословляют на бой, а сами не идут. Забыли шестую заповедь Хри- ста „Не убий“…»2

По мнению солдата, священник, который имел возможность сопровождать солдат в бою и оказы- вать им духовную поддержку, избрал моральной стратегией остаться в тылу, но при этом благосло- вил солдат идти в бой. В представленном случае моральное поведение клирика не выходит за рам- ки предписаний духовенству и также не выходит за рамки личных нравственных переживаний (страх умереть на войне). Конфликт в обозначенном от- рывке письма связан с тем обстоятельством, что солдаты, прибывавшие в ополчение из мест, где они наблюдали мирское духовенство, не были гото- вы видеть священников, которые призывали совер- шать насилие и одобрятьего. С этим диссонансом и связано высказывание рядового о Шестой заповеди.

Некоторые порочные практики священнослу- жителей на фронте описывал Иван Танцев из 46-го Сибирского пехотного полка в письме сослуживцу

1Руководственные указания духовенству действую- щей армии. Пг.: Электро-типография Б. Ю. Рабиновича, 1916.

2Царская армия в период мировой войны и февраль- ской революции. Казань: Татиздат, 1932. С. 29–30.

203

Ивану Сорокину 3 февраля 1916 г.: «Является [свя- щенник] часов в 11, выстроили нас, похристославил и, уехал… Так вот сколько у них правды, как они тут напереди, они только напереди тогда, когда по ха- там ходят, побираются, обирают деньги с баб да с дурных мужиков. Не верьте им».1 При наличии вы- бора у священника провести богослужебные беседы с солдатами или проповедовать, его моральный вы- бор оказался сомнительным, поскольку он решил собрать деньги с населения, при том что он полу- чал жалованье. Таким образом, священник лишь частично исполнил свой служебный долг.

Иную стратегию морального поведения священ- никанафронтеописывалуралецГ. Бушуеввписьме домой, когда священнослужитель совершал ритуа- лы и богослужения в Пасху под обстрелом враже- ских орудий 6 апреля 1915 г.: «Пресвятую Троицу проводили. Все на передней линии Христову Пасху сделали. Влесуцерковьустановилиислужилиобед- ню. ЯходилкХристовойзаутрене, итохорошо: сто- им у церкви, молимся Богу, а пули летят как град. Вот с усердием помолились Господу Богу. Пришли от заутрени, по куличу, по три яйца разговелись, так что часа в два отправились на переднюю линию и проводили Христову Пасху».2 Моральный выбор священника, имя которого до сих пор неизвестно, состоял в двух вариантах действий на фронте: он мог отложить проведение богослужений и ритуа- ла евхаристии до прекращения огня, но он выбрал стратегию совершения ритуала именно во время обстрела. Принцип «любви к ближнему» и концепт «духовного сохранения паствы» служил основой для принятых им моральных решений провести Пасху на позициях полностью, как это предписы- вал церковный устав с разговением и освящением куличей. Также важным моральным решением свя-

1Там же. С. 67.

2Очерки истории Большого Истока. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2013. С. 78.

204

щенника стала усиленная молитва Богу, к которой он призывал и солдат на фронте. В приведенном фрагменте письма можно заметить, что священник старалсявыполнитьвозложенныенанегообязанно- сти полностью. И их исполнение основывалось на понимании и осознании важных принципов и кон- цептов этики войны, применяя категорию «послу- шание». В предыдущих случаях священники не ис- пользовали принципы этики войны в православии, а свои действия, возможно, осмысляли сквозь при- зму категории «грех» и лишь частично исполняли предписанные моральные действия или прибегали к сомнительным моральным поступкам.

Этика войны священников в годы Великой Отечественной войны

Ликвидация военного духовенства приказом НКВД от 16 января 1918 г. привела к тому, что все полковые священники были уволены, а сам инсти- тут прекратил свое существование. В дальнейшем уже в новой Рабоче-крестьянской Красной армии Советского Союза на фоне развернувшей борьбы с религией никаких должностей военного духовен- ства также не существовало. Интерпретация вра- га, войны и армии осуществлялась политруками и комиссарами в русле идеологии атеизма. Вопреки тому факту, что в годы Великой Отечественной во- йны советское руководство предложило Русской православной церкви некоторые уступки для борь- бы с коллаборационизмом и достижения значимых внешнеполитических результатов, тем не менее осторожное отношение к РПЦ у командования ар- мии и даже в среде партизан не изменялось.1 На- стороженное отношение к священнослужителям в

1 Терешина О. В. Православная церковь в годы Вели- кой Отечественной войны // Вопросы истории. 2014. Вып. 6. С. 147–159.

205

решение коллаборационистов основывается на эти- ке возмездия за причиненный «большевистской властью» урон духовной жизни на Украине. Стоит отметить, что и их пронационалистические чаяния впоследствии оказались беспочвенными. При срав- нении этики войны коллаборационистов с мораль- ным поведением и высказываниями священников, которые сотрудничали с партизанами, можно выя- витьсущественнуюразницу: есликлирики, которые работали в партизанских бригадах, в своем мораль- ном поведении опирались на концепты православ- ной веры и концепции «священного отечества», то священники-коллаборационистывпредставленном случаепризывалилишьквозмездиюзананесенный урон, в основном апеллируя к ценностям приход- ской жизни, а не православной этики и пониманию своей территории как центра православной веры.

Таким образом, можно заметить, что этика во- йны священника имеет истоки в военном законода- тельстве начала XVIII в. В связи с этим этика войны в части предписаний направлена на победу в войне, а случаи морального поведения в случае отступле- ния или обороны не проговариваются. Сформули- рованные предписания регулировали деятельность священников в тылу, при этом указания, касающи- еся морального поведения клирика на поле боя были сформулированы позднее, в начале ХХ в., они затрагивали их идеологическую работу на фронте. В конце XX — начале XXI в. предписания священ- нослужителям в военное время задали основу для генезиса этических систем православной культу- ры, где указываются и греховное поведение в бою, и добродетели. Сохранение общины верующих на фронте и укрепление боевого духа военнослу- жащих остаются главными задачами, которые вы- полняли клирики во время множества военных конфликтов. Священнослужители понимали ранее войну как особое насилие, которое поддерживается высшимисиламидлятого, чтобынаказатьврагов— «безбожников» и «антихристов». Военнослужащие

понимались священниками как христиане, которые сражаются за свою веру и защищают православное отечество. Принцип «любовь к ближнему» являлся для клириков важным, и через него священнослу- жители осмысляли свою поддержку боевым частям и совершение богослужений на фронте. Несколь- ко иначе этика войны представлена в современных конфликтах с участием российских войск, где во- юют солдаты, которые не причастны к православ- ной культуре. Для них священнослужители фор- мулируют задачи соблюдать святость и чистоту на войне, чтобы воевать без потерь и без паники. Свя- тость духа и духовная чистота на войне считаются важными психологическими факторами, которые повышаютбоеспособностьвойск. Неправильноеот- ношение к Богу, к товарищам и противнику, пере- ходв неоязычествоиприверженность «сектантству» считаются грехами, которые приводят к поражени- ям и большим людским потерям. В условиях, когда современные вооруженные конфликты переходят в гражданское противостояние или вырастают из него, космологические концепции войны как борь- бы христиан против безбожников или «антихри- стов» в православной культуре священниками не проговариваются. Моральные дилеммы, которые касаются обоснования вооруженных действий про- тив единоверцев или сограждан, не решаются или считается, что данное противостояние спровоциро- вано третьей стороной в конфликте. В воспомина- ниях клириков указано, что Воля Бога или Его Про- мысел является силой, которая неким естественным образом содействует погашению конфликта.

Глава 9

ПРАВОСЛАВНЫЙ СВЯЩЕННИК В СОВРЕМЕННОЙ ВОЙНЕ1

История войн показывает, что священники не так уж редко оказываются вовлеченными в боевые действия. Но их миссия заключается не в примене- нии оружия на поле боя против врага. Они являют- ся значимой частью системы поддержания высоко- гобоевогодухаувоеннослужащихпрактическивсех армий эпохи позднего Модерна и современности. Внешняя сторона подобной деятельности полковых священников, капелланов и других священнослу- жителейдостаточнохорошоописанаиисследована в научной литературе. Однако большой интерес и сложность для исследования представляет мораль- ный опыт, который священник получает, находясь в зоне боевых действий или на поле боя.

Православный священник на войне является многоаспектной социальной фигурой. В нем схо- дятся, казалосьбы, несовместимыевещи: проповедь идеалов христианской любви и оправдание (в той или иной форме) практики организованного наси- лия, которой являются войны Модерна и современ- ности. Главной задачей армии на войне является осуществление организованного насилия против армии другого государства. При этом религиозный аспект в войнах эпохи Модерна всегда играл важ- ную роль. Это приводит к парадоксу — необходимо

1 Исследованиевыполненоприфинансовойподдерж- ке Российского научного фонда (проект № 20-18-00240).

212

инсталлировать в практику организованного наси- лия ключевые морально-этические постулаты хри- стианской религии.

На фоне указанного парадокса значимыми ста- новятся ценностные ориентации православных свя- щенников, оказавшихся в воюющей армии. Мало говорить о прописанных в Священном Писании идеалах. Важно понимать, как конкретный священ- ник, исходя из своего морального опыта, реализует эти идеалы и ценности в повседневной военной ре- альности.

Изучение ценностных ориентиров и морально- го опыта православных священников необходимо строить на сочетании нескольких уровней анализа. На уровне взаимодействия социальных институтов армии и церкви необходимо исследовать институ- циональную включенность священника в армей- скую жизнь. Случаи, когда священник оказывается на войне, минуя какие-либо отношения с армией как институтом, происходят, но носят преимуще- ственно случайный характер. Нас в большей степе- ни интересует, как соотносятся между собой инди- видуальный моральный опыт священника на войне

синституциональными рамками, в которых он вы- нужден действовать и осуществлять свой мораль- ный выбор. Поэтому именно триада «личное-цер- ковное-армейское» порождает по нашей гипотезе наиболее острые морально-нравственные коллизии в душе человека.

Степеньучастиясвященникавармейскойжизни может варьироваться. Временная институциональ- ная связь возникает, когда священник контактирует

сармией в зоне боевых действий при выполнении пастырских или гуманитарных задач. Такие случаи многократно описаны в различных интервью и вос- поминаниях православных священников, которые были в командировках в «горячих точках».

Постоянная институциональная связь характер- на для полковых священников (или военных свя- щенников в современной терминологии). В этом

213

случаесвященникимеетстатуспредставителяцерк- ви в армии, но обладает определенной свободной

врамкахармейскойжизни(носитцерковнуюодеж- ду, не зависит от правил армейского быта, не под- чиняется армейскому уставу и т. д.).

И, наконец, глубокая институциональная связь является более редким и при этом наиболее инте- ресным для изучения явлением. Речь идет о ситуа- циях, когда священник является частью армейской структуры, имеет воинское звание, носит военную форму и подчиняется уставу. В этом случае возни- кают потенциально наиболее острые морально зна- чимые ситуации взаимодействия армейских норм и норм религиозной жизни.

Вторым уровнем анализа морального опыта православных священников является исследование конкретныхситуацийвовлечениясвященникавбое- вые действия, характерполученногоимморального опыта и его рефлексия с последующей трансляци- ей в виде интервью и воспоминаний. Здесь играет роль относительная глубина включенности статуса военного священника в институт армии. Мы имеем

ввиду целый ряд формальных практик — ношение военной формы и знаков различия, подчинение военной иерархии внутри религиозной службы армии и ее подчиненность другим иерархиям, воз- можную степень следования религиозным нормам быта и т. д. В современных армиях мы наблюдаем определенную градацию этой включенности. Если

вРоссии военный священник является представите- лем РПЦ в армии, то, например, в Сербии военные священники имеют офицерские звания, носят стан- дартную форму и знаки различия. Церковное обла- чение они одевают только для совершения обрядов или во время религиозных праздников.

Также важна потенциальная степень участия военного священника в боевых действиях. В за- висимости от ситуации военный священник мо- жет развертываться вместе с частью, к которой он приписан, на театре боевых действий. Степень

же его близости к «передовой» может сильно разниться от случая к случаю. Предельным вы- ражением одного из полюсов этой оси является военный священник, ободряющий солдат прямо на поле боя под вражеским огнем. История войн эпохи Модерна содержит факты и более деятель- ного участия священников в боевых действиях. Во время войн второй половины XIX в. в русской ар- мии быломножествослучаев, когдасвященникшел

вбой вместе с солдатами, вооруженный только верой. Корабельные священники погибали или попадали в плен во время Русско-японской войны вместе с экипажами боевых кораблей. В Первую мировую войну военный священник взял в плен вражеский патруль, убедив их сдаться силой про- поведи. Но события эти были скорее экстраорди- нарные. Тут следует учесть целый ряд специфи- ческих ситуаций, когда степень участия человека

вбоевых действиях может быстро измениться. Современная война с очень сильно размытой гра- ницей между «фронтом» и «тылом» способствует возникновению подобных ситуаций.

Главным же аспектом анализа на этом уровне будет анализ самого морального опыта, получае- мого священником на войне. Здесь важна глубина потенциального противоречия между армейской (военной) действительностью и православным ве- роучением. В виду того, что мы рассматриваем преимущественно представителей РПЦ, то данная проблема изучаться с точки зрения внутреннего со- гласия конкретного священника со способом и со- держанием оправдания войны и армии, принятым

вРусской православной церкви.

Такая постановка вопроса об исследовании мо- рального опыта священника на войне позволяет использовать методологию как философии, так и социологии. Из собственно социологических мето- дов следует, прежде всего, назвать инструментарий социологии морали. Согласно К. М. Ольховикову, «моральное и социальное совпадают в границах