Глава 30 Сирия в объятиях ислама
Впоздней Античности по важности выделяются два эпизода: миграция тевтонских племен, которая привела к разрушению Римской империи на Западе, и прорыв мусульманских арабских племен, которые уничтожили империю персов и лишили Византию ее прекраснейших провинций. Из этих двух арабский эпизод поражает больше всего. В то время, кроме Персии и Византии, других мировых держав не существовало; арабы же были никем. Кто из живших тогда мог предположить, что такое возможно?
В628 году, после шести лет войны и нескольких поражений, Ираклий, предки которого происходили из северосирийской Эдессы (Ар-Руха), сумел отвоевать захваченную персами Сирию. Армии Хосрова II захлестнули страну (611–614), неся разрушения и погибель, куда бы ни шли. Он разграбил Дамаск и истребил его жителей, убивая
иугоняя в плен. Храм Гроба Господня он оставил в развалинах; его сокровища, включая Истинный Крест, унес в качестве добычи. 14
сентября 629 года[233] победоносный византийский император вернул этот крест Иерусалиму и был провозглашен избавителем христианского мира и восстановителем единства Восточной империи.
Тем временем отряд из трех тысяч арабов совершил набег на город Мута восточнее южного края Мертвого моря. Возглавлял их Зейд ибн Хариса, приемный сын Мухаммеда. Его целью было якобы отомстить за гибель от рук Гассанида посланца пророка, отправленного им в Бусру, а на самом деле они желали заполучить для новообращенных богатую добычу, включая вожделенные машрафийские мечи, которые изготовлялись в этих местах. Политика нападений на приграничные земли, начало которой положил Мухаммед, была рассчитана на то, чтобы сделать новую религию популярной среди верующих. Зейд пал на поле боя. Остатки его армии вернул в Медину молодой Халид ибн альВалид, который вскоре стал поборником воинствующего ислама. Для местных жителей нападение на Муту было всего лишь очередным набегом бедуинов, к которым они давно привыкли. В действительности же это была первая проба сил в борьбе, которая не
прекращалась до тех пор, пока не сдалась сама Византия и не сменила имя Христа на своих соборах именем арабского пророка.
Вследующем году (630) Мухаммед лично возглавил поход в оазис Табук в северной части Хиджаза, откуда вступил в переговоры с соседними городами и деревнями и добился их подчинения. Он гарантировал жителям безопасность, сохранность имущества и свободу исповедания их религии при условии выплаты ежегодной дани. Первой из них стала Айла у залива Акаба, где жили христиане. Южнее, на берегу залива, стояла Макна, населенная евреями, которые занимались в основном ткачеством и рыболовством. Еще одним стал Азрух с населением около сотни семейств, находившийся между Петрой и Мааном. В часе пути к северу от Азруха по древней римской дороге из Бусры до Красного моря лежала Джерба, также христианский город. Позже она сыграла свою роль в крестовых походах. Только с этими городами Сирии ислам успел установить контакт еще при жизни своего пророка. Условия их капитуляции предвещали то, чему суждено было случиться в будущем. Поход Мухаммеда на юг Сирии был всего лишь репетицией того, что последовало при его преемниках.
Вгод после смерти пророка сцена для полномасштабного вторжения
всоседние земли была уже подготовлена. Аравия только что завершила свои так называемые войны с вероотступниками, консолидировалась и объединилась под руководством одного человека
– первого халифа Абу-Бакра (632–634). Инерция движения, набранная во время этих внутренних войн, должны была найти для себя новые выходы, особенно с учетом того, что новая религия якобы превратила своих приверженцев в сплоченное братство. Воинственный дух племен, для которых набеги были своего рода национальной забавой с незапамятных времен, не мог не возобладать в исламе в той или иной форме. К тому же ожидалось содействие со стороны арабских племен Северной Сирии. Эти племена, например Джузам и Кудаа, к тому времени приняли христианство, но испытывали недовольство. Выплата ежегодной субсидии, которую они получали уже много лет за охрану границ, недавно в целях экономии была приостановлена императором Ираклием. Крепости вдоль южной границы также стояли заброшенными, без гарнизонов, так как Византия концентрировала
силы на севере перед лицом персидской угрозы. Сирия была ближайшей ареной действий.
В 633 году туда явились три отряда во главе с Амром ибн аль-Асом, Язидом ибн Абу Суфьяном и Шурахбилем ибн Хасаном. Амр, будущий герой египетской кампании, должен был стать во главе объединенного войска в случае операции общими силами. Знаменосцем армии Язида был его брат Муавия, будущий основатель династии Омейядов в Дамаске. Маршрут, которым двигались Язид и Шурахбиль, пролегал вдоль популярной дороги между Табуком и Мааном, а Амр наступал вдоль моря через Айлу. Позднее каждый отряд увеличился с трех тысяч до семи с половиной. Абу Убайда ибн аль-Джаррах, позже ставший главнокомандующим, вероятно, возглавлял одно из подкреплений.
Первое сражение состоялось в Вади-аль-Араба, крупной впадине южнее Мертвого моря. Там Язид разгромил Сергия, патриция (правителя) Палестины, ставка которого располагалась в Кесарии. Его отступающую армию враг настиг при Дасине, что возле Газы, и почти уничтожил 4 февраля 634 года. Сам Сергий погиб. На время путь был свободен. Язид и Амр пронеслись по всей южной части Палестины. Под угрозой оказалась даже Кесария. Иерусалим был отрезан от моря.
Услышав новости, Ираклий, который все еще находился в Эмесе (Химс), где он якобы получил послание от пророка с призывом принять ислам, поспешил собрать и отправить новую армию под началом своего брата Феодора. Тем временем Халид ибн аль-Валид получил от Абу-Бакра приказ спешно двигаться из Ирака для усиления армии на сирийском фронте. Вторжение в Ирак началось незадолго до сирийского, однако Сирия была важнее по причине своей близости к Хиджазу.
Скорее всего, свой опасный поход через пустыню Халид начал из Хиры, которая вместе с другими городами капитулировала перед ним. Его дорога, вероятно, лежала на юго-запад к Думат-аль-Джандаль (современный Эль-Джауф) на полпути между двумя странами. Оказавшись в Думате, он мог бы продолжить путь через Батн-эс-Сирр (Вади-эс-Сирхан) в Бусру, восточные ворота Сирии; но путь ему преграждали крепости. Поэтому он двинулся по северо-западному маршруту в Куракир (Кульбан-Каракир) на восточной границе Батна. Оттуда он направился на север, в Суву, в пятидневное путешествие по
почти безводной пустыне. Воду для войск численностью от пяти до восьми сотен человек везли в бурдюках; но для лошадей запасами воды служили водные мешки верблюдов. Эту «верблюжью воду» также могли пить и люди в случае крайней нужды. Лошадей вели в поводу, их предполагалось использовать только во время боя. Проводника, некого Рафи ибн Умайра из племени тайи, в какой-то момент настолько ослепили лучи солнца, что он не заметил ожидаемого знака в месте подземного источника воды. Тогда он взмолился к войскам, чтобы они отыскали терновое дерево (‘awsaj), и, когда они стали копать возле него, они наткнулись на влажную от воды землю. Так армия спаслась и был совершен беспримерный подвиг в этой пустынной саге.
С эффектной неожиданностью всего через восемнадцать дней пути Халид объявился (24 апреля 634 г.) к северо-востоку от Дамаска, прямо в тылу спешно собранной византийской армии. Первая неудачная стычка произошла с силами христиан-гассани-дов на Пасху в месте возле Азры в Мардж-Рахите. Дальновидный стратег, Халид двигался на юг через Трансиорданию, стремясь соединиться с измученной армией своих товарищей-военачальников; его не могли отвлечь ни мысли о славе, ни страсть к добыче.
Объединенные силы, возможно во главе с Халидом, одержали победу в кровопролитной битве при Аджнадайне[234] (30 июля 634 г.). Теперь вся Палестина была открыта перед захватчиками. В течение шести месяцев они совершали беспорядочные набеги во все стороны. Бусра сдалась без сопротивления. Фихль, охранявший восточную
переправу через Иордан, последовал ее примеру; так же поступил и Бейсан на другом берегу реки. У нового византийского полководца Ваана дела шли не лучше, чем у его предшественника. Через месяц мусульмане снова столкнулись с византийской армией и разбили ее у Мардж-ас-Суффара, откуда она бежала и укрылась за стенами Дамаска. Халид преследовал побежденных. Он осадил будущую столицу мусульманской империи, иными словами, просто постарался окружить и отрезать, поскольку арабы еще не овладели техникой или орудиями осады. Через шесть месяцев город сдался (сентябрь 635 г.) благодаря предательству. Переговоры вели местный епископ и Мансур ибн Сарджун, дед Иоанна Дамасского и высокопоставленный чиновник правительства по финансовым делам. Предание о том, что город был взят наполовину силой (‘anwatan), а наполовину благодаря сдаче (sul-han), по всем признакам выглядит позднейшей выдумкой с целью оправдать раздел собора Омейядами. Условия капитуляции основывались на тех же принципах, исполнения которых требовал пророк, и создавали прецедент в отношении других сирийских городов:
«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного. Это – то, что Халид ибн аль-Валид дает жителям Дамаска, если он вступит в город. Он им дает гарантию неприкосновенности их жизни, их имущества, их церквей и городских стен. Ни одно из их жилищ не будет разрушено или заселено (муслимами). В этом им – завет Аллаха, покровительство его посланника, да благословит его Аллах да приветствует, халифов и верующих. Пока жители Дамаска будут платить джизью, с ними, кроме добра, ничего не будет сделано»[235].
Захватом крупнейших городов Сирии мусульмане обеспечили себе полную победу. К концу года Абу-Убайда занял Баальбек и Химс. В последующие годы свои врата раскрыли Алеппо, Антиохия, Хама и другие. В некоторых местах, как, например, в Шай-заре, «люди выходили ему навстречу с бубнами и песнями и склонялись перед ним». Только Иерусалим, Кесария и некоторые прибрежные города устояли перед захватчиками в ожидании помощи от Ираклия.
Ираклий не хотел их разочаровывать. Собрав в окрестностях Антиохии и Алеппо войско числом около 50 тысяч человек, в основном армянских и арабских наемников, он снова отдал его под начало своего брата Феодора, которому помогал Ваан. Осознавая
численное превосходство византийской армии, арабские военачальники без промедления оставили Химс и даже Дамаск и другие стратегические города и сосредоточили около 2500 человек в долине Ярмука, откуда в случае вынужденного отступления они могли бы отойти в пустыню. Армия Ираклия направилась по маршруту Келесирия – Трансиордания. После периода мелких стычек, в ходе которых войска объявили Ваана императором, противники сошлись в бою, в месте впадения в реку Ярмук ее притока Ар-Руккад неподалеку от Вакусы (современная Якуса). Кульминация наступила в жаркий день 20 августа 636 года. Поднялась пыльная буря, которая дала арабам решающее преимущество. Византийские войска были зажаты между двумя реками. На западе мост через Ар-Руккад занимали арабы; на востоке путь им был также прегражден. Таким образом, у них не было ни единого шанса на отступление. Молитвы и песнопения священников, кресты – все это никак не помогло византийцам. Армянские и сироарабские наемники не выстояли под натиском сыновей пустыни. С одними расправились на месте, других без всякой жалости загоняли в реку. Третьи бежали, их поймали и перебили на другом берегу. Погиб и Феодор. Судьба Сирии была предрешена. Даже Ираклий признал это. «Прощай, о Сирия, – таковы были его последние слова, – какая прекрасная страна достается врагу!»
Осенью того же года арабский контингент, вероятно под командованием Абу-Убайды, вновь занял Дамаск. Все остальные ранее взятые города встретили завоевателей с распростертыми объятиями. «Нам нравится твое правление и справедливость, – заявили горожане Химса, – намного больше, чем тирания и угнетение, в которых мы живем». Вскоре на севере были подчинены Алеппо и Антиохия. Только Киннасрин оказал сопротивление. Наконец, горы Тавра, формирующие естественную границу Сирии, положили предел безостановочному продвижению арабских войск.
Остальные полководцы не менее успешно действовали в глубинке страны и у побережья. Шурахбил подчинил Акру и Тир. Язид и его брат Муавия взяли Сидон, Бейрут, Джебейль и Триполи. На юге еще стояли эллинизированные Иерусалим и Кесария (Кейсария). Иерусалим продержался против Амра до 638 года, когда его жители поставили условием сдачи, чтобы Умар, находившийся в то время в Джабии, лично принял их капитуляцию. Проблема Кесарии
осложнялась тем, что городу можно было подвозить помощь с моря. В конце концов и она пала в 640 году через семь лет регулярно предпринимавшихся нападений, кульминацией которых стала осада города войсками Муавии. Окончательное падение произошло из-за предательства одного из его жителей, еврея. За эти семь лет (633–640) мусульмане покорили всю страну с юга на север.
Столь «легкое завоевание» стратегической провинции Византийской империи объяснить нетрудно. Военная структура этой империи была настолько же сильно подорвана персидскими вторжениями в начале VII века, насколько духовное единство ее общества – монофизитским расколом середины V века. Последняя попытка Ираклия (638) преодолеть религиозный конфликт при помощи компромисса ни к чему не привела, как и все предыдущие. Компромисс этот разработал его патриарх Сергий, сириец яковитского происхождения, и цель его состояла в том, чтобы замять спорный вопрос о природе Христа и вывести на первый план его единую волю (thelema). Новая формула не удовлетворила ни православных византийцев, ни сирийских диссидентов. Фактически это привело к созданию новой секты – монофелитов, утверждавших, будто Христос обладал только одной волей – божественной. Основная масса сирийцев держалась за свою церковь. Для них это было нечто большее, чем просто религиозное учреждение; она давала выход их подавляемому, почти не высказанному ощущению собственной национальной принадлежности.
Как мы узнали выше, ни разу с момента завоеваний Александра жители Сирии как народ не теряли своего национального характера, родного языка и семитской религии и никогда всецело не отождествляли себя с греко-римским образом жизни. Даже в самом своем расцвете эллинистическая культура оставалась лишь на поверхности, затрагивая тонкую прослойку интеллигенции в городах. Большая часть населения, вероятно, на протяжении этого тысячелетия считала своих правителей чужаками. Разрыв между властями и подданными, несомненно, усугублялся злоупотреблениями и высокими налогами. Сирийским народным массам VII века арабские мусульмане, пожалуй, должны были казаться более близкими и этнически, и лингвистически, и, возможно, религиозно, чем ненавистные византийские господа.
Теперь, после завоевания всей Сирии, полководцы должны были уступить место администраторам. Халида, чьи блестящие военные подвиги в Аравии, Ираке и Сирии дали ему право называться «мечом Аллаха», по приказу халифа Умара сменил Абу-Убайда, выдающегося сподвижника пророка и члена триумвирата, сосредоточившего в своих руках власти над исламом. Двумя другими членами были Абу-Бакр и Умар. Умар сменил Абу-Бакра на посту халифа вскоре после битвы при Аджнадайне в 634 году и, очевидно, питал неприязнь к Халиду, но передал верховное командование своему другу Абу-Убайде только после битвы при Ярмуке. Халид ушел из общественной жизни в Химс. Там он умер в забвении (642), чтобы жить согласно традициям как чудотворец. Его святыня и мечеть построены в 1908 году в турецком стиле. Его жена Фада была похоронена вместе с ним.
Когда в 638 году Умар приехал в лагерь мусульман в Джабии, дабы торжественно отпраздновать завоевание и определить статус побежденных, он не только утвердил Абу-Убайду на его посту верховного главнокомандующего, но и назначил его генералгубернатором и наместником. Въезд престарелого халифа в Иерусалим верхом на верблюде в потрепанной одежде не произвел благоприятного впечатления. Его принял патриарх и «сладкоголосый защитник церкви» Софроний, который, как говорят, обернулся к слуге и заметил по-гречески: «Воистину, вот мерзость запустения, о которой говорил пророк Даниил, стоящая на святом месте».
Завоевание Сирии выходило за рамки местных и временных соображений. Оно придало зарождающейся силе ислама уважение в глазах мира и уверенность в себе.
Получив Сирию в качестве своей базы, арабская армия под командованием Ийад ибн Ганна действовала на северо-востоке и между 639 и 646 годами покорила всю Месопотамию. Отсюда был открыт путь в Северо-Западную Персию и земли за ее пределами; все это было использовано. Другая армия под командованием Амра и других ветеранов сирийской кампании действовала на юго-западе и между 640 и 646 годами покорила Египет. Операции из Египта легко продолжались при сотрудничестве сирийцев на северо-западе Африки и, в конечном итоге, в Испании. Из Северной Сирии Малая Азия была уязвима для атак, которые продолжались с перерывами почти столетие.
Однако все эти завоевания относятся к категории систематических военных кампаний, а не случайных набегов, к которым относились предыдущие. Первые походы в Ирак и Сирию не были результатом целенаправленного и дальновидного планирования. Ни Абу-Бакр, ни Умар, под руководством которых было совершено большинство этих побед, не устраивали военных советов, не разрабатывали стратегии и даже не мечтали – по крайней мере, на первых порах – когда-либо на постоянной основе закрепиться на захваченных территориях. Однако к такому исходу вела сама логика событий. Поначалу воинам не разрешали селиться в городах; первой столицей служил лагерь недалеко от Джабии. Фактически у нас есть основания полагать, что некоторые начальные операции, например кампания Халида в Ираке, предпринимались не только без приказов халифа, но, возможно, и в их нарушение.
Также не следует рассматривать мусульманские завоевания как в первую очередь или главным образом религиозные крестовые походы. Классическая интерпретация мусульманских историков повторяет теологическую интерпретацию евреев своей национальной истории и средневековых христиан – распространения их церкви; она представляет движение прежде всего религиозным и предначертанным самим провидением. На самом же деле арабская исламская экспансия имела под собой экономические причины. Этот экономический аспект не вполне ускользнул от внимания вдумчивых арабских историков, таких как аль-Балазури, который утверждает, что, вербуя людей для сирийской кампании, Абу-Бакр писал жителям Мекки, Эт-Таифа, Йемена и всем арабам в Неджде и Хиджазе, призывая их к священной войне и пробуждая в них желание добычи, которую можно было взять у греков.
Если рассматривать ее в истинном масштабе, исламская экспансия представляла собой серию миграций – «волн», перенесших избыток населения с бесплодного полуострова в соседний плодородный регион, где люди жили насыщеннее и богаче. Фактически это был последний этап в длительном процессе проникновения, который начали вавилоняне примерно за четыре тысячи лет до того. Исламское течение, однако, имело одну отличительную черту – религиозный порыв. В сочетании с экономическим импульсом он сделал движение неостановимым и вывел его далеко за пределы всех предшествующих.
Илам, можно сказать, бросил боевой клич, лозунг, сравнимый с тем, что провозгласила «демократия» в Первую и Вторую мировые войны. Более того, он же служил силой сплочения, скреплявшей племена и разнородные массы, которые никогда раньше не знали единства. Но хотя стремление распространить новую веру или попасть в рай, возможно, и мотивировало некоторых бедуинских воинов, все же многими из них двигала мечта об удобствах и роскоши оседлой жизни в Плодородном полумесяце.
Аналогичной гипотезы, столь же несостоятельной, придерживаются христиане: она изображает арабских мусульман предлагающими выбор между Кораном в одной руке и мечом в другой. По крайней мере, в том, что касается ахль аль-китаб («людей Писания»), они выдвинули третий вариант – дань. «Сражайтесь с теми из людей Писания, которые… не исповедуют истинную религию, пока они не станут собственноручно платить дань, оставаясь униженными»[236]. Важно помнить, что с точки зрения завоевателей дань была предпочтительной. Если же немусульманин принимает ислам, он уже не обязан выплачивать дань.
По своему историческому значению мусульманские завоевания I века не уступают завоеваниям Александра. И первые, и вторые выделяются среди основных вех политической и культурной истории всего Ближнего Востока. В течение тысячи лет после завоеваний Александра цивилизованная жизнь Сирии и соседних стран ориентировалась на запад, за море; теперь же ориентация сменилась на восточную, за пустыню. Оборвались последние связи с Римом и Византией; завязались новые с Меккой и Мединой. Строго говоря, эта ориентация была возвращением к прежнему типу, поскольку арабскомусульманская цивилизация не привнесла множества оригинальных элементов. Это было скорее возрождение древнесемитской культуры. С этой точки зрения эллинизм становится чужеродным явлением, втиснутым между двумя родственными слоями.
Примерно за десять лет мусульманские завоевания изменили облик Ближнего Востока; примерно за столетие они изменили облик цивилизованного мира – на такие результаты завоевания Александра не могли притязать. Победы ислама стали отнюдь не второстепенным, а решающим фактором в эволюции средневекового общества. Они превратили римское «Наше море» в мусульманское озеро, разорвав
таким образом морские связи между Востоком и Западом. Это вкупе с оккупацией восточного, западного и южного берегов Средиземного моря создало новый мир, в котором жили Карл Великий (768–814) и его современники. Так закончилась древность и началось Средневековье.