Gachev_G_Natsionalnye_obrazy_mira_Kavkaz
.pdf2» женского начала: подобно и Афродита — «пеннорожденная », морска Киприда; и русалка — водяная). Стали они жить, как
gмуж с женой. «Вот и говорит муж: «Не хочу я больше жить здесь. (Дивное, противокосмосное желание: грузин-переселенец есть ересь и абсурд!— и мы увидим, что из этого получится.— Г.Г.). Перейдем куда-нибудь в другое царство». Отказывается жена, не хочет. (Жена = долина, опора «здесь »-бытия. Мудра она, а он — исполнитель воли, как и витязи в «Витязе...» — Г.Г.).
Уговорил он ее все же. Перебрались в другое царство, живут». Тут злоключения и начались, испытания ему от царя — ина че заберет себе приглянувшуюся ему жену. «Сказала жена: «За
что ты погубил меня, ведь говорила я — не надо ехать ». С помо щью ее ума, однако, они выполнили все испытания, а под конец перебросила красавица через реку один свой волос — из него вырос мост с домами, лавками да садами (как Тбилисский ста рый мост, «Ослиный »). Вышел туда царь со всеми своими совет никами, веселятся, пируют. Потянула красавица волос свой — и рухнул мост, попадали все в воду и утонули.
Освободилось, значит, все царство для них. Мы ждем, что они тут и останутся: «жить-поживать да добра наживать » — по русской-то логике допустимости переселенчества. Ан не тут-то было: «А юноша и его жена пошли себе домой »31. Вот ведь как: не надо нам чужого!— не жизненное это им, грузинам, простран ство, как бы ни было оно злачно, а у них — горно и трудно, каменисто, не сытно, хладно. Ибо велико притяжение магнитногасилового поля их Космоса.
Но и вообще думаю: как мы под действием земного тяготения существовать можем, а в невесомости-легкости не можем,— так и нам нужен труд и тяготы нашей жизни, проклятье: в поте лица добывать хлеб и вмуках рожать чад,— ибо то наш противовес вле чению на съем в верх, в Небытие, в «Небо »... Так устроен просто наш «антропос », склад натуры: по космосу каждому местному...
Как кораблю нужен груз и даже балласт, чтоб плыть, иначе пере вернется, так и человеку — тягота; и «грех » («зло ») = наш киль, разум = нос, а вера = мачта (так преуподоблю древние символы)...
31 Грузинские народные сказки. Тбилиси, 1956. С. 120.
140
Еще вмедитируюсь в приговорки сказочные русские: пир-то там (а не здесь, как в Грузии), «за морем житье не худо ». Пир жизни — чужой: «в чужом пиру похмелье ». «По усам текло (= как по горам), а в рот (= ущелье) не попало ». И в этой детали — космос от-сут-ствия, космос Небытия: не досталось!..
Авот еще архетипическая для грузин сказка — «Земля возьмет свое». (Про нее мне еще в Тбилиси Алико Гегечкори говорил-воспомнил как значительнейшую и моделирующую гру зинское сознание). «Жила одна вдова, и был у нее единственный сын. Растет сын и видит, что у всех есть отец (снова Отец в Гру зии — проблема и минус.— Г.Г.), только он никого не может назвать отцом. «Отчего у всех есть отец, только у меня его нет? » — спросил он мать. Мать сказала: «Умер твой отец ».— «А что такое — умер? Что он, не придет к нам больше? » — «Он к нам не придет, но мы все пойдем туда, где он,— сказала мать,— никто не избежит смерти ». Юноша сказал: «Я никого не просил
ожизни, но уж если я живу, то не хочу умирать. (Каков силло гизм мощный! Вот грузинский Логос где!— Г .Г .) Пойду, найду такое место, где не умирают».
Авот уж и ошибочка: вечную жизнь, опровержение Времени стал мыслить в термине «места », Пространства: пошел в путьдорогу, переселенец... Это бы свойственно так заключить созна нию русскому, где даль — «место » Абсолюта... И вот наказан был грузин, взыскующий бессмертия.
Подумал я, кстати, о «пространстве-времени », континууме, где сказки совершаются, их действия и смыслы. Недаром зачин у сказок таков: «Было то или не было — жил один царь...» Тут — тождество Бытия и Небытия, метафизическое «простран ство » — обиталище чистых смыслов, идей, зона тождества Бы тия и Мышления, преодоления логического запрета: «или-или », «или есть, или нет». А тут — и нет, и есть: смотри-суди-пони- май, какзнаешь-умеешь, на что у тебя слух есть... «Не любо — не слушай, а врать — не мешай », ибо «враки »эти — не «браки »,
апочище истин ваших рассудочных...
Однако продолжим анализ сказки нашей. Силлогизм юноши напомнил мне аналогичный довод в одном стихотворении бол гарского поэта Христо Смирненского (перевожу дословно):
141
|
Я не знаю, почему я родился в этот мир, |
|
Не спросил, за что я ум ру... |
g |
Но вот он видит толпы пролетариев, примыкает к ним и гла- |
|
голет: |
|
И тогда, не спрашивая: |
|
почему (для чего) я рож ден в этот мир, |
|
Я буду знать, за что — умереть! |
|
Сильные стихи. Философически — тут отказ от вопрошения |
|
о причинах-началах (что так любит Логос эллинов и Разум гер- |
|
манцев-немцев) и удовлетворение на знании ответа о целях: ради |
|
чего, что впереди. Прислоняясь к идее будущего. |
|
Вот этого хода мысли не должно быть (мне кажется) у гру |
|
зин. Кто при Целом, кто при сути — тому не гоже искать частич |
|
ных целей. То же самое и о причинах-началах рессантимантно |
|
задумываться, в претензиях-счетах к Бытию,— не пристало |
|
здесь. Тут все Бытие все Цело здесь и теперь, так что просто |
|
исполнение существования и есть самосмысл его. |
(ость не по-грузински...
ут у меня сейчас маленький сюжет вышел: позвонил чело век — и я его к себе, не подумав, пригласил: Пасха сегод ня, мои уехали к деду, я — один. А теперь — пожалел: связался
на разговор, чужую психею принимать, приникать к ней — опас но и раздражительно. Так бы тих провел день, дождался своих, а вечером в гости по соседству зашли бы. Ан нет: дернул чорт за язык!.. Эх!
Вот пример антигрузинского рассуждения! «Гость — от Бога », а я отсылаю его по ведомству чорта и соблазна. Так что перестройся на грузинский лад — и будь добр и гостеприимен. Пойди приготовь нам с ним обед, выпивон и закусон.
7.IV.80. И так воистину оказалось: «от Бога гость» мне на вечер был послан — на беседу чудную, тихую, глубокую. С обе да до вечера, до приезда моих, мы сидели, ели, пили, потом гуля ли — и все думали вместе и говорили.
Но, имея грузинскую уже шкалу в уме, вижу, что не по-гру- зински у нас общение протекало: не ритуально, не индивидуаль-
142
но. Мы вслушивались в мысль друг друга, не торопясь, вникая. Постепенное проникновение во внутрь друг друга и тайное тай ных, опрозрачнивание себя и откровение другого. Искренность и открытость. Ну да, это было именно общение, встреча лица с душой, тогда как грузинское гостеприимство есть не общение, а исполнение обоими ритуальных ролей: Гость и Хозяин.
Кстати, как раз это подтверждает и поэма Пшавелы такого же названия: Хозяин не вслушивается в пришельца как в челове ка, личность и судьбу: это его не касается; тот — Гость, и все тут! Имя нарицательное, функция бытия; собственное ж имя, лич ность означающее, тут не важно, без знамения. Хозяину (он тоже ролью означен) и не интересна эмпирия жизни и взгляды и чем жив ЭТОТ человек,— не об этом разговор, но отвлеченно-роле- вой: о благе вообще и прочем, как тамадизм велит. Если бы Хозяин Джохола интересовался неповторимостью этого человека, он бы и раскусил его пораньше и не влип бы так,—но и не стал бы траги ческим героем взащите Абсолюта от людских относительностей.
И то, что он не видит ЭТОГО человека: его нрава, лукавства и проч.— делает ему честь: в возвышенном он обитает, им жив и не замечает важных на мелком уровне деталей. Так, вдзен-буддиз- ме есть притча про ученика, который перестал отличать жеребца от кобылы; узнав об этом, его Учитель восхитился: так вот какой ступени совершенства, значит, достиг его ученик! Перестав вос принимать то очевидное и ближайшее, что бросается в глаза всем людям здравого смысла, тот, жертвой этого, обрел зрение ве щей и идей, тем всем не видимых, и среди них живет...
Да, не было у меня гостеприимства в том смысле, как гово рят: «надо уметь принять гостя!» — явить себя и ритуал испол нить пышный: устроить ему ПРИЕМ — как дипломатический...
Не ПРИнимал, а Понимал я гостя — и ему на понятие открывал себя, отдавался, так что это он прием мне устроил, гость прини мал хозяина — в беседе умной, душевной, при застолье бедном: картошки я сварил в мундире (что на днях из деревни привез, из погреба своего); зато — хорошая, рассыпчатая. Четвертинку от
крыл, огурцов — своих же, грибков — своих же: все из нату |
я |
|
у р |
||
рального хозяйства моего, трудового... И подумал, кстати: надо |
||
ж |
||
предстоящим летом к хозяйству серьезно отнестись — корм за- |
||
|
143
^готовить; если картошки и грибов наготовим — не пропадем на
следующий год-зиму, даже если не будет еды в магазинах или g попрут меня из Института.
^ Так вот: это был племянник моего друга Ю., Слава. 26 лет ему. Духа взыскует, читает, пописывает. Бежать из семьи к духу или в семью к духу?— об этом начали толковать. Пожалуй, в наших условиях, скорее, в семью надо за духом тонким идти. Это в прошлые времена, когда семьи были мощные незыблемос ти и крепости животноплотского, бездуховного существования, человеку духовной жизни повелевалось: «да оставит человек отца и мать, жену и детей и идет за Мной »,— учил Христос. Семья тогда была сильней государства и была первым врагом чистой жизни во духе, как ныне корыстное производство и потребле ние. В наше же время семья несчастна, как и дети,— и именно там возможно возрождение духа Любви, которая есть Бог, и излияние его оттуда на общество. В семье живое первообщество можно на новых началах создать живую церковь: тут душевная работа всех над собой и другими, и уступчивость, и понимание, и любовь именно к личности друг друга и ее развитие. Тут — об ласть духовного творчества, канал облаготворения мира. Так что надо очажок этот и свечечку растепливать, растапливать усер дием чувства и внимания и понимания душоночек трепетных, с кем живешь, ангелочков-детушек, да и бедных взрослых и ста рых, кто тоже д^ти были... А сейчас они — дети у Бога, хоть и старенькие, на человечий век...
В духовной жизни важнее всего не чтение, а собственный опыт дум, исканий, ошибок, страданий — его наживать.
— Вот я слушаю Мамардашвили,— рассказываю ему,— и студентики 20-ти лет слушают. Но мне текст льется — как род ной и из меня как будто, ибо перемучился я сам проблемами философскими и в тупики заходил, из которых этот мне помога ет выйти; и я рад и узнаю, и ликую: вот это да! Вот это воистину выход из тупика проблемы! А они — просто записывают, им тут тупик и не виден, пропасть не ощутима, которую он только что осторожно по карнизу прошел...
Так что духовный опыт каждого, путь восшествия к уразу мению Истины важен, и его надо заносить-писать. Это я ему
144
советую. Он ждет, пока установится его жизнь: тогда станет чи- тать-писать-мыслить. А я ему говорю: не надо дело Абсолюта ставить в зависимость от условий, но прямо сразу, сегодня начи най. Вооружись бумажкой и ручкой, как щитом и мечом, и с ними будешь как воин-рыцарь, сражающийся с жизнью. Так я себя чувствую. И тогда ты — всегда при себе и своем труде: в вагоне, на нарах, в бессоннице... И не надо спешить разрешать ситуации сложные: чем дольше в них сумеешь выстоять, не раз рубая,— тем для духа и ума плодотворнее.
—Трудно это: хочется скорее устояться.
—Устоишься — успокоишься — и мыслить-писать переста нет тянуть. Мысли, слова — из страдания рождаются, как наше подручное средство их преодоления.
Еще идея у него интересная:
—А если промыслить жизнь человека как завершенную, путь пройденный,— много из этого, наверное, себе извлечешь?..
—Это можно: Толстого, например, дневники, путь... Это читайте.
—Нет, не то: человека нынешнего, живого...
—А кто ж откроется?
—Да даже мать мою хочу так промыслить: она вот уехала за границу — и, значит, завершилась ее жизнь-путь-облик для меня. Вот и промыслить это...
—О, это — прямо как художественная задача! Живое, теку
щее еще — взвидеть как завершенное, под его модусом-соусом!.. Перед выходом погулять я подозвал его к машинке и показал конец вчерашней записи: «Это про Вас...» Хотя колебался: пока зать ли? А потом решил: надо ему этим образчик мышления на ходу,
без отрыва от производства существования,—дать. И говорю:
— Вот видите, воистину Вас — гостя Бог послал: и мне хоро-
шо-интересно, и Вам, наверное.
—Хорошо, если и Вам...
Апотом, на улице уже, он сказал:
—Была у меня идея: вот если бы магнитофон-запись под ключить к мозгу и душе и ловить все мысли, шевеления чувств?..
—О, над этим я и бьюсь всю жизнь: как на месте «преступле ния », на корню свою мысль-чувство схватывать?.. Но потонешь —
145
|
в каше: такое множество, дурная бесконечность... И трудно как: |
VS |
погонишься за фиксацией чувств, ситуаций — уловишь сор, тину. |
|
А погонишься поймать золотую рыбку: выразить мысль-квин- |
|
тэссенцию этой ситуации — потеряешь искренность... |
^ |
А про себя подумал, что тут я уж некое «мастерство » выра |
|
ботал: опытный вояка-охотник, за 20лет уж... |
|
Еще у него замысел: перечитать Достоевского, хотя бы роман |
|
один, и составить анкету: кто кому что сказал?—а то все спуталось. |
|
— Ну что ж! По канве такой и смысл какой сможет расши- |
|
риться-родиться... |
|
И опять ко грузинству отсюда взлетела мысль: там эти отно |
|
шения: КТО, КОМУ, ЧТО — в одной форме глагола выразимы. |
"Продолжение сказки
Однако влипаю я в здешне-жизненное и личное — и предаю размышление о Грузии. Откинем наваждение, засос ме лочных эмпирико-ситуационных соображений, верчений жиз ненных помыслов,— и в высь воспарим, где идеи и архетипы
народные обитают.
Итак, мы прервали сказку о юноше, пошедшем искать место, где смерти нет. Приходит в поле, там видит — Олень; когда до растут рога мои до неба, тогда умру,— говорит. Потом видит далее — Ворон над ущельем перья свои щиплет: когда заполню ущелье пером своим — тогда умру. И все предлагают остаться с ними. Но это не то все: не долголетия, но бессмертия взыскует душа. И вот приходит в замок, там красавица, он к ней — на вид ей 15 лет. «Нет, я создана в первый день творения мира. Меня зовут «Красой », и я никогда не буду старой и никогда не умру. (Прямо Платон будто тут помог сказать! Она — не «красавица », а «Красота» сама, идея-сущность всех красот. И таковая не вя нет, не стареет, не умрет. Как красиво толкует А.Ф. Лосев, поня тие платоновской ИДЕИ: вода замерзает и кипит, а ИДЕЯ Воды — не замерзает и не кипит.— Г.Г.). Ты бы мог остаться со мной навсегда, но ты сам не захочешь — земля позовет тебя ».
Вслушаемся: тут же две противоположные причины спаре ны! «Ты сам не захочешь быть бессмертным » — это из Свободы,
146
тогда как «Земля позовет тебя, возьмет свое » — это из Необхо димости, из природы моей вещественной: прах я и в прах возвращуся... И вот для грузинского Логоса характерно, возможно это спаривание рассуждения по Природе-Необходимости (сфе ра «чистого, теоретического Разума », по Канту) и по ЛичностиСвободе (сфера «практического Разума », а они — несходимы, неисповедимы взаимно, по Канту): через запятую тут: «Земля возьмет свое, ты сам не захочешь быть бессмертным ».
Приходит на ум и другая сказка: «Да, нет, никогда » — такое повелел царь отыскать охотнику. Девица-оборотень-птица его научила: на венике в царство умерших перенесла, потом через море, через огонь, все стихии нанизав (земля, вода, огонь и воз дух на веник = птица крылатая). Он встретил палку и принес. Палка стала царя бить, и охотник его спрашивает: «Хватит с тебя?» — «Да».— «Может, еще хочешь?» — «Нет».— «Будешь еще отнимать от меня жену? » — «Никогда ».
Какая гносеологическая сказка! Немыслимый клубок проти воречия и взаимоисключения (что задан в заглавии) развила-раз- решила, но как!? Представив вещи и слова — не как тверди и самосущности, но как ответы на пустоты-проблемы-вопросы под ними; тогда горы = на дырах недр кожа. Это же целая возмож ная философская система!.. Только эту полость во всем надо иметь в виду и твердям не придавать конечного значения, а лишь ситуационный свод ответов на вопросы в них усматривать...
Философический, игровой Логос у грузин!.. Когда меня ар мянка одна спросила, кто способнее к философии: грузины или армяне?— я ответил: грузины. У армян не хватает легко мыслия, игры, игрового отношения к Бытию, что необходимо для философствующего ума. Они слишком прагматичны и ко рыстно смотрят на все. А философия — это в той же степени глубина (чем гордятся справедливо армяне в себе), как и лег кость-летучесть, парение, что присуще грузинам. Глубина фи лософии — высотна... Без щита игры не подступишься к Аб солюту. Платон и Сократ дурачат и морочат — в самом глубокомыслии.
Да ведь и тот же самый ответ женщины-Красы в сказке, что Кантов рассудок во мне протрактовал как противоречие, может
147
|
быть понят как гармония: Свободы и Природы, личности и Це- |
|
лого, что и характерно для Психо-Логоса Грузии... |
^ |
А раз гармония —то совершенство-совершение-завершение: |
|
ушедший — возвращается к исходному месту, где родился: на |
|
круги своя. Модель Шара тут (образ Целого). Замыкаемость |
|
Бытия, а не разомкнутость-разорванность, как в России: откры |
|
тость принципиальная. (УБахтина — идея о принципиальной не |
|
завершенности всего: человека, слова, произведения культуры и |
|
его смысла и т. д. Все — в пути). |
|
Юноша клянется, что никогда не уйдет от девы-Красы, и «ста |
|
ли они жить вместе. Годы пролетели, как мгновенье. Многое из |
|
менилось на земле. Многие умерли, обратились в прах, многие |
|
народились, земля меняла лицо, но юноша не замечал, как лете |
|
ло время. Женщина была все так же прекрасна, а он все так же |
|
молод. Пролетели тысячи лет. СОСКУЧИЛСЯ юноша по роди |
|
не, захотелось ему навестить своих ». |
|
Вот: человек на Олимпе существовал, ко блаженству бессмерт |
|
ных приобщился, и мог бы так кейфовать до конца... Но тут |
|
открылось: блаженство не есть любовь. Любовь мощнее и глуб |
|
же: она — к индивидуальности неповторимой: ко «своим». Но |
|
она сопряжена со Смертью, с конечностью: есть именно ей при |
|
данный способ — ее преодолевать: конечность и смерть. |
|
Вот в чем человек оказывается возвышеннее и глубже богов: |
|
ценой смерти и конечности — он любит! А любовь — жертва. И в |
|
этом он, человек,—не олимпийский бог-наслажденец-скотина, но |
|
как Христос: сам выбирает смерть —за Любовь: готов ею платить... |
|
И наш юноша попросился домой; дала ему женщина три яб |
|
лока, чтобы съел, когда затоскует; а яблоки эти — Смерти, как |
|
окажется, а не с древа Жизни. «Попрощался юноша с ней и по |
|
шел. Шел, шел, видит — скала, на которой сидел ворон. По |
|
смотрел юноша: все ущелье засыпано пухом и ворон сам тут же |
|
весь высохший лежит. Потемнело в глазах у юноши, хотел он |
|
вернуться назад, но не пускает его уже земля, тянет вперед. (Раз |
|
уж выбрал свободно возврат под власть земли — подвержен стал |
|
вновь силе всемирного тяготения, перестал быть невесомым-бла- |
|
женным олимпийцем.— Г.Г.) Пошел дальше, видит — в поле |
|
олень стоит, рога доросли до неба, а сам олень умирает». |
148
«Модели » эти характерны для грузинского горного космоса: время измеряется рогами до неба и пухом до земли = по вертика ли, заполнением пустот: пока заполнится бытие — исполнятся сроки. (Космос Полноты и завершения в этом). Причем пух = это воз-дух, птичность, что присуще Небу; и вот пух — вниз, в ущелье-долину: это значит — Небо в Землю взойдет пока. А ро га в небо = это Земля взойдет на Небо: Вавилонский столп, погрузински. Ю ГИ ведь — ГОРЫ! (Переставьте буквы!). Да и два живых существа тут взяты основные для Грузии: олень — пер воживотное Кавказа (варианты: тур, коза, лань), это мать-земля кормящая и рогами= горами в небо упирающаяся. Жизнь — вверх. А ворон — это Смерть вниз: чернь с неба. Олень = благо снизу, а ворон = зло с неба. Так что не выступает Небо в Грузии абсо лютным обликом Блага, и потому возможен народный богобо рец против Неба: Амиран-Прометей... Но о нем мы попозже про мыслим. ..
Уточню: везде, конечно, ворон — символ смерти и с неба он. Но тут важно, что он именно в паре с оленем, кто есть «Да!» Земли в нашем существовании, а ворон есть как бы «Нет!» Неба — как великий отказ-наказ от Бога: отворот его лика, из гнание из рая; там, в библейском мифе,— херувим с мечом-лу чом солнечным, а тут он во чернокрылье ворона нам облекается, луч этот и меч: Логос-сказ Смерти...
И возвратился юноша наш в родные места, «но не нашел ни родных, ни знакомых. Спрашивает людей о матери, но никто даже не слышал о ней... Бродит юноша один. (Вот — одиноче ство и личность когда появляются, а с ними — мука рефлексии и самосознания себя ничтожной частицей-пылинкой в мире. Паскалево мироощущение — Г.Г.). Заскучал он. (Обычное на Руси состояние, даже на правах болезни душевной. «Душа скор бит!» — исповедуется Борис Годунов. «Тоска, тоска!» — Евге ний Онегин. «И скучно и грустно, и некому руку подать ». Тако го вынести грузин не может: состояния одинокой, как перст, личности. А ведь туда, на Кавказ, забросил Лермонтов одиноко го и бессмертного Демона — как Дэва, «но с русскою душой...» — Г.Г.). Пришел на то место, где стоял когда-то его дом, и нашел только развалины, что поросли порыжелым уже мхом. Вспом-
149