members_of_physiology

Я не знаю, нельзя ли о морали сказать то же самое, что и о медицине, которая начала совершенствоваться лишь тогда, когда пороки человека сделали болезни более обычными, более сложными и более опасными.

Когда у народа нравы чисты, тела здоровы и болезни просты.

Правила этой тонкой и возвышенной морали, искусство этой утонченной и глубокой медицины неизвестны, и у людей до сих пор еще не обнаружился интерес к их изучению.

Где же вы найдете великих врачей и великих моралистов? В самом многолюдном и самом распущенном обществе, в столицах империи.

Заключение.

Мир — жилище сильного. Лишь в самом конце я узнаю, что я потерял или выиграл в этом огромном вертепе, где я провел шесть десятков лет с игральными костями в руке, Что я наблюдаю? Формы. А еще что? Формы. Я не знаю сути вещей. Мы прогуливаемся среди теней, мы сами тени для других и для себя.

Я вижу радугу среди туч; человек, который смотрит под другим углом, не видит ничего.

Живым довольно часто случается вообразить себя мертвыми, стоящими возле своих трупов и идущими за своей похоронной процессией. Это напоминает пловца, который смотрит на свою одежду, лежащую на берегу.

Люди, которых больше не боятся, что вы услышите в таком случае?

Философия, привычное и глубокое размышление, удаляющее нас от всего окружающего и превращающее нас в ничто, также есть обучение смерти.

Одно из прекраснейших изречений стоиков говорит, что страх смерти — это как бы узда, в которой держит нас сильный, ведя нас туда, куда ему угодно.

Разорвите эту узду и обманите руку сильного.

Существует только одна добродетель — справедливость, одна обязанность — стать счастливым, один вывод — не преувеличивать ценности жизни и не бояться смерти.