1. Использование многозначных слов, синонимов, омонимов в правовых актах.

значимый прием нормодательной лексической техники – синонимия, т. е. взаимозаменяемость слов и словосочетаний («законодательный – представительный», «временное выселение – эвакуация», «выбор гражданства – оптация», «выпуск денег – денежная эмиссия», «несостоятельность – банкротство», «ходатайство – заявление»). Закономерностью законотворческой деятельности является стремление к минимуму синонимов, что основано на точности и ясности содержания законодательного текста как условии его единообразного понимания и применения. Это ни в коей мере не означает, что синонимия в законодательстве недопустима, как это иногда ошибочно полагают даже специалисты135.

Синонимия в правовом регулировании играет важную прагматическую роль – уточняет, адаптирует волю нормоустановителя. С помощью синонима высвечивается иная сторона того же объекта или явления. Основная задача синонима в нормативном тексте – уточнение мысли нормоустановителя. Основываясь на этом, синонимия как прием юридической техники может использоваться в роли жесткого последовательного уточнения мысли нормоустановителя. В этих случаях дублирующее слово стоит за основным и, как правило, в скобках. Например, в законодательстве о местном самоуправлении: «органы местного самоуправления (муниципальные органы)»; в семейном праве: «основы правопорядка (публичный порядок)».

Синонимия может выступать и как свободное уточнение мысли (воли) нормодателя, без последующего «скобочного» сопровождения эквивалентных слов и сочетаний. По своей природе этот прием нормотворческой техники мало чем отличается от литературного приема использования иного слова или сочетания с целью простоты и ясности выражения и мысли. Например, в Гражданском кодексе РФ в ст. 266, 267 используются как идентичные понятия «гражданин, обладающий правом пожизненного наследуемого владения земельным участком» и «владелец земельного участка». Степень более высокой юридической точности первой формулы не вызывает сомнения. Вторая формула – владелец земельного участка – уточняет то, что гражданин, обладающий правом пожизненного наследуемого владения земельным участком является его владельцем. Это последующее уточнение есть одновременное упрощение используемого в законе основного понятия. Как видно, синонимирование позволяет, с одной стороны, уточнить мысль нормоустановителя, а с другой – упростить, сделать выражение ясным, более понятным для правоприменителя. Простота мысли – само по себе явление очень важное, но нельзя сбрасывать со счетов и стремление законодателя к экономии объема текста закона.

К требованиям по использованию синонимов следует отнести:

1) недопустимость использования квазисинонимов‑слов или сочетаний, не состоящих в так называемом синонимическом родстве. Употребление в нормативном акте квазисинонимов – дефект, опасно влияющий на смысл норм права и способный изменить волю законодателя. В региональной нормотворческой практике встречается употребление в качестве синонимов сочетаний «письменное заключение» – «экспертиза»; «согласование документа» – «получение визы»; «запрос» – «иск»; «отчуждение имущества» – «распоряжение имуществом»;

2) недопустимость использования неточного оттеночного синонима. Каждый синоним имеет свой оттенок, свое оттеночное значение. Стремление выгодно применить оттенок синонимирующих слов и сочетаний требует от законодателя кропотливого поиска, «примерок» конкурирующих языковых единиц. Неудачно подобранный синоним вносит дезорганизующее начало, неточно ориентирует правоприменителя («катастрофическая обстановка»);

3) недопустимость синонимического излишества. Обилие синонимов, их бессистемное употребление снижает эффект понимания законодательного текста. Природа законодательного текста предполагает строгую дозировку синонимами. В этом – своеобразие текста закона, вытекающее из его функционального назначения.

В технологии нормопроектной деятельности нередко в качестве приема используется антонимия – взаимоисключаемость, противоположность значений слов. Противопоставление, взаимоисключаемость понятий, значений слов и сочетаний – часто главные, решающие приемы юридического регулирования общественных отношений («право – обязанность»; «правонарушение – правомерное поведение»).

2. Использование архаизмов жаргонных слов, иноязычных слов, юридических штампов и клише в правовых актах.

Архаизмы – название существующих в реальной действительности предметов и явлений, по каким‑либо причинам вытесненных (вытесняемых) другими словами активной лексики. Следует отличать архаизмы в праве и правовые архаизмы. Архаизмы в праве – слова и словосочетания, привнесенные в право экономикой, иными сферами жизни («угодья», «душеприказчик», «кровная месть», «растрата», «брань», «нажива», «кормилец», «пари», «сокрытие», «такового», «заимодавец», «порча», «выдворение», «межевание», «фискал», «выкуп», «мануфактура», «потеря», «хуторской образ жизни»). Правовые архаизмы есть собственное правовое лексическое наследие («купчая», «закладная», «амнистия», «поруки», «ссылка», «пристав», «стража» (муниципальная), «отступное», «помилование», «хуторской образ жизни», «мировой судья»).

Следует придерживаться следующих правил использования архаизмов в законодательстве:

1) необходимо беречь правовые архаизмы (и привнесенные, и собственные), не пытаться беспричинно, как это нередко бывает, вытеснять их синонимами, например, иностранного происхождения. Речь не идет об искусственной реанимации правовых архаизмов, что также отрицательно может повлиять на существующий понятийный аппарат права. Правовая лексика прошлого – хранительница правовых и общекультурных ценностей, средство преемственности в правовом регулировании;

2) при возвращении в современную правовую лексику выражений прошлого следует убедиться, стало ли слово (сочетание) общеизвестным (такое произошло со словами «община», «станица», «дружина», «полиция», «департамент», «пристав»).

Просторечная и жаргонная лексика – разновидность разговорно‑бытовой речи, которая активно проникает в законодательные и иные нормативные акты («бродяга», «бродяжничество», «волокита», «потрава», «наперсток», «пособие», «ставка в игре», «выручка», «сводничество»). Тесно переплетается с просторечной лексикой жаргонная. Жаргоны (арго) в значительно меньшей мере, но также проникают в федеральные и региональные законы («двойки», «тройки» – законодательство о реабилитации жертв политических репрессий; «торговля с рук» – административное законодательство). Данные виды лексики далеки от официальных лексических стандартов и в официальном правовом лексиконе им не место. Однако оценивать использование просторечий и жаргонов в законодательстве только как явление аномальное, вредное вряд ли правильно. Применение такой лексики в юридическом регулировании следует рассматривать как исключение, как ситуацию нетипичную, но в ряде случаев необходимую. Когда можно и нужно использовать так называемую нестандартную лексику? Ответ на этот вопрос дают правила употребления просторечий и жаргонных слов и выражений в законодательстве.

Общим принципом подготовки текстов нормативных правовых и индивидуальных правовых актов является отсутствие в них арго и просторечной лексики. Правовые нормы есть официальное выражение государственной воли и интересов, а поэтому нейтралитет и «холодность» стиля правовых документов заложены в природе права, его социальном предназначении. Как видно, эстетический критерий в этой ситуации играет определяющую роль.

Допустимо использование жаргонов и иной просторечной лексики в случаях:

1) значительной адаптации слова в общеупотребительном языке, когда современнику неэстетичность языковой единицы малозаметна или незаметна вообще («увязка», «взаимоувязка», «разбивка»);

2) так называемых пограничных ситуаций, при которых просторечное слово или сочетание еще нельзя отнести к общеупотребительному, но и в полной мере считать его нестандартной лексикой также нельзя («вербовка» – уголовное законодательство; «товар, приобретенный на стороне» – налоговое законодательство);

3) необходимости употребления профессиональных арго, часто встречающихся в общеразговорной лексике («узкие специалисты», «компьютерный вирус», «разбор пожара»). Эти профессионализмы более известны общеупотребительному языку, юридическим и иным технико‑правовым документам, чем официальные синонимы;

4) правовой целесообразности. Речь идет о необходимости достижения в кратчайшие сроки максимально быстрого правового эффекта. Нередко в общеразговорной речи жаргон более активен, более известен. Официальный синоним «опаздывает», менее известен. Именно этим руководствовались, на наш взгляд, авторы, конструируя ст. 174 Уголовного кодекса РФ, получившую название «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем». Просторечное слово «отмывание» в прагматических целях используется здесь как синоним слову «легализация». Аналогичное можно сказать и в отношении сочетания «найденный (подкинутый) ребенок» (семейное законодательство).

Иноязычная лексика. В настоящее время иностранная лексика в законодательстве занимает все более и более активные позиции. Она представляет собой заимствованные из иных языков слова и выражения, используемые в русском лексиконе. Избежать неоправданного проникновения в отечественную правовую систему иноязычной терминологии сложно. Этому могут способствовать правила использования иноязычной лексики в нормативно‑правовых актах, являясь тем самым средством противостояния стихийному проникновению иностранной терминологии в отечественную правовую систему.

Общее правило использования иноязычных слов и выражений можно сформулировать так: не следует перегружать законодательный текст иноязычной лексикой. Злоупотребление в нормативных правовых документах иноязычной терминологией создает трудности понимания юридических норм, предполагает обращение к словарям, иной справочной литературе. Это требование можно назвать общим, изъятием из него являются следующие правила. Речь идет о технике использования иностранных слов в нормотворчестве. Во‑первых, при конкуренции с иностранным словом (выражением) верх должно брать слово русскоязычного происхождения, за исключением ситуации, когда русский дублер стал архаизмом и в общеупотребительном лексиконе не используется. Во‑вторых, при конкуренции слов иностранного происхождения примат имеет слово более известное (адаптированное) русскоязычному лексикону. В‑третьих, заимствованные слова должны употребляться точно, в строго определенном их значении и сочетаться с иными языковыми единицами в нормативном предложении.

В качестве требования к употреблению иноязычных слов в правовых актах можно назвать и их благозвучность, чему использование не всегда способствует. Но предложить более или менее определенный критерий благозвучности сложно, едва ли возможно. Здесь нормоустановитель должен полагаться на собственное усмотрение, собственную интуицию.

Н.Н. Ивакина, первая обратившая внимание на проблему использования штампов и клише в языке права, опровергает сложившийся у лингвистов взгляд на природу штампа, как на «устойчивые выражения в языке права, которым может быть юридический фразеологизм, …а также правовые аксиомы, юридические поговорки и пословицы, крылатые юридические выражения» ¹. Указывая, что и клише, и штамп – действительно, стандартные речевые формулы, исследователь обращается к толкованию значения этих слов по словарям:

Словарь русского языка определяет: «Штамп – 3-е знач. перен.

Принятый образец, которому слепо подражают; шаблон». Энциклопедия русского языка объясняет значение этого слова так: «Штамп (от итал. stampa – печать) речевой – стилистически окрашенное средство языка, которое осознаётся говорящим как «готовая», устойчивая и часто употребляющаяся формула. Стать Ш. могут разные факты языка и речи: слово, словосочетание, конструкция, предложение; архаизм, новооб­разование, афоризм, поговорка и др. Как синоним «штампа» часто употребляется термин «клише». В отличие от клише понятие штампа оценочно (так называют любые примелькавшиеся, надоевшие и безвкусные выражения, являющиеся результатом небрежного отношения к речи) и отчасти субъективно (речевой штамп часто ассоциируется с штампом мысли)».

Обратим внимание на признаки штампа: «шаблон», «примелькавшиеся... безвкусные выражения, являющиеся результатом небрежного отношения к речи», «ассоциируется с шаблоном мысли». У клише этих негативных качеств нет.

Таким образом, в официально-деловой письменной речи, которая осуществляется в стандартных условиях, необходимым элементом деловых бумаг являются клише, или стандарты: довожу до вашего сведения, принимая во внимание, на основании изложенного и др. Эти языковые стандарты несут определенную функциональную нагрузку: экономя мыслительную энергию, они способствуют быстрому и точному составлению документов, однозначному выражению мысли, облегчают общение, поэтому представляют собой нормативное явление в деловой речи. Стандарт обладает четкой семантикой и экономно и быстро передает информацию.

Клише следует отличать от речевых штампов, которые воспринимаются как явление негативное, используемое в речи, как правило, неуместно, как своеобразный шаблон, избитая форма выражения.

Штампы имеют несколько разновидностей. Это прежде всего универсальные слова, т.е. слова, имеющие неопределённое, обобщённое стёртое значение: факт, мероприятие, вопрос, отдельные, некоторые, определенные, охватить и т. п. Ими можно заменить любое слово с конкретным значением, если говорящий хочет выразить мысль неконкретно, приблизительно. В предложениях: В работе предприятия имели место отдельные недостатки, что позволило некоторым лицам совершать определённые правонарушения. Однако в последнее время данный вопрос является одним из важных, которому уделяется большое внимание – что ни слово, то штамп, в результате чего мысль выражена неконкретно, неточно, завуалированно.

Вторая разновидность речевых штампов – парные слова, или слова-спутники, которые обычно употребляются в речи вместе, хотя не являются фразеологическими оборотами: аплодисменты обязательно бурные, критика – резкая, борец – активный, обстановка – теплая, успехи – большие, впечатление – неизгладимое, распространение – широкое, встреча – достойная. Определения в этих словосочетаниях неполноценны, так как ими выражают мысль шаблонно, лишают ее индивидуальности. В штампованной речи внимание к каждому слову ослаблено. «У нас, – писал К. И. Чуковский, – часто поздравляют с достигнутыми успехами, исправляют имеющиеся ошибки, рассматривают полученные предложения, овладевают настоящим мастерством, обсуждают результаты проведенных выборов, горячо аплодируют приглашенным гостям и т. д., хотя никому не пришло бы в голову поздравить с успехами, которых не достигли, рассматривать неполученные предложения, овладевать ненастоящим мастерством, обсуждать результаты несостоявшихся выборов или аплодировать гостям, которых забыли пригласить» В постсоветское время большинство этих штампов исчезло из нашей речи.