книги / Советская номенклатура и постсоветская неономенклатура кадровые практики (российско-украинские исследования)

ки в целом. Поэтому важно проследить основные подходы правящего режима к практике создания собственного аппаратно-уп- равленческого персонала. Наиболее явно это выразилось в СССР, где от качества номенклатурных списков напрямую зависела эффективность политического курса страны.

Победа большевиков в 1917 г. стала началом введения монопартийной системы. Избавив политическое поле России от всех других партий, ленинцы развернули построение государства нового типа, в котором вместо демократических процедур, политической борьбы диктатура одной партии определяла формирование всех ветвей власти и административной системы управления. К началу Великой Отечественной войны процесс в основном был завершен. Тогда же определились главные принципы номенклатурной системы формирования руководящих кадров.

Российский исследователь В. Мохов называет три условия, сделавшие неизбежным формирование в советском государстве именно такого порядка подбора и расстановки кадров функционеров различных масштабов. Во-первых, в крестьянской стране, каковой были Россия и СССР, только закрепление за партийными назначенцами ключевых кадровых позиций могло гарантировать тоталитарный контроль над обществом. Вовторых, курс на ускоренную модернизацию страны предусматривал мобилизационно-административное управление процессами социально-экономического развития страны. В-третьих, политика применения экономических ресурсов на важнейших участках через мощные рычаги государственной власти требовала создания субъекта, оперативно исполняющего эти функции. Политическим стержнем номенклатурной организации стал партийный аппарат [1, с. 39, 43].

«Укрепив» советские органы собственными кандидатурами, ссылаясь на партийную дисциплину и жесткую ответственность функционеров, большевики выдвигали, назначали, перемещали, меняли аппаратчиков в интересах «политической целесообразности», – отмечается в исследовании истории государственной служ-

81

бы советского периода [2, с. 215]. На ХІІ съезде партии в 1923 г. такую систему лаконично характеризовал И. Сталин: «…Отбирать работников так, чтобы на должностях стояли люди, которые умеют осуществлять директивы, умеют понять директивы, как свои родные, и которые умеют их воплощать в жизнь» [3, с. 56–57]. Тогда же РКП (б) решила: «…Очередной задачей партии [является отбор] руководителей советских, в частности, хозяйственных и пр. органов, что должно осуществляться при помощи правильной ивсесторонне поставленной системы учета и отбора– работников советских, хозяйственных, кооперативных и профсоюзных органи-

заций» [4, с. 99].

Созданные аппараты управления постепенно оформились структурно, определившись относительно функций каждой составляющей иерархической системы. Они приобрели самостоятельный, но не самодостаточный статус, став на стыке между высшими руководителями и государственными служащими. Между тем полномочия аппаратов в стране диктатуры пролетариата изначально были призваны охватывать значительно более широкий круг вопросов, нежели только государственноуправленческие [2, с. 20–21]. Ведь средством реализации власти считалась перманентная борьба против враждебных элементов. Поэтому конструктивно-действенное предназначение номенклатурных форм соединялось с их репрессивной направленностью.

Относительно репрезентативности номенклатура формировалась из двух источников: из структур, организующих общество (партия, советы, органы управления, руководящие работники и т.п.); из социального представительства (партийные, беспартийные, рабочие, крестьяне, интеллигенция). Сказанное обусловливало органическое противоречие между региональным характером функционирования и отраслевым принципом построения номенклатурных образований, требовавшее поиска совершенной практики кадровых согласований [5, с. 91].

На систему отбора и расстановки кадров влияли субъективные факторы, свойственные недемократической организации

82

власти. Назначение кандидата на ту или иную должность зависело от благосклонности к нему представителей высших инстанций (каждый чиновник был чьей-либо креатурой, от кого-то пришел либо является чьим-то родственником). Номенклатурные властители опасались конкурентов, боялись «подсидки», поэтому нередко способствовали продвижению «безопасных» претендентов, а значит, практиковали негативный отбор. К тому же система требовала от служащих развития сугубо исполнительских качеств, тогда как спрос был на нетрадиционные, новаторские подходы к решению деловых проблем. Таким образом, изначально номенклатура формировалась как консерватив- но-регрессивная сила [6, с. 123].

Результативность государственной политики при таких условиях была низкой из-за нежелания (неспособности) аппаратных исполнителей действовать эффективно. Итак, действовало правило тоталитарной власти: отторжение достойных (элиты) и селекция худших (антиэлиты) [7, с. 379–380].

На отбор и расстановку руководящих кадров существенно влияла обусловленная чрезмерной централизацией власти политическая константа. Состав номенклатуры всегда определялся «сверху», общество фактически не принимало участия в процессе ее формирования. Привлечение простых граждан к выборам (без права избирать) только камуфлировало невозможность влиять на развитие страны. Номенклатурные комбинации составлялись и решались в высших слоях – директивными методами

[8, с. 76].

Выстроенная по полувоенным организационным принципам партия ответственно и жестко подходила к кадровому сопровождению политической власти в СССР. Профессионализм и правовая культура отобранных по идейным критериям управленцев, как правило, отставали от требований к занимающему ответственную должность, объективно отдаляли функционеров от народа. Однако прежде всего политическая надежность аппаратных работников могла способствовать стабильности режима,

83

ведь само назначение номенклатуры определялось, отмечает В. Мохов, характером политических задач. Поэтому социальная база рекрутирования функционеров непременно определялась социальными параметрами: происхождением, партийностью, карьерными ступеньками и т.п. [9, с. 21–40].

Так оформились ленинско-сталинские концептуальные подходы в кадровой политике, приобретшие такие практические формы, как назначенчество и выдвиженчество. Преданные коммунистической идее товарищи включались в списки лиц, считающихся надежными проводниками в жизнь воли высшего руководства. За спиной у каждого новичка стоял персональный гарант, с подачи которого оформлялась коллективная ответственность аппарата, определенного комитета за назначенного функционера. С этого начиналсяпутьвноменклатуру выдвиженцев.

Система назначенчества проистекала из практики 1920-х гг. Наивысшие должности распределял персонально И. Сталин. На более низких ступенях идентичные действия осуществляли партийные руководители соответствующих масштабов. Общая схема номенклатурных назначений предусматривала введение списков ответственных партийно-государственных должностей и кандидатур на возможное их занимание. Так оформились список № 1 (отвечало Политбюро ЦК), список №2 (в ведении Оргбюро ЦК) и список № 3 (подчиненный Организационно-распределитель- ному отделу ЦК). Номинации в этих реестрах разверстывались в зависимости от политического веса каждой номинации.

Кроме должностей в центральных учреждениях, расписы-

партии и советских органов власти. Уже в довоенные годы закрепилась практика разделения номенклатурных должностей на основные и учетно-контрольные. Первые жестко контролировались парткомами, попавшие во второй список согласовывались в обкомах или райкомах. Несмотря на то, что система часто уточнялась, концепция партийно-номенклатурных действий не

84

претерпела существенных изменений до последних дней советской власти [10, с. 150].

Номенклатурные назначения отличались по трем критериям: партком, включавший определенное лицо в номенклатуру; высший орган, санкционировавший это вхождение; характер должности (штатная или выборная). Поэтому, кроме деления номенклатуры на основную и учетно-контрольную, она ранжировалась как штатная и выборная [11, с. 146]. Отметим, что пребывание на должности в выборном органе (в частности, на среднем и нижнем уровнях) воспринималось как временная карьерная ступенька, предусловие к более значительному уровню в виде штатной должности [12, с. 300]. Последнее обстоятельство служило мотивацией служебного рвения чиновника.

Вскоре учредили резервную номенклатуру, которая дополняла перечисленные списки запасными перспективными кандидатурами. Постепенно в кадровой политике закрепилась жесткая практика передвижений по служебной лестнице: перевод чиновника из контрольно-учетной номенклатуры (и обратно); включение (исключение) в список контрольно-учетной номенклатуры; ввод (вывод) в резерв приобрели схематическую четкость.

После Второй мировой войны кадровое обеспечение управленческого аппарата обусловливалось тяжелой демографической ситуацией. Страна пережила многомиллионные потери на фронтах, гибель мирного населения и его длительную депортацию в Германию, оккупацию, пострадала от всего комплекса проблем, связанных с ведением длительной войны. При таких условиях кадровое комплектование управленческих структур превращалось в одну из важнейших и актуальнейших стратегических задач власти. Поскольку альтернативных форм кадровой политики большевики не освоили, проблему решали с помощью наработанных перед войной номенклатурных приемов. Практически дело свелось к восстановлению прежнего порядка отбора управленцев.

85

Глобальный дефицит чиновничества, особенно в бывших оккупированных провинциях, обусловил резкое снижение критериальной планки отбора кандидатов на номенклатурные должности. Лишь в Украинской ССР в 1945 г. требовалось замещение свыше 50 тыс. управленцев разного уровня. Только на ответственную работу в республиканских обкомах ВКП(б) было необходимо подобрать 2 тыс. 739, в райкомовском звене – 5 тыс. 480, на уровне первичных парторганизаций – 23 тыс. 401 работника, не говоря о советских, комсомольских, профсоюзных и иных номенклатурных образованиях [13, л. 5–9].

Кадровый дефицит порождал свои проблемы: путаница в работе из-за колоссальной текучести кадров, отсутствие у служащих опыта аппаратной работы, нечеткость критериев разверстки номенклатурных должностей, нехватка компетентных исполнителей. Так, в Харьковской области на протяжении 1945–1946 гг. сменилось 44 % секретарей райкомов и 69 % председателей районных исполкомов. Нередко руководители предприятий и учреждений были одновременно секретарями партийных организаций. В Валковском районе Харьковщины такими были два председателя колхозов, директор ветеринарного техникума, заведующий райторготделом [14, л. 115, 156].

Следует акцентировать внимание на политической подоплеке проблемы формирования номенклатурных кадров. Персональное комплектование партийных и государственных органов руководящими работниками отображало противостояние в верхушке ЦК партии. Еще при жизни И. Сталина среди его соратников шла борьба за власть, они понимали значение поддержки со стороны провинциальной номенклатуры. Еще более острые формы приобрело противостояние после смерти «вождя». Руководители СССР стремились выстроить собственные структурные цепи номенклатуры с тем, чтобы благодаря им одолеть соперников. Таким образом, особенностью формирования чиновнических звеньев в послевоенные годы стало подчинение процесса личным интересам членов правящей в стране группы.

86

Так, начинали действовать номенклатурные кланы, формирующиеся по разным критериям: от землячества и кумовства до боевого братства, возникшего в годы революции, Гражданской и Великой Отечественной войн. Сложилось хитросплетение борьбы политических клиентел, возглавляемых представителями правящей элиты. Кадровые манипуляции использовались ими для укрепления собственных позиций и ослабления конкурентов.

Характерным является случай, произошедший в конце 1958 г. Второй секретарь ЦК КПСС А. Кириченко заставлял секретаря ЦК А. Шелепина переделать один из документов. Вответ на отказ последнего он пригрозил отправкой А. Шелепина на работу в Ленинградский обком. Узнав об этом, Н. Хрущев вспыхнул от гнева. Позвонив А. Кириченко, первый секретарь кричал: «Ты что? (а сам бьет по столу кулаком и кроет матом). Это номенклатурная должность… Ленинград– моя личная номенклатура» [15, с. 108]. Нигде не прописанные правила номенклатурных назначений совпадали с престижностью положения высшего руководства, когда каждый жестко защищал собственные номенклатурные права. Аналогично «разверстывались» кураторские списки всех кадровых уровней.

М. Джилас, утверждая, что советские чиновники формировались в отдельный класс из низших, широчайших слоев народа, указывал, насколько сложно определить состав номенклатуры, поскольку он изменялся, «растекался». Главное, что требовалось от кандидата в номенклатуру, – неподдельная, всемерная преданность аппаратным идеалам. От чиновника большевики требовали способность понимать и внедрять бюрократическую доктрину, оперативно и решительно вести себя в борьбе за должность, мастерски менять позиции влияния [16, с. 221–222]. Это были те критерии, по которым претендент на номенклатурную должность идентифицировал собственную «профпригодность».

На такой основе возникали неформальные аппаратные группировки, которые, объединяя чиновников общим карьер-

87

ным интересом, приобретали характер автономных образований, возглавляемых влиятельными должностными лицами, использующими собственную клиентелу в интересах личной борьбы за власть и реализующими собственный интерес во время отбора и перемещения кадров.

Действовал принцип рекомендаций, и ни один работник не мог занять должность без положительной характеристики от определенного функционера. Рекомендованный и рекомендовавший становились взаимозависимыми: один из благодарности, другой – заботясь о собственном авторитете. Таким образом, оформился уровень номенклатурного порядка «патрон – клиентела». Карьеризм при таких условиях превратился в главный принцип номенклатурного поведения. Ведь желающий служебного роста должен был не столько профессионально выполнять дело, сколько ориентироваться в «раскладах» во властных коридорах и делать ставку на того функционера, который вероятнее всего будет не только занимать высокое кресло, но и персонально распределять служебные должности. Как отмечал М. Восленский, «карьеризм – главная психологическая черта всех номенклатурщиков. … Карьеризм твердо стал негласным критерием отбора номенклатурных кадров» [11, с. 125].

Одновременно номенклатурная система наработала фильтрационнуюсхему социально-политическихограниченийотносительно тех, ктонемогпринадлежатькноменклатуреиз-заобъективныхили субъективных обстоятельств. Чистоту рядов следовало охранять прежде всего, поскольку иначе номенклатуре угрожали перерождениеипотерякорпоративистскихначалфункционирования.

Защите сословия управленцев от попадания случайных элементов способствовала кооптация кадров, благодаря которой номенклатура формировалась не снизу, а сверху: старшие начальники сами отбирали из низших слоев ресурс «достойных». Понятно, что такая система неминуемо порождала субъективизм, обусловленный личными связями, землячеством, родством и т. п. Бюрократические кланы таким способом боролись за

88

власть. Корпоративные вертикали продвигали каждая своего лидера, выражающего и отстаивающего интерес клиентелы. Положение шефа определяло действительный статус каждого чиновника из круга его приближенных [17, с. 150].

Система клиентел исходила из главной идеи кадровой политики: аппарат определял и жестко контролировал управленческие процессы – от назначений работников до их продвижения по службе, перемещений, замен, повышений, поощрений, взысканий и пр. Но сделать деловую карьеру стало возможным только в случае соответствия чиновника симпатиям высшего руководителя, непосредственно причастного к кадровым комбинациям.

Индивидуальные данные претендента в номенклатуру воспринимались в комплексе, хотя партийно-политический подход и потеснил профессиональные, общекультурные, личностные качества. Идеологические, персонально-доверительные, политически-ангажированные качества лица должны были служить гарантией его преданности и лояльности руководителю. Однако потенциально компрометирующие нюансы анкеты никогда не игнорировались. Протекция, телефонное право определяли основы номенклатурных технологий, но они не гарантировали иммунитета чиновника. Внутренние законы чиновнической среды всегда учитывали как круговую поруку, так и коллективный контроль всех за всеми. Начальство непременно считалось с мнением остальных [2, с. 214–215].

Так, действовали специфические статусные группы, которые в большевистской стране отличались аморфностью, поскольку почти не были привязаны к такому фактору, как собственность [19, с. 125]. Номенклатура как совокупность статусных групп образовывалась преимущественно методом отбора, без учета мате- риально-моральных общих знаменателей ее членов. Однако корпоративное единство от этого не выглядело менее прочным.

Итак, послевоенная номенклатурная практика зиждилась на опробованных методах предыдущих десятилетий, модернизированных в соответствии с новыми специфическими условиями.

89

Сохранение традиционных механизмов отбора, расстановки и движения номенклатурных кадров, надлежащий контроль над эффективностью их деятельности были определяющим корпоративным принципом КПСС. Однако появились и новые характеристики. В этом контексте очертим круг источников формирования партийно-государственной номенклатуры в 1945–1964 гг. Речь не только об управленческой прослойке. Имеется в виду обновлениесоциальнойстратификациисоветскогообщества, которое, по мнению современных социологов, делилось на семь статусных групп. Нижайший политический вес имели неквалифицированные рабочие, а наиболее влиятельным был класс профессионалов и администраторов [18, с. 118]. В реалиях послевоенного времени пар- тийно-государственная номенклатура была высшей с точки зрения политическоговлияниянаобществогруппировкой.

Отследив конкретные источники ее формирования, украинский советский историк А. Горбул выделял десять потоков, питающих номенклатурные ряды в послевоенное двадцатилетие [19, с. 49]. Прежде всего это подпольные и партизанские организации, которые в ряде областей составили костяк номенклатуры послевоенного времени. Значительный массив представляли реэвакуированные из тыла бывшие работники аппаратов. В Украинскую ССР, например, из восточных регионов Советского Союза прибыло около 48 тыс. бывших работников партийносоветских органов [19, c. 42–64]. В управленческие штаты вливались выпускники (преимущественно из числа молодежи) пар- тийно-советских курсов. Мощным потоком в номенклатуру шли женщины, которых в резервных списках набиралось до 50 %, досрочно демобилизованные бывшие хозяйственники, а также инвалиды войны. Пополнением номенклатуры стали рекрутированные «активисты», заявившие о себе на уровне общественных организаций: комсомола, профсоюзов и пр. Кроме того, в аппараты шли молодые выдвиженцы с производства [19, с. 47–71].

Кроме названных групп, В. Мохов называет «технарей», спрос на которых усилился в управленческих штабах после вой-

90