книги из ГПНТБ / Никулина, Н. И. Николай Львов

Разносторонняя одаренность, точность и быстрота испол­

нения поручений привлекли к нему внимание А. А. Безбо­

родко— крупного государственного деятеля второй половины

X V III века и дипломата, о котором его французский коллега

граф Сегюр сказал, что он «в толстом теле скрывал ум тон­ чайший». Словом, когда в марте 1782 года почтовый депар­ тамент был выделен из ведения Коллегии иностранных дел

в самостоятельное учреждение под названием «Главное поч­

товых дел правление», а во главе его встал генерал-почт-ди-

ректор А. А. Безбородко, то Львов сразу был приглашен на

службу в качестве советника. Безбородко энергично приступил к преобразованию почтового дела в России.

Одной из первых его забот стал вопрос об удобном и вмести­

тельном помещении для вновь образованного департамента и почтового двора при нем. Незадолго до этого Безбородко

приобрел для себя участок земли на углу Ново-Исаакиев- ской улицы (ныне улица Союза связи) и Выгрузного пере­ улка (теперь переулок Подбельского). Архитектор Джакомо Кваренги уже строил там для него внешне скромный, но рос­ кошный внутри дом. Напротив, по другую сторону переулка,

лежали два пустопорожних участка, принадлежавших профес­

сору Урсинусу и нотариусу Медеру. Наискось от владения Безбородко стоял дом графа Ягужинского, который прода­ вался. По представлению Безбородко участки с находивши­ мися на них строениями были куплены правительством и переданы почтовому ведомству. Было решено на этом месте

построить новое здание «почтового стана» (взамен старого,

находившегося на Миллионной улице — ныне улицы Халту­

рина— около Зимней канавки), а Львову было поручено

сделать его проект. Он работал быстро, и летом 1782 года Безбородко дал приказ по своему ведомству: «Сочиненные на основании данной от меня программы присутствующим в

Главном Почтовых дел Правлении советником посольства господином Львовым планы и фасады всему тому строению

42

X V III века спокойные, классические фасады с симметричной композиционной схемой. Трехэтажное здание имело четкие членения как по горизонтали, так и по вертикали. Нижний рустованный этаж был трактован как цоколь, над которым

возвышались еще два этажа, объединенные пилястрами и че­

тырехколонными портиками у центральных выступов-риза­

литов, боковые выступы были выделены своеобразным распо­

ложением окон верхнего этажа: по сторонам центрального

полуциркульного окна, завершавшего большую плоскую нишу,

располагались два круглых окошка (после неоднократных

позднейших перестроек эта композиция читается лишь на

фасаде со стороны улицы Якубовича). Так простыми сред­

ствами Львов сумел разнообразить фасады «почтового

стана» и в то же время придать им подобающую значитель­

ность.

Единственное украшение, которое допустил архитектор, это декоративные маски львов под фронтонами. Львиная

маска — широко распространенная деталь внешнего убран­

ства дома во времена классицизма — исполнена по рисунку Львова талантливым мастером Ефимом Мохначевым. Часто львиные маски бывают шаблонными, но таких или даже по­ хожих на эту нет. Очень выразительная, пластично вылеп­ ленная, чуть улыбчивая морда со стилизованными круглыми

ушами; вместо традиционного кольца пасть придерживает

распластанную на манер русского орнаментального полотен­ ца, тоже сильно стилизованную, львиную шкуру. Эта скульп­

турная деталь настолько индивидуальна, что на строгом ве­

домственном здании воспринимается как своеобразная под­

пись зодчего.

Но основное достижение Львова в проекте Почтамта —

это умелое сочетание современного характера фасадов с удоб­

ной и рациональной внутренней планировкой, обусловленной

назначением здания. К сожалению, мы не знаем подлинных

проектных материалов по «почтовому стану» и судим о его

47

скую улицу и Выгрузной переулок, располагались помещения

для почтовых операций, отдыха приезжающих и казармы для

«нижних чинов». Северная часть здания с рядом небольших

внутренних дворов была отведена под квартиры для служа­

щих почтового ведомства.

** *

Известно, что Львов более десяти лет прожил в «почто­ вом стане», в казенной квартире. Здесь собирались у него друзья — поэты, художники и музыканты, здесь поселился по приезде с Украины и несколько лет прожил, как свой че­

ловек, В. Л. Боровиковский, здесь запросто бывали величе­

ственный Г. Р. Державин, который, по словам К. Ф . Ры­

леева, «выше всех на свете благ общественное благо ставил», и остроумный В. В. Капнист, бичевавший в своей «Ябеде» тогдашнее судопроизводство. Постоянными гостями Львова были пользовавшийся необычайной популярностью портре­ тист Д. Г. Левицкий, а также почти никому еще неведомый А. Н. Оленин, ставший впоследствии президентом Академии художеств. Здесь часто музицировали лучшие композиторы

второй половины X V III века Е. И. Фомин и Н. П. Яхонтов.

Их приводили сюда приветливость и дружеское участие хо­

зяина, его дельные советы в вопросах искусства. Их объеди­

няло общее стремление на любом поприще бескорыстно слу­ жить родине. Искренне верившие в возможность и реальность просвещенной монархии, они не могли опередить идей своего времени и увидеть, как увидел Радищев, всю глубину неспра­ ведливости крепостнического строя и монархии. Но они были патриотами, противниками жестокостей крепостничества, они

служили развитию русской культуры и стремились к просве­

щению народа. Интересно проследить влияние и роль Львова

своего патрона и помогавший ему собирать богатейшую

коллекцию произведений искусства, весьма вероятно, стал

посредником между вельможей и художником. Во всяком

случае известно достоверно, что именно Львов сочинил

«программу» портрета.

Как это ни парадоксально, но работа Левицкого в этом

случае действительно программна. Она имеет определенное, заранее предусмотренное содержание. Это не столько портрет конкретного лица, сколько «портрет» идеи. Художником изо­

бражена идеальная, незыблемо чтущая законы «просвещен­ ная монархиня», какую хотело бы видеть на троне прогрес­ сивно настроенное дворянство.

Великолепно разбиравшийся в тонкостях символов и ал­ легорий, Львов не только насытил ими «программу», но сумел увлечь идеей аллегорического портрета и художника, такого

далекого от произведений подобного рода.

По мысли Львова, «средина картины представляет вну­

тренность храма богини правосудия, перед которой в виде

законодательницы ея императорское величество, сжигая на алтаре маковые цветы, жертвует драгоценным своим покоем для общего покоя. Вместо обыкновенной императорской ко­ роны увенчана она лавровым венцом... Знаки ордена св. Вла­ димира изображают отличность знаменитую за понесенные

для пользы отечества труды, коих лежащие у ног Законода­ тельницы книги свидетельствуют истину. Победоносный орел

покоится на законах, и вооруженный Перуном страх рачит

о целости оных...»

Никто, конечно, и не воспринимал такое изображение как

обычный портрет. Левицкий не писал его с натуры. Львов, конечно, и не помышлял, что императрица руководствуется

в жизни столь высокими принципами, буквально жертвуя по­ коем и сном во имя блага своих подданных.

Это была своего рода политическая декларация, пропаган­ дирующая идею просвещенной монархии, популярную тогда

50

в среде прогрессивно настроенных слоев дворянской интел­

лигенции.

Картина могла служить и напоминанием «законодатель­

нице» об оставленной ею попытке ввести в России новые, бо­ лее справедливые законы, о попытке, вскоре испугавшей дво­

рянскую царицу. Друг Львова Г. Р. Державин в свою оче­ редь прямо, без обиняков, в стихотворении «Властителям и судьям» пытался внушать ей стихами:

Ваш долг есть: сохранять законы, На лица сильных не взирать, Без помощи, без обороны Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг — спасать от бед невинных, Несчастливым подать покров; От сильных защищать бессильных, Исторгнуть бедных из оков.

Многие среди лучших людей России еще верили тогда

в возможность справедливости и процветания народа в усло­

виях монархического строя.

Надо полагать, что не без влияния Львова в этой кар­

тине сильнее, чем в других, сказался классицизм — стиль, в целом не отвечавший творческому темпераменту Левицкого и его склонностям. Но картина предназначалась для помеще­ ния, отделанного Кваренги — одним из самых строгих клас­ сицистов, и это не могло не быть принято во внимание худож­ ником.

Кружок Державина и Львова в Петербурге был одним из

ярких очагов передовой художественной культуры. Не муд­

рено поэтому, что вскоре, по словам биографа, Львов «со­ деялся, так сказать, пристанищем художникам всякого рода, занимаясь с ними беспрестанно. Мастер клавикордный про­ сит его мнения на новую механику своего инструмента. Балет­

мейстер говорит с ним о живописном расположении групп