Есть ли смысл в понятии истины
.pdfИстина интересовала людей с древнейших времен. Многие пытались дать ей определение, и сложно сказать, какое из них является наиболее точным. Есть ли смысл в понятии истины и является ли это понятие определимым? На эти вопросы я постараюсь дать ответы в своем эссе.
Чтобы ответить на все поставленные вопросы, стоит начать с рассмотрения взглядов на понятие истины на протяжении всей истории философии. Первыми, кто заговорил на эту тему, стали древнегреческие философы. Хочется начать с Платона и его понимания истины. В диалоге “Филеб” Платон пишет: “кажется мне, все, в ком есть хоть немного ума, считают познание бытия, подлинного и вечно тождественного по своей природе, гораздо более истинным”. Истина соотносится с неизменным, единым бытием; в противном случае нельзя говорить о настоящем знании, лишь о мнении: “...большинство искусств и все люди, трудящиеся над ними, пользуются прежде всего мнениями и усиленно исследуют все, что касается мнения? А если кто и полагает, что изучает природу, то, как ты знаешь, такой человек всю свою жизнь исследует этот вот космос, как он возник, что он претерпевает и как творит… Значит, такой человек затрачивает свой труд не на вечное бытие, но на возникающее, долженствующее возникнуть и возникшее…А можем ли мы вообще получить что-либо устойчивое относительно того, что не содержит в себе никакой устойчивости?...Стало быть, нет такого ума и такого знания, которые обладали бы высшей истиной относительно этого”. Получается, что истина – это знание сущего бытия. Что есть сущее бытие? Его смысл раскрывается в понятии блага, которое, по Платону, состоит из красоты, соразмерности и ума (хотя сначала вместо “ума” Платон поставил “истину”, но потом заменил, так как “ум же либо тождествен с истиной, либо всего более ей подобен и близок”). Из этого можно сделать вывод, что постижение истины возможно лишь умом, а не ощущениями.
Далее стоит рассмотреть то, как истину определяет Аристотель. Для этого обратимся к VI книге “Метафизики”. Автор пишет: “ложное и истинное не находятся в вещах, так чтобы благо, например, было истинным, а зло непременно ложным, а имеются в [рассуждающей] мысли”. Именно у Аристотеля впервые появилась мысль об относительности истины. Истина определяется в рассуждении, и в том, насколько мысль рассуждающего соответствует положениям объективной реальности, насколько точно
мысль объясняет то или иное явление. Здесь кроется различие во взглядах Аристотеля и его учителя: Платон считал, что истина существует в отрыве от рассуждений, истина просто является частью объективной реальности, которая по Платону есть мир эйдосов. Важно отметить также, что Аристотель положил начало науке формальной логики. Он определил правильные рассуждения, как те, в ходе которых человек из одних истин выводил другие, и заметил, что правильность рассуждения зависит исключительно от его формы, но не от содержания. Таким образом, древнегреческий философ практически пришёл к идее отделения синтаксиса от семантики, которая стала ключевой в развитии формальных языков и, в частности, математической логики в 19-20 веках, к чему мы вернёмся позже.
Далее мне хочется обратиться к трудам средневековых философов. Средневековье стало временем расцвета религиозной мысли. Одной из основных задач мыслителей того времени был поиск объяснения отношения между божественным и человеческим. Средневековые философы развивали логику и методы рассуждения, которые стали основой для дальнейшего развития философии. Они также изучали аристотелевскую философию и переводили его работы на латынь.
Можно начать с рассмотрения трудов Аврелия Августина. Для Августина истина была не просто набором фактов или данных, которые можно проверить на их достоверность. Философ считал, что истина имеет глубокий духовный смысл и непосредственную связь с Богом. Он – источник истины и знания, а познание Его – самая высокая цель. В этом заключалось теоцентрическое мировоззрение Блаженного Августина.
Всвоем сочинении “Исповедь” Августин писал: “Я не сужусь с Тобой, Который есть Истина, и не хочу лгать себе самому, да не солжет себе неправда моя” (Книга первая, V), и “А «закон Твой – истина», и «истина – это Ты»” ( Книга четвертая, IX).
Вцелом, взгляды Августина Аврелия на понятие истины достаточно обыденны для философа теологического толка из Средневековья.
Тем не менее, были философы-богословы, определяющие истину иначе. Например, Фома Аквинский считал, что существует гармония между истинами науки и веры; наука может помочь в постижении Бога. Философ
не вполне был согласен с утверждением Аврелия Августина; “Истинно то, что существует”, из-за того что тот исключал из своего определения отношение истины к уму. Фома считал возможным называть что-либо безусловно истинным только если “оно связано с умом, от которого зависит”. Он добавлял, что “первично истина пребывает в уме, и [только] вторично – в вещах, [причем] постольку, поскольку они связаны с умом как со своим началом”. Однако, с природными объектами “умом” считается ум Бога “природные вещи полагаются истинными настолько, насколько они выражают подобие образа, находящегося в божественном уме”. (ЭТО ВСЕ ИЗ СУММЫ ТЕОЛОГИИ)
Сравнивая определения двух философов-богословов Августина Блаженного и Фомы Аквинского, можно заметить, что Августин не считает, что истина возникает в уме. По его мнению, чтобы что-либо считать истинным, оно должно просто существовать. Фома Аквинский же идет дальше, и крепко связывает понятие истины с умом. Данная его мысль подобна идеям древнегреческих философов, в частности Аристотеля.
Далее следует обратиться к идеям философов-рационалистов. Они считали, что путь к истине лежит через разум и логику, а не через чувства и опыт. Со времени эпохи просвещения рационализм характеризовался введением в философские размышления математических методов.
Как первого философа этого направления, хочется обсудить Рене Декарта и его взгляды. В системе познавательного процесса Декарта находились человек, который познает, и объективная реальность, которая им познается. В “Метафизических размышлениях” философ пишет, что “истина и ложь в собственном смысле могут существовать не иначе как лишь в разуме”, то есть истинность по Декарту есть соотношение между рассуждениями человека и действительностью, что вновь отсылает нас к Аристотелю. Тем не менее философ считал, что всю истину мы познать не в состоянии, но можем лишь приблизиться к ней - в этом заключается несовершенство человека: “Если мы довольно часто имеем представления, заключающие в себе ложь, то это именно те представления, которые содержат нечто смутное и темное, по той причине, что они причастны небытию. Они и в нас только потому неясны и сбивчивы, что мы не вполне
совершенны”. Рене Декарт утверждал, что человек должен сомневаться во всем, кроме своего существования. В частности, необходимо ставить под сомнение свой опыт, так как воспринимаемое при помощи органов перцепции может не соотносится с действительностью. Философ предлагал свой собственный способ получения достоверных знаний и называл его методом. Первым его правилом было то, что нельзя “принимать за истинное ничего, что он не признал бы таковым с очевидностью”. Далее Декарт предлагал делить каждую задачу на несколько частей, чтобы облегчить её решение. Затем стоит “располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легкопознаваемых, и восходить … до познания наиболее сложных”. Последним правилом Рене Декарт предлагает нам составлять перечни, чтобы удостовериться, что мы ничего не упустили.
Теперь обратимся к трудам Бенедикта Спинозы. В своем философском сочинении “Этика”, в первой части “О Боге”, он указывает ряд аксиом, среди которых особенно хотелось бы выделить пятую: “Вещи, не имеющие между собой ничего общего, не могут быть и познаваемы одна через другую; иными словами - представление одной не заключает в себе представления другой” и шестую: “Истинная идея должна быть согласна со своим объектом (ideatum)”. Пятая аксиома говорит, что познавать вещи нужно, выделяя в них схожие атрибуты с уже известными, так как если два объекта никаких общих свойств не имеют, человек не может познать один через другой. Шестую же аксиому мы по сути уже видели в трудах других мыслителей. В этой же работе философ добавляет, что “Истинная идея в нас — это такая идея, которая адекватна в Боге, поскольку он выражается природой человеческой души”. Истина у философа не в разуме людей, а в разуме Бога, что ближе всего к взглядам Фомы Аквинского. Стоит пояснить, что Бенедикт Спиноза имеет в виду, когда пишет о Боге. “Бог” у Спинозы рассматривается как “субстанция”, которую философ определяет как “то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно должно было бы образоваться”. Такое определение Бога позволило Спинозе абстрагироваться от религиозных вопросов. Подводя итоги, можно сказать, что Бенедикт Спиноза понимает истину как идею, которая согласована с объектом, и, одновременно адекватна в Боге, который выражается нашей сущностью.
Последним философом Нового времени, чьи идеи я рассмотрю, станет Иммануил Кант. Обратимся к “Логике”, где философ пишет: ”Истина, говорят, состоит в соответствии знания с предметом. Следовательно, в силу этого лишь словесного объяснения, мое знание, чтобы иметь значение истинного, должно соответствовать объекту. Но сравнивать объект с моим знанием я могу лишь благодаря тому, что объект познаю я. Следовательно, мое знание должно подтверждать само себя, а этого еще далеко не достаточно для истинности”. Проблема, которую поднял Кант, заключается в смешении языка и метаязыка. Об истинности того или иного факта мы рассуждаем на том же языке, на котором этот факт сформулирован - на естественном. Это неизбежно приводит к парадоксу лжеца, основанному как раз на самореференции. Противоречивость и непостижимость понятия абсолютной истины в рамках естественного языка делает это понятие практически лишенным смысла и безынтересным.
Неизбежно мы приходим к выводу, что хоть сколь-нибудь точное понятие истины обязано быть сугубо языковым, причём язык должен быть формальным, в нём необходимо чёткое разделение на синтаксис и семантику. Считать истину частью объективной реальности бессмысленно, даже если мы признаём существование последней. Но в таком случае истина становится крайне относительной, практически арбитрарной. Правда ли, что через любую точку, не лежащую на данной прямой проходит ровно одна прямая, параллельная данной? В евклидовой геометрии - да, а в геометрии Лобачевского - нет. То есть ответ зависит от того, в рамках какой формальной теории мы рассуждаем.
Но пусть даже мы зафиксировали формальную теорию, то есть наш язык, логику, аксиомы и набор правил вывода. Всё равно вопрос о возможности познания всех истин в этих рамках представляется очень сложным, логики сумели на него дать ответ лишь в 20 веке. Прежде чем перейти к нему, стоит немного пояснить, о чём пойдёт речь. Внутри формальной теории, а именно синтаксиса её языка, есть строго определённое понятие доказуемости, или же выводимости. Доказуемы те высказывания, у которых в нашей теории есть вывод, то есть цепочка утверждений, из которых каждое либо есть аксиома, либо следует из предыдущих по
одному из правил вывода. Истина же - понятие семантическое и определяется в заданном контексте, то есть когда всем символам сигнатуры уже присвоены значения. Естественно, нас интересует, как понятия истинности и доказуемости соотносятся между собой, в идеале эти понятия должны совпадать, а для этого наша система должна удовлетворять двум определениям. Теория называется непротиворечивой, если в ней не может быть выведено некоторое высказывание одновременно с его отрицанием. Теория называется полной, если все истинные в ней высказывания выводимы.
Заветной мечтой великого математика Давида Гильберта было превращение математики в полную и непротиворечивую формальную теорию. Его последователи называли себя формалистами, среди них были фон Нейман, Пауль Бернайс, Курт Гёдель. Семимильными шагами они двигались к своей цели, пока Гёделю не удалось доказать две свои теоремы о неполноте. По сути, они говорят о том, что если теория достаточно сильна, чтобы выразить формальную арифметику, то данная теория не может быть одновременно непротиворечивой и полной. А точнее, если формальная арифметика непротиворечива, то она неполна, более того в ней есть недоказуемое и неопровержимое высказывание, содержательно утверждающее полноту теории. Явление, которое логик открыл, очень схоже с парадоксом лжеца. Он заметил, что уже формальной арифметики (не то что всей математики) достаточно, для того, чтобы построить высказывание, гласящее свою недоказуемость. Работа Гёделя поставила точку в вопросе соотношения между доказуемостью и истинностью. Ни в одной достаточно содержательной теории мы не можем вывести (познать) всю истину. Хочу отметить, что речь идёт об истинности и доказуемости не только каких-то патологических утверждений с саморефернцией, но и об абсолютно законных в рамках системы вопросах. Например, в теории множеств Цермело-Френкеля невозможно ни доказать, ни опровергнуть континуум-гипотезу.
Таким образом, у нас есть два взгляда на истину. Первый, предполагающий существование абсолютной (объективной либо божественной) истины, которая является слишком абстрактной, чтобы иметь точный смысл, и, как следствие, непостижимой. И второй, когда истина строго определена только в рамках конкретной формальной теории
и тоже не является вполне познаваемой. Последний подход полезен исключительно учёным и справляется со своей задачей достаточно неплохо, однако он работает уже не с естественным и интуитивным пониманием истины. Некоторые современные философы вовсе имеют индифферентные взгляды на вопрос истины - считают, что это понятие лишено смысла, и глобально не представляет большой интерес, в чём мы по сути и убедились.
Подводя итоги, отвечу на вопросы, поставленные во вступлении следующим образом: естественное понятие истины, которым мы пользуемся в повседневной жизни точного смысла не имеет, можно даже сказать, что у каждого человека оно своё. Адекватно определить это понятие можно только в рамках формальной теории, ведь даже если речь идёт о споре между людьми, бесполезно спорить, если стороны не договорились об определениях, о некотором контексте, который и является аналогом формальной системы. Хотя, как оказалось, даже после этого спор всё равно может оказаться бессмысленным.