Некоторые аспекты формирования основных теоретических моделей структуры субъективного частного права

Субъективное право- юридическая возможность, отличная от правоспособности и возникающая с помощью юридического факта

Основное положения теории императивов - правовое регулирование осуществляется исключительно посредством установления обязанностей и запретов.

При этом теория императивов отрицает за дозволением качество самостоятельного способа регулирования. Потому как:

1. Возможно использовать конструкцию "юридически иррелевантной сферы".

Законодатель в силу юридико-технических соображений может придавать своим предписаниям различную грамматическую форму. Отдельные нормы могут быть сформулированы в виде легальных дефиниций или дозволений .Все эти формы носят вспомогательный характер и приобретают юридическое значение "только в связи с императивами, которые они уточняют или ограничивают". В случае же если правовое предписание ограничивает действие какого-либо запрета или обязанности, то можно говорить о создании при помощи подобного предписания "сферы, свободной от правового регулирования"

Однако, нельзя не заметить различие, которое существует между ситуацией, когда закон вообще не регулирует какое-либо общественное отношение, и ситуацией, когда закон expressis verbis разрешает определенное поведение.

2. "Все, что не запрещено, дозволено". Именно действием этого принципа сторонники теории императивов объясняют избыточность дозволений как специфических средств правового регулирования.

А) Однако, легальных оснований для такого вывода нет.

Б) При этом , признание определенного поведения дозволенным предполагает необходимость его предварительной юридической оценки, т.е. признания правом как дозволенного, что исключает возможность сведения содержания правовых предписаний к императивам

Теория императивов оказала значительное влияние на концепцию субъективных прав. В основном ее сторонники (Тон, Савиньи) предлагали отбросить последнюю как бессодержательную.

Возьмем для примера право собственности. Так, Тон утверждал, что «Правомочие совершать распорядительные действия не может относиться к содержанию самого субъективного права, в отношении которого совершаются эти распорядительные действия».

Даже если принять этот аргумент безоговорочно. Можно, например, утверждать, что право распоряжения представляет собой особое акцессорное субъективное право, однако это субъективное право совершенно точно и всецело будет сводиться к возможности совершения управомоченным собственных действий, что невозможно с точки зрения отстаиваемой Тоном теории императивов.

Также он предлагал отвергнуть наличие субъективного вещного права до момента индивидуализации обязанного лица, т.е. до момента нарушения кем-либо абсолютного запрета.

Единственной сферой, в которой можно констатировать зависимость наступления правовых последствий от воли управомоченного субъекта, является, по мнению Тона, сфера защиты соответствующей правовой возможности от нарушений со стороны других лиц. Только в данном случае волевой акт субъекта является основной предпосылкой введения в действие императива, направленного на защиту нарушенного "первичного" императива.

Таким образом, суть субъективного права заключается в возможности путем предъявления иска защитить от нарушения норму объективного права (императива: обязанности или запрета) в случае, если такое нарушение будет иметь место.

Основная причина столь последовательно произведенной Тоном "деконструкции" понятия субъективного права заключается в попытке каким-либо образом интегрировать конструкцию субъективного права в общую схему механизма правового регулирования. Дело в том, что со времен Пухты в пандектной доктрине прочно утвердилась идея о приоритете объективного права.

Устранение дозволения (права на собственное поведение) из структуры субъективного права, поставило под сомнение основополагающие категории догматики частного права, которые являлись основой законодательной систематики гражданско-правовых институтов и фундаментом самой модели правового регулирования в этой сфере.¹ Более того, проблематизация фигуры субъективного права поставила под сомнение незыблемость и гарантированность соответствующих правовых возможностей субъектов частного права.

Так, стало невозможным на основе принятой точки зрения выработать конструкцию вещного права.

Устранение дозволения из структуры вещного права привело к его сведению к абсолютному запрету. Чтобы отыскать в этой конструкции субъективный элемент, необходимо признать право требовать соблюдения запрета со стороны неопределенного круга лиц, т.е. в условиях германской доктрины - категорию правового притязания против всех. Проблема состоит только в том, что категория притязания традиционно понимается как связь определенных лиц. Неясно также, какие функции будет выполнять подобная конструкция (кроме, понятно, примирения теории императивов и понятия субъективного права в его классическом понимании), если учесть, что она идентична абсолютному запрету объективного права.

Таким образом, логика разработки теории субъективного права вновь со всей остротой поставила вопрос о роли дозволения в содержании субъективного права. Именно в таком контексте и появилась статья П. Эртманна "О структуре субъективных частных прав". Основная идея работы состоит в обосновании сложной многоэлементной структуры субъективного права. При этом автор выдвигает две крайне важные с точки зрения дальнейшей эволюции проблемы тезиса:

1. Обосновывается идея о наличии в каждом субъективном праве внутренней и внешней стороны:

А) Для вещного права внутренней стороной будет являться отношение лица к вещи. В качестве внешней стороны фигурирует отношение управомоченного к другим лицам.

Б) Внутренней стороной обязательственного права является право требования кредитора к должнику. Внешней стороной является своеобразное отношение управомоченного и третьих лиц.

2) Любое субъективное частное право предоставляет управомоченному субъекту правовую возможность исключительного характера в том смысле, что никто, кроме управомоченного, по общему правилу не может претендовать на обладание тем же субъективным правом. Это исключительное положение управомоченного, выражающееся в принадлежности ему субъективного права, оказывает влияние на положение всех других лиц (неуправомоченных), в том смысле, что он может указать неуполномоченным на определенную модель поведения.

Именно эта исключительная принадлежность субъективного права определенному субъекту и создает внешнюю сторону субъективного права.

Однако, для конструкции субъективного права необходимо не только запретить другим лицам создавать препятствия управомоченному или обязать определенное лицо совершить в пользу управомоченного определенное действие или воздержаться от его совершения, требуется также закрепление за самим управомоченным прерогативы определенного поведения. Ведь соответствующие правовые возможности активного поведения со стороны управомоченного лица не могут охватываться категорией правоспособности, поскольку они вытекают из факта принадлежности конкретного субъективного права строго определенному лицу.

Вывод заключается в том, что всякое субъективное право имеет двухэлементную структуру, т.е. состоит из дозволения и запрета