!!Экзамен зачет 2023 год / Статья О новом порядке применения статьи 169 ГК РФ арбитраж

О НОВОМ ПОРЯДКЕ ПРИМЕНЕНИЯ СТАТЬИ 169 ГК РФ

АРБИТРАЖНЫМИ СУДАМИ

К.И. СКЛОВСКИЙ

Скловский К.И., доктор юридических наук, адвокат адвокатской фирмы "Юстина".

Норма ст. 169 ГК РФ долгое время оставалась мало применяемой, что никак не вызывало беспокойства, учитывая прочно сложившееся мнение о том, что сама эта норма является чрезвычайной.

Однако в ряде исков, последовавших начиная с 2004 г., истцы (налоговые органы главным образом) предложили весьма широкое толкование ст. 169 ГК РФ. Некоторые из этих исков были удовлетворены судами разных инстанций, а конституционное толкование, данное этой новой тенденции <1>, оказалось достаточно умеренным и во всяком случае не послужило преградой новым спорам, возбужденным налоговыми органами в арбитражных судах за последний год.

--------------------------------

<1> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 8 июня 2004 г. N 226-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы открытого акционерного общества "Уфимский нефтеперерабатывающий завод" на нарушение конституционных прав и свобод статьей 169 Гражданского кодекса Российской Федерации и абзацем третьим пункта 11 статьи 7 Закона Российской Федерации "О налоговых органах РФ".

Причем если ранее суть спора сводилась только к квалификации сделки по ст. 169 ГК РФ, то затем истцы стали уже предъявлять требования о конфискации исполненного по сделке, вплоть до конфискации акций, дающих право на акционерное общество в целом.

При этом ясных критериев применения нормы ст. 169 ГК РФ не существовало, и суды оказались перед серьезной проблемой выработки таких критериев. Проблему нужно признать непростой, ведь ранее, как уже говорилось, ст. 169 ГК применялась крайне редко и сколько-нибудь серьезной практики накоплено не было. Можно сказать, что возник кризис, таящий в себе угрозы стабильности гражданского оборота в целом.

В этих условиях ВАС РФ посчитал необходимым дать разъяснения исходя главным образом из тех вопросов, которые были поставлены в конкретных спорах и которые вызвали очевидные затруднения у судов.

Практически наиболее важным является, конечно, вопрос о пределах действия ст. 169 ГК РФ. В самой ст. 169 ГК РФ указывается, что она охватывает сделки, совершенные с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности. Стало быть, нужно точно определить, что является целью сделки. Вообще говоря, в теории этот вопрос решается известным образом, путем противопоставления цели и мотива сделки. При этом общим правилом является то, что мотив не влияет на действительность сделки.

Между тем в ряде процессов налоговые органы указывали, что стороны сделки имели цель достичь незаконных налоговых последствий. Например, продавали имущество ниже его стоимости, в результате чего платили заниженные налоги. Поскольку такая цель нарушает основы правопорядка, сделка по продаже имущества должна квалифицироваться по ст. 169 ГК РФ.

Едва ли можно сомневаться, что налоговые выгоды могут быть отнесены во всяком случае к мотиву, а не к цели сделки, хотя бы потому, что сделка вообще не может создавать, изменять или прекращать налоговые права и обязанности. Сделка, как известно, охватывает сферу только гражданских прав и обязанностей, но никак не налоговых.

Кроме того, если мы будем считать, скажем, целью продажи имущества ниже стоимости налоговую выгоду, то трудно понять, что же будет являться мотивом занижения цены.

1. Для того чтобы разобраться с возникающей путаницей, Пленум ВАС РФ в п. 1 Постановления дал разъяснение, состоящее в том, что цель сделки заключена в тех правах и обязанностях, которые она создает или прекращает (ст. 153 ГК). Тем самым положен конец любым попыткам отыскать цель сделки путем предположений и рассуждений о тех возможных последствиях, которые могут быть так или иначе связаны с совершенной сделкой. Практически это выражалось в том, что предметом доказывания и исследования становилась вся деятельность сторон сделки (что на практике и имело место в упомянутых процессах). Теперь же суду следует исходить только из тех прав и обязанностей, которые создаются (прекращаются) сделкой и ни из чего другого. Если сторона должна в силу договора изготовить поддельные документы, поджечь здание, продать ребенка, то цель сделки противна основам правопорядка и нравственности. А если сделка создает обязанность купить законно выпущенные, нефальсифицированные ценные бумаги, построить здание и т.п., то сделка не охватывается нормой ст. 169 ГК, хотя бы стороны впоследствии и получили необоснованные налоговые выгоды в ходе исполнения договора (скажем, подрядчик занизил объемы выполненных работ и тем самым уменьшил налогооблагаемую прибыль, получив часть оплаты наличными).

Этот вывод при всей своей очевидности представляет большую практическую и теоретическую ценность, выходящую за рамки ст. 169 ГК. Насколько известно, до последнего времени цель сделки не описывалась в литературе столь ясно и практически понятно. А встречающиеся понятия, скажем практической и юридической цели либо описания цели путем указания на интерес стороны, на предмет (объект) договора (что в иных отношениях, например, для целей классификации, является вполне приемлемым), как только встал вопрос применения ст. 169 ГК, обнаружили свою неясность и недостаточную определенность.

На мой взгляд, положения ч. 3 п. 1 Постановления следует считать исходными для анализа любой сделки с точки зрения выявления ее цели и мотива, не ограничиваясь только ст. 169 ГК.

В п. 1 приведены и примеры сделок, совершенных с целью, противной основам правопорядка и нравственности. Указаны сделки о производстве и сбыте оружия, боеприпасов, наркотиков, распространении литературы и иной продукции, пропагандирующей войну, национальную, расовую или религиозную вражду, об изготовлении или сбыте поддельных ценных бумаг и документов. Привычные для изложения вопроса примеры с договорами о найме убийцы или лжесвидетеля, о продаже ребенка и др. в п. 1 не приводятся, вероятно, из-за того, что такие договоры не подпадают под юрисдикцию арбитражных судов.

Интересно, что в п. 1 не указываются незаконные сделки с валютными ценностями, хотя несколько лет назад они иногда квалифицировались по ст. 169 ГК. Немаловажно и то, что здесь не упомянуты сделки в их связи с уплатой налогов.

Понятно, что наиболее важным в п. 1 Постановления, если не во всем этом документе, следует считать именно определение цели сделки создаваемыми (прекращаемыми) ею правами и обязанностями. Практическая ценность приведенных примеров состоит главным образом в иллюстрации этого тезиса.

2. В п. 2 Постановления излагается тезис о связи притворной сделки и сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности.

Очевидно, что мнимая сделка не может охватываться ст. 169 ГК, поскольку последняя всегда заключается для того, чтобы быть исполненной (а если не исполнена, то это не дает права на иск о конфискации, но никак не превращает ее в мнимую). Вообще говоря, практически едва ли следует ожидать и того, что стороны прикрывают антисоциальную сделку другой. Дело в том, что мотивом притворной сделки обязательно является стремление исказить, иначе квалифицировать исполнение прикрытой сделки, притом что само исполнение не только не прячется, но, напротив, показывается. Скажем, выплата дохода учредителю квалифицируется как выплата ему арендной платы за переданное хозяйственному обществу в пользование имущество (весьма распространенный пример притворной сделки). Но исполнение антисоциальной сделки едва ли будет показываться, даже в замаскированном варианте. Впрочем, это соображение имеет, конечно, чисто эмпирическое значение.

Говоря о связи притворной и антисоциальной сделки, Пленум исходит из того, что сама по себе притворная сделка не является антисоциальной. Это нужно подчеркнуть, потому что весьма распространено такое мнение, что само по себе прикрытие сделки нарушает основы правопорядка.

Суть притворной сделки в том, что она только прикрывает другую сделку, которую стороны имели в виду. Исполняется только одна сделка - прикрытая, а притворная сделка никогда не исполняется, иначе она не притворная.

В одном из дел, возбужденных ФНС по ст. 169 ГК, аудиторская компания обвинялась в том, что способствовала своим аудиторским заключением уклонению аудируемого акционерного общества от уплаты налогов. Если обсудить заявленный иск с позиций соотношения ст. 170 и 169 ГК, то обнаруживается, что аудит фактически исполнен: проведено исследование бухгалтерской документации акционерного общества и составлено полноценное аудиторское заключение. Иными словами, договор об аудите исполнен. Но если так, то он не может быть притворной сделкой.

3. В п. 3 Постановления даются разъяснения о порядке применения ст. 169 ГК. Применение этой нормы, как и других норм о недействительности сделок, состоит в применении тех имущественных последствий, которые прямо указаны в законе.

Вообще говоря, в практике существует тенденция предъявления исков о признании сделок недействительными без заявления требований, указанных в ст. 167 ГК, среди которых главное место занимают, конечно, имущественные требования. Речь идет прежде всего об исках о признании сделок не соответствующими закону (ст. 168 ГК). Такая практика нередко признается неверной, так как отсутствие у истца интереса в применении последствий свидетельствует об отсутствии у него права на иск <2>.

--------------------------------

<2> См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 23 августа 2005 г. N 3668/05.

Норма ст. 169 ГК отличается от общей нормы ст. 167 ГК о последствиях недействительной сделки в ряде пунктов (что и неудивительно, так как норма ст. 169 ГК целиком сформировалась в составе прежнего гражданского законодательства, являясь его реликтом, тогда как ст. 167 ГК - это результат развития института недействительности сделок, впервые в таком виде закрепленная в новейшем законодательстве). Первое отличие состоит в том, что к ст. 169 ГК неприменим предусмотренный ст. 167 ГК механизм замены реституции в натуре денежной компенсацией. Если исполнение состояло в передаче вещи, которая впоследствии была утрачена стороной, а также в виде оказания услуг, выполнения работ, пользования имуществом, то несмотря на антисоциальность сделки никакое взыскание по ней невозможно (в отличие от общего правила ст. 167 ГК). По ст. 169 ГК могут быть взысканы только сохранившиеся вещи, переданные по сделке, или выплаченные деньги. Подлежащие выплате деньги (подлежащие передаче вещи) могут быть взысканы, если сделка исполнена другой стороной.

Естественно, что конфискация не может охватывать вещи, не являющиеся имуществом: поддельные документы и т.п. Такие вещи в доход государства, равно как и в доход иного лица, поступить не могут.

Второе отличие в том, что спор по ст. 169 ГК не может состоять в аннулировании прав и обязанностей, возникших из антисоциальной сделки, в отличие от правила п. 1 ст. 167 ГК. Это вполне понятно. Антисоциальная сделка является таковой потому, что всем участникам гражданского оборота заведомо очевидно, что ее цели направлены против основ правопорядка и нравственности. Поскольку речь идет именно обо всех участниках оборота, то налицо объективный, а не субъективный фактор. Поэтому невозможно предположить, чтобы по суду заявлялось требование об освобождении от обязанности продать запрещенные в обороте материалы или оружие, изготовить поддельные документы и т.п. Иными словами, не нужно и бесполезно просить разрешения суда на отказ от совершения публичного правонарушения, с которым всегда сопряжена сделка, предусмотренная ст. 169 ГК.

Суд может освободить от частноправовой обязанности, признав ее прекращенной или недействующей, но не может в принципе отменить общий запрет, тогда как публичные правонарушения именно запрещены, но не обеспечены гражданской обязанностью.

Пленум ВАС РФ разъясняет, что если суд обнаруживает умысел только у одной стороны, то в пользу другой стороны должна быть произведена односторонняя реституция. Впрочем, и в этом случае не могут применяться правила о замене натуральной реституции денежной компенсацией, как об этом говорилось выше.

4. В п. 4 Постановления подтверждается весьма важное правило, в силу которого специальная норма о последствиях недействительности сделки, установленная законодательством о банкротстве, исключает квалификацию этой же сделки по ст. 169 ГК. На мой взгляд, этот вывод имеет общее значение для всех случаев, когда имеются специальные нормы о последствиях недействительности сделок.

В то же время неверно было бы предполагать, что норма ст. 169 ГК имеет некое общее, генеральное значение, является якобы запасной нормой на случай отсутствия специальных. Такое значение имеет на самом деле другая норма - ст. 168 ГК, влекущая недействительность сделки, не соответствующей закону. Именно она должна применяться при отсутствии специальных норм, что следует из содержания ст. 168 ГК, в которой прямо указывается, что она применяется постольку, поскольку нет иного специального закона.

Сфера применения нормы ст. 169 ГК является крайне ограниченной только теми случаями, о которых сказано в законе.

На мой взгляд, эта сфера связана главным образом с уголовным преследованием. Следует иметь в виду, что Уголовно-процессуальный кодекс не предусматривает гражданских исков в уголовном процессе, кроме исков деликтных. Соответственно, иски о применении последствий недействительных сделок в рамках уголовного дела не могут быть рассмотрены. Для этого необходимо все же возбуждение гражданского спора. И в любом случае этот спор единственно возможен, если уголовное дело прекращено либо в возбуждении дела отказано, но налицо совершение антисоциальной сделки. Учитывая, что преследование по ст. 169 ГК допустимо, поскольку к нарушителю не применены иные меры публично-правовой ответственности (см. дальше), то речь идет главным образом об участниках сделки, не понесших уголовной ответственности.

Скажем, если в ходе расследования выяснилось, что определенным лицом изготовлены за плату поддельные документы, то взыскать сумму, выплаченную или подлежащую выплате за подделку документов, можно только иском по ст. 169 ГК. Либо если кто-то выплатил деньги за умышленное разрушение чужого строения (например, для последующего захвата земельного участка), но затем отказался от своего намерения и обратился с соответствующим заявлением в правоохранительные органы, то взыскание выплаченных сумм должно производиться в доход государства, причем только в исковом порядке по ст. 169 ГК, так как любые иные юридические средства здесь просто неприменимы.

5. В п. 5 Постановления вывод о том, что специальные нормы о недействительности сделок вытесняют применение правила ст. 169 ГК, распространен за пределы собственно сделок и сформулирован в виде положения, что установленная специальным законом ответственность за определенное публичное правонарушение также исключает дополнительную ответственность по ст. 169 ГК. Если вернуться к рассмотренному выше соотношению уголовной ответственности и действия нормы ст. 169 ГК, то можно заметить, что применение в качестве меры уголовной ответственности конфискации имущества, штрафа и т.д. исключает дополнительное предъявление иска по ст. 169 ГК.

Если определенным законом предусмотрено наложение штрафа за нарушение, то квалификация того же действия по ст. 169 ГК исключается.

Скажем, если стороны нарушили правила о порядке расчетов наличными деньгами, то они несут ответственность в виде выплаты штрафа, но не в виде взыскания, исполненного в порядке ст. 169 ГК.

6. В п. 6 - 7 изложенные выше выводы о соотношении специальных норм, влекущих ответственность за нарушения, и нормы ст. 169 ГК рассматриваются применительно к налоговым спорам.

Известно, что именно эти вопросы являются сегодня наиболее острыми и практически сложными.

Пленум ВАС РФ дал в этом пункте ряд важных рекомендаций.

Прежде всего Пленум обсудил право налоговых органов на иск по ст. 169 ГК и сформулировал в этом отношении два вывода.

Во-первых, компетенция налоговых органов ограничена исключительно задачами налоговых органов, предусмотренными законом, что вполне логично. В частности, выходят за рамки специальной компетенции налоговых органов иски, заявленные ими по ст. 169 ГК, если такие иски мотивированы тем, что оспариваемые сделки совершены с целью уклонения от уплаты налогов.

Этот вывод отсылает к п. 1 комментируемого Постановления, в котором проведено разграничение между целью и мотивом сделки. Поскольку, как указывается в п. 1 Постановления, цель сделки заключается в установленных ею правах и обязанностях, а эти права и обязанности, как вытекает из ст. 153 ГК, могут быть только гражданскими правами и обязанностями, то налоговые права и обязанности вовсе не могут быть целью сделки, а значит, налоговые последствия сделки не могут быть в любом случае ее целью, хотя в некоторых случаях могут быть ее мотивом. Но мотив по общему правилу на действительность сделки не влияет. Следовательно, недопустимо преследование стороны сделки по мотиву уклонения от уплаты налогов путем оспаривания самой сделки.

Во-вторых, взыскание всего исполненного (подлежащего исполнению) по сделке не является налоговой санкцией и потому также не охватывается компетенцией налоговых органов.

Уточнив таким образом компетенцию налоговых органов на предъявление иска по ст. 169 ГК, Пленум ВАС РФ указал ту сферу, в которой налоговые органы вправе ставить вопрос о недействительности сделок. Разъясняется, что налоговые органы не могут предъявлять какие-либо требования о недействительности сделок за рамками собственно налогового спора, но и в рамках этого спора речь идет не о требованиях о применении последствий недействительности сделок, а только о тех вмененных налогах, доначисленных пенях и штрафах, которые стали результатом переквалификации налоговыми органами сделок, совершенных налогоплательщиками. В рамках споров о результатах налоговых проверок суды будут оценивать, насколько обоснованно переквалифицированы сделки налогоплательщиков.

Это вполне конкретное разъяснение позволяет разобраться и в другом важном вопросе, связанном с применением ст. 169 ГК. Поскольку действия, нарушающие основы правопорядка и нравственности, практически всегда являются преступлениями или иными публичными правонарушениями, то на практике возникает вопрос: вправе ли суд в гражданском споре, возникшем из иска по ст. 169 ГК, устанавливать факты, по существу содержащие в себе утверждения о совершении теми или иными лицами преступлений или административных проступков без предварительного установления их вины в порядке уголовного (административного) производства? Здесь усматривается нарушение закрепленной в ст. 49 Конституции презумпции невиновности.

7. Разъяснение, данное Пленумом в п. 7 обсуждаемого Постановления, по существу содержит разрешение данной коллизии. Ведь налоговые органы, привлекая налогоплательщика к налоговой ответственности, действуют в рамках соответствующих публичных процедур, содержащих предусмотренные законом гарантии и соответствующее распределение бремени доказывания (причем нарушения в распределении презумпций дают налогоплательщику определенные средства защиты). Переквалификация сделок, осуществляемая в рамках этих процедур налоговыми органами, подчинена общим правилам процесса и оценивается судом вместе с квалификацией того нарушения, которое совершено налогоплательщиком. Иными словами, исключается возможность суждения суда о каких-либо фактах за рамками собственно налогового преследования.

Думаю, что этот подход сохраняет силу и для иных, кроме налоговых, правонарушений: если соответствующее обвинение включает в себя совершение нарушителем антисоциальной сделки, то суд дает оценку поведению нарушителя в рамках соответствующего публичного процесса. В гражданском (арбитражном) же процессе суд может говорить только о таких преступных действиях, которые уже установлены судом уголовным.

В п. 6 - 7 Постановления налоговым органам предлагается использовать такое юридическое средство, как переквалификация сделок налогоплательщика, исходя из их экономического содержания, с опорой на норму ст. 170 ГК.

Экономические различия в применении норм ст. 170 и 169 ГК налицо.

В первом случае налогоплательщик, оценивая юридическое оформление осуществляемых им экономических операций, может предвидеть их налоговые последствия. Скажем, если продукция сначала продается компании-трейдеру, а затем потребителям, то производитель может предвидеть, что сделка по продаже трейдеру может быть впоследствии квалифицирована как притворная и его прибыль будет исчислена исходя из тех сумм, по которым продукция продана потребителям. Оценивая возникающие риски, налогоплательщик может выбрать тот или иной вариант поведения.

Но в случае применения ст. 169 ГК, предусматривающей конфискацию всего исполненного по сделке, всякое предвидение утрачивает смысл, так как отобрание всего произведенного ведет к краху производства в целом. Кроме того, и само предвидение здесь невозможно из-за того, что приходится иметь дело с таким неопределенным понятием, как "основы правопорядка и нравственности". В результате мы получаем фактор запугивания крайне высокой интенсивности. Парализующее действие такого рода факторов чрезвычайно тяжело сказывается на развитии экономики и способно отбросить ее далеко назад.

Именно поэтому то сдерживающее толкование практики применения ст. 169 ГК, которое дается в обсуждаемом Постановлении, следует признать весьма полезным и настоятельно необходимым.