Л.А. НОВОСЕЛОВА

ПРЕЗИДИУМ ВЫСШЕГО АРБИТРАЖНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ИНФОРМАЦИОННОЕ ПИСЬМО

от 30 октября 2007 г. N 120 <1>

По немецкому гражданскому праву купля-продажа не является способом приобретения права собственности на покупаемую вещь - в отличие от французского права, где "под "продажей" понимается договор о продаже индивидуально-определенных вещей, в силу которого право собственности на вещь переходит к покупателю в момент заключения договора"*(30). Поэтому в немецком праве вещный эффект, т.е. переход права собственности, по договору купли-продажи производит только традиция вещи - совершение распорядительной сделки, что и составляет особенность немецкого права*(31).

Зом подчеркивал, что обязательственная сделка может "создать обещание изменить право (... например, купля-продажа)" в будущем; в отличие от нее распорядительная сделка, по утверждению ученого, "обнаруживает действие в настоящем (изменение в имуществе): распорядительные сделки суть сделки доставляющие"*(19). Поэтому распорядительные сделки знаменуют собой динамику договорного обязательства (процесс их совершения) и имущественного положения лица (результат совершения), изменяя таким образом "принадлежность, силу, содержание или существование имущественного права в пользу другого лица (приобретателя)"*(20).

Другой особенностью распорядительной сделки является ее абстрактность. Немецкий ученый М. Пош указывал на то, что "большинство обязательственных сделок являются каузальными сделками, так как они создают каузу (правовое основание) для распорядительной сделки", а "распорядительные сделки являются абстрактными, так как действительность распорядительной сделки не зависит от действительности обязательственной сделки"*(21). Напомним, что абстрактность характеризуется отношением "внешней независимости и раздельности юридического эффекта сделки от ее causa"*(22). Своеобразным результатом абстрактности выступает самостоятельность сделки таким образом, что "третьим лицам и третьим приобретателям по абстрактным сделкам нет дела до невидимых для них пороков каузального момента этих сделок"*(23). Ю.С. Гамбаров вообще рассматривал распорядительную сделку (вещный договор) как частный случай абстрактной сделки*(24). В частности, он писал, что для действительности вещного договора достаточно того, чтобы одна сторона "обнаружила свою волю на отчуждение, а другая - на приобретение вещи"*(25), при этом в случае недействительности обязательственной сделки стороны имели право предъявить только личные иски, "не затрагивающие совершенных после ее заключения переходов вещных прав"*(26). 

1. Недействительность требования, переданного на основании соглашения об уступке права (требования), не влечет недействительности этого соглашения. Недействительность данного требования является в соответствии со статьей 390 Гражданского кодекса Российской Федерации основанием для привлечения цессионарием к ответственности кредитора, уступившего требование. Индивидуальный предприниматель обратился в арбитражный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью о взыскании суммы основного долга и процентов за пользование чужими денежными средствами в связи с неисполнением ответчиком обязательства по оплате полученного по договору купли-продажи недвижимого имущества. В обоснование заявленных требований истец указал, что право требования платежа перешло к нему во исполнение соглашения об уступке права (требования), заключенного с закрытым акционерным обществом, являвшимся продавцом по указанному договору. Возражая против удовлетворения иска, ответчик сослался на недействительность сделки уступки права (требования), полагая, что недействительность обязательства, в содержание которого входит уступаемое право (требование), влечет за собой также и недействительность сделки уступки. Согласно материалам дела договор купли-продажи недвижимости, цена которой составляла более пяти процентов балансовой стоимости активов закрытого акционерного общества, был заключен данным обществом после введения в отношении него процедуры наблюдения. При этом сделка была совершена обществом в отсутствие согласия временного управляющего, то есть с нарушением предписания, установленного абзацем вторым пункта 2 статьи 64 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)". Указанное нарушение явилось основанием для признания арбитражным судом по другому делу договора купли-продажи недвижимости недействительным на основании статьи 168 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ, Кодекс) и применении последствий его недействительности. Суд, согласившись с доводами ответчика, в удовлетворении иска отказал, указав в мотивировочной части решения следующее. Оспариваемая ответчиком сделка уступки права (требования) является сделкой, непосредственно направленной на передачу права (требования) от цедента цессионарию <*>. Данная сделка была совершена во исполнение договора купли-продажи имущественного права, в соответствии с которым закрытое акционерное общество обязалось передать за плату индивидуальному предпринимателю указанное право (требование) <**>. При этом недействительность уступаемого требования влечет недействительность как сделки по передаче данного требования, так и соглашения, во исполнение обязательства по которому данная уступка совершается. -------------------------------- <*> Далее для целей настоящего Обзора - сделка уступки права (требования). <**> Далее для целей настоящего Обзора - соглашение об уступке права (требования). Суд кассационной инстанции, оставляя решение арбитражного суда первой инстанции в силе, изменил мотивировочную часть судебного акта, указав следующее. Совершение сделки уступки права (требования) представляет собой исполнение цедентом возникшего из соглашения об уступке права (требования) обязательства по передаче цессионарию права (требования). В соответствии со статьей 384 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том же объеме и на тех же условиях, которые существовали к моменту перехода права. Поскольку у закрытого акционерного общества в силу недействительности договора купли-продажи недвижимости отсутствовало вытекающее из данного договора право требования к ответчику осуществления платежа за переданный объект недвижимости, то это право не могло перейти к истцу. Следовательно, закрытым акционерным обществом обязательство продавца по передаче права (требования), возникшее из договора купли-продажи имущественного права, не исполнено и он несет ответственность перед цессионарием на основании статьи 390 ГК РФ. По смыслу данной статьи Кодекса передача недействительного требования рассматривается как нарушение цедентом своих обязательств перед цессионарием, вытекающих из соглашения об уступке права (требования). При этом под недействительным требованием понимается как право (требование), которое возникло бы из обязательства при условии действительности сделки, так и несуществующее (например, прекращенное надлежащим исполнением) право. Из положений статьи 390 ГК РФ вытекает, что действительность соглашения об уступке права (требования) не ставится в зависимость от действительности требования, которое передается новому кредитору. Неисполнение обязательства по передаче предмета соглашения об уступке права (требования) влечет ответственность передающей стороны, а не недействительность самого обязательства, на основании которого передается право. Поэтому вывод суда о недействительности соглашения об уступке права (требования) является ошибочным.

1. Сделки цессии. Отношения, связанные с заменой кредитора в обязательстве, долгое время не были востребованы. При появлении подобных сделок возникли многочисленные вопросы, прежде всего об их природе, последствиях, соотношении с другими гражданско-правовыми сделками. Отсутствовал даже единый понятийный аппарат, что приводило к непониманию и многочисленным бесплодным дискуссиям.

Прежде всего необходимо было определить характер правовых связей, возникающих при оформлении отношений, направленных на передачу права (требования) другому лицу.

В отношениях, складывающихся при уступке прав требования, можно выделить:

- обязательство, из которого возникли права, являющиеся предметом уступки (далее - основное обязательство);

- сделку, на основании которой прежний кредитор передает новому кредитору имущество в виде права требования (договор - основание передачи);

- сделку цессии (уступки права требования) как акта, действия первоначального кредитора по передаче права другому лицу.

Сделка уступки права требования является сделкой, влекущей передачу (переход) права от правообладателя (первоначального кредитора, цедента) к правоприобретателю (новому кредитору, цессионарию). Это - распорядительная сделка, которая не создает каких-либо обязательственных правоотношений между его участниками, поскольку преследуемая при его заключении цель - переход права достигается, как правило, непосредственно в момент ее совершения.

Во избежание серьезных негативных последствий в правоприменительной практике при употреблении этих понятий необходимо четко различать, о какого рода договоре (сделке) идет речь в каждом конкретном случае. В связи с этим в Обзоре проводится четкое разграничение между собственно сделкой уступки права (требования) как сделкой распорядительной и соглашением об уступке - обязательственной сделкой, на основании которой осуществляется переход права.

2. Природа соглашений об уступке права (требования). Право требования как один из видов имущества может быть передано другому лицу по различным основаниям, например за встречное денежное вознаграждение, для целей получения иного предоставления (услуг, работ и др.), в качестве отступного, в дар и т.д. Уступка требования всегда предполагает наличие обязательства, на основании которого первоначальный кредитор передает право требования новому кредитору. Никто не передает свое имущество (будь это вещь или имущественное право) просто так, не преследуя при этом никакой хозяйственной цели.

Правовая цель передачи требования может быть различной, соответственно, различным будет и договор, на основании которого производится передача. "Цедент уступает свое место в обязательстве цессионарию и за то получает или не получает от него то или другое вознаграждение в то или другое время - словом, так, как это определено соглашением, состоявшимся между участниками сделки об уступке права" <1>.

Рассматривая отношения по поводу материальной вещи и обнаруживая, что одна сторона передала, а другая приняла эту вещь, для определения характера связывающей сторон сделки необходимо определить, какие цели преследовали стороны этой сделки. Именно цель, которую преследуют стороны, определяет тот вид договора, которым опосредствуются отношения между участниками оборота (купля-продажа, дарение и т.д.).

Природа договоров (сделок), лежащих в основе передачи обязательственного права, в литературе определялась различно.

В период действия ГК РСФСР 1964 г. в юридической литературе господствовала точка зрения, согласно которой правовым основанием цессии признавалась особая (специальная) сделка - соглашение об уступке требования. Существование такого рода особых соглашений, не относимых ни к одному из известных видов договоров, направленных на отчуждение имущества (купля-продажа, дарение и т.д.), признавалось исходя из того, что ГК РСФСР 1964 г. в качестве предмета договора купли-продажи не называл прав требования.

Конструкции этих сделок, служащих основаниями передачи права, практически не отличались от конструкций договоров купли-продажи, дарения и т.д. Тем не менее сделки, направленные на отчуждение прав требования, выделяли в самостоятельную группу исходя из особенностей их предмета, который, согласно традиционным взглядам, не может быть передан в собственность, в то время как названные выше договоры имеют целью передачу права собственности на вещи.

Договор, на основании которого производилась передача права требования за определенное встречное предоставление, называли соглашением о возмездной уступке требования; о безвозмездной уступке права говорили, когда речь шла о передаче права без цели получения какого-либо встречного вознаграждения.

При выделении в качестве особой разновидности договоров, направленных на отчуждение имущества, договоров, на основании которых отчуждается обязательственное право, возникала проблема определения их места в общей системе договоров. Специальные правила, регламентирующие рассматриваемые отношения, в гражданском законодательстве отсутствовали. В юридических исследованиях, посвященных данному вопросу, достаточно четко прослеживалась тенденция квалификации таких договоров как однотипных купле-продаже, дарению и т.д., что проявляется при характеристике таких сделок как сделок купли-продажи права требования, дарения права требования и т.д.

Возможность распространения на соглашения об уступке (в зависимости от их содержания) норм о купле-продаже или об иных договорах, направленных на отчуждение имущества, в той мере, в какой это не противоречило природе передаваемого имущества, признавалась практически всеми исследователями.

На основе анализа складывавшейся до принятия нового ГК РФ правовой ситуации и доктринальных взглядов М.И. Брагинский высказал мнение, что "движение имущественных прав (а равно и долга) происходит в рамках соответствующих гражданско-правовых договоров, имеющих своим предметом имущество" <1>. Этот вывод поддерживает В.А. Белов, указывающий, со ссылкой на труды М.М. Агаркова, Д.М. Генкина, Р. Саватье, что "договор об уступке требования всегда имеет в своем основании общегражданскую сделку (купля-продажа, дарение, взнос в капитал юридического лица, использование как средство платежа, факторинг и т.д.)" <2>.

Взгляды современных российских цивилистов на проблему определения природы договоров, направленных на передачу прав, расходятся, что в значительной степени вызвано отсутствием единого подхода к определению природы прав требования как объектов гражданского права, отразившемся в положениях ГК РФ.

В отличие от ГК РСФСР 1964 г., п. 4 ст. 454 ГК РФ предусматривает, что общие положения о купле-продаже применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав. В качестве предмета договора дарения ст. 572 ГК РФ прямо называет имущественное право.

Позиция законодателя дала основания М.И. Брагинскому, отвергнув конструкцию особого договора, служащего основанием для перехода права, утверждать, что наиболее частым основанием цессии является договор купли-продажи. Точно так же, по его мнению, в качестве основания цессии могут использоваться и другие традиционные гражданско-правовые договоры, опосредствующие реализацию имущества, в частности такие, как мена <1>, дарение <2>.

Иного мнения придерживается В.В. Витрянский, полагающий, что, поскольку имущественные права - самостоятельные объекты гражданских прав, не относящиеся к категории вещей, они не могут признаваться товаром по договору купли-продажи, а стало быть, и обмениваемыми товарами по договору мены. Он полагает, что смысл п. 4 ст. 454 ГК - в распространении действия правил о договоре купли-продажи на иные правоотношения, не относящиеся к этому договору, и такое распространение не может свидетельствовать о признании имущественных прав товаром, а сделки по их отчуждению (продаже) - договором купли-продажи.

Вместе с тем В.В. Витрянский допускает возможность применения к сделкам по передаче имущественных прав за деньги положений ГК РФ о купле-продаже в части, не противоречащей содержанию и характеру этих прав, отмечая, что "правила об уступке требования (ст. ст. 382 - 390 ГК РФ) подлежат приоритетному (по отношению к общим положениям о купле-продаже) применению" <1>.

Изложенная позиция основана на противопоставлении прав требования и вещей как возможных объектов оборота. Но для целей регулирования оборота вид имущества имеет второстепенное значение. На первый план выходит регулирование взаимных прав и обязанностей сторон, которые по существу однотипны в обоих рассматриваемых случаях. С этих позиций точка зрения М.И. Брагинского более перспективна и учитывает стремление в современном обороте максимально сблизить правовой режим таких объектов, как права требования, с режимом, которому подчинены вещи.

Обозначение договора, лежащего в основе уступки требования против встречного денежного предоставления, как договора купли-продажи права позволяет более четко определить характер договора, на основании которого передается право, а также разграничить договор об отчуждении имущества и собственно сделку уступки, совершаемую на его основании.

Используя категорию "договор возмездной уступки права", необходимо также дополнительно учитывать, какого рода встречное исполнение ожидается от правоприобретателя. Например, в том случае, когда такое исполнение не будет денежным, нормы о купле-продаже не могут применяться, во всяком случае, к правам и обязанностям приобретателя права. Применимые к этим отношениям нормы будут определяться на основе анализа конкретных отношений сторон.

Как правило, договор (соглашение об уступке) непосредственно не создает права у приобретателя в отношении подлежащего передаче имущества. Так, заключение договора купли-продажи приводит к возникновению обязанности продавца передать имущество покупателю; у последнего возникает лишь право в отношении продавца. Для исполнения этой обязанности продавец должен передать (с соблюдением необходимых формальностей) имущество покупателю.

Для исполнения договора лицо, отчуждающее право требования, должно совершить специальное юридическое действие, составляющее предмет договора. Такое действие совершается посредством сделки цессии (уступки права требования), юридическое значение которой аналогично действию по передачи вещи для исполнения договоров об отчуждении имущества. Иного механизма перемещения имущества в виде не оформленных в ценной бумаге прав требования от одного лица другому не существует. "Специфика этого исполнения, - пишет Е.А. Крашенинников, - заключается в том, что совершаемые действия носят не обычный материально-вещественный, а юридический характер..." <1>.

Так, рассматривая отношения, возникающие при передаче права требования в дар, М.И. Брагинский замечает, что "уступка прав требования представляет собой юридико-техническое средство, посредством которого даритель выполняет действия, составляющие предмет договора дарения..." <1>.

Совершение распорядительной сделки для исполнения существующего обязательства не является чем-то необычным, такого рода отношения в современном обороте весьма распространены.

Нередко сделка цессии и договор, служащий для нее основанием, совершаются одновременно и оформляются единым документом, фактически сливаясь. Но юридически и в этих случаях мы имеем дело с двумя сделками. Например, соглашение может предусматривать, что цедент уступает цессионарию определенное право требования, а последний обязуется передать цеденту такое-то имущество (денежную сумму). Это соглашение о купле-продаже права, совмещенное с актом (сделкой) передачи имущества. Природа названного соглашения сходна с договором купли-продажи материальной индивидуально-определенной движимой вещи, предусматривающим, что право собственности на нее переходит к покупателю с момента заключения договора.

Сделка цессии, как уже отмечалось, совершается по единым правилам, не зависящим от причин передачи права. Эту сделку нельзя охарактеризовать ни как возмездную, ни как безвозмездную, поскольку данные характеристики определяют сделки, являющиеся основанием передачи.

3. Документы, оформляющие сделки цессии, часто не содержат указаний на наличие и характер встречного удовлетворения. Соглашение, определяющее основание уступки, как правило, существует, но оформляется самостоятельно.

На практике такое оформление сделок уступки нередко необоснованно воспринимается как обстоятельство, достаточное для вывода о квалификации отношений между цедентом и цессионарием как договора дарения. Поскольку дарение между коммерческими организациями запрещено законом (подп. 4 п. 1 ст. 575 ГК РФ), суды при рассмотрении требований, заявленных цессионариями к должникам, признавали такие сделки цессии недействительными.

Анализируя складывающуюся практику арбитражных судов, О. Свириденко сделал вывод о том, что при рассмотрении вопросов, связанных с признанием возмездности договора уступки права (требования), суды идут по пути признания необходимости наличия данного признака в договорах цессии. При этом основной правовой акцент при принятии судебного акта делается на то, что при отсутствии признака возмездности в договоре он признается договором дарения, что влечет его ничтожность <1>.

Есть ли основания квалифицировать как договор дарения всякую сделку уступки права требования, в которой отсутствует указание на встречное предоставление?

Предметом договора дарения в соответствии с п. 1 ст. 572 ГК РФ могут являться и действия дарителя по безвозмездной передаче одаряемому имущественного права к третьему лицу. Под безвозмездностью передачи понимается отсутствие какой-либо причинной обусловленности такой передачи. Возмездность может состоять в передаче цессионарием или принятии им на себя обязательства передать деньги, вещи, права требования или иные имущественные права, в оказании услуг и производстве работ, в освобождении им цедента от долга, и т.д.

Возмездность может вытекать и из отношений сторон по иным сделкам и обязательствам. Так, право может быть передано цедентом цессионарию во исполнение обязательства цедента перед третьим лицом.

Безвозмездный характер отношений в условиях товарно-денежного оборота представляет исключение, а не правило. "Дарственный характер предоставления не предполагается, а должен быть положительно доказан" <1>. На исключительный характер безвозмездных отношений в гражданском праве указывал и А.Л. Маковский <2>.

Исходя из этого действующий ГК РФ устанавливает презумпцию возмездности в случаях, когда возникают сомнения, является ли соответствующее отношение дарением или оно носит возмездный характер. На основании п. 2 ст. 572 ГК РФ соглашение, не предусматривающее встречное предоставление цеденту со стороны цессионария, может быть признано договором дарения в том случае, если оно содержит ясно выраженное намерение цедента совершить безвозмездную передачу соответствующего права.

Необходимо также учитывать и положения п. 3 ст. 423 ГК РФ, устанавливающие презумпцию возмездности всякого гражданско-правового договора: договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное. В связи с этим не вызывает сомнений в обоснованности позиция М.И. Брагинского, полагающего, что соглашение об уступке права, которое не содержит указания на встречное предоставление цессионария, следует оценивать как дарение "лишь в тех случаях, когда в его тексте положительно решен вопрос о безвозмездности передачи дара либо когда заинтересованным лицом будет доказано отсутствие какой-либо причинной обусловленности безвозмездной уступки права" <1>.

Данная позиция в целом была воспринята и в практике арбитражных судов. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в одном из своих постановлений, в частности, указал, что "в силу пункта 2 ст. 572 ГК РФ обязательным признаком договора дарения должно служить вытекающее из соглашения о цессии очевидное намерение передать право в качестве дара" <1>.

Следуя логике, которой руководствовался законодатель, устанавливая необходимость доказывания безвозмездности, можно сделать и еще один вывод: при передаче права посредством совершения сделки цессии наличие основания передачи должно предполагаться. Доказываться заинтересованным лицом должно отсутствие основания передачи, а не его наличие. Именно таким путем в последние годы идет и судебная практика, что подтверждает и положение, изложенное в п. 9 Обзора: соглашение об уступке права (требования), заключенное между коммерческими организациями, может быть квалифицировано как дарение только в том случае, если будет установлено намерение сторон на безвозмездную передачу прав (требования).

В некоторых случаях суды при оценке соглашений о цессии квалифицировали отношения сторон как договор дарения в ситуациях, когда стороны предусмотрели в договоре встречное обязательство, но оно не соответствует действительной стоимости отчуждаемого имущества. В публикациях приводилось в качестве примера дело, при рассмотрении которого кассационная инстанция указала, что дарение может происходить не только в форме безвозмездной передачи имущества, но и путем продажи имущества (имущественного права) по явно заниженной цене. В этом случае по действительной цене оплачивается только часть имущества, а остальная часть по существу передается безвозмездно <1>.

Вряд ли можно согласиться с подобным подходом, поскольку существо договора определяется сторонами своей волей и в своем интересе. Если стороны предусматривали условия о встречном предоставлении и определяли таким образом свои отношения как возмездные, то оценка встречного предоставления для определения вида договора по общему правилу не имеет значения. На это обстоятельство обращается внимание в п. 10 Обзора.

Однако возможна ситуация, когда якобы возмездный договор имеет целью прикрыть дарение. В этом случае "явный" договор ничтожен как притворная сделка (ст. 170 ГК РФ). Определенное значение стоимость встречного предоставления будет иметь и при оценке действительности совершенных сделок в рамках законодательства о банкротстве.

4. Наиболее спорным длительное время являлся вопрос о возможности так называемой "изолированной" уступки - уступки отдельного требования кредитора (об оплате товаров, передаче вещи и т.д.) без полной замены стороны в договорном обязательстве в целом.

Возможность уступки отдельного требования кредитора, вытекающего из двустороннего договора, подвергалась сомнению в отечественной цивилистике. Так, по мнению И.Б. Новицкого, при передаче права требования по двустороннему договору "в силу природы такого договора уступка права должна сопровождаться и передачей на новое лицо той обязанности (встречной), которая лежала на первоначальном кредиторе" <1>. На необходимость полной замены стороны в двустороннем договоре и, как следствие, на необходимость получения согласия другой стороны на такую замену указывалось и в других работах <2>.

Исходя из этой теоретической конструкции, в период 1997 - 2000 гг. арбитражные суды признавали недействительными сделки по уступке права на получение денежной задолженности за определенный период по договорам, предусматривающим обязанности уступающей стороны осуществлять встречное исполнение в последующих периодах (так называемые длящиеся договоры).

Доводы, использовавшиеся впоследствии в правоприменительной практике, излагались в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, в котором рассматривался вопрос о действительности сделки уступки права требования по договору на оказание услуг по пользованию канализацией и водопроводом <1>. Предприятие, оказывающее услуги, уступило право требования об оплате услуг, оказанных в прошедших периодах. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ указал, что кредитор, переуступивший право требования, из обязательства не выбыл, тогда как по смыслу § 1 гл. 24 ГК РФ уступка требования предполагает безусловную замену лица в обязательстве. Кроме того, уступка требования невозможна, поскольку обязательство, неисполнение которого стало основанием для заключения договора уступки права требования, носит длящийся характер. После уступки в нем сохраняются тот же состав лиц и основания возникновения правоотношений между ними. Поскольку основное обязательство не прекратилось, не может быть произведена уступка права требования по нему.

В другом Постановлении Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ подтвердил свою позицию, указав, что "предметом уступки может служить право требования кредитора в обязательстве при отсутствии у него каких-либо обязанностей перед другой стороной в данном обязательстве" <1>.

Эта точка зрения неоднократно подвергалась критике. А. Габов, в частности, писал о необходимости корректировки складывающейся судебной практики в вопросе о перемене лиц в обязательствах, поскольку она ведет к фактическому "омертвлению" института уступки требования и невозможности применения правил гл. 24 ГК РФ в гражданском обороте <1>.

Рассмотрение проблемы "изолированной" уступки тесно связано с определением понятия обязательства.

Обязательство в самом общем виде определяется как "взаимоотношение участников экономического оборота (товарообмена), урегулированное нормами обязательственного права, т.е. одна из разновидностей гражданских правоотношений".

Одновременно под обязательством понимают "относительное правоотношение, в котором один участник (должник) обязан совершить в пользу другого участника (кредитора) определенное действие имущественного характера либо воздержаться от такого действия, а кредитор вправе требовать от должника исполнения его обязанности" <1>.

Гражданское законодательство употребляет слово "обязательство" в разных значениях. Наиболее четко это проявляется при сопоставлении отдельных видов обязательств, упоминаемых в части второй ГК РФ (обязательств в широком смысле) и конкретных прав требования кредитора к должнику (обязательств в узком смысле).

В ст. ст. 382 - 390 ГК РФ для обозначения лица, которому принадлежало уступаемое право, используется термин "кредитор". Кредитором называется активный субъект, наделенный правом требовать совершения действий (воздержания от действий) от должника.

Договор может содержать комплекс прав и корреспондирующих с ними обязанностей. Так, в договоре купли-продажи можно указать на право покупателя требовать передачи товара и корреспондирующую с ним обязанность продавца передать товар (первая обязательственная связь). В рамках этого договора существует право продавца требовать уплаты за товар и обязанность покупателя его оплатить (вторая обязательственная связь). Кредитора и должника можно указать только в простом обязательственном правоотношении, не в рамках договора в целом.