!!Экзамен зачет 2023 год / Белов В.А. - ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ УЧЕНИЯ О СПОСОБАХ
.doc
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ УЧЕНИЯ О СПОСОБАХ
ОБЕСПЕЧЕНИЯ ИСПОЛНЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ
В.А. БЕЛОВ
Вадим Анатольевич Белов, доктор юридических наук, доцент кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.
Современное понятие обязательства - продукт длительной исторической эволюции. Для его возникновения человечеству потребовалось осознать то обстоятельство, что потребности и интересы могут удовлетворяться не только волей и властью их носителей, но и добровольными действиями других лиц. При всей его очевидности для современного человека не менее ясно и то, что подобная мысль может явиться не ранее признания юридического равенства людей и известной автономии человеческой личности, то есть лишь в эпоху сравнительно зрелого юридического быта. В первобытную эпоху понятию обязательства места нет и не может быть: его возникновение немыслимо среди юридических форм, опосредующих абсолютную (по сути - вещно-правовую) власть одного человека над другим (отца над детьми, мужа над женой, господина над рабом).
Твердость абсолютного права коренится в его природе и доставляется ему его содержанием. Абсолютное право - это совокупность юридически защищенных возможностей более или менее ограниченной власти управомоченного лица над объектом своего права. Начало твердости древнейшего и до сего времени важнейшего из абсолютных прав - права вещного имеет даже свое субстанциональное "вместилище": индивидуально-определенную (данную конкретную) вещь. Право на вещь имеет тот, кто имеет вещь (владеет ею); тот, кто отдает вещь, отдает вместе с нею и право на эту вещь, а тот, кто ее берет, приобретает и право на нее. Правовая возможность не просто предопределяется фактической, но и отождествляется с нею; правовая охрана фактического положения вещей превращается в то же время и в охрану прав <1>. "Можно сказать, что понятия "владети", "дати", "взяти", вмещают в себя всю древнюю русскую юриспруденцию" <2>. Впрочем, не только древнюю: современное российское законодательство и юридическая практика нередко видят в залоговом праве возможность обратить предмет залога в собственность и почти не отличают владельца от собственника.
--------------------------------
<1> Исторический взгляд на понятие субъективного права позволяет увидеть бесперспективность многовековой дискуссии по вопросу о том, является ли владение фактом или правом. Для решения этого вопроса мало спросить о владении; надо еще и уточнить, а в каком смысле употребляется здесь слово "право". Если взять тот смысл, который в него вкладывала древняя юриспруденция (например, классическая римская или древняя русская), то владение, несомненно, суть право; если же спрашивать с позиций современных, то владение суть не что иное, как факт.
<2> Мейер Д.И. Древнее русское право залога // Избранные произведения по гражданскому праву. М., 2003. С. 248 (сноска 107).
Если природа абсолютного права имманентно свидетельствует о его твердости, то природа права относительного, напротив, всегда рождает опасения в его прочности <3>. Центр тяжести понятия о всяком относительном праве - в действиях частного лица. Понятие же частного лица - это воплощение начал автономии воли и свободы выбора. "...Совершение действия зависит от воли лица обязанного: нет возможности принудить должника к совершению действия..." <4>. Прочность обязательственного права коренится, стало быть, в добросовестности и платежеспособности обязанного лица - должника. Конечно, сама по себе наличность обязательства свидетельствует о существовании этих качеств в той степени, которая необходима для оказания доверия должнику - без них обязательство попросту не установилось бы. Доверие это, впрочем, оказано конкретным кредитором (верителем) <5> и к тому же по состоянию на определенный момент времени, а, следовательно, оно не абсолютно и не универсально. Было бы, наверное, излишне сильным утверждение о том, что всякое обязательство предполагает его неисполнение, но принцип, положенный в его основу (доверяй, но проверяй; готовься к худшему, дабы не разочароваться потом), вполне верен даже в отношении самых добросовестных и платежеспособных должников. Автономия воли и свобода выбора позволяют любому должнику отказаться от исполнения обязательств без всякой перспективы быть вынужденным к такому исполнению с чьей-либо стороны.
--------------------------------
<3> Мейер Д.И. Русское гражданское право / Под ред. А.И. Вицына. 10-е изд., с испр. и доп. А.Х. Гольмстена. Пг., 1915. С. 388.
<4> Там же. С. 387 - 388.
<5> Недаром обладатель обязательственного права (требования) именуется кредитором (от лат. "credo" - вера, доверие) или верителем, то есть лицом, оказавшим доверие добросовестности и платежеспособности обязанного лица - должника (дебитора).
Конечно, с помощью тех или иных способов физического и психологического насилия (частых напоминаний и назойливых просьб, мольбы и обмана, взывания к голосу разума или сердца, высоким материям или авторитетам, наконец, провокаций, угроз, пыток, побоев, унижения и т.п.) можно заставить человека совершить определенные действия, но будут ли таковые действиями лица в частноправовом смысле? Ни в коем случае, ибо они не автономны и не свободны и не выражают, следовательно, действительной (сформированной автономно и свободно) воли человека <6>. В то же время человек, несмотря ни на какие угрозы, при известной твердости и смелости всегда может отказаться от исполнения обязательства или совершить действия, составляющие исполнение, неподобающим образом. "Конечно, есть средства вознаградить верителя за несовершение действия со стороны лица обязанного; но это вознаграждение за неисполнение действия не то, что самое действие" <7>.
--------------------------------
<6> Это соображение, между прочим, лежит в основании института оспоримых сделок, основной порок которых заключается именно в содержательном несовпадении воли и волеизъявления.
<7> Мейер Д.И. Русское гражданское право. С. 388.
Таким образом, пресловутая природная "непрочность" обязательства вызывает необходимость в его "обрамлении" функционально своеобразным инструментарием - "...искусственными приемами для доставления обязательственному праву той твердости, которой недостает ему по существу" <8>, то есть правовыми средствами, которые побуждают должника к надлежащему исполнению обязательства (стимулами). "...Можно сказать, что вообще все то, что по правилам благоразумия может побудить должника к точному исполнению договора, будучи совместно с существующими юридическими определениями, может служить к его обеспечению" <9>. Позднее, с перемещением акцента в понятии обязательства с его личной стороны на сторону имущественную пальму первенства попытались разделить со способами стимулирующими также и альтернативные действиям должника способы (источники) удовлетворения интереса кредитора. Те и другие в науке, законодательстве и практике стали называть способами обеспечения исполнения обязательств; реже - способами обеспечения обязательств или договоров.
--------------------------------
<8> Там же. С. 388.
<9> Там же. С. 390.
Поскольку понятие об обеспечении исполнения обязательств и его способах с необходимостью следует из имманентных признаков понятия обязательства, можно предположить, что и практика применения способов обеспечения исполнения существует почти столько же, сколько и самое обязательство. История являет нашему взору богатейший и чрезвычайно разнообразный арсенал этих способов. Первоначально центральную обеспечительную роль играла угроза применения кредитором мер, направленных на воздействие на личность неисправного должника, его родных и близких, принимавших такие немыслимые для сегодняшнего дня юридические формы, как право убийства, право изувечения, обращения в рабство, лишения свободы или чести, право опозорения и т.п. Именно парафраз перспективы применения подобных мер к себе, своим кровным родственникам и соплеменникам стимулировал должников исполнять обязательства надлежащим образом. Но, конечно, ясно, что превращение этой перспективы в действительность никак не могло бы удовлетворить интереса кредитора. Неисправный должник, его родственники и соплеменники претерпевали наказание, причинявшее определенные страдания и, возможно, в некоторой степени предостерегавшее от подобных правонарушений в будущем <10>, в то время как само обязательство так и оставалось неисполненным.
--------------------------------
<10> Угроза неблагоприятного воздействия и само неблагоприятное воздействие, как хорошо видно из этого примера, выполняют различные функции. Угроза (страх) перед перспективой определенного воздействия (например, отрубить голову или изувечить) действенна до нарушения и стимулирует должника к тому, чтобы нарушения не совершать (дабы не попасть под топор или раскаленные щипцы палача); само же воздействие производится уже после нарушения и, будучи по своему существу мерой восстановления нарушенного интереса для потерпевшего и карой (наказанием) для правонарушителя, ни к чему более последнего стимулировать не может. Запомним это обстоятельство.
С развитием гражданского общества и имущественного оборота постепенно сужается круг лиц, ответственных за нарушение обязательства, до одного только должника и его правопреемников. Затем поэтапно сокращается арсенал способов воздействия на личность правонарушителя; наиболее долго удерживаются такие, как личная отработка долга и заключение под стражу (арест). Наконец, прежде прочно стоявший на личных мерах акцент с течением времени становится "плавающим", а затем и вовсе уступает угрозам применения мер имущественного воздействия. Мы видим тому две причины. Первая - развитие культуры и цивилизации. Чем состоятельнее и культурнее человек - тем больше его возможные потери от неисправного поведения, тем, следовательно, меньшие угрозы способны стимулировать его к надлежащему исполнению обязательств. Примитивного человека, не имеющего никакого представления об имущественных приобретениях (своем и чужом), не всегда напугает даже угроза его собственной жизни или здоровью; о риске имущественных потерь и говорить не приходится. Напротив, человека цивилизованного вполне дисциплинирует одно только соображение о возможности утраты достигнутого им социально-имущественного благополучия. Вторая причина - присущая имуществу способность возместить или компенсировать интерес кредитора, пострадавший вследствие неисправности должника. Отрубание должнику головы никак не могло обогатить кредитора; однако денежная сумма, полученная, например, от поручителя или от продажи предмета залога, позволяла приобрести право на исполнение, аналогичное тому, что так и не последовало от неисправного должника.
Таким образом, ровно в той же степени, в какой необходимость существования обеспечительных мер оказалась опосредована природой обязательства, эволюция последнего естественным образом предопределила стремление кредиторов охватить рамками перспективного имущественного воздействия состоятельных и социально-культурных лиц. Кредиторы состоятельных должников стали стремиться тем или другим правовым способом заблаговременно забронировать для себя часть их имущества, например, обременяя его собственными вещными (абсолютными) правами или "урезая" власть должника над ним. Кредиторы же тех должников, состояние которых концентрируется у (зависит от) членов семьи, рода или общины должника, обслуживающего его банка, его партнеров по бизнесу или, наконец, контрагентов по длительным хозяйственным связям, вполне логично стали стараться поставить под угрозу невыгодных имущественных последствий не только самого должника, но и таких (близких ему с родственной или коммерческой точки зрения) лиц. Природа расчета на эту близость иная, чем прежде: если первобытного должника удерживает от нарушения чисто сакральный страх потерять кровного родственника или опозорить его память, то цивилизованный должник стремится быть исправным, в первую очередь, для того, чтобы не подвергнуться неблагоприятному (имущественному и неимущественному) воздействию лиц, много лучше постороннего кредитора знающих его слабые стороны.
Как можно видеть из предыдущего изложения, понятие об обеспечении исполнения обязательств и его способах имеет чисто телеологическую (целевую) природу. Обеспечение исполнения обязательств не образует единой юридической конструкции, будучи по своей сути функцией, которая может выполняться при помощи конструктивно различных субстанций. Следовательно, можно спорить о функциональном единстве данного института - то есть о том, надлежит ли причислять к категории способов обеспечения исполнения обязательств лишь такие правовые средства, которые не только стимулируют должника к исправному поведению, но и создают дополнительные гарантии удовлетворения имущественных интересов кредитора, или же для отнесения правовых средств к данному разряду достаточно, чтобы ими выполнялась какая-то одна из этих функций <11>. Но нет ни смысла, ни возможности видеть за понятием обеспечения исполнения обязательств некую особую гражданско-правовую конструкцию. Значит, заведомо бесперспективны и любые попытки обнаружить единую для всех способов обеспечения исполнения обязательств юридическую природу <12>. Квалификация того или другого правового средства в качестве способа обеспечения исполнения обязательства не дает абсолютно никакого юридического знания; следовательно, споры на темы "является ли право удержания способом обеспечения или мерой оперативного воздействия" <13> или "относится ли неустойка к мерам ответственности или способам обеспечения" <14> с юридической точки зрения пусты. Столь же схоластической является аргументация типа: залог имеет обязательственную природу, потому что "...нормы о залоге помещены в раздел ГК "Общая часть обязательственного права" <15>, а в разделе "Право собственности и другие вещные права" "...отсутствуют какие-либо нормы, регулирующие залоговые отношения" <16>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).
КонсультантПлюс: примечание.
Монография Б.М. Гонгало "Учение об обеспечении обязательств. Вопросы теории и практики" включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2004.
<11> Например, о стимулирующей функции как единственно необходимой для отнесения правовых средств к числу способов обеспечения исполнения обязательств писал Д.И. Мейер (см. вышеприведенную цитату). Авторы современных учебников, напротив, считают необходимой целью способов обеспечения "...обеспечение имущественных интересов кредитора путем создания особых гарантий надлежащего исполнения обязательства" (Гражданское право: Учебник / Под ред. Е.А. Суханова. Т. III. 3-е изд. М., 2006. С. 66), или "...предоставление кредиторам дополнительных гарантий того, что их интересы будут удовлетворены", создание "некого "внешнего резерва", дополнительного источника, за счет которого при неисправности должника будет исполнено основное обязательство" (Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Т. 1. 6-е изд. М., 2002. С. 683, 685), то есть выполнение ими гарантирующей функции. М.И. Брагинский, В.В. Витрянский (Договорное право: Общие положения. М., 1997. С. 384) и Б.М. Гонгало (Учение об обеспечении обязательств: Вопросы теории и практики. М., 2002. С. 9, 33 - 34, 35) считают достаточным выполнение способами обеспечения любой (хотя бы одной) из функций - стимулирующей или гарантирующей.
<12> Попытка рассмотреть обеспечительную функцию гражданских прав в качестве основания (каузы) их возникновения (Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Т. 1. С. 683 - 685) вряд ли может считаться обоснованной, поскольку кауза сделки - суть ее ближайшая правовая цель, в то время как обеспечение - цель сугубо экономическая.
<13> См. пример обсуждения и "аргументации" позиции по этой "проблеме": Гонгало Б.М. Указ. соч. С. 41 - 42; Гражданское право: Учебник / Под ред. Е.А. Суханова. Т. III. С. 68 - 69 (но буквально на следующей (70-й) странице утверждается, что меры оперативного воздействия необходимо отнести "к иным способам обеспечения исполнения обязательств, которые предусмотрены законом (а, кстати, каким законом? - В.Б.), но не указаны в перечне п. 1 ст. 329 ГК", то есть признание за удержанием в одно и то же время качеств способа обеспечения исполнения обязательств оказывается вполне совместимым с признанием за ним еще и свойств меры оперативного воздействия).
<14> См. об этом: Гражданское право: Учебник / Под ред. Е.А. Суханова. Т. III. С. 67 - 68, 73 - 74, 75 - 76; Гонгало Б.М. Указ. соч. С. 54 - 55.
<15> Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Т. 1. С. 696.
<16> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 402.
Итак, отнесение того или другого правового средства (юридической конструкции) к числу способов обеспечения исполнения обязательств говорит только о том, что оно выполняет определенную экономическую функцию. Функция эта - обеспечительная или гарантийная. Обеспечение (гарантия) может достигаться: 1) либо посредством стимулирования должника к надлежащему исполнению; 2) либо путем создания дополнительных возможностей удовлетворения имущественных интересов кредитора, пострадавших от неисправности должника, гарантирования их удовлетворения <17>; 3) либо, наконец, достижением обоих целей - и стимулирования должника, и гарантирования интересов кредитора. С нашей точки зрения, для того, чтобы то или другое правовое средство могло быть отнесено к категории способов обеспечения исполнения обязательств, достаточно того, чтобы оно могло быть использовано для достижения любой из целей, хотя бы одной - только стимулирующей или только гарантийной. К такому выводу нас приводят нормы гл. 23 Гражданского кодекса РФ, причисляющие к категории способов обеспечения исполнения обязательств как чисто стимулирующие (угрозу взыскания неустойки <18> и угрозу возврата задатка в двойном размере <19>) и чисто гарантирующие (поручительство, банковская гарантия, залог имущества третьих лиц), так и универсальные средства (угрозу утраты должником своего заложенного либо удерживаемого имущества и угрозу потери данного задатка <20>).
--------------------------------
<17> Можно согласиться с замечанием Б.М. Гонгало (Указ. соч. С. 45) о неудачном терминологическом наименовании этой функции гарантийной (гарантирующей). Вместе с тем нельзя не обратить внимание ученого на стр. 49 его же сочинения, где совершенно справедливо указывается на то, что "существо любого понятия не следует выводить из его наименования (может быть, не вполне удачного). Сами по себе названия (термины) отмечены условностью...". Вопрос терминологии - чисто конвенциональный. Вряд ли случится нечто страшное, если договориться о том, что "функцию защиты интересов кредиторов при нарушении обязательств их должниками" (термин Б.М. Гонгало) мы будем именовать коротко - гарантийной или гарантирующей функцией.
<18> Попытки приписать неустойке не только стимулирующую, но и гарантийную функции, вряд ли могут быть признаны успешными. Вот типичный пример подобной попытки: "Соглашаясь с установлением неустойки, КРЕДИТОР также ПОЛУЧАЕТ определенный дополнительный личный КРЕДИТ ОТ ДОЛЖНИКА" (Гражданское право: Учебник / Под ред. Е.А. Суханова. Т. III. С. 68; выделено нами. - В.Б.). Оценивая подобный пассаж, достаточно заметить, что кредит, вообще говоря, получает не кредитор от должника, а как раз наоборот: должник от кредитора. Кредитор верит в платежеспособность должника, а не наоборот.
<19> Такая перспектива обеспечивает исправность стороны, принявшей задаток.
<20> Такая перспектива обеспечивает исправность стороны, давшей задаток.
Неправильно было бы считать отличительной правовой чертой, единой для всех способов обеспечения исполнения обязательств, и их акцессорный (дополнительный, вспомогательный, вторичный) по отношению к обеспечиваемым (основным) обязательствам характер <21>. Прежде всего не все способы обеспечения исполнения обязательств являются акцессорными. И хотя норма п. 3 ст. 329 ГК РФ указывает на прямую зависимость действительности обеспечивающего обязательства от действительности обязательства основного <22>, она все же делает это не безусловно, а лишь в качестве общего правила, на что указывает оговорка о возможности предусмотреть законом иное положение (в отношении того или другого средства обеспечения). Следовательно, договором могут (в соответствии с п. 1 ст. 329 ГК) конструироваться только акцессорные способы обеспечения <23>.
--------------------------------
<21> "Обеспечение обязательства... также создает обязательственное правоотношение... Но это обязательство иного рода. Его специфика состоит в дополнительном (акцессорном) характере по отношению к обеспечиваемому обязательству (главному, основному...)" (Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 384). Здесь будет показано, что обеспечивающее правоотношение не всегда акцессорное, а ниже - и не всегда обязательственное.
<22> Очевидно, должна идти речь о действительности и недействительности не самих обязательств, а сделок, приводящих к их возникновению (установлению). Иное (буквальное) толкование этой нормы приведет к необходимости конструирования абсолютно новой категории, доселе гражданскому праву неизвестной (недействительность обязательств), и породит вопрос о судьбе тех элементов обеспечительных мер, которые не относятся к обязательствам, например, о судьбе вещных прав залогодержателя, ретентора и получателя задатка.
<23> См.: Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Т. 1. С. 687 - 688.
Бытующее мнение о том, что российское законодательство знает единственный способ обеспечения исполнения обязательств, не обладающий свойством акцессорности, - банковскую гарантию (ст. ст. 368 - 379), является неверным; тем более нет причин считать банковскую гарантию "явлением исключительным" <24>. Во-первых, в самом ГК РФ предусматривается возможность обеспечения чековых обязательств посредством гарантии платежа или аваля (см. ст. 881 и особенно ее п. 3, в котором делается прямое исключение из п. 3 ст. 329 Кодекса), а также возможность оформления залога товара на складе посредством оборотного варранта (п. 3 ст. 914, ст. 915), каковой ни при каких обстоятельствах не может быть акцессорным - только самостоятельным. Создает дополнительные гарантии интересам кредиторов по ордерным ценным бумагам и, стало быть, также может быть отнесен к разряду гарантирующих способов институт индоссамента (п. 1 ст. 147 ГК РФ). Наконец, целая глава (43) Кодекса посвящена договору финансирования под уступку денежных требований: даже самое наименование института, не говоря уже о содержании, не оставляет сомнений в совершении уступки во имя обеспечительной цели - создания финансовому агенту дополнительных имущественных гарантий возвратности финансирования, вложенного им в коммерческие операции клиента. А во-вторых, специальным законам известны самостоятельные формы залога и поручительства по облигационным обязательствам (см. ст. ст. 27.2 - 27.4 Федерального закона от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг"), залога, оформленного посредством ипотечного свидетельства - закладной (см. ст. ст. 13 - 19 Федерального закона от 16 июля 1998 г. N 102-ФЗ "Об ипотеке (залоге недвижимости)") и, наконец, такой способ обеспечения исполнения обязательств, как государственные и муниципальные гарантии (см. ст. ст. 115 - 117 Бюджетного кодекса РФ). Необходимо также упомянуть вексельный аваль (см. ст. ст. 30 - 32 Положения о переводном и простом векселе, утвержденного Постановлением ЦИК и СНК от 7 августа 1937 г. N 104/1341) и ряд мер процессуального принуждения, имеющих лишь общее обеспечительное назначение, то есть не всегда связанных с конкретным обязательством.
--------------------------------
<24> Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Т. 1. С. 687. Впрочем, следуя подходу автора данного учебника, принадлежность гражданско-правовых средств к категории способов обеспечения исполнения обязательств вполне предопределяется ... их "помещением в соответствующей главе ГК" (Там же. С. 690; см. еще: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 474 - 475). Выходит, если институт регулируется в иной главе - то это уже не способы обеспечения, хотя бы средства и использовались для придания обязательству пресловутой "прочности".
Зависимость одного обязательства от другого в вопросе о действительности одного из них - это лишь один из аспектов понятия акцессорности, в полной мере не исчерпывающий его <25>. Во всяком случае, можно говорить о способах обеспечения различной степени акцессорности или об обязательствах, акцессорных в различном смысле.
--------------------------------
<25> Другие аспекты понятия акцессорности (связанности) одних прав по отношению к другим отражены в ст. ст. 207 и 384 ГК РФ, согласно которым одновременно с истечением исковой давности по требованию из основного обязательства истекает давность и по всякому к нему дополнительному требованию, а одновременно с уступаемым обеспеченным обязательственным правом (требованием) переходят, по общему правилу, и обеспечивающие его права.
Еще М.М. Агарков, характеризуя способы обеспечения исполнения обязательств по современному ему ГК РСФСР 1922 г., писал, что "все они являются дополнительными в том смысле, что их существование предполагает действительность того основного требования, которое они обеспечивают. Но в остальном они могут обладать значительной самостоятельностью по отношению к основному обязательственному отношению. В частности, они нередко основаны на самостоятельном титуле (договор поручительства, договор залога) и в некоторых случаях (поручительство) - неизбежно, а в других (залог) - лишь иногда вовлекают в отношения со сторонами в обязательстве также и третьих лиц" <26>. Развивая эту мысль, сегодня можно отметить, что, например, при помощи поручительства и банковской гарантии возможно обеспечить не только реально существующее, но и будущее (не существующее в момент установления обеспечения) обязательство, чего никак нельзя сделать посредством неустойки, залога, удержания и задатка. Четыре последних способа обеспечения зависят, следовательно, от основного обязательства не только в вопросе о действительности основания своего возникновения, но и в части самой возможности своего возникновения и вообще существования (характеризуются более высокой степенью акцессорности), а первые два - нет. Связь обязательства поручителя с основным обязательством менее крепка; что же касается обязательства по банковской гарантии, то таковое и вовсе лишено свойства акцессорности <27>.
--------------------------------
<26> Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 62.