!!Экзамен зачет 2023 год / Белов В.А. - Содержание и осуществление прав акционеров, приобретенных после так называемого закрытия реестра

Содержание и осуществление прав акционеров, приобретенных после так называемого закрытия реестра

Практика выпуска так называемых бездокументарных ценных бумаг обусловила возникновение многочисленных гражданско-правовых "черных дыр". Одна из них обозначена в наименовании настоящей статьи (насколько нам известно, эта проблема еще не получила освещения в специальной юридической литературе).

1. В ситуации с классическими - документарными - акциями все было понятно. Права акционеров принадлежат тем, кто формально легитимирован акциями в момент предъявления требования об осуществлении прав. Если речь идет об акциях на предъявителя, то получает дивиденды, голосует на собраниях и участвует в распределении ликвидационных остатков тот, кто предъявит соответствующее количество акций. Общество же, выпускавшее именные акции, признает своими акционерами таких предъявителей акций, которые поименованы, с одной стороны, в самих акциях, а с другой - в реестре акционеров как владельцы соответствующих индивидуально определенных ценных бумаг. Вопроса о том, когда приобретены акции, - пусть даже за день до начала выплаты дивидендов или даты проведения общего собрания - здесь не возникает в принципе, ибо никакого юридического значения это обстоятельство не имеет. Права акционера с десятилетним стажем ничем не отличаются от прав акционера-новичка. Акции остаются акциями - однородными ценными бумагами массового выпуска, каждая из которых удостоверяет одинаковый объем прав, - в чьих бы руках они ни находились.

Утрата акциями документарной формы, а значит, и статуса ценных бумаг*(1), не могла не привести к целому ряду явлений, которые оказались неожиданными как для русской науки акционерного права, так и для отечественной цивилистики в целом. Акционеры лишились акций-документов, т.е. объектов, обращавшихся по правилам оборота вещей. Фактическое владение акциями и их предъявление стали объективно невозможными, следовательно, потеряли значение легитимационных факторов. Положение о том, что право из ценной бумаги (корпоративное или обязательственное) принадлежит тому, кому принадлежит право на ценную бумагу (вещное право), и следует за этим последним, - фундаментальный принцип, на котором цивилистика выстроила самый институт ценных бумаг, - хотя и продолжает сохраняться в законодательстве и распространяться не только на документарные, но и бездокументарные ценные бумаги*(2), в последнем случае оказался не у дел. Различие прав на бумагу и прав из бумаги потеряло всякий смысл за отсутствием объекта первого права - самой ценной бумаги как материального предмета, вещи, как объекта фактического владения, предъявления и вещных прав. Закон о рынке ценных бумаг*(3) в ч. 2 ст. 2 в совокупности с ч. 1 ст. 16 - постановивший, что акции могут быть только именными, а именные эмиссионные ценные бумаги (к числу коих, несомненно, относятся и акции) - только бездокументарными, - уничтожил акцию как ценную бумагу окончательно и, судя по всему, увы, бесповоротно. 4 января 2003 г. - день вступления в силу изменений и дополнений к Закону о рынке ценных бумаг - должен отмечаться как скорбный день памяти акций - ценных бумаг. Фактически их не было уже довольно давно, теперь не стало и юридически. Сегодня в российском законодательном языке слово "акция" означает лишь единицу измерения стоимости уставного капитала акционерного общества, условную "одну долю" в стоимостном выражении уставного капитала (п. 1 ст. 96 ГК РФ, ст. 2 Акционерного закона*(4)). Об акции как ценной бумаге, удостоверяющей такую совокупность прав участия ее владельца (акционера) в делах и прибыли акционерного общества-эмитента, которая возникает из факта участия акционера (или его предшественника) в формировании одной доли уставного капитала эмитента, уже можно говорить только в историческом аспекте или в применении к иностранным правопорядкам. Наконец, искусственное расширение содержания термина "акция", который теперь вынужден обозначать среди прочего особого рода бездокументарную ценную бумагу, определенную в ч. 2 ст. 2 Закона о рынке ценных бумаг, представляется чуждым русскому языку с точки зрения словоупотребления. Данное явление всегда именовалось правами акционера, или акционерными правами.

Если в семье Форсайтов "никогда не было земель, а были только бумаги", то в семействах современных доморощенных российских олигархов никогда не было не только земель, но и бумаг. Единственными свидетельствами их богатств являются записи - по счетам депо в системах депозитарного учета или по лицевым счетам в реестрах акционеров. "Право на именную бездокументарную ценную бумагу (как будто таковая существует! - В.Б.) переходит к приобретателю: в случае учета прав на ценные бумаги у лица, осуществляющего депозитарную деятельность, - с момента внесения приходной записи по счету депо приобретателя; в случае учета прав на ценные бумаги в системе ведения реестра - с момента внесения приходной записи по лицевому счету приобретателя," - гласит ч. 2 ст. 29 Закона о рынке ценных бумаг. Скажете, что это случайная оговорка и что имелись в виду права, зафиксированные в бездокументарной форме, т.е. права, составляющие сами бездокументарные ценные бумаги? Ничего подобного! Законодатель в ч. 3 той же статьи все так же не замечает очевидного - отсутствия (в случае с бездокументарной ценной бумагой) той самой пресловутой "бумаги", право на которую она продолжает противопоставлять праву из бумаги: "Права, закрепленные эмиссионной ценной бумагой (т.е. права из бумаги. - В.Б.), переходят к их (! - В.Б.) приобретателю с момента перехода прав на эту ценную бумагу (т.е. прав на бумагу. - В.Б.). Переход прав, закрепленных именной эмиссионной ценной бумагой (из бумаги. - В.Б.), должен сопровождаться уведомлением (о чем? - В.Б.) держателя реестра, или депозитария, или номинального держателя ценных бумаг". Под стать цитированным и норма ч. 6 рассматриваемой статьи: "Осуществление прав по именным бездокументарным эмиссионным ценным бумагам производится эмитентом в отношении лиц, указанных в системе ведения реестра". В переводе на общепонятный язык это означает: обязанности, которыми обеспечены права, составляющие бездокументарные ценные бумаги (например, акции), исполняются эмитентом по требованиям и в пользу управомоченных лиц, кои устанавливаются по данным системы ведения реестра (в нашем случае - акционеров).

Что это? Упрямство упирающегося осла? Наивность зарывающего голову в песок страуса? Лицемерие, достойное иезуитов? Или привычные потуги восторгаться отсутствующим платьем голого короля и поддерживать мантию, которой нет? Очень похоже на последнее: верноподданные подозревают, что король голый, но понимают, что сознаться в этом нельзя. В результате все как один - кто со слащавой физиономией, кто с надутыми щеками - упорно продолжают нахваливать несуществующее одеяние. Все понимают, что бездокументарные ценные бумаги не могут рассматриваться в качестве разновидности классических, документарных; что отсутствие документа никак не может быть частным случаем его наличия; что "нет" не может включать в себя "да". Все понимают, что нельзя установить право собственности на то, чего нет, и удостоверить этим (тем, чего нет) какие-либо права; что это самое (то, чего нет) нельзя предъявить и передать; что, следовательно, никакие права за правами на этот феномен (которого нет) следовать никак не могут.

Но понимать - одно, а сознаться - совсем другое. История неоднократно убеждает нас в этом. Понимать можно все, а сознаваться нельзя ни в чем...

2. Тяжесть последствий такого поведения, возведенного в ранг законодательной политики, юридической практики или научной цивилистической концепции, увы, несоизмерима с самой глубокой степенью усмешки, горечи, презрения, отчаяния, одним словом - любой эмоции, вызываемой персонажами великого сказочника. Часто можно наблюдать, как законодатели, практики и ученые с завидным упорством сознательно громоздят новые и новые горы лжи, без смущения идут на шитые белыми нитками подтасовки фактов, подгоняют те или иные юридические конструкции под заданную цель - и делают все это, лишь бы не сознаваться в ранее совершенных (возможно, по объективным причинам) промахах, не исправлять допущенных (естественно, не умышленно) ошибок и не отрекаться от сказанной (хотя бы и под давлением обстоятельств) неправды! Введение системы бездокументарных бумаг привело к тому, что Россию опутала сеть регистраторов и депозитариев*(5); российские условия функционирования тех и других не обеспечивают их оперативного взаимодействия друг с другом. Итог плачевен: ни одно акционерное общество не в состоянии в дату проведения собрания или выплаты дивидендов получить актуальный реестр акционеров. Иными словами, вообще недоступны оперативные сведения о том, кто в конкретный текущий момент является акционером общества. Такую информацию акционерное общество, естественно, может собрать (и собирает), но она верна только на какую-то уже прошедшую дату.

Этим обстоятельством в свое время были вызвано появление норм п. 4 ст. 42 и п. 1 ст. 51 Акционерного закона, которыми права на получение дивидендов и на участие в общем собрании акционеров признавались вовсе не за лицами, числящимися в реестре акционеров в день предъявления требования о выплате или в день проведения собрания, а за лицами, включенными в специально составляемые для этих целей списки*(6). На первой лжи - отнесении бездокументарных акций к числу ценных бумаг - была воздвигнута вторая: легитимация по данным в реестре была приравнена к легитимации по именным ценным бумагам. А на нее взгромоздилась третья: легитимация в актуальном реестре акционеров сохраняется только для целей совершения сделок с акциями; для осуществления же двух основополагающих акционерных прав - права на дивиденд и права голоса - актуальный реестр акционеров оказывается невостребованным, будучи замененным пресловутыми списками. Видимо, поэтому составление списка лиц, имеющих право на участие в общем собрании акционеров, в практике нередко именуют закрытием реестра акционеров. Естественно, "закрытие" не означает, что начиная с даты составления списка в реестр акционеров больше не могут вноситься какие-либо записи (например, об отчуждении и приобретении акций). Записи по-прежнему будут вноситься, но, вопреки им, новые отчуждатели акций не потеряют всех прав акционера, а приобретатели соответственно их не получат.

На первый взгляд, особой разницы нет, ведь по сути своей реестр, казалось бы, - это тот же самый список; кроме того, список составляется по данным реестра. Однако последнее утверждение, безусловно, верно, а вот первое - нет. И дело вовсе не в том, что законодателем к цепи добавлено лишнее звено, которое может однажды оказаться "слабым", хотя и это обстоятельство сбрасывать со счетов нельзя, особенно в России*(7). Дело в принципе: реестр (в случае с нормальными ценными бумагами) обеспечивает легитимацию по состоянию на текущую дату, списки - только по состоянию на некоторый момент прошлого (дату закрытия реестра).

Как же далеко дата закрытия может отстоять от даты проведения собрания акционеров? Этот промежуток времени довольно значителен. Дата закрытия определяется советом директоров (п. 1 ст. 51 Акционерного закона) и должна отвечать следующим требованиям: она не может быть установлена ранее даты принятия решения о проведении общего собрания акционеров и более чем за 50 дней до даты проведения общего собрания акционеров*(8). Ясно, что чем дальше дата закрытия реестра будет отстоять от даты проведения общего собрания, тем существеннее ко времени проведения собрания могут разойтись друг с другом список и реестр. Например, по списку акционеру А. принадлежат 700 акций, а B. - 1200, в то время как по реестру А. - владелец 1000 акций, а B. - лишь 900. Причина очевидна: после составления списка, но до проведения собрания В. продал А. (А. купил у В.) 300 акций. Или в списке значится акционер С. с 500 акциями, а в реестре его вообще нет. Зато есть некто N., отсутствующий в списке, и с теми же 500 акциями*(9). И так далее. Кто же вправе принять участие в собрании - лица, бывшие акционерами по состоянию на дату закрытия и на этом основании попавшие в список, или лица, действительно являющиеся акционерами по состоянию на день проведения собрания? Логика юридическая подсказывает: верен второй ответ, логика законодателя - за первый: право субъекта, внесенного в список лиц - участников общего собрания, на участие в этом общем собрании никто и ничто не может отменить, в том числе и последующая утрата (или изменение) статуса акционера (а иначе зачем вообще составлять эти списки?!). Законодатель сам загнал себя в угол, закрепив несправедливое решение, с которым сам же не смог смириться.

Какой же он нашел выход из созданного им же, казалось бы, безвыходного положения? Это надо цитировать, ибо формулировать пассажи, подобные п. 2 ст. 57 Акционерного закона, не учит ни один юридический институт: "В случае передачи акции после даты составления списка лиц, имеющих право на участие в общем собрании акционеров, и до даты проведения общего собрания акционеров лицо, включенное в этот список, обязано выдать приобретателю доверенность на голосование или голосовать на общем собрании в соответствии с указаниями приобретателя акций. Указанное правило применяется также к каждому последующему случаю передачи акции" (курсив мой. - В.Б.).

3. Приступая к комментарию подобных предписаний, не знаешь даже, с чего начать. Обратимся, пожалуй, к понятию доверенности, коей является документ о полномочиях одного лица (представителя) действовать от имени другого (представляемого) (п. 1 ст. 185 ГК РФ), т.е. документ о представительстве. А содержанием деятельности всякого представителя, в частности - на основании доверенности, может быть, согласно п. 1 ст. 182 ГК РФ, совершение сделок от имени представляемого с целью создания, изменения или прекращения гражданских прав или*(10) обязанностей у представляемого (динамики гражданских правоотношений с участием представляемого). Допустим, что подача акционером голоса на общем собрании акционеров является сделкой и, следовательно, может быть содержанием удостоверенного доверенностью полномочия*(11). Но тогда выходит, что лицо, которое, согласно данным реестра, числится как акционер, в действительности является... представителем предшествовавшего владельца его акций! Отсюда - более глобальный вывод: каждый акционер - это не правопреемник, а представитель своего предшественника. То есть состав акционеров акционерного общества, наперекор всем традиционным представлениям, неизменен: акционерами всегда являются только учредители акционерного общества. А то, что они кому-то потом продают акции, лишь условность: они продолжают оставаться акционерами, в то время как приобретатели акций - это всего лишь их представители. Интересно, а кем же тогда будут последующие (вторые, третьи и т.д.) приобретатели? Представителями, действующими в порядке передоверия?

Нужно констатировать, как в школьном курсе геометрии при доказательстве теорем, что мы пришли к противоречию. И не просто к противоречию - к абсурду! Причина - буквальное толкование слова "доверенность", употребленного в п. 2 ст. 57 Акционерного закона. Значит, оно является неверным и бывший акционер, действующий в соответствии с этой нормой, выдает новому акционеру вовсе не доверенность, а какой-то совсем другой документ. Какой? Явно не о полномочиях: новый акционер будет действовать (голосовать) на собрании от собственного имени, а не от имени предшественника, снабдившего его этим "документом"*(12). Явно и не о приобретенных им правах акционера - они признаются принадлежащими приобретателю вследствие наличия соответствующей записи в реестре акционеров (именно из-за ее появления и возникает вся проблема), а вовсе не в силу наличия у него "охранной грамоты" правопредшественника. Вспомним, что список удостоверяет только одно из акционерных прав - право на участие в данном конкретном общем собрании; но и оно, в соответствии с законом, тоже переходит к новому акционеру в составе других прав (иначе не было бы в п. 2 ст. 57 Акционерного закона нормы об обязанности предшественника выдать доверенность*(13) или голосовать в соответствии с указаниями преемника*(14)). Значит, это и не документ об уступке права участия в данном конкретном общем собрании. Остается единственный вариант - это легитимационный документ, своеобразное изменение к списку лиц, имеющих право участия в собрании. С одной стороны, он "облегчает жизнь" сотрудникам акционерного общества, занятым подготовкой и проведением общего собрания: его наличие позволяет им не держать под рукой наряду со списком еще и реестр акционеров. С другой, он является логичным завершением воздвигнутой законодателем трехэтажной лжи, ее четвертым ("мансардным") этажом: ведь если этот документ отменить и заставить организаторов собрания регистрировать пребывающих не только по списку, но и по реестру, то встанет вопрос: а для чего вообще выдумывали список и почему бы не ограничиться толь ко реестром*(15)?

Несколько слов по поводу последнего предложения п. 2 ст. 57 Акционерного закона: "Указанное правило (о легитимационном документе отчуждателя или его голосовании по указанию приобретателя. - В.Б.) применяется также к каждому последующему случаю передачи акции" (курсив мой. - В.Б.). Но как этого добиться? Ситуация, о которой идет речь, ясна: между датами закрытия реестра и проведения общего собрания одна и та же акция (один и тот же пакет акций*(16)) отчуждается несколько раз подряд, например, от А. (внесенного в список) переходит к В., от В. - к С., и от этого последнего - к D. В день проведения собрания в список внесен А., в реестр - D. Предположим, что они не знакомы друг с другом. Ясно, что законодатель предполагал эту ситуацию разрешить. Но как? Возможны два варианта толкования.

1. Каждый отчуждатель выдает "доверенность" своему непосредственному контрагенту. Тогда пришедший на собрание D. легитимируется непрерывным рядом "доверенностей" (легитимационных документов), первая из которых дана лицом, внесенным в список (А. в пользу В.), вторая - лицом, получившим "доверенность" от лица, внесенного в список (В. в пользу С.), третья - лицом, получившим "доверенность" от того лица, которое легитимировано доверенностью лица, внесенного в список (С. в пользу D.)... и т.д., восходя до поименованного в реестре. В нашем случае D. принесет с собой на собрание три "доверенности" (две из которых выданы в порядке передоверия?!), т.е. три легитимационных документа.

2. Каждого последующего приобретателя отчуждатель знакомит с лицом, поименованным в списке, и этот последний, уничтожая "доверенность", которую он ранее выдал отчуждателю, выдает новую, но уже на имя нового приобретателя. Так, вначале А. выдает "доверенность" в пользу своего контрагента В.; затем В. приводит к А. г-на С. и, возвращая полученную "доверенность", просит выписать новую, но уже на г-на С.; через некоторое время уже С. является к А., причем приводит с собой D., на имя которого А. выдает еще одну (третью по счету) "доверенность", уничтожая при этом предыдущую (вторую, которая была им выдана по просьбе В. на имя С.).

Какой подход имел в виду законодатель? Полагаем, что второй, ибо при первом А. не знакомится с D., что не позволяет применить предусмотренный п. 2 ст. 57 Акционерного закона выход из положения - участие в собрании А. (правопредшественника) и его голосование в соответствии с указаниями D. (правопреемника). Такая возможность сохраняется только при втором варианте толкования: В., покупающий акции у А., берет у него (как лица, легитимированного списком) "доверенность" либо дает ему (как лицу, легитимированному списком) указание сходить на собрание и проголосовать определенным образом. Однако через какое-то время В. продает акции С. Последний, естественно, интересуется: как ему реализовать свое право участвовать в общем собрании акционеров? У В. имеется единственный выход: представить г-на С. г-ну А., вернув последнему "доверенность" или отменив свои указания г-ну А. (в зависимости от случая). С., в свою очередь, либо требует от А. новой "доверенности" либо дает А. новые указания. Затем все повторяется, только на месте С. оказывается D., в то время как С. занимает позицию В. - лица, оказывающего своему правопреемнику содействие в отношении своего правопредшественника. Первый вариант толкования такое взаимодействие исключает, а потому не может быть признан верным.

У анализируемой нормы довольно много дефектов - крупных и мелких. Укажем еще на один, довольно серьезный. Норма касается только случаев передачи прав акционера, но совершенно не применима к случаям перехода прав акционера способом иным, нежели передача. Что происходит, например, в результате смерти акционера, включенного в список лиц, имеющих право участия в собрании? Ни один из предусмотренных п. 2 ст. 57 Акционерного закона вариантов поведения явно не годится: правопредшественника нет в живых, а значит, ни выдать доверенность на наследника (наследников), ни проголосовать в соответствии с его (их) указаниями он не может*(17). Мы предложили бы воспользоваться ст. 1171 ГК РФ и признать возможным голосование по таким акциям лица, осуществляющего охрану наследственного имущества и управлением им - душеприказчика или (если его нет) соответствующего нотариуса, предоставив ему самому разбираться по этому поводу с наследниками.

4. Точно так же (если не сложнее) обстоит дело с правом на дивиденд по акциям, приобретенным после закрытия реестра - составления списка лиц, имеющих право на получение дивиденда. Составляется сей список по данным реестра на ту же дату, что и список лиц, имеющих право на участие в общем собрании акционеров, в повестку дня которого вынесен (и, естественно, положительно решен) вопрос о выплате дивидендов (абз. 2 п. 4 ст. 42 Акционерного закона). Вполне возможно, что в список включены одни лица, а на дату принятия решения о выплате дивиденда акционерами станут другие. Больше того: если ко всему сказанному о продолжительности срока, в течение которого могут накапливаться несоответствия реестра со списком, добавить правило из абз. 1 п. 4 ст. 42 Акционерного закона (о длительности срока для выплаты объявленных дивидендов*(18)), то станет очевидно: количество таких несоответствий неизбежно вырастет, и они окажутся еще разительнее, чем в случае с правом на участие в общем собрании. Кроме того, если в предыдущей ситуации закон хотя бы как-то (пусть терминологически неудачно) пытается устранить образующуюся несправедливость, то в случае с правом на дивиденд ничего подобного не наблюдается: дивиденды выплачиваются исключительно лицам, внесенным в список. Никаких "доверенностей" или иных "корректирующих" список документов не предусматривается*(19). Акционеры - существующие и будущие - должны помнить об этом обстоятельстве и принимать его во внимание при отчуждении и приобретении акций, в частности, при определении их цены. Рассматриваемые предписания Акционерного закона предполагают продажу только "чистых" акций, т.е. уже накопленные дивиденды остаются в собственности правопредшественника; значит, и цена акций, по общему правилу, не должна включать в себя цену права на предполагаемый (или даже уже объявленный) дивиденд, по которому, однако, пока не принято решение о выплате. Если же есть желание передать вместе с акциями и это право, то отчуждателю следует обусловить более высокую цену, а приобретателю - оговорить для себя право требования к отчуждателю о передаче в его, приобретателя, пользу всех дивидендов, как только таковые будут получены*(20).

И, наконец, последний, едва ли не самый интересный нюанс, связанный со списком лиц, имеющих право на участие в общем собрании акционеров. Он используется для определения не только круга субъектов, имеющих право голоса или право на дивиденд, но еще и круга лиц, имеющих право с этим списком ознакомиться (п. 4 ст. 51 Акционерного закона). Указанным правом обладают лица, включенные в этот список в качестве акционера - владельца не менее чем 1% голосующих акций.

Типичная ситуация: г-н А. включен в список лиц, имеющих право участия в общем собрании акционеров, как владелец 3% голосующих акций. После этого он продал весь пакет г-ну В.*(21), что отразилось в реестре акционеров. Список, однако, остался неизменным: в нем по-прежнему числится А. и отсутствует В. Допустим, каждый из них захотел ознакомиться со списком. Чье желание будет удовлетворено? А. числится в списке как владелец 3 % голосов, но на самом деле ими не обладает. Ими обладает В., который, однако, не числится в этом качестве в списке. Получается заколдованный круг! Следуя логике законодателя, нужно распространить п. 2 ст. 57 Акционерного закона на право ознакомления со списком лиц, имеющих право участия в акционерном собрании: либо такое право принадлежит приобретателю, легитимированному специальным документом, выданным отчуждателем ("доверенностью"), либо отчуждатель обязан по указанию приобретателя получить копию списка и предоставить его приобретателю. Цивилистическая же логика еще раз демонстрирует юридическую несостоятельность такого инструмента легитимации акционеров, как "списки лиц, имеющих право...".

В.А. Белов,

кандидат юрид. наук, доцент кафедры гражданского права

юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 12, декабрь 2004 г.

─────────────────────────────────────────────────────────────────────────

*(1) Вопросам о том, почему бездокументарные ценные бумаги не являются ценными бумагами, и о том, чем же они являются, посвящен целый ряд наших публикаций, в частности, специальная монография "Бездокументарные ценные бумаги" (М., 2001; 2002; 2003).

*(2) Далее будут цитироваться нормы законодательства, которые подтвердят данное суждение. Пока же позволим себе обратить внимание читателей на следующий факт: система записей эмитента именных ценных бумаг называется реестром (или системой реестра) владельцев именных ценных бумаг. В случае документарных бумаг все ясно, но чем "владеют" "владельцы" бездокументарных бумаг?!

*(3) Федеральный закон от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг" // СЗ РФ. 1996. N 17. Ст. 1918; 1998. N 48. Ст. 5857; 1999. N 28. Ст. 3472; 2001. N 33. Ч. I. Ст. 3424; 2002. N 52. Ч. II. Ст. 5141.

*(4) Федеральный закон от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" // СЗ РФ. 1996. N 1. Ст. 1; N 25. Ст. 2956; 1999. N 22. Ст. 2672; 2001. N 33. Ч. I. Ст. 3423; 2002. N 12. Ст. 1093; N 45. Ст. 4436; 2003. N 9. Ст. 805.

*(5) В дальнейшем мы будем говорить только о регистраторах и лицевых счетах в системе ведения реестра, не усложняя и без того непростую картину рассмотрением депозитариев.

*(6) Известен Акционерному закону (п. 2 ст. 40) и еще один список - в него включаются лица, имеющие преимущественное право приобретения дополнительных акций и эмиссионных ценных бумаг, конвертируемых в акции. Он оставляется на основании данных реестра акционеров на дату принятия решения, являющегося основанием для размещения дополнительных акций и эмиссионных ценных бумаг, конвертируемых в акции.

*(7) Например, того или иного акционера "забудут" включить в список; включат, но не того; напутают с персональными данными или количеством "акций"... Интересно также, что будет, если список... не составить вовсе? Можно ли в этом случае не проводить собрание или не платить дивиденды?

*(8) Из последнего правила сделано два исключения. Если повестка дня собрания содержит вопрос об избрании членов совета директоров кумулятивным голосованием, то 50-дневный период увеличивается до 65 дней. Если же в определении кворума собрания и голосовании участвуют бюллетени, присланные акционерами и полученные обществом в надлежащее время, то общий срок сокращается до 45 дней. Сказанное надо рассматривать с учетом еще и нормы п. 4 ст. 58 Акционерного закона, который позволяет созывать повторное собрание взамен несостоявшегося по данным имеющегося списка, если его проведение планируется менее чем через 40 дней после несостоявшегося собрания. 50 + 40 = 90 дней, а 65 + 40 - это и вовсе 105 дней. Без малого третья часть года. За это время в составе акционеров очень многое может измениться. Нормы действующего законодательства (в частности, ст. 191-194 ГК РФ) ориентированы на подсчет исключительно будущих сроков; здесь же требуется отсчитать срок в прошлое. Как это сделать? Включается ли в 50-дневный (65 или 45-дневный) срок день проведения общего собрания? Считать ли последним возможным днем составления списка 50-й (65-й, 45-й) день, или же следующий за ним? Увы, в законе ответов на эти вопросы нет.