!!Экзамен зачет 2023 год / Шабас В.И. Теоретическая модель собственности в американской юриспруденции. Очерк одной метафоры-1

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 2 2014 ТОМ 14

268

Keywords: «bundle of rights»; property; the United States of America; W.N. Hohfeld; legal realism movement; A.M. Honore; T.C. Grey.

1. Вводные замечания

Правовое регулирование отношений собственности в США представляет собой удивительное сочетание архаичного юридического строя и современного капиталистического уклада.

К рубежу XIX–XX вв. американская правовая наука подошла в числе догоняющих. В наследство от бывшей метрополии развивающаяся американская государственность получила реликтовую титульную систему1 (estate2 system), чье феодальное происхождение не имело ничего общего с прошлым страныреципиента, а теоретическая разработка остановилась на рубеже 60-х годов XVIII в., когда вышел в свет фундаментальный труд сэра Уильяма Блэкстоуна (William Blackstone) «Комментарии к законам Англии» («Commentaries on the Laws of England»)3.

Заимствованная наряду с титульной систематикой теоретическая интерпретация права собственности эссенциалистом4 У. Блэкстоуном с течением време-

1  Развернутая характеристика титульной системы Соединенных Штатов представлена в диссертационном исследовании Е.Д. Тягай «Сложноструктурные модели права собственности в США» (Тягай Е.Д. Сложноструктурные модели права собственности в США: Дис. ... канд. юрид. наук.

М., 2011).

2  Термин «estate» происходит от латинского «status» и означает «состояние или положение, в котором находится правообладатель по отношению к предмету обладания» (Blackstone W. Commentaries on the Laws of England. 16th ed. A. Strahan; J. Butterworth and Son, 1800. Book II. Ch. VII, [103]). Именно статус правообладателя в системе феодальной иерархии предопределял комплектацию правового титула. У. Блэкстоун выделяет три параметра, задающих отличие одного estate от другого: во-первых, величина или размер (quantity) интереса в отношении объекта правообладания; во-вторых время (time), в течение которого интерес правообладателя может быть удовлетворен; в-третьих, количество и характер взаимоотношений (number and connections) с другими правообладателями.

3  Сопоставимаяпомасштабупопыткасистематизацииамериканскогообщегоправабылапредпринята Джеймсом Кентом (James Kent) в период между 1820 и 1825 гг., когда были изданы «Ком-

ментарии к законам Соединенных Штатов» («Commentaries on the Laws of the United States»).

4  Англосаксонские ученые-правоведы, специализирующиеся в области собственности, подразделяются Томасом Мерриллом (Thomas W. Merrill) и Генри Смитом (Henry E. Smith) на эссенци-

алистов и скептиков (Merrill Th.W., Smith H.E. Property: Principles and Policies. Foundation Press, 2007. P. 15–16). Первые «пытаются отыскать единственно верное понимание собственности как правовой категории», тогда как последние «считают бесплодными попытки предложить единую каноническую концепцию собственности в праве». Настоящее исследование посвящено преимущественно изложению идей скептиков от права собственности – авторов, для которых термин «собственность» представляет собой «не более чем слово, которое без должного разъяснения ничего не означает…». «Скептическое» отношение к праву собственности нашло выра-

жение в метафоре «bundle of rights».

ИНОСТРАННАЯ НАУКА ЧАСТНОГО ПРАВА

269

ни была интернализирована американской юриспруденцией. Блэкстоуновское право собственности, понимаемое как «единоличное и деспотическое господство, которого лицо может требовать и которое может осуществлять в отношении объектов внешнего мира, целиком и полностью исключая права всех других лиц»1, составляя существо классификационной группы jura rerum, имело содержанием «такие права, которые лицо может приобретать на или в отношении объектов внешнего мира, не образующих связи с личностью приобретателя»2.

С именем У. Блэкстоуна в англо-американской юриспруденции, среди прочего, принято связывать представление о собственности как праве на вещь. Томас Грэй (Thomas C. Grey) обращает внимание на три3 обстоятельства, способствовавших укоренению в истории мировой юриспруденции мысли о собственности как праве, связывающем лицо с вещью.

Во-первых, вещное4 представление о собственности «отражало экономические реалии» доиндустриальной капиталистической экономики, чьи основные богатства составляли объекты недвижимости и орудия труда.

Во-вторых, придание собственности качества права на вещь служило осуществлению «важной идеологической функции»: «Для растущей буржуазии собственность, понимаемая как паутина отношений между людьми, означала систему лордов, вассалов и невольников, т.е. систему, с которой буржуазия боролась за освобождение. И наоборот, собственность как возможность осуществления отдельным индивидом контроля в отношении части материального мира означала свободу и равенство статусов»5.

В-третьих, право на вещь служило обоснованию «собственности как естественного права». Как известно, Джон Локк включал в состав собственности «жизнь, свободу и имущество» человека. Люди объединяются «ради взаимного сохранения своих жизней, свобод и владений, что я называю общим именем «собственность»»6. Отталкиваясь от отношения лица к вещи, Г.В.Ф. Гегель

1  Blackstone W. Op. cit. Ch. I, [2].

2  Ibid. [1].

3  Grey Th.C. The Disintegration of Property // Property: Nomos XXII / J.R. Pennock, J.W. Chapman (eds.). New York University Press, 1980. P. 73–74.

4  Употреблениевнастоящейстатьетермина«вещный»иегопроизводных,неимеющиханглосаксонского аналога, призвано отразить привычный континентальному юристу взгляд на собственность как отношение лица к вещи – взгляд, отнюдь не чуждый истории общего права. Характерное для У. Блэкстоуна понимание права собственности как права на вещь, содержание которого составляет «свободное обладание, пользование и распоряжение всем приобретенным [имуществом. – В.Ш.] безо всякого контроля и умаления, за исключением законных ограничений» (Blackstone W. Op. cit. Book I. Ch. I, [139]), имело широкое распространение в общем праве. Кроме Уильяма Блэкстоуна, вещная природа права собственности отмечалась такими небезызвестными англичанами, как Адам Смит (Adam Smith) и Джереми (Иеремия) Бентам (Jeremy Bentham).

5  Grey Th.C. Op. cit. P. 73–74.

6  Локк Дж. Два трактата о правлении // Локк Дж. Сочинения: В 3 т. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 309, 333.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 2 2014 ТОМ 14

270

так определяет собственность: «Лицо имеет право помещать свою волю в каждую вещь, которая благодаря этому становится моей, получает мою волю как свою субстанциальную цель... это абсолютное право человека на присвоение всех вещей»1. При таком подходе, замечает Т. Грэй, «собственность является продолжением личности».

Верификация указанных обстоятельств по состоянию на конец XIX – начало XX в. применительно к США позволяет констатировать начавшееся отмирание первого2, фактическое отсутствие второго и относительную жизнеспособность третьего. На этом фоне с конца XIX в. феодальный скелет американского права собственности, сохраняя в качестве остова архаичную систему титулов, начинает обрастать плотью оригинальных теоретических наработок. На протяжении всего XX в. собственность подвергается деконцептуализации, в результате вырождаясь в ярлык.

Теория «bundle of rights» не представляет собой некой концепции, наоборот, отрицательное отношение ко всяким концептуальным построениям на тему собственности составляет самое существо теории. Если быть склонным к сентенциям в духе Томаса Куна, можно заключить, что теория «bundle of rights» является сегодня доминирующей парадигмой, определяющей развитие «нормальной науки» собственности в США3.

Словосочетание «bundle of rights», дословно означающее «связка» или «пучок прав», – это наиболее известное вербальное выражение концепции, известной также под личинами «bundle of sticks» («связка прутьев»), «bundle of entitle-

1  Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. С. 103.

2  Сведение правового регулирования собственности единственно к вещам, исчерпав ресурс аналогий, встретило в США ожесточенное сопротивление правоведов. По мере развития капитализма и вовлечения в оборот все новых благ неизбежным стал вопрос об обособлении правового режима не обладающих вещной природой объектов прав. Американская юриспруденция не идет по пути сохранения объема собственности в границах вещи. Поиск правовых режимов для различных по природе объектов права собственности осуществляется посредством разложения собственности на отдельные составляющие, набор которых исчерпывающим образом не определен и варьируется в зависимости от объекта правообладания.

3  Даже «наименее одаренные из людей знают и понимают, что собственность на что-нибудь представляет собой связку прав» (Lewis J. A Treatise on the Law of Eminent Domain. Callaghan & Co., 1888. P. 43). Во второй половине XX в. в США «по вопросу концептуального понимания собственности обнаруживается столь распространенный консенсус, что даже от самого плохо подготовленного студента можно ожидать того, чтобы он по команде механически воспроизводил ритуальное словосочетание» (Ackerman B.A. Private Property and the Constitution. Yale University Press, 1977. Para. 26.13). «Ни один оборот речи лучше не отражает современное понимание правоведами собственности, чем метафора «bundle of rights»» (Alexander G.S. Commodity & Property: Competing Visions of Property in American Legal Thought. University of Chicago Press, 1997. P. 319). «В настоящее время преобладающее понимание собственности теми, кого можно назвать представителями основного течения англо-американской философии права, состоит в том, что собственность лучше всего интерпретировать как «пучок прав»» (Пеннер Дж.И. Картина собственности как «пучка прав» // Российский ежегодник сравнительного права (2007, № 1) / Под ред. Д.В. Дождева. СПб., 2008. С. 103).

ИНОСТРАННАЯ НАУКА ЧАСТНОГО ПРАВА

271

ments» («связка правопритязаний») или, например, «bundle of firewood» («вязанка дров»)1.

В наши дни «метафора имеет целью фиксацию трех ключевых моментов. Во-первых, того факта, что собственность представляет собой комплекс правовых отношений. Во-вторых, метафора свидетельствует конститутивную значимость прав среди остальных элементов правоотношений. И в-третьих, что наиболее важно, подчеркивается социальный характер правоотношений»2.

Как отмечается в литературе3, впервые словосочетание «bundle of rights» упоминается в труде Дж. Льюиса (John Lewis) 1888 г.4, посвященном праву государства принудительно отчуждать частную собственность (eminent domain). С тех пор бытует мнение, будто метафора имеет источником вдохновения конституционное право. Пятая поправка к Конституции США обусловливает право правительства изымать частную собственность для государственных нужд (eminent domain) выплатой справедливой компенсации (правило, также известное как «takings clause»). «Если собственность представляет собой не осязаемые вещи сами по себе, а конкретные права в отношении данных вещей, из этого следует, что лишение лица какого-либо из указанных прав означает лишение собственности в этой части, и, следовательно, собственность должна пониматься при таких обстоятельствах в конституционном смысле, хотя бы титул и владение оставались нетронутыми. Основываясь на природе собственности, можно утверждать, что в случае, когда законные права лица владеть или пользоваться землей в какой бы то ни было степени сокращены или аннулированы посредством осуществления государством права принудительно отчуждать частную собственность, лицо имеет право на компенсацию»5.

Следует иметь в виду, что временные границы зарождения концепции «bundle of rights» имеют в виду спор не столько исторический, сколько идеологический. XIX в. символизирует борьбу за либеральные ценности, противопоставленную попыткам государства умалить частную собственность. «В конце XIX в. идея собственности как «связки» или «пучка прав» была определенно антирегуляторной идеей – идеей, служащей особой цели обоснования конституционных доктрин, которые могли бы ограничить полномочия законодателя действовать так, чтобы уменьшать ценность собственности»6. В XX в. активное вмешатель-

1  Последняя метафора принадлежит перу известного американского судьи Бенджамина Кардо-

зо (Benjamin Cardozo).

2  Alexander G.S. Op. cit. P. 319.

3  См., например: Merrill Th.W., Smith H.E. Op. cit. P. 16.

4  Lewis J. Op. cit. P. 43.

5  Ibid. P. 45.

6  Banner S. American Property: A History of How, Why and What We Own. Harvard University Press, 2011. P. 71–72.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 2 2014 ТОМ 14

272

ство государства в экономику, подчинив собственность регулятивным императивам, знаменует очередной виток дискуссии уже не о моменте возникновения, но о назначении концепции.

2. Аналитическая юриспруденция начала XX в.

(У.Н. Хохфельд)

Научный фундамент концепции «bundle of rights» составляют достижения аналитической юриспруденции начала XX в.

Уже в самом начале XX в. Г. Терри (Henry T. Terry)1 подверг правоотношение собственности структурному анализу. В числе первых американских авторов Г. Терри предпринимает попытку упорядочить составляющие титул правомочия.

«Блэкстоуновский монолит» Г. Терри разложил на элементарные права собственности (elementary rights of property), сохранив за конструкцией в целом значение вещной. В качестве элементарных автором было предложено выделить три группы прав: разрешенные (permissive), охраняемые (protected) и факультативные (facultative). К числу разрешенных прав, т.е. таких, которые лицо имеет возможность свободно осуществлять без содействия другого лица, относятся правомочие владения (jus possidendi) и правомочие пользования (right of use), состоящее, в свою очередь, из правомочия безвредного пользования (innocent use), правомочия на расточительное или небрежное обращение (abuse or waste) и правомочия на плоды (fruits). Охраняемые права, т.е. такие, которые сопровождаются возложением обязанностей на третьих лиц, подразделяются автором на правомочие владения (jus possessionis) и правомочие на физическое состояние (physical condition) вещи. По мысли Г. Терри, разрешенные права могут быть осуществлены, но не могут быть нарушены, в то время как охраняемые права, наоборот, могут быть нарушены, но не осуществлены. Факультативные права, в представлении Г. Терри, время от времени присоединяются к правам первых двух групп, как в случае с правом залогодержателя продать вещь.

Ординарное право собственности (оrdinary property right), по мысли Г. Терри, состоит из комбинации элементарных прав собственности в каждом конкретном случае.

Проекция аналитических построений Г. Терри на титульную систему позволяет представить отдельные правовые титулы в виде бóльших или меньших по числу элементарных прав. Выделение автором прав не означает их абсолютной самостоятельности. Собственность («ownership» или «fee simple» – в терминологии Г. Терри) представляет собой комбинацию всех разрешенных и охраняемых прав, выраженных в наиболее общем виде. Так называемые «подчиненные права

1  Далее по тексту теоретические изыскания Г. Терри излагаются по статье «Legal Duties and Rights» (Yale Law Journal. 1903. Vol. 12. P. 185–212).

ИНОСТРАННАЯ НАУКА ЧАСТНОГО ПРАВА

273

собственности» («inferior property rights») имеют более ограниченное содержание. Так, арендатор (tenant for years) обладает разрешенными и охраняемыми правомочиями владения, правомочием безвредного пользования и широкими правомочиями на физическое состояние земли, область которых тем не менее ýже, чем у обладателя титула «fee simple» (tenant in fee). Обладатель сервитута (easement) не имеет правомочия владения, но пользуется ограниченным правомочием пользования и ограниченным правомочием на состояние земли.

Уже из краткого знакомства с аналитическими построениями Г. Терри видно, что отдельные правопритязания, известные континентальной юриспруденции под видом отдельных правомочий единого права собственности, автор рассматривает в качестве относительно самостоятельных «прав собственности». Исторически устоявшиеся комбинации прав собственности образуют систему титулов.

Отдавая должное теоретической подготовке Г. Терри, с сожалением для автора «Legal Duties and Rights» приходится констатировать: наибольшее распространение в американских академических кругах начала XX в. получили труды другого правоведа.

Ученая мантия для словосочетания «bundle of rights» была заимствована современниками из гардероба небезызвестного профессора Стэндфордской школы права Уэсли Ньюкомба Хохфельда (Wesley Newcomb Hohfeld), чей вклад в трансформацию англо-американской доктрины собственности трудно переоценить. По большей части интуитивная до того метафора обрела в учении У.Н. Хохфельда академическую осанку.

У.Н. Хохфельд известен прежде всего как автор теории юридических противоположностей и юридических коррелятов (legal opposites and legal correlatives)1, а также разработкой на американский манер деления прав на in rem и in personam2.

Исходя из возможности существования правоотношений только между людьми, У.Н. Хохфельд уверенно порывает с вещной природой права собственности: «Поскольку целью права является регулирование поведения человеческих существ, все правоотношения должны, дабы быть ясными и недвусмысленными, существовать как принадлежность этих человеческих существ»3. Стоит напомнить, что отрицание самой возможности существования правовой связи между лицом и вещью ранее уже было высказано в американской правовой литературе легендарным американским судьей, предтечей правового реализма и беспощадным критиком лэнгделлианской юриспруденции Оливером Уэнделлом Холмсом (Oliver Wendell Holmes). Перу последнего принадлежит, в частности, следующее высказывание:

1  Излагается по статье: Hohfeld W.N. Some Fundamental Legal Conceptions as Applied in Judicial Reasoning // Yale Law Journal. 1913. Vol. 23. P. 16–59.

2  Излагается по статье: Hohfeld W.N. Fundamental Legal Conceptions as Applied in Judicial Reasoning // Yale Law Journal. 1917. Vol. 26. P. 710–770.

3  Hohfeld W.N. Fundamental Legal Conceptions as Applied in Judicial Reasoning. P. 721.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 2 2014 ТОМ 14

274

«Все судебные иски, как и все права, в действительности обращены к людям. Отнесение явления к праву или же к иску зависит от числа вовлеченных лиц»1.

В области правовых таксономий У.Н. Хохфельд выдвигает революционное предположение о принципиальном тождестве прав in rem правам in personam.

Вдоказательство автор приводит следующий, требующий от читателя некоторых усилий фрагмент: «Предположим, будто А является собственником Блэкакра, в то время как Х является собственником Уайтакра. Предположим, далее, что за плату в 100 долларов, осуществленную А в пользу В, последний по соглашению

сА обязуется никогда не ступать на землю, принадлежащую Х., т.е. на Уайтакр. Очевидно, что право А к В в отношении Уайтакра может быть охарактеризовано как право in personam» (или paucital right), так как А не обладает в отношении Уайтакра рядом подобных (similar) обособленных (separate) прав, имеющих действие в отношении других лиц в целом. С другой стороны, право А к

Вв отношении Блэкакра с очевидностью представляет собой право in rem (или multital right), поскольку это только одно из множества принципиально подобных обособленных прав, которые А имеет в отношении B, C, D, E, F и многих других лиц. Так становится очевидным, что право А к В в отношении Блэкакра

спозиции содержания имеет тот же самый характер, что и право А к В в отношении Уайтакра. Право в отношении Блэкакра отличается, так сказать, исключительно внешне, а именно тем, что имеет множество принципиально подобных обособленных прав «компаньонов». Таким образом, в общем, мы можем сказать, что право in personam представляет собой право, имеющее – при наличии таковых – «компаньонов», тогда как право in rem, напротив, всегда имеет множество подобных прав «компаньонов»»2.

Дискредитировав классическое деление по критерию качества, У.Н. Хохфельд проводит в жизнь собственную классификацию, имея целью заменить ортодоксальную оппозицию хохфельдианской, имеющей в основании количественный критерий. Так называемые права in personam немногочисленны и действуют в отношении определенного лица или группы лиц, тогда как права in rem – это всегда дискретное множество принципиально подобных прав, существующих или могущих возникнуть в отношении неопределенного круга лиц. Довершая «разгром», автор предлагает в распоряжение читателя специальные термины «paucital rights» (вместо «прав in personam») и «multital right» (вместо «прав in rem»)3, составляющие вокабуляр предложенной классификации.

Сцелью упорядочения структуры правоотношений У.Н. Хохфельд предлагает теорию юридических противоположностей и юридических коррелятов (legal

1  Tyler v. Judges of Court of Registration, 179 U.S. (1900).

2  Hohfeld W.N. Fundamental Legal Conceptions as Applied in Judicial Reasoning. P. 723.

3  У.Н. Хохфельд обладал известной страстью к введению специальной терминологии взамен устоявшейся.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 2 2014 ТОМ 14

276

«Фундаментальные правовые концепции» в виде схемы1

Корреляты (correlatives) представляют собой «две правовые позиции, влекущие за собой друг друга», тогда как противоположности (opposites) олицетворяют собой «две правовые позиции, отрицающие друг друга»2. Корреляты, взаимно обусловливая друг друга, сосуществуют парами: невозможно иметь права (right) в отсутствие обязанности (duty). Бытие противоположностей, наоборот, сопровождается одновременным отрицанием vis-a-vis: невозможно в один и тот же момент времени иметь право (right) и отсутствие права (no right) в отношении одного и того же объекта или субъекта3.

Утверждение, будто А имеет право-требование (claim-right) к B в размере 1 долл. означает, что B имеет по отношению к А обязанность (duty) уплатить. Привилегии (privilege) коррелирует не обязанность, но отсутствие у кого-либо права (no right). Так, привилегии С входить на участок коррелирует отсутствие у D права, содержанием которого являлся бы запрет входа для С на собственный участок. Наличие у лица власти (power) означает способность в одностороннем порядке изменять собственное правовое положение или правовое положение иного лица. E, например, обладает возможностью передать F всю совокупность прав на объект или только часть таких прав посредством создания для последнего титула пожизненного владения (life estate). Власти одного лица коррелирует претерпевание (liability) другим лицом соответствующих изменений nolens volens. Если, например, G имеет возможность передать права в отношении земельного участка в пользу H, возможности G коррелирует претерпевание H в части возможного правового эффекта. Наконец, иммунитет, не позволяющий никому, кроме собственника, передавать права в отношении собственности коррелирует неспособности всех третьих лиц.

Противоположности (opposites) могут быть вкратце охарактеризованы на примере соотношения привилегий (privilege) и обязанностей (duty). Наличие у E привилегии входа на принадлежащий ему земельный участок имеет своей противоположностью отсутствие у него же обязанности воздерживаться от посе-

1  Заимствована из статьи: Tucak I. Rethinking of Hohfeld’s Analysis of Legal Rights // Pravani Vjesnik. 2009. Vol. 25. No. 2. P. 33.

2  Kramer M.H. Rights Without Trimmings // A Debate Over Rights: Philosophical Enquiries / M.H. Kramer, N.E. Simmonds, H. Steiner (eds.). Oxford University Press, 2002. P. 8.

3  Corbin A.L. Legal Analysis and Terminology // Yale Law Journal. 1919. Vol. 29. P. 163, 166.