Предисловие

Необходимым условием укрепления и развития социалистического общества является соблюдение законов всеми гражданами, должностными лицами, организациями.

Социалистическая законность и правопорядок – неотъемлемые элементы социалистической демократии. Обеспечение установленных законом обязанностей, равно как и осуществление прав, обусловлено, прежде всего, высокой сознательностью граждан, должностных лиц государственного аппарата. Но пока существует государство и право, необходимо принуждение по отношению к тем, кто не подчиняется закону.

Важным инструментом такого принуждения является юридическая ответственность. Неотвратимость ответственности за нарушение норм права – необходимое условие законности, воспитания граждан, должностных лиц в духе подлинного уважения к закону. В важных решениях Коммунистической партии и советского правительства последних лет уделялось много внимания укреплению социалистической законности и повышению ответственности должностных лиц и всех трудящихся за исполнение возложенных на них обязанностей. Исполнению обязанностей корреспондирует защита и осуществление субъективных прав, принадлежащих гражданам и организациям в социалистическом государстве. В юридической литературе последних лет много внимания уделяется проблемам юридической ответственности. В ряде монографических исследований эти проблемы подверглись глубокой разработке.

Имеются еще и спорные вопросы, требующие дальнейшего изучения. В частности, нет еще полного единства во взглядах советских правоведов в определении самого понятия ответственности, соотношения правовых санкций и юридической ответственности, соотношения различных ее видов в системе советского права, выбора практических путей совершенствования ответственности в современных условиях. Первая глава настоящей работы посвящена развернутому обзору разработки теоретических вопросов юридической ответственности в советской правовой литературе.

Автором обосновывается и защищается понимание юридической ответственности как состояния государственного (или общественного в рамках, установленных законом) принуждения к исполнению нарушенной обязанности, как исполнения юридической обязанности под воздействием государственного принуждения. Юридическая ответственность вслед за некоторыми другими правоведами автором трактуется как реализация санкции юридической нормы. Основное - это обязанность. Юридическая ответственность – это та же обязанность, но принудительно исполняемая, если лицо (гражданин или организация), на котором эта обязанность лежит, не исполняет ее добровольно. В связи с таким пониманием юридической ответственности в работе оспаривается распространенное в литературе мнение, что юридическая ответственность обязательно связана с дополнительными обременениями (обязанностями) для обязанного лица, и поэтому отвергается мнение, что принуждение к исполнению обязанности без таких обременении – это не ответственность. Исходя из того, что главное для законности и правопорядка – это исполнение обязанностей, автор приходит к выводу, что характеристика ответственности как наказания является односторонней, ведет к распространению на общественные отношения, регулируемые гражданским правом, также на трудовые, имущественные и личные отношения, регулируемые другими отраслями советского права, тех черт ответственности, которые присущи уголовной и административной ответственности. Разумеется, если обеспечить исполнение нарушенной обязанности невозможно, у правонарушителя возникает новая обязанность, которая должна им исполнена. Он должен понести наказание (в уголовном праве), выплатить неустойку или возместить убытки (в гражданском правe) и т.д. Наказание может совмещаться и с принуждением к исполнению обязанности в натуре, если это возможно. Ответственность тем самым стимулирует соблюдение требований закона, является средством специального и общего предупреждения в целях дальнейшего предотвращения правонарушений и укрепления социалистического правосознание.

В настоящей работа наибольшее внимание уделено общетеоретическим вопросам юридической ответственности, связанным с исследованием природы гражданско-правовой ответственности. Объясняется это рядом причин. B о - п е р в ы х, гражданско-правовая ответственность является (должна являться) одним из важных средств, обеспечивающих нормальное развитие советского экономического оборота, устойчивость имущественных отношений, покоящихся на социалистической и личной собственности и плановом руководстве. В условиях действующей системы планирования и экономического стимулирования возрастает роль и значение имущественной юридической ответственности как инструмента обеспечения законности в хозяйственных отношениях.

Во-вторых, наибольшее число спорных проблем, относящихся к уяснению природы юридической ответственности и имеющих не только теоретическое, но и практическое значение, возникают в сфере гражданско-правовой ответственности и в соприкасающихся с этой сферой иных видах имущественной ответственности.

В-третьих, проблемам гражданско-правовой ответственности в литературе уделено наибольшее внимание, и мимо этого нельзя пройти в исследовании, посвященном общему понятию юридической ответственности – ее сущности, основным чертам.

В работе защищается мысль, что в условиях современного сложного экономического оборота и огромного развития новой техники субъективным основанием гражданско-правовой ответственности является не только вина, но и риск как допускаемая деятелем – участником регулируемых правом общественных отношений (владельцем источника повышенной опасности, хозяйственной организацией – должником в договорном обязательстве), непредвиденных,

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.6

но «вероятностных» событий, за которые он отвечает, т.е. принимает на себя юридические последствия этих событий, повлекшие за собой нарушение субъективных прав других лиц.

В работе анализируется соотношение гражданской, административной, уголовной и дисциплинарной ответственности, связь и различие этих видов ответственности с точки зрения выяснения содержания понятия юридической ответственности как категории общей теории права.

В последней главе работы рассмотрены некоторые вопросы совершенствования способов обеспечения юридической ответственности в целях усиления защиты субъективных прав граждан и организаций. Автор полагает, что такое совершенствование может быть достигнуто путем расширения судебной юрисдикции, т.е. проверки судом законности административных актов по жалобам граждан и организаций.

Кроме того, в работе обращается внимание на необходимость более широкого использования гражданами и организациями имеющихся у них и в настоящее время юридических возможностей, а именно – защиты своих имущественных и личных неимущественных прав в судебном (арбитражном), а не в административном порядке.

Автор разделяет общепризнанное мнение, что судебный порядок рассмотрения споров более демократичен, чем административный. Всемерное развитие социалистической демократии включает в себя и более широкое использование, чем имело место до настоящего времени, судебной формы защиты прав и укрепления юридической ответственности.

КОНЦЕПЦИИ ЮРИДИЧЕСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В СОВЕТСКОЙ ПРАВОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

На протяжении последних 15 лет советская юридическая литература обогатилась значительным количеством работ, посвященных правовой ответственности. Если раньше вопросы ответственности разрабатывались главным образом в исследованиях, посвященных отдельным отраслям права, преимущественно гражданского, уголовного, административного, трудового, и авторы этих исследований ограничивались беглой характеристикой общего понятия ответственности, тo в указанный период времени, в особенности в последние годы, появились работы, трактующие юридическую ответственность как важную категорию общей теории права. На эту тему писали такие авторы, как О.С. Иоффе, М.Д. Шаргородский, О.Э. Лейст, И. Ребане, С.С. Алексеев, И.С. Самощенко, М.X. Фарукшин, П.Е. Недбайло, П.Т. Васьков, М.С. Строгович, В.М. Чхиквадзе, В.М. Горшенев, В.И. Нижечек, М.А Гурвич, М.М. Агарков, Б.С. Антимонов, О.А. Красавчиков, Н.С. Малеин, Д.М. Чечот, Г.К. Матвеев, И.А. Галаган, В.Г. Смирнов, В.К. Мамутов, В.В. Овсиенко, В.Я. Юдин, В.А. Ойгензихт, И.С. Ной, О.М. Якуба, Н.Г. Салищева, Д.Н. Бахрах, А.А. Абрамова, В.Н. Смирнов и др.

Разнообразие мнений, высказанных в советской правовой литературе относительно содержания понятия ответственности, велико. Хотя достижения в разработке этой важной категории права значительны, но остается еще много дискуссионных вопросов, в которых необходимо разобраться для того, чтобы, опираясь на достигнутое, сделать шаг вперед, как в теоретическом изучении проблемы, так и в практичес-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.7

ком осуществлении тех положении, которые в соответствии с законом могут содействовать укреплению социалистической законности.

Разногласия относятся ко многим сторонам проблемы. В настоящей главе предпринята попытка осветить некоторые различия в подходе к их решению и вместе с тем показать то общее, что объединяет различные мнения в трактовке категории ответственности.

1. Наиболее распространенной в литературе о юридической ответственности является ее трактовка как меры государственного принуждения, как реакции на совершенное правонарушение. Ответственность как мера государственного принуждения, по мнению большинства авторов, выражается в осуждении правонарушения, в установлении для правонарушителя определенных отрицательных (неблагоприятных) последствий в виде ограничений (лишений) личного или имущественного порядка. К этому добавляется, что юридическая ответственность служит делу воспитания и исправления правонарушителей, специального и общего предупреждения правонарушений. Так, О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородский, определяя юридическую ответственность как меру государственного принуждения (а), основанную на юридическом и общественном осуждении поведения правонарушителя (б) и выражающуюся в установлении для него определенных отрицательных последствий в виде ограничений личного или имущественного порядка (в), утверждают, что только сочетание этих трех элементов создает юридическую ответственность[1]. Например, истребование вещи по виндикационному требованию у добросовестного ее приобретателя не является ответственностью, хотя здесь налицо государственное принуждение, поскольку такой приобретатель не заслуживает какого-либо осуждения[2]. Равным образом нет ответственности и тогда, когда правонарушение не влечет за собой отрицательных (неблагоприятных) последствий по сравнению с тем состоянием, в котором он находился до момента совершения правонарушения. «Такие последствия не всегда воплощаются в одном лишь факте применения мер государственного принуждения»[3].

Большинство советских авторов, писавших об ответственности, считают, что государственное принуждение к исполнению нарушенной обязанности (взыскание не уплаченного в срок денежного долга, истребование своевременно невозвращенного имущества, принуждение должника к реальному исполнению договорного обязательства, взыскание алиментов с лица, уклоняющегося от их уплаты, и т.д.) не яв-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.9

ляется юридической ответственностью. Основной аргумент в защиту этого положения заключается в следующем. Принуждение к исполнению обязанности ничего не добавляет к ее содержанию, поэтому такое принуждение не может быть признано юридической ответственностью[4]. Более того, О.С. Иоффе считает, что такое признание теоретически означало бы упразднение проблемы ответственности[5].

При таком подходе к проблеме ответственности естествен вывод, что основной чертой, определяющей ее существо, является кара, наказание. В наиболее решительной форме это выражено О.С. Иоффе. По его мнению, «правовая ответственность – особая государственно-принудительная мера, обрушивающая на ответственного субъекта существенно новые, дополнительные обременения», заключающиеся либо в лишении права, либо в возложении обязанности (например, уплатить неустойку), либо, наконец, в лишении права, соединенном с возложением обязанности (например, лишение свободы как мера уголовного наказания) (разрядка моя. – С.Б.)[6]

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.10

Г.К. Матвеев в своей работе, посвященной основаниям гражданско-правовой ответственности, не исследует досконально самого понятия ответственности. Но из того, что написано Г.К. Матвеевым о вредных последствиях противоправного действия как элемента состава гражданского правонарушения, видно, что к таким последствиям он относит умаление личного или имущественного блага – убытки, выразившиеся в утрате или повреждении наличного имущества либо в неполучении ожидаемых доходов, в нарушении личных прав и т.д.[7]

Различая ответственность как меру восстановления нарушенного права (типичным примером является гражданско-правовая, компенсационная ответственность, например возмещение убытков за причиненный правонарушением имущественный вред) и ответственность карательную (штрафную неустойку, уголовные наказания, административные взыскания), некоторые авторы, однако, считают, что и карательная, и восстановительная ответственность могут быть объединены единым понятием ответственности.

В обоснование этого они указывают, что и для восстановительной ответственности характерны все три признака – государственное осуждение, принуждение, неблагоприятные последствия для правонарушителя. Основная цель всех видов ответственности —

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.11

специальное и общее предупреждение, охрана социалистического правопорядка[8].

Ряд авторов признают мерами юридической ответственности не только дополнительно обременяющие правонарушителя обязанности (как компенсационного, так и карательного характера), но и государственное принуждение к исполнению не выполненной добровольно обязанности (принудительное взыскание суммы денежного долга, налога, принудительное отобрание принадлежащей собственнику вещи и т.д.)[9].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.12

2. Соглашаясь с господствующим в литературе мнением, что принудительное исполнение обязанности, обеспечивающее осуществление субъективного права другого лица, не является мерой юридической ответственности, С.С. Алексеев и его последователи пришли к выводу о том, что необходимо отграничить меры принуждения к исполнению обязанности, направленные на восстановление нарушенных субъективных прав потерпевшего (меры защиты субъективных прав и обеспечения исполнения обязанностей), от иных, выраженных в новых, обременяющих лицо обязанностях, т.е. мер юридической ответственности. Меры защиты субъективных прав обеспечивают их восстановление и при отсутствии вины лица, нарушившего эти права (например, виндикация собственником вещи у добросовестного ее приобретателя). Юридическая же ответственность связана с виновным правонарушением, чем и объясняется возложение на правонарушителя обременении – наказания, штрафных и иных лишений и дополнительных обязанностей[10].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.13

Дальнейшую поддержку концепция мер защиты получила в работах О.А. Красавчикова. Его внимание привлекла проблема соотношения юридических санкций и юридической ответственности. О.А. Красавчиков, разделяя мнение С.С. Алексеева, что необходимо различать меры юридической ответственности и меры защиты прав, в своей последней работе об ответственности, мерах защиты и санкциях в советском гражданском праве обнаружил по меньшей мере три категории мер гражданско-правовой за

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.14

щиты: а) меры защиты субъективных гражданских прав (например, принудительное исполнение обязательств); б) меры защиты правопорядка (например, признание недействительной сделки, совершенной с нарушением обязательной нотариальной формы); в) локализацию или распределение убытков (например, при причинении вреда в случае столкновения двух или нескольких воздушных судов при отсутствии вины сторон в соответствии со ст. 68 Воздушного кодекса СССР)[11].

Нетрудно заметить, что конструкция мер защиты прав в той ее части, которая к этим мерам относит принудительное осуществление права вопреки воле обязанного лица, является логическим завершением господствующей концепции, согласно которой принуждение к исполнению обязанности, не связанной с возложением на нарушителя каких-либо дополнительных обременений, ответственностью не является.

3. В литературе были высказаны и иные мнения о понятии юридической ответственности. Не все авторы разделяют традиционный взгляд, связывающий ответственность лишь с неблагоприятными последствиями для правонарушителя.

О.Э. Лейст, опираясь на то, что между юридической обязанностью и ответственностью имеется тесная связь, подвергает сомнению утверждение, что ответственность всегда означает наступление неблагоприятных последствий для правонарушителя. Он исходит из того, что организующая и воспитательная роль санкции, заключенной в правовой норме (а юридическая ответственность, по его мнению, это реализация санкции, после того как правонарушение совершено), состоит прежде всего в том, чтобы обеспечить исполнение юридической обязанности без применения санкции. Поэтому утверждение, что суть ответственности – в неблагоприятных последствиях (обременениях, ограничениях) для правонарушителя и что за пределами ответственности находятся меры непосредственного государственного принуждения к исполнению обязанности, привело бы к неосновательному выводу об отсутствии единого общего понятия

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.15

ответственности в гражданском, административном и уголовном праве[12].

4. Наконец, некоторые сторонники концепции хозяйственного права, руководствуясь правильной мыслью, что для обеспечения нормального функционирования всей системы управления общественным производством необходимо функционирование механизма ответственности, делают из этого следующие своеобразные выводы. Компенсационную функцию ответственности в хозяйственных правоотношениях нельзя отрицать. Она играет полезную роль, восстанавливает эквивалентность обмена между предприятием-изготовителем и предприятием-потребителем (возмещение убытков, уплата неустойки). Но этим роль ответственности не исчерпывается. Ее назначение и в том, чтобы предотвратить возможность ущерба от неисполнения обязанностей должником. Этому служат меры оперативного воздействия на должника, предпринимаемые кредитором, и штрафные санкции[13]. Но суть юридической ответственности в том, что она есть «отражение в имущественной сфере хозрасчетного предприятия всех отрицательных экономических последствий его хозяйственной деятельности, а отсюда и ущемление его экономических интересов», и поэтому в том, что, если отрицательные послед-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.16

ствия были вызваны деятельностью другого хозяйственного органа, то они должны перелагаться на этот орган[14].

5. Большинство авторов, исследовавших или затрагивавших вопрос об основаниях юридической ответственности как реакции на правонарушение, необходимым ее компонентом считают вину правонарушителя. Вина правонарушителя как упречное состояние его психики имеет своим источником относительную свободу воли индивида (организованного коллектива), выражающуюся в «вариантности» его поведения, т.е. в относительной возможности выбора тех или иных действий, необходимых для достижения поставленных им целей[15].

Известно высказывание Ф. Энгельса о том, что невозможно рассуждать о праве, не касаясь вопроса об отношениях между необходимостью и свободой[16]. Правильной является мысль, что «признание поведения общественно необходимым не исключает выбора между его различными, объективно возможными вариантами», что «за редкими исключениями вполне возможно как соблюдение, так и несоблюдение правил поведения», хотя юридические нормы и предусматривают возможность применения к правонарушителям мер принуждения[17].

6. До сих пор речь шла о юридической ответственности как реализации санкции нормы – мере государственного принуждения, т.е. о так называемой ретроспективной ответственности.

Не только в философской литературе, но и в юридических работах наметилась тенденция рассматривать категорию ответственности как явление, не связанное обязательно с правонарушением. Некоторые авторы считают, что суть ответственности – в сознательном и инициативном исполнении моральных,

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.17

юридических и иных обязанностей, в осознании своего долга перед обществом, государством, а также перед другими членами общества.

Такая ответственность именуется активной, или проспективной, в отличие от пассивной, или ретроспективной, т.е. ответственности за прошлое поведение, противоречащее определенным социальным, в том числе и юридическим, нормам. Нередко также в различного рода обращениях, выступлениях и даже в нормативных актах термином «ответственность» обозначается обязанность, долг, сознательное отношение к исполнению долга и т.д.[18]

Активная ответственность некоторыми авторами рассматривается как необходимый элемент правовой ответственности. Ответственность связывается с нормальным функционированием регулируемых правом общественных отношений, с сознательным исполнением обязанностей.

Так, П.Е. Недбайло, полагая, что сердцевиной правовой нормы является диспозиция, а не санкция, утверждал, что юридическая ответственность – это прежде всего обязанность действовать правомерно[19]. Главный вид ответственности, по его мнению,— «позитивная» ответственность, «социальный смысл которой состоит в деятельности, соответствующей объективным требованиям данной ситуации и объективно обусловленным идеалам времени». В содержание «позитивной» ответственности входит самостоятельная и инициативная деятельность «в рамках правовых норм и тех идеалов, для достижения которых нормы изданы»[20].

Решающее значение в социалистическом обществе имеет не «негативная» (ретроспективная) ответственность, присущая буржуазному праву, а «позитивная» ответственность, которая возникает, по мнению П.Е. Недбайло, у человека «уже тогда, когда он приступает к исполнению своих обязанностей, а

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.18

не только тогда, когда он их не выполняет или станет действовать вопреки им»[21].

Несколько иная, но исходящая из того же взгляда на ответственность позиция у В.А. Тархова. Он полагает, что «когда общественные отношения осуществляются нормально, ответственность существует, но не применяется. Если же нарушаются правила поведения, не исполняются обязанности, то является необходимость в авторитарном призвании к ответственности»[22]. Лицо привлекается к ответственности тогда, когда у него отсутствует сознание ответственности[23]. С этим утверждением перекликается трактовка ответственности как объективной необходимости, не зависящей от сознания людей, которые способны познавать ответственность, в соответствии с этим правильно поступать, и потому субъективным основанием ответственности является чувство ответственности[24]. В.А. Тархов не согласен ни с тем, что ответственность связана с осуждением виновного поведения, ни с тем, что ответственность – мера государственного принуждения, ни с тем, в частности, что гражданско-правовая ответственность характеризуется невыгодными имущественными последствиями для правонарушителя или лишением части принадлежа-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.19

щих ему имущественных прав в целях удовлетворения потерпевшего[25].

В своем понимании и определении ответственности В.А. Тархов исходит из буквального словесного смысла термина «ответственность», а именно из того, что «в русском языке ртветственность определяется как обязанность, необходимость дать отчет в своих действиях, поступках и т.п.»[26]. Полемизируя с И.С. Самощенко и М.X. Фарукшиным, четко отграничивающими активную (проспективную) ответственность от ответственности ретроспективной и возражающими против отождествления долга, обязанности с ответственностью[27]. В.А. Тархов настаивает на том, что и в отношении настоящего и будущего, а не только прошлого ответственность как долг, обязанность является юридическим регулятором поведения людей и что нельзя противопоставлять моральную ответственность юридической[28].

В итоге В.А. Тархов считает возможным сформулировать общее понятие юридической ответственности независимо от ее особенностей в различных отраслях права «как регулируемой правом обязанности дать отчет в своих действиях». По его мнению, «истребование отчета – основной признак и сущность ответственности, а последует ли за отчетом осуждение и наказание – это уже иной вопрос»[29], ибо отчет в своих действиях «вовсе не обязательно влечет за собой применение принуждения». Впрочем, автор здесь же добавляет, что «возможность принуждения обязательно стоит за юридической ответственностью... принуждение может быть без ответственности... ответственность может реализоваться без принуждения»[30].

С концепцией ответственности как обязанности дать отчет в своих действиях имеет точку соприкосновения концепция В.М. Горшенева. Он включа-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.20

ет юридическую ответственность в статус личности в качестве важного его компонента и определяет ее (ответственность) как признаваемую государством «способность лица (гражданина, учреждения, органа государства, должностного лица и т.д.) отдавать отчет в своем противоправном деянии и претерпевать на себе меры государственно-принудительного воздействия в форме лишения благ, непосредственно ему принадлежащих»[31]. При этом необходимо, по мнению В.М. Горшенева, иметь в виду две стороны, или стадии, ответственности: первая – это ответственность как общая предпосылка, или статутная ответственность; вторая, наступающая при наличии конкретного правонарушения, – субъективная ответственность[32]. Таким образом, автор переносит статутную ответственность в сферу правоспособности (способность отдавать отчет в противоправности деяний), связывая этот компонент правоспособности с вменяемостью, дееспособностью, а субъективную ответственность трактует как обязанность претерпевания лишений.

В отличие от В.А. Тархова, считающего ответственность необходимостью (обязанностью) дать отчет в своих действиях, имея в виду как позитивную, не связанную с правонарушением, обязанность, так и обязанность, существующую после правонарушения, В.М. Горшенев эту обязанность (вторая стадия ответственности) связывает только с правонарушением.

7. Не достигнуто достаточной ясности в работах по общей теории права и в работах, рассматривающих ответственность и связанные с нею смежные вопросы в отдельных отраслях права, в решении проблемы соотношения санкции и ответственности. По этой проблеме высказаны разнообразные суждения, которые тесно связаны с различными подходами авторов к категории принуждения в праве.

Можно отметить два основных направления в рассмотрении этой проблемы. Первое исходит из того, что санкция – это составная часть нормы, являюща-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.21

яся указанием на возможность, угрозу государственного принуждения, которое будет осуществлено в случае нарушения диспозиции нормы. Этот взгляд основывается на признании трехчленного состава нормы права (гипотезы, диспозиции и санкции). Правда, некоторые авторы, считая, что норма права или иная социальная норма – это правило поведения (диспозиция), отрицают трехчленную структуру нормы и признают ее составными частями лишь гипотезу и диспозицию. Другие авторы идут еще дальше и рассматривают в качестве правила поведения одну диспозицию. Но и в этих случаях гипотеза и санкция, выведенные за пределы юридической нормы, хотя и не считаются ее элементами, но рассматриваются как ее атрибуты[33]. Сама же юридическая ответственность определяется как реализация санкции[34].

Второе направление исходит из того, что санкция, понимаемая как наступление неблагоприятных последствий для одного из участников правоотношения,— категория, охватывающая как юридическую ответственность, так и другие, не связанные с право-'нарушениями, неблагоприятные последствия. При этом некоторые авторы связывают санкцию с государственным принуждением, имея в виду не только реализацию санкции правовой нормы, т. е юридическую ответственность как реакцию на правонарушения, но и реализацию императивного предписания» содержащегося в диспозиции нормы[35].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.22

Есть также авторы, признающие, что наряду с санкциями, применяемыми в качестве мер государственного принуждения, являющимися и не являющимися мерами ответственности, возможны неблагоприятные последствия, не связанные с таким принуждением.

О.Э. Лейст отправляется от понимания санкции как указания нормативного акта на меры принуждения, которые будут применены органом государства в случае нарушения нормы права[36]. Он подчеркивает, что поставил перед собой задачу исследовать понятие санкции в этом ее значении, а не в значении самой меры государственного принуждения, вытекающей из указания нормативного акта. Санкция является необходимым атрибутом правовой нормы[37], мерой государственного принуждения – реакцией на противоправное поведение Ответственность – применение и реализация санкции в случае правонарушения[38]. Государственное принуждение – это более широкое явление, оно может осуществляться и без применения санкции[39] О.Э. Лейст очень широко трактует понятие государственного принуждения, включая в него меры контроля и надзора за соблюдением правовых норм (ревизии, осмотры, выемки, описи, apecт имущества), меры пресечения и предупреждения, направленные на охрану правопорядка (задержание, привод, изъятие похищенной вещи, охрана складов и учреждений и т.д.), а также такие меры, как принудительное медицинское освидетельствование, принудительное лечение лиц, страдающих

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.23

определенными заболеваниями, и т.д.[40]. Отсюда вывод, что «любая санкция представляет собой указание на меры государственного принуждения, охраняющие нормы права от нарушения, но не всякая мера, осуществляемая органами государства, применяется на основе санкций... Поэтому при конструировании общего понятия санкции меры, принимаемые органами государства, нельзя смешивать с иными мерами государственного принуждения»[41].

Иную позицию занял С.В. Курылев. Он также возражает против отождествления понятий «меры государственного принуждения» и «последствия нарушения нормы». Например, отмечает он, обязанность возместить причиненный вред – последствие правонарушения, однако эта обязанность может быть исполнена добровольно, без применения мер государственного принуждения к правонарушителю. Но С.В. Курылев полагает, что указанная обязанность является юридической ответственностью. Следовательно, есть два вида последствий правонарушения: одни— возникающие без участия какого-либо государственного органа, другие – наступающие только при таком участии на основе государственного принуждения[42].

Возражая О.Э. Лейсту, защищающему концепцию «санкции-принуждения», С.В. Курылев указывает, что «обязательность и принудительность – не одно и то же. Отождествление этих понятий ведет к необоснованному расширению сферы принуждения». Отсюда вывод, что «санкция – не указание на меру государственного принуждения (это лишь разновидность санкций), а указание на юридические последствия правонарушения, которые могут возникнуть как на основе актов уполномоченных органов, так и автоматически, в силу закона, без вмешательства каких-либо органов»[43]. Следовательно, санкция – это указание на последствия правонарушения, но не на всякие, а лишь на юридически неблагоприятные по-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.24

следствия[44]. Уточняя это положение, С. В. Курылев подчеркивает, что с санкцией связаны не любые юридически неблагоприятные последствия, а те, которые возникают при виновном несоблюдении нормы[45]. В итоге вывод, что санкция – это разновидность юридически неблагоприятных последствий, возникающих вследствие правонарушения[46].

Различие во взглядах О.Э. Лейста и С.В. Курылева по существу сводится к следующему. Первый санкцию как реакцию на правонарушение связывает с государственным принуждением независимо от того, возникают или не возникают неблагоприятные юридические последствия в виде каких-либо умалений имущественных или личных благ, поскольку, по его мнению, и принуждение к осуществлению обязанности – это санкция. Второй же не связывает санкцию обязательным образом с государственным принуждением.

Еще в 1957 году О.Н. Садиков отнес к имущественным санкциям не только такие неблагоприятные для обязанной стороны гражданско-правовые последствия нарушений договора, как уплата неустойки, возмещение убытков, но и реализацию таких правомочий стороны в хозяйственном договоре, как требования об устранении дефектов в поставленной продукции или в выполненных работах, право отказаться от приемки ненадлежащего исполнения, отказ от акцепта платежного требования и т.п.[47].

В дальнейшем О.А. Красавчиковым была предпринята попытка четко определить связь понятий санкции и юридической ответственности, показать их единство и различие в гражданско-правовых обязательствах.

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.25

Санкция в обязательстве определяется О.А. Красавчиковым как предусмотренная законом мера воздействия, применяемая к нарушителю обязанности. Санкции, указано далее, делятся на шесть групп: 1) направленные на принудительное исполнение лежащей на нарушителе обязанности, добровольно им не исполненной; 2) состоящие в предоставлении исправной стороне права на одностороннее расторжение обязательства; 3) выражающиеся в изменении порядка исполнения обязательства (например, перевод неисправного плательщика с акцептной на аккредитивную форму расчетов); 4) сводящиеся к уменьшению объема обязанностей, лежащих на исправной стороне; 5) выражающиеся в увеличении объема лежащих на неисправной стороне обязанностей; 6) являющиеся мерами ответственности[48].

Таким образом, лишь одна из названных выше санкций – это мера ответственности. Остальные санкции такой мерой не являются. Посредством указанных первых пяти видов санкций, по мнению О.А. Красавчикова, достигается (восстанавливается) нарушенная должником эквивалентность, присущая, как правило, возмездному обязательственному отношению[49].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.26

Позже О.А. Красавчиков уточнил свои взгляды на понятие санкции в гражданском праве, исходя из того положения, что санкция применяется только к лицу, нарушившему закон и субъективное право другого лица, и из того, что она является невыгодным для правонарушителя последствием, выраженным в определенной мере поведения, к которой понуждается правонарушитель.

Санкция, по мнению О.А. Красавчикова,— это превращенная форма первоначальной обязанности, потому что «правонарушитель как бы деформирует своими действиями субъективное право, не исполняя, например, лежащую на нем обязанность», с чем связано возникновение нового правоотношения (например, замена реального исполнения ввиду невозможности это сделать обязательством возместить убытки), полное или частичное изменение правоотношения, существовавшего до правонарушения. Меры ответственности О.А. Красавчиков по-прежнему считает разновидностью санкций[50].

Глава II

НОРМАТИВНОСТЬ ПРАВА И ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРИНУЖДЕНИЕ

1. Юридическая ответственность – явление, тесно связанное с нормативностью права. Существенным признаком права является его нормативность. По сути дела это тавтологическое утверждение: если право – это система норм, правил, предписывающих должное или возможное поведение тем, кому эти правила адресованы, если норма – это масштаб определенного поведения, то само собой разумеется, что суть права в его нормативности[1]. Но нормативность права приходится подчеркивать как его основной и существенный признак еще и потому, что правовые нормы, действуя на правосознание в духе, соответствующем интересам господствующего класса, а в социалистическом обществе – интересам всего народа, являются мощным идеологическим фактором. Поскольку же нормы социалистического права в огромном большинстве случаев исполняются добровольно, иногда забывают о том, что нормативность права неразрывно связана с возможностью государственного принуждения к исполнению его предписаний[2] в случае их нарушения.

Против этого утверждения могут выдвинуть сле-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.43

дующие возражения. Принуждение обеспечивает исполнение индивидуального акта власти, индивидуального веления, не опирающегося на нормативное положение, на общее правило при уклонении от добровольного исполнения этого веления.

Верно, что принуждение как исполнение воли властвующего посредством насилия над лицом, которому адресовано веление (императив), будет иметь место и в этом случае. Но если это веление не опирается на общее правило, не вытекает из него, не является актом его применения, оно (веление) превращается в произвол. Социалистическая законность обеспечивает «недопущение каких бы то ни было проявлений произвола, в том числе со стороны должностных лиц», и строжайшее соблюдение советских законов всеми гражданами[3]. Утверждая, что государственное принуждение связано с нормативностью права, мы имеем в виду не принуждение – произвол, а организованное, основанное на законе принуждение. Если обязанное лицо добровольно не подчиняется велению, основанному на норме права, такое подчинение может быть осуществлено только посредством принуждения. Поэтому нормативность и предполагает принуждение, без которого нормативность размывается, рамки, границы поведения стираются, от масштаба поведения ничего не остается.

Принуждение применяется при нарушении и других социальных норм, ибо налицо та же ситуация – выход нарушителя за установленные границы поведения требует восстановления этих границ. Разумеется, моральное или иное социальное негосударственное принуждение осуществляется иным путем, чем принуждение государственное, – путем общественного осуждения, без использования специального аппарата принуждения.

Право ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Это известное указание В.И. Ленина имеет огромный смысл, который, как нам кажется, иногда недооценивается. Разумеется, никто не отрицает, что нормы права установ-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.44

лены или санкционированы государством, что они в случае их нарушения обеспечены государственным принуждением. Однако не всегда учитывается то, что право, будучи государственным регулятором общественных отношений (это общепризнанное положение), для своего функционирования должно опираться на надлежащий и хорошо действующий государственный аппарат (а в предусмотренных законом случаях и на общественные организации), который мог бы быть безотказно приведен в действие, если нарушаются предписания права.

2. Об этом приходится напоминать не только по практическим, но и по теоретическим соображениям, поскольку в работах некоторых авторов – главным образом философов, иногда юристов – проскальзывает тенденция трактовать право лишь как идеологическое явление, как вид общественного сознания, хотя и объективированного в юридических нормах[4].

Общеизвестно, что из субъективных волевых актов, обусловленных объективными условиями, складываются объективные результаты, не зависящие от воли тех, кто действовал. Но известно также, что эти объективные результаты изменяются затем под воздействием людей, творящих свою историю. Такова диалектика объективного и субъективного. Такова диалектика формирования производственных отношений, но не только этих отношений. С такой диалектикой мы сталкиваемся и в процессе формирования объективного права. Закон, после того как он издан и вступил в силу, обладает относительной самостоятельностью— он действует независимо от воли и сознания того, кому он адресован, независимо от реципиента. Но это возможно лишь потому, что имеется аппарат принуждения к выполнению норм права, имеется механизм, состоящий из людей – должностных лиц, обладающих властью, приводящих в дей-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.45

ствие нормы права. Этот механизм функционирует и в тех случаях, когда нормы права не воспринимаются не только теми, кого эти нормы непосредственно затрагивают, но зачастую не охватываются во всем их значении и отдельными должностными лицами, выполняющими лишь определенную функцию: возникают иногда не зависящие от воли и сознания указанных лиц результаты.

Поэтому едва ли правильно, признавая право объективной социальной реальностью, вместе с тем утверждать, что одновременно право как субъективно-реальное явление лишь разновидность общественного сознания. Право в отличие от иных видов общественного сознания не может существовать без государственного аппарата с его материальными придатками, обеспечивающими правовое принуждение. Этот аппарат также действует (должен действовать) не по произволу, а в рамках норм права, определяющих его деятельность, его права и обязанности. Отступление должностных лиц государственного аппарата от этих норм должно влечь по отношению к ним соответствующее государственное принуждение, обеспечивающее восстановление нарушенных ими обязанностей. В противном случае их действия становятся произволом.

Следует различать субъективный источник возникновения права (правотворческую деятельность облеченных государственной властью людей, определяемую материальными условиями существования данного общества, классовыми или всенародными интересами) и право как систему норм, ставшую объективной реальностью не только для каждого члена данного государственного образования, но и для законодателя, и для иных органов государственной власти.

П.М. Рабинович не соглашается с теми юристами, которые полагают, что право – не сфера идеального, а «общественно-организованная сила, отличная от форм сознания»[5]. «Но где именно эта «сила» таится?»— спрашивает он[6].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.46

Разве государство со всеми его вещественными придатками— это лишь сфера идеального? Да, государство и право относятся к надстройке, но это не только сфера идеального[7]. Если бы это было так, мы вынуждены были бы признать правоту тех буржуазных правоведов, которые с различными вариациями и оттенками трактуют право как явление психики. Но от них П.М. Рабинович справедливо отмежевывается.

В настоящее время в связи с развитием науки об управлении, когда особенно подчеркивается управленческая природа правового регулирования в механизме воздействия права на общественные отношения и нормативность в самой организации и деятельности всей системы органов государственного управления[8], особенно ясной представляется неразрывная связь государственного аппарата управления и функционирования права как организующей силы, снабженной необходимыми устройствами для проведения властных решений в жизнь.

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.47

К. Маркс и Ф. Энгельс не отождествляли правовые институты с правосознанием и не рассматривали их лишь как одну из сфер общественного сознания. В знаменитом предисловии «К критике политической экономии», в котором сформулировано в сжатой форме материалистическое понимание истории развития общества, учение о базисе и надстройке, Маркс отличает юридическую и политическую надстройку от форм общественного сознания[9]. Точно так же и Энгельс, характеризуя влияние идеологических форм на ход исторической борьбы, различает политические формы классовой борьбы и ее результаты – установленный победившим классом государственный строй, правовые формы и как отражение всех этих действительных битв в мозгу участников политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм[10].

Итак, нормативность права неразрывно связана с возможностью государственного принуждения. Это принуждение немыслимо без наличия особого аппарата, способного, если правовые предписания не исполняются добровольно, принуждать к соблюдению норм права. Отсюда закономерен вывод, что нормативность права уже включает в себя возможность государственного принуждения и что, следовательно, то, что именуют санкцией в праве, есть прямое или подразумеваемое указание на определенную меру принуждения к исполнению лицом обязанности, будь то совершение действия (положительная обязанность) или воздержание от действия (пассивная обязанность).

3. Нормативность свойственна не только праву. Известно, что регулирование общественных отношений (социальное регулирование) осуществляется не только посредством правовых норм, но и иными социальными нормами – нравственными, обычаями, сложившимися в данном обществе традициями, правилами социалистического общежития и т.д. По мнению некоторых правоведов, нормативная сила при-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.48

суща и соответствующим формам общественного сознания, а следовательно, и правосознанию[11].

Если поведение людей в обществе направляется не только нормами права, но и сложившимися независимо от государственной власти нормами, т.е. если в сфере общественного сознания действительно сформировались одобряемые определенным классом, иной социальной группой или обществом в целом правила должного или возможного поведения (чаще всего неписаные), то лицо, нарушившее эти правила, вышедшее за установленные ими рамки, границы, подвергается общественному осуждению. А осуждение в этих случаях выступает как фактор, принуждающий нарушителя к надлежащему, одобряемому социальной нормой поведению. Кроме того, угроза осуждения антиморального проступка играет определенную превентивную роль – удерживает некоторых неустойчивых в моральном отношении лиц от безнравственного поведения.

При этом надо учитывать следующее. Обычно указывается, что требования морали должны быть восприняты личностью как ее собственное убеждение. Но как оценить такую ситуацию: человек, подчиняясь велению норм нравственности, исполняет ег требования, хотя в глубине души их не разделяет. Он совершает внешне нравственный поступок, боясь общественного осуждения. Известно, что такое осуждение нередко воспринимается некоторыми людьми более остро, чем юридическое наказание. Возникает проблема лицемерия. Но следует ли осуждать человека, поведение которого соответствует нормам

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.49

морали, хотя внутреннее его убеждение не соответствует этим требованиям? Да и как обнаружить подобное несоответствие?

Выходит, что нравственная обязанность не всегда исполняется в результате внутреннего побуждения и убеждения. Сила общественного мнения удерживает ,от безнравственного поступка, она – мера принуждения. Там же, где нравственная норма находится в полной гармонии с нравственным убеждением, сливается с ним, нет и принуждения.

Отсюда можно сделать следующий вывод. Нравственная ответственность, равно как и всякая иная связанная с нарушением других, неюридических социальных норм ответственность (если она не отождествляется с сознанием обязанности, долга, а выступает как ретроспективная ответственность), – это, как и юридическая ответственность, та же обязанность, но исполняемая под воздействием принуждения. Разумеется, существенное различие между нормативностью права и нормативностью иных социальных норм состоит в том, что нормативность права обеспечивается государственным (или закрепленным в законе общественным) принуждением со всеми вытекающими отсюда важными последствиями.

4. Что же такое принуждение, каковы его основные признаки, его содержание? Это необходимо выяснить, потому что принуждение тесным образом связано с феноменом власти (а государственное принуждение— с государственной властью), с категорией обязанности и, как это видно из сделанного нами обзора литературы, с санкциями в праве и с юридической ответственностью.

Вопрос о соотношении власти, принуждения и убеждения исследовался как в философской, так и в юридической литературе. Соотношению принуждения и убеждения и роли этих факторов в борьбе с правонарушениями посвящена содержательная монография И. Ребане, что освобождает нас от необходимости изложения всех аспектов этой проблемы. Опираясь на достигнутые результаты исследований в данной области, остановимся лишь на вопросах, которые требуют, с нашей точки зрения, уточнения, имеющие непосредственное отношение к теме настоящей работы.

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.50

Известны высказывания классиков марксизма-ленинизма о власти как социальной функции, присущей любому обществу. Говоря о необходимости авторитета власти в сфере производства, основанного на разделении труда и как следствие этого на его кооперировании, Ф. Энгельс определял авторитет как навязывание чужой воли, что, с дугой стороны, предполагает подчинение[12]. В.И. Ленин говорил о том, что «принудительная власть есть во всяком человеческом общежитии, и в родовом устройстве, и в семье, но государства тут не было»[13].

Указание на принудительную власть не следует, однако, понимать как отождествление власти с принуждением. Власть как общественная функция, в том числе государственная власть, осуществляется посредством организации направляемых ею общественных отношений, осуществления контроля и учета, убеждения и принуждения. Если воля властвующего воспринимается подвластными как справедливое и должное веление, совпадающее с его волей (или в результате воздействия на подвластного, при котором властная воля становится волей подвластного без принуждения), налицо властвование путем убеждения[14]. Принуждение —.лишь один из методов осуществления власти. Принуждение и убеждение взаимодействуют при этом осуществлении.

Таким образом, власть нельзя сводить только к принуждению. Кроме того, как правильно отметил М.И. Байтин, принуждение принуждению рознь. Отношения политической власти включают в себя и «господство-подчинение» (связанное обычно с классовым господством), и «руководство-подчинение»

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.51

(в отношении классовых союзников и всех членов данного общества, в том числе и членов класса, в руках которого находится политическая власть)[15].

Нормы права являются важным средством осу ществления государственной власти. Регулирование этими нормами общественных отношений опирается на убеждение и принуждение. Нормы права устанавливают права и обязанности. Из сказанного о сочетании и взаимопроникновении принуждения и убеждения в сфере государственного властвования следует важный вывод, а именно: обязательность и принудительность – явления не тождественные. Обязанность, в частности юридическая обязанность, в большинстве случаев в социалистическом обществе исполняется добровольно, причем не только под страхом принуждения, которое может быть применено в случае ее нарушения, но и в силу убежденности в справедливости, истинности, социальной целесообразности обязанности и тем самым осознанной необходимости ее исполнения[16].

Но если к исполнению обязанности побуждает угроза принуждения, возникают вопросы: что такое принуждение, каково его содержание, как осуществляется навязывание государственной воли, обеспечивающей подчинение подвластного,— методами физического воздействия, или путем психи-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.52

ческого давления на волю лица – субъекта обязанности, или и тем и другим способами?

Единодушия в ответе на этот вопрос пока не достигнуто. В юридической литературе имеются сторонники и того и другого направления в определении сущности государственно-правового принуждения.

Одни, говоря о принуждении, имеют в виду навязывание государственной воли подвластным лицам и тем самым осуществление воли властвующего посредством подавления у этих лиц мотивов антиобщественного характера для того, чтобы удержать их от противоправного поведения. Речь идет о психическом принуждении[17].

Мы согласны с И. Ребане, что повышение роли убеждения в жизни советского общества влечет за собой «сужение сферы фактического применения принуждения при сохранении санкции как элемента нормы»[18]. Этот вывод правилен, если исходить из того, что под юридическим принуждением здесь понимается сохранение санкции как элемента нормы – возможность принуждения, т.е. психическое принуждение. Этот вывод опровергает рассуждения тех авторов, которые полагают, что условием расширения сферы убеждения и соответственно сужения сферы принуждения является сокращение сферы правового регулирования.

А.И. Королев и А.Е. Мушкин, критикуя взгляды тех, кто существование принуждения связывает только с государственной властью, считают, что это заблуждение имеет своим источником трактовку принуждения лишь как физического принуждения. Между тем, по мнению этих авторов, «всякая социальная

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.53

норма регулирует общественные отношения методами убеждения и психического принуждения»[19]. Отсюда выводится следующее: «...правовую норму можно охарактеризовать хотя и недостаточно точно, но зато наглядно как социальную норму с психическим принуждением в виде угрозы физического принуждения»[20] (разрядка моя.— С. Б.).

Сказано совершенно ясно: реализация санкции правовой нормы – это физическое принуждение, угроза этой реализации, удерживающая от нарушения нормы, – принуждение психическое.

Но психическое принуждение не исключает добровольности исполнения обязанности, вытекающей либо из императивной юридической нормы, либо из индивидуального предписания, либо из диспозитивной нормы, либо, наконец, из соглашения сторон на основе уполномочивающего их на это закона.

Однако это иная добровольность, чем та, которая основана на убежденности, свидетельствующей о трансформации воли властвующего в волю подвластного. Дело в том, что подвластный, исполняющий предписание, внутренне не согласный с велением, выраженным в предписании, под влиянием психического принуждения или по каким-либо иным соображениям принимает решение (волевой акт) подчиниться этому велению. Но он может и не сделать этого – уклониться от исполнения обязанности в силу им же принятого решения. У него сохраняется возможность выбора того или иного варианта поведения, которое в этом случае расходится с его сознанием, с его внутренним убеждением.

Такая же ситуация возможна и в сфере моральных отношений, с чем связана в этих случаях неизбежность лицемерия – внешне моральное поведение, расходящееся с внутренним моральным, точнее, аморальным

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.54

состоянием, из боязни подвергнуться общественному осуждению (порицанию), в котором выражается моральное принуждение.

И. Ребане, основываясь на том, что решение человека подчиниться требованиям закона и согласовать свое поведение с этими требованиями вопреки подлинному его желанию и убеждению является добровольным актом, ибо «человек в этих случаях сам определяет линию своего поведения», пришел к выводу, что такое исполнение правовой обязанности – из страха перед наказанием или иной мерой принуждения – «не есть осуществление принуждения». Принуждение, утверждает И. Ребане, нельзя смешивать с совершением поступков из побуждений, порожденных угрозой принуждения. Принуждение, следовательно, это такое фактическое состояние, которое «исключает решение человека из цепи детерминации»[21], ибо принуждение исключает для принуждаемого выбор поведения и, следовательно, выбор между исполнением и неисполнением обязанности. Поэтому возможность принуждения не следует смешивать с самим принуждением[22].

Но, декларировав и аргументировав свой взгляд на принуждение и тем самым как будто согласившись с мнением, что существует только физическое принуждение (арест, лишение свободы по приговору суда, отобрание вещи у незаконного ее владельца, выселение из жилого помещения, обращение взыскания на имущество и т.д.), И. Ребане делает оговорку, которая вносит существенную поправку в эту конструкцию. Он признает наличие морального (следовательно, нефизического) принуждения в тех случаях, когда «человек лишен защиты против нравственного осуждения», потому что такое лишение исключает свободу выбора (например, при порицании). В порядке аналогии И. Ребане делает, как мы полагаем, следующий верный вывод: «С этой точки зрения, учитывая причиняемые правонарушителю лишения, высказанное в судебном приговоре либо решении осуждение за посягательство на со-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.55

ветский правопорядок есть акт принуждения и тогда, когда лицо само внесет наложенный штраф, возместит взысканные убытки и т.д.» (разрядка моя.—С. Б.)[23].

5. Рассмотрим, как решается вопрос о соотношении добровольности и принудительности исполнения обязанности на основе судебного решения в науке гражданско-процессуального права. В решении этоговопроса выкристаллизовались два основных направления. Одно из них, представленное прежде всегов работах М.А. Гурвича, исходит из того, что основное назначение судебного решения состоит в том,чтобы устранить спор между сторонами о наличииили отсутствии субъективного права и соответствующей ему обязанности, снять неопределенность, подтвердить существование или отсутствие правоотношения. Судебное решение ничего не добавляет к содержанию правоотношения, каким оно было до рассмотрения дела судом и вынесения им решения. Решениекак акт судебной власти является принудительнымактом, но только в области процесса, т.е. втом смысле, что оно в силу принципа исключительности лишает обе стороны возможности вторично обращаться к какому-либо юрисдикционному органу потому же делу[24].

Судебное решение, вступившее в законную силу, если оно добровольно не исполняется в течение установленного для этого срока, может быть обращено к принудительному исполнению. Оно обладает свойством исполнимости.

Оно служит основанием для принудительного исполнения, реализуя тем самым заложенную в субъективном праве способность принудительного исполнения помимо и против воли обязанного лица (право на иск в материальном смысле). Такая способность созревает на определенной стадии развития субъективного права вследствие неисполнения другой стороной лежащей на ней обязанности, что ведет к нарушению субъективного права. Последнее пе-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.56

реходит в стадию притязания, в напряженное (по терминологии, предложенной М.А. Гурвичем) состояние: «...способность быть осуществленным в порядке принуждения является существенным, а потому неотъемлемым свойством гражданского субъективного права»[25].

Другое направление в науке гражданского процесса также исходит из того, что судебное решение прежде всего устраняет спор, подтверждает наличие или отсутствие правоотношения. Но этим содержание судебного решения не исчерпывается. «Характерным является и другой элемент судебного решения, свойственный ему как акту органа власти,— принуждение». По искам о -присуждении, например, решение суда не только подтверждает наличие материально-правового отношения, но и предписывает «должнику совершить возложенные на него обязанности...»[26].

Однако и с точки зрения этого понимания природы судебного решения такое предписание (в соответствии со ст. ст. 356—358 ГПК РСФСР) дается «под страхом применения принудительных мер, если решение не будет выполнено добровольно»[27].

Н.Б. Зейдер, являющийся сторонником этого направления в определении сущности судебного решения, указывает на то, что аппаратом государственного принуждения к исполнению нарушенной обязанности является суд, создающий возможность принудительной реализации права. Поэтому «действие акта судебной деятельности – судебного решения – направлено непосредственно на выполнение мер принуждения» на основании выдаваемого судом исполнительного документа непосредственно в силу судебного решения[28].

Отсюда делается вывод, что «принудительное осуществление права не может быть следствием лишь

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.57

подтверждения, признания судом наличия этого права». Судебное решение содержит в себе «веление, приказ органа государственной власти совершить известные действия, без чего нарушенное право нельзя считать защищенным». В итоге – вывод о том, что в судебном решении сочетаются два признака (элемента): а) подтверждение наличия спорного правоотношения, б) как следствие этого приказ органа государства – суда. Оба элемента неотделимы один от другого. Поэтому концепция, учитывающая в судебном решении лишь первый элемент, – ошибочна[29].

Полагаем, что правильной является вторая (двухэлементная) концепция судебного решения. Известно, что В.И. Ленин определял суд как орган власти[30] и указывал, что советские суды, будучи органами пролетарского государства, осуществляющего принуждение, проводят в жизнь такое принуждение[31]. Именно суд, как таковой, а не только подчиненное ему должностное лицо – судебный исполнитель по делам судебной юрисдикции является аппаратом государственного принуждения.

Следует согласиться с приведенным выше суждением И. Ребане о том, что судебный приговор или судебное решение уже само по себе акт принуждения, ибо выбора иного поведения, кроме того, которое предписано в этих актах судебной власти, у осужденного или должника нет. Когда речь идет об уголовном приговоре, налагающем на правонарушителя наказание в виде лишения свободы, вообще проблемы нет. Это наказание отбывается под непрекращающимся государственным принуждением с момента вынесения приговора.

Иное дело в гражданском процессе. Во-первых, должнику судебным исполнителем предоставляется срок до пяти дней для добровольного исполнения судебного решения (ст. 356 ГПК РСФСР). Во-вторых, взыскатель может не реализовать свое право на принудительное исполнение, он вправе распорядиться этим правом по своему усмотрению. Это и дает основание утверждать, что принуждение начинается лишь

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.58

тогда, когда судебным исполнителем обращается взыскание на имущество должника, на его заработную плату, изымается вещь, указанная в решении суда, и т.д.

Следовательно, принуждение понимается сторонниками этой точки зрения только как физическое принуждение. Но физическим или, точнее, фактическим принуждением не исчерпывается, а лишь завершается государственное принуждение. Оно включает в себя и такое социально-психическое принуждение, при котором у правонарушителя нет выбора для избрания иного варианта поведения, чем то, которое предписывается судом как органом государственной власти.

Должник прекрасно знает и понимает, что предоставление ему пятидневного срока для так называемого добровольного исполнения решения не устраняет безусловной необходимости и неизбежности такого исполнения, если оно не будет произведено им самим. Он окажется через пять дней лишь в худшем положении, ибо фактические принудительные меры, которые будут осуществлены судебным исполнителем, повлекут за собой (во всяком случае при обращении взыскания на имущество) большие расходы и расстройство бытового уклада, чем в том случае, если он «добровольно» удовлетворит взыскателя.

Иначе говоря, предложение должнику исполнить судебное решение добровольно в срок до пяти дней – это лишь льгота должнику, позволяющая ему выполнить свою обязанность наиболее экономным и безболезненным образом.

Совсем другое дело – само состояние психического принуждения, которое испытывает обязанное лицо до вынесения судебного решения. Психическое давление на это лицо в виде угрозы государственного принуждения в случае нарушения обязанности, разумеется, тоже является видом принуждения, стимулирующего к ее исполнению. Правы те авторы, которые говорят о том, что такая угроза является психическим принуждением (и не прав И. Ребане, не признающий ее принуждением), ибо возможность выбора вариантов поведения после возникновения юридической обязанности ограничивается под влиянием угрозы. Обязанный уже знает, какие последствия могут возникнуть вслед за нарушением, и

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.59

оценка этих последствий сужает сферу «вариантности» его поведения.

Но, как известно, стороны, имеющие противоположные интересы, могут заблуждаться относительно своих прав и обязанностей, понимать их различно и т.д. Если даже спора по этому поводу нет, хотя обязанность нарушена, но не исполняется до того времени, пока не последует властное подтверждение об этом суда, спор все равно считается не устраненным. Суд, снимая спор, одновременно своим решением приказывает должнику исполнить обязанность.

Нельзя согласиться с М.А. Гурвичем, что это лишь процессуальный приказ, исключающий вторичное рассмотрение дела. Этот приказ – навязывание властной, государственной воли лицу, чья обязанность стала бесспорной по указанным уже выше соображениям. Этот приказ является актом непосредственного государственного принуждения[32], но он, как правильно подчеркивают все процессуалисты, ничего не прибавляет и не убавляет от содержания субъективного права и субъективной обязанности сторон в правоотношении. Исключением, по мнению М.А. Гурвича, являются конститутивные судебные решения, выносимые на основе правомочий, предоставленных законом суду, т.е. решения, играющие роль юридических фактов, преобразовывающих существовавшее до судебного процесса правоотношение. Ha-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.60

личие таких преобразовательных решений оспаривается многими процессуалистами[33].

6. Принуждение к соблюдению требований норм права в случае нарушения содержащихся в них велений сохранится до тех пор, пока будет существовать право. Разумеется, по мере того как обязанности, предписываемые правом, все в большем числе случаев будут фактически исполняться добровольно на основе убеждения в их справедливости и истинности, соответствия их общественным и личным интересам, роста коммунистической сознательности, тем меньше придется прибегать к принуждению. Это, однако, не означает, что отпадает или уменьшается возможность государственного принуждения, содержащаяся в санкциях правовых норм.

Верно, что нормативность права не обусловлена уровнем и силой государственно-принудительных мер[34]. Но неотвратимость такого принуждения в целях общей и специальной превенции, восстановления нарушенных имущественных и личных интересов, воспитания коммунистической сознательности – необходима. Следовательно, нужна и неотвратимость юридической ответственности. Едва ли можно согласиться с тем, что государственная принудительность права как возможность, переходящая при нарушении в действительность, существует наряду с нормативностью[35]. Определяющее свойство права – его нормативность, а принудительность – следствие нормативности. Принудительность как организованное и соответствующее общественной необходимости явление возникает там, где необходимы упорядоченность общественных отношений, применение одинакового масштаба. Основное в любой социальной норме, в том числе и в норме права,— это диспозиция, являющаяся ядром нормы. Принудительность – реакция на ее нарушение, имеющая своей целью восстановить состояние упорядоченности, поддерживаемое соблюдением правила, содержащегося в диспозиции.