новая папка 2 / 18227

Как, с ребр там страшных гор лиясь, Ревут в мрак бездн сердиты реки; Как с чел их с грохотом снега Падут, лежавши целы веки; Как серны, вниз склонив рога,

Зрят в мгле спокойно под собою Рожденье молний и громов.

Ты зрел, как ясною порою Там солнечны лучи, средь льдов, Средь вод, играя, отражаясь, Великолепный кажут вид;

Как, в разноцветных рассеваясь Там брызгах, тонкий дождь горит; Как глыба там сизо-янтарна, Навесясь, смотрит в темный бор; А там заря злато-багряна Сквозь лес увеселяет взор.

Ты видел, Каспий, протягаясь, Как в камышах, в песках лежит, Лицем веселым осклабляясь, Пловцов ко плаванью манит;

Ивдруг как, бурей рассердяся, Встает в упор ее крылам, То скачет в твердь, то в ад стремяся,

Трезубцем бьет по кораблям; Столбом власы седые вьются,

Иглас его гремит в горах.

Ты видел, как во тьме секутся С громами громы в облаках, Как бездны пламень извергают, Как в тучах роет огнь бразды, Как в воздухе пары сгорают, Как светят свеч в лесах ряды.

Ты видел, как в степи средь зною Огромных змей стога кишат, Как блещут пестрой чешуёю И льют, шипя, друг в друга яд.

Ты домы зрел царей, вселенну — Внизу, вверху, ты видел всё; Упадшу спицу, вознесенну, Вертяще мира колесо.

Ты зрел — и как в вратах железных (О! вспомни ты о сем часе!)

По духу войск, тобой веденных, По младости твоей, красе,

По быстром персов покореньи В тебе я Александра чтил!

О! вспомни, как в том восхищенья, Пророча, я тебя хвалил:

Смотри, — я рек, — триумф минуту, А добродетель век живет.

Сбылось! Игру днесь счастья люту, И как оно к тебе хребет Свой с грозным смехом повернуло,

Ты видишь, — видишь, как мечты Сиянье вкруг тебя заснуло, Прошло, — остался только ты.

Остался ты! — и та прекрасна Душа почтенна будет ввек, С которой ты внимал несчастна И был в вельможе человек.

Который с сердцем откровенным Своих и чуждых принимал, Старейших вкруг себя надменным Воззрением не огорчал.

Ты был что есть, — и не страшися Объятия друзей своих.

Приди ты к ним! Иль уклонися Познать премудрость царств иных. Учиться никогда не поздно, Исправь поступки юных лет; То сердце прямо благородно, Что ищет над собой побед.

Смотри, как в ясный день, как в буре Суворов тверд, велик всегда! Ступай за ним! — небес в лазуре Еще горит его звезда.

Кто был на тысяще сраженьях Не победим, а победил,

Нет нужды в блесках, украшеньях Тому, кто царство покорил!

Умей лишь сделаться известным По добродетелям своим,

И не тужи по снам прелестным, Мечтавшимся очам твоим: Они прошли и возвратятся; Пройти вновь могут, и прийти.

Как страннику в пути встречаться Со многим должно, и идти, И на горах и под горами,

Роскошничать и глад терпеть, — Бывает так со всеми нами, Премены рока долг наш зреть.

Но кто был мужествен душою, Шел равнодушней сим путем, Тот ближе был к тому покою, К которому мы все идем.

1797

Примечания

На возвращение графа Зубова из Персии (стр. 255). Впервые — «Друг просвещения», 1804, № 9, стр. 187, под заглавием «На возвращение из Персии чрез Кавказские горы графа В. А. Зубова, 1797 года». Печ. по Изд. 1808 г., т. 2, стр. 86. О В. А. Зубове см. выше, стр. 420. По вступлении на престол Павла I поход на Персию был остановлен, а Зубовым было приказано жить безвыездно в своих деревнях. Местные власти должны были регулярно докладывать о них и о тех, кто к ним приезжает, Тайной канцелярии. Поводом для сочинения оды послужил случай, описанный в Об. Д. (672). Князь С. Ф. Голицын (1748—1810) напомнил Державину об оде «На покорение Дербента», «сказав, что уже теперь герой его не есть Александр и что он уже льстить теперь не найдет за выгодное себе; он (Державин. — В. З.) ему ответствовал, что в рассуждении достоинства он никогда не переменяет мыслей и никому не льстит, а пишет истину, что его сердце чувствует. — Это неправда, — ответствовал Голицын, — нынче ему не напишешь. — Вы увидите. Поехав домой, сочинил сию оду в то время, когда Зубов был в совершенном гонении, которая хотя и не была напечатана, но в списке у многих была, несмотря на неблагорасположение императора к Зубову». Поводом для опубликования оды была, повидимому, смерть Зубова (1804). Некоторые мысли первых строф оды отчасти являются подражанием Горацию. Две строфы этой оды («О юный вождь, сверша походы...» и «Ты зрел, как ясною порою...») Пушкин привел в примечаниях к «Кавказскому пленнику», предварив следующими словами: «Державин в превосходной своей оде графу Зубову первый изобразил в следующих строфах дикие картины Кавказа...» (Полное собрание сочинений, т. 4. М. — Л., 1949, стр. 132—133).

Трезубцем бьет по кораблям. Каспийское море представлено в образе Нептуна.

Внизу, вверху ты видел все. «Зубов пошел на знатную степень при дворе из весьма незнатного дворянского состояния, то ему были известны и народ и двор» (Об. Д., 672).

И как в вратах железных... В тебе я Александра чтил! «Дербент у персиян называется вратами железными, под коим именем Александр Великий (Македонский. — В. З.) его завоевал» (Об. Д., 672).

Смотри, — я рек, — триумф минуту, А добродетель век живет. Эти два стиха напоминают Зубову об оде «На покорение Дербента», в строфе 5 которой Державин предостерегал Зубова от гордости и призывал к добродетели; здесь же Державин «и напоминает то, говоря, что пророчество его сбылось» (Об. Д., 672).

И был в вельможе человек. В. А. Зубов «говорил и выслушивал всякого с откровенным сердцем, не так, как брат его, любимец императрицы» (т. е. П. А. Зубов) (Об. Д., 672).

Учиться никогда не поздно. Будучи в немилости, «Валериан просился в чужие край, дабы в путешествиях чему-нибудь научиться» (Об. Д., 673).

Исправь поступки юных лет. «Он был весьма расточительный человек и пристрастен к женщинам, коих часто переменял» (Об. Д., 673).

Тот ближе был к тому покою, К которому мы все идем. После этих строк в «Друге просвещения» непосредственно следовало четверостишие Державина, посвященное смерти Зубова и заключавшее оду:

Пришел теперь к сему покою

Иты, прекрасный человек; Когда б толь славною стезею

Имой пресекся век!

Комментарий Я. Грота

Вдни счастия Валериана Зубова (род. 1771, ум. 1804) Державин приветствовал его стихами К Красавцу (Том I, стр. 604) и На покорение Дербента (там же, стр. 743). С кончиною Екатерины II положение этого баловня судьбы изменилось. «Счастье с грозным смехом повернуло к нему свой хребет»: император Павел, совершенно отказавшись от всякого желания завоевания[14], послал ему несколько орденов для раздачи его подчиненным и отдельные приказания полковым командирам возвратиться с своими полками в пределы России. Зубову приходилось оставаться в лагере одному: он отправился вслед за своею армией и по прибытии в Петербург подал в отставку; получив приказание жить под присмотром в своих деревнях, он поселился в Курляндии, где ему принадлежали почти все имения прежних герцогов[15]. Поводом к сочинению этой оды был разговор Державина при дворе с князем С. Ф. Голицыным (см. Том I, стр. 223 и следд.), который, упрекнув Державина одой на взятие Дербента, заметил, что уж теперь герой его не Александр и что льстить не было бы никакой выгоды. Державин отвечал, что в рассуждении достоинства он никогда не переменяет мыслей и никому не льстит, а пишет по внушению своего сердца. — «Это неправда», возразил Голицын: «нынче ему не напишешь». — «Вы увидите», сказал Державин и, приехав домой, сочинил эту оду. Хотя стихи его и не были тогда напечатаны, но они в списках находились у многих, не смотря на то, что Зубов был в совершенной опале (Об. Д.).

Впечати появились они не прежде 1804 г.: ими открывается сентябрская книжка Друга просвещения за этот год (ч. III, стр. 187), где они помещены с подписью Державин, под заглавием: На возвращение из Персии чрез Кавказские горы графа В. А. Зубова, 1797 года.

Виздании 1808 см. ч. II, XXIII.

Значение рисунков: «1) Дуновением какого-то ветра колесо Фортуны полетело под гору. Разум показывает событие сего частого феномена; но Мужество, объемлющее Премудрость, равнодушно смотрит на случайное явление. 2) Каменная гора, под дискосом праведного солнца, незыблемо среди колеблющего (sic) моря покоится, как твердого свойства человек в житейских переменах» (Об. Д.). Как видно из тетради, писанной рукою Капниста, вместо этих рисунков предполагались два другие следующего содержания: «1) Переправа российского войска чрез реку Кур, на который случай есть эстамп. Местоположение самое дикое: горы, до половины покрытые облаками, из которых извиваются молнии; над крутизнами висящие леса и проч. 2) Внизу изобразить Фортуну на ея колесе, которая отворотила лицо в сторону.»

1. Смиренно на соломе спят. — Первая строфа составляет отчасти подражание 16-й оде II- й книги Горация; ту же оду перелагал и Дмитриев (см. его Соч., М. 1818, ч. I, стр. 40, где

однакож ссылка на Горация сделана совершенно неверно). У Дмитриева так начинается 2- я строфа:

«При старости и жизни в цвете Всегда в отраду нам покой». Начало оды в подлиннике:

«Otium Divos rogat in patenti

Prensus Aegaeo, simul atra nubes

Condidit lunam» и проч.

В переводе же г. Фета:

«Просит покоя с небес, кто трепещет Моря Эгейскаго камней подводных и т. д. Просит покоя средь битвы Фракия, Просят Мидийцы, колчан за спиною»...

В 2-й и 3-й строфе у Державина развита мысль, встречающаяся также у Горация в известной оде Лицинию (ср. Том I, стр. 490):

«Златую избрал кто посредственность на долю, Тот будет презирать, покоен до конца, Лачугу грязную и пышную неволю Завидного дворца»

(кн. II, ода 10 в перев. г. Фета).

2. Идет середнею стезей. — Ср. в предыдущем примечании выражение Горация «Златую посредственность» и стих Державина в оде На умеренность (Том I, стр. 497):

Держися лучше середины,

с соответствующим примечанием (ср. там же стр. 491).

3.Прошел ты с воинством Кавказ. — Уже и Ломоносов в своих картинах России иногда упоминает Кавказ; но Державин первый из русских писателей обрисовал несколькими крупными чертами тамошнюю природу, которая после так часто вдохновляла наших поэтов и повествователей. Образы, здесь начертанные, может статься, были переданы ему в рассказах самого Зубова. Ср. стихотворение Пушкина Кавказ (1829).

4.И глас его гремит в горах. — Гоголь, в своей блестящей характеристике Державина, выписывает последние пять стихов этой строфы и говорит: «Тут, казалось, хотел создаться зримо образ старца Каспия, но потерялся в каком-то духовном незримом очертании: ухо слышит один гул гремящего моря, и вместе с седыми власами старца подъемлется волос на голове самого читателя, пораженного суровым величием картины» (Сочинения и письма Н. В. Гоголя, т. III, стр. 442).

5.Огромных змей стога кишат. — Между Каспийским морем и Испаганью есть место, почти непроходимое от множества змей, и потому называемое Змеиным полем (Об. Д).

6.Внизу, вверху ты видел все. — Зубов возвысился из незнатного дворянского рода и потому знал не только двор, но и низшие слои общества (Об. Д).

7.Ты зрел, — и как в Вратах Железных... — Дербент называется по-турецки Темир-Капу, что значит железные врата; персидское же слово Дербент означает загороженный вход

(вход в гавань из моря был прежде загражден железною цепью): дер — ср. дверь; бент — ср. binden (H. Ханыков).

8. В тебе я Александра чтил — т. е. Александра Македонского, как завоевателя Персии. Здесь Державин вспоминает свою оду На покорение Дербента (см. выше примеч. 1), в которой было между прочим сказано (строфа 3):

В столетнем старце Дарий зрится, А юный Александр — в тебе.

Гельбиг в Russ. Gunstlinge считает рассказ о столетнем старце недостоверным; но этот рассказ, повторенный и Бантыш-Каменским в его Словаре, основывается на подлинном донесении Зубова, которое мы нашли в копии между бумагами Державина и откуда выписываем относящееся сюда место: «Но един остановил наше стремление, и был то 120-и летний старец, поднесший в начале столетия ключи Дербентской крепости Петру Великому Первому. Оруженосец Екатерины Второй те же ключи от того же старца принял 10-го мая 1796 года».

9. А добродетель век живет. — В этом и предыдущем стихе передано содержание всей 5-й строфы оды На покорение Дербента:

Но знай: как светлый метеор, Так блеск триумфов пролетает; Почти тогда ж и исчезает, Коль скоро удивляет взор; А добродетели святыя,

Как в небе звезды, век горят.

10.Объятия друзей своих. — «Сей граф Зубов был человек снисходительный: говорил и выслушивал всякого с откровенным сердцем, не так, как брат его, любимец императрицы, несравненно старших, почтеннейших себя людей принимал весьма гордо, не удостоивая иногда и преклонением головы» (Об. Д.; ср. Том I, стр. 600). О В. А. Зубове Жихарев в «Дневнике студента» (Записки Соврем., стр. 302): говорит «Зубов знал во всем меру, был человек отличных свойств, необыкновенно умен и такой сердечной доброты, что невольно привлекал к себе любовь всех, его знавших. И не даром Державин в то время, когда Зубов впал в опалу и возвращен из Персии, написал к нему одну из прелестнейших своих од, в которой встречаются такие глубокомысленные и доказывающие необыкновенное знание человеческого сердца стихи, как например и проч.» (Здесь выписаны строфы 10 и 11 этой оды, при чем последние два стиха отмечены курсивом).

11.Учиться никогда не поздно. — Будучи при императоре Павле в изгнании, Валериан Зубов просился в чужие краи, чтобы в путешествии чему-нибудь научиться (Об. Д.). В Воспоминаниях Булгарина рассказан случай, в котором Державин выразился довольно сходно об учении. По словам Булгарина, граф Вас. Вас. Орлов-Денисов, вступив в службу на 12-м году от рождения, не знал ничего, кроме русской грамоты. «Державин любил графа... и, узнав, что он не в состоянии платить учителям на дому, присоветовал ему вступить в пансион, сказав, что учиться никогда и нигде не стыдно». Граф, будучи уже войсковым старшиною, действительно стал ходить в частный пансион и узнал между прочим языки французский и немецкий (Восп. Б., ч. III, стр. 296).

12.Еще горит его звезда. — Хотя Суворов в первое время царствования Павла был также в опале и жил в своем имении (селе Кончанском) близ Боровичей, однакож Державин

предугадывал, что полководца ожидают новые подвиги (Об. Д.). О причине опалы Суворова см. ниже, под этим же годом, пьесу К Лире.

13. К которому мы все идем. — В Друге просвещ., где настоящая ода в первый раз была напечатана (см. выше примеч. 1), к концу ея прибавлено четырехстишие по поводу случившейся незадолго перед тем кончины В. Зубова:

Пришел теперь к сему покою

Иты, прекрасный человек; Когда б толь славною стезею

Имой пресекся век!

Перед подписью имени поэта означен день смерти Зубова: 21 июня 1804 г. (он умер в Курляндии).

В той же книжке журнала вслед за этой одой помещено стихотворение Державина Волхов Кубре (см. под 1804 г.), в котором 10-й куплет также посвящен памяти Зубова и состоит из следующих стихов:

Уже и вождь, ногой железной Ступавший Александра в след, Прекрасный человек, любезный, Луч бедных, — блещет между звезд.

14.Подлинные слова из одного рескрипта (Ист. войны в 1799 г., Спб. 1852, т. I, стр. 23).

15.Главное имение было Вюрцау с замком и садом, разведенным Анной Иоанновной, когда она была герцогиней курляндской (Гельбиг).