новая папка 2 / 18325

НА СЧАСТИЕ

Всегда прехвально, препочтенно, Во всей вселенной обоженно И вожделенное от всех, О ты, великомощно счастье!

Источник наших бед, утех, Кому и в ведро и в ненастье Мавр, лопарь, пастыри, цари, Моляся в кущах и на троне,

Ввоскликновениях и стоне,

Всердцах их зиждут алтари!

Сын время, случая, судьбины Иль недоведомой причины,

Бог сильный, резвый, добрый, злой! На шаровидной колеснице, Хрустальной, скользкой, роковой, Вослед блистающей деннице,

Чрез горы, степь, моря, леса, Вседневно ты по свету скачешь, Волшебною ширинкой машешь И производишь чудеса.

Куда хребет свой обращаешь, Там в пепел грады претворяешь, Приводишь в страх богатырей; Султанов заключаешь в клетку, На казнь выводишь королей; Но если ты ж, хотя в издевку, Осклабишь взор свой на кого — Раба творишь владыкой миру, Наместо рубища порфиру Ты возлагаешь на него.

Вте дни людского просвещенья, Как нет кикиморов явленья, Как ты лишь всем чудотворишь: Девиц и дам магнизируешь, Из камней золото варишь,

Вглаза патриотизма плюешь, Катаешь кубарем весь мир; Как резвости твоей примеров Полна земля вся кавалеров И целый свет стал бригадир.

Вте дни, как всюду скороходом Пред русским ты бежишь народом

И лавры рвешь ему зимой, Стамбулу бороду ерошишь, На Тавре едешь чехардой;

Задать Стокгольму перцу хочешь, Берлину фабришь ты усы; А Темзу в фижмы наряжаешь, Хохол Варшаве раздуваешь,

Коптишь голландцам колбасы.

В те дни, как Вену ободряешь, Парижу пукли разбиваешь, Мадриту поднимаешь нос, На Копенгаген иней сеешь,

Пучок подносишь Гданску роз; Венецьи, Мальте не радеешь, А Греции велишь зевать; И Риму, ноги чтоб не пухли, Святые оставляя туфли,

Царям претишь их целовать.

Вте дни, как всё везде в разгулье: Политика и правосудье, Ум, совесть, и закон святой, И логика пиры пируют, На карты ставят век златой,

Судьбами смертных пунтируют, Вселенну в трантелево гнут; Как полюсы, меридианы, Науки, музы, боги — пьяны, Все скачут, пляшут и поют.

Вте дни, как всюду ерихонцы Не сеют, но лишь жнут червонцы, Их денег куры не клюют; Как вкус и нравы распестрялись,

Весь мир стал полосатый шут; Мартышки в воздухе явились, По свету светят фонари, Витийствуют уранги в школах; На пышных карточных престолах Сидят мишурные цари.

Вте дни, как мудрость среди тронов Одна не месит макаронов; Не ходит в кузницу ковать;

А разве временем лишь скучным Изволит муз к себе пускать И перышком своим искусным, Не ссоряся никак, ни с кем, Для общей и своей забавы,

Комедьи пишет, чистит нравы, И припевает хем, хем, хем.

В те дни, ни с кем как несравненна, Она с тобою сопряженна,

Нельзя ни в сказках рассказать, Ни написать пером красиво, Как милость любит проливать, Как царствует она правдиво, Не жжет, не рубит без суда; А разве кое-как вельможи И так и сяк, нахмуря рожи, Тузят иного иногда.

Вте дни, как мещет всюду взоры Она вселенной на рессоры И весит скипетры царей, Следы орлов парящих видит И пресмыкающихся змей; Разя врагов, не ненавидит, А только пресекает зло; Без лат богатырям и в латах

Претит давить лимоны в лапах, А хочет, чтобы всё цвело.

Вте дни, как скипетром любезным Она перун к странам железным И гром за тридевять земель Несет на лунно государство, И бомбы сыплет, будто хмель; Свое же ублажая царство, Покоит, греет и живит;

Вмороз камины возжигает,

Дрова и сено запасает, Бояр и чернь благотворит.

В те дни и времена чудесны Твой взор и на меня всеместный Простри, о над царями царь! Простри и удостой усмешкой Презренную тобою тварь; И если я не создан пешкой, Валяться не рожден в пыли,

Прошу тебя моим быть другом; Песчинка может быть жемчугом, Погладь меня и потрепли.

Бывало, ты меня к боярам В любовь введешь: беру всё даром,

На вексель, в долг без платежа;

Судьи, дьяки и прокуроры, В передней про себя брюзжа, Умильные мне мещут взоры

Ижаждут слова моего, А я всех мимо по паркету

Бегу, нос вздернув, к кабинету,

Ив грош не ставлю никого.

Бывало, под чужим нарядом С красоткой чернобровой рядом

Иль с беленькой, сидя со мной, Ты в шашки, то в картеж играешь; Прекрасною твоей рукой Туза червонного вскрываешь,

Сердечный твой тем кажешь взгляд; Я к крале короля бросаю, И ферзь к ладье я придвигаю, Даю марьяж иль шах и мат.

Бывало, милые науки

Имузы, простирая руки, Позавтракать ко мне придут

Ивсё мое усядут ложе;

А я, свирель настроя тут, С их каждой лирой то же, то же Играю, что вчерась играл.

Согласна трель! взаимны тоны! Восторг всех чувств! За вас короны Тогда бы взять не пожелал.

А ныне пятьдесят мне било; Полет свой счастье пременило, Без лат я горе-богатырь; Прекрасный пол меня лишь бесит, Амур без перьев — нетопырь, Едва вспорхнет, и нос повесит. Сокрылся и в игре мой клад;

Не страстны мной, как прежде, музы;

Бояра понадули пузы, И я у всех стал виноват.

Услышь, услышь меня, о Счастье! И, солнце как сквозь бурь, ненастье, Так на меня и ты взгляни; Прошу, молю тебя умильно, Мою ты участь премени; Ведь всемогуще ты и сильно Творить добро из самых зол; От божеской твоей десницы Гудок гудит на тон скрыпицы

На счастие (стр. 124). Впервые — Изд. 1798 г., стр.179: «На счастие. Писано на маслянице, 1790 года» (в одной из рукописей 1790-х гг. прибавлено: «когда и сам автор был под хмельком»— см. Грот, 1, 244). Печ. по Изд. 1808 г., т. 1, стр. 157. Державин написал оду в Москве, где он жил с января по июнь 1789 г. «в чрезвычайном гонении», ожидая суда Сената. В Изд. 1798 г. «сказано на маслянице, потому что, описывая разные проказы того времени, автор хотел скрыть прямое свое намерение, ибо он, по притеснению некоторых вельмож находясь тогда отлученным от губернаторства тамбовского, был под ответом в московском сенате, то в свое утешение и забаву хотел посмеяться ироническим слогом над всем тем, что делается в сем развратном и непостоянном мире» (Грот, 9, 238). Для поэзии эпохи классицизма тема счастья, «фортуны» была одной из характернейших. Одной из наиболее известных од на эту тему была ода французского поэта Ж.-Б. Руссо (1670—1741) «A la Fortune» («К счастию»), которую ранее перевели в порядке поэтического соревнования А. П. Сумароков и М. В. Ломоносов. Несколько позднее Державина (в 1792 г.) оду «На счастие» написал и друг Державина, поэт В. В. Капнист. Державинская ода отличается от всех других шуточным тоном.

На шаровидной колеснице и т. д. Богиня счастья Фортуна изображалась обычно стоящей с завязанными глазами на колесе или на шаре, который катится неведомо куда.

Султанов заключаешь в клетку. Державин имеет в виду турецкого султана Баязета (1347—1403), который был захвачен в плен и посажен в клетку Тамерланом.

На казнь выводишь королей «Разумелся тогда английский король Карл I, а после может служить и Людовик XVI» (Об. Д., 623). Карл I был казнен в 1649 г., во время английской революции. Людовик XVI был казнен во время Великой французской буржуазной революции в 1793 г.

Раба творишь владыкой миру. «Тогда разумелся Надир, из разбойника сделавшийся шахом персидским, а после и Наполеон может служить примером» (Об. Д., 623). Надир стал шахом в 1736 г.

Как нет кикиморов явленья. «В непросвещенные времена России верили, что есть лешие, домовые и кикиморы, из коих первые духи лесные, вторые живущие в конюшнях, а третьи по избам, за печками» (Об. Д., 623).

Девиц и дам магнизируешь. В конце XVIII в. получило популярность учение о присутствии в человеке особой магнетической силы — так называемом «животном магнетизме». Магнетизм был «в великом употреблении» в 1780-х гг., «так что генералмайорша Ковалинская публично делала опыты, дозволяла к себе приходить, когда она находилась в сем таинственном усыплении, делала разные прорицания и читала молитвы»

(Об. Д., 623).

Из камней золото варишь. Масоны пытались возродить средневековую алхимию, в особенности «учение» о «философском камне», с помощью которого якобы можно было любой минерал превратить в золото. В частности, Державин имеет в виду гр. А. С. Строганова, «который хотел быть великим алхимистом» (Об. Д., 623).

Полна земля вся кавалеров И целый свет стал бригадир. Кавалер в данном случае означает «награжденный орденом». Бригадир — чин в русской армии XVIII в. (выше полковника, но ниже генерала). «Во времена прежние... награждались орденами

чрезвычайно редко по особливому благоволению государей и за заслуги; но с 1782 г., когда учрежден был владимирский орден, таковые украшения на многих появились, и также бригадирами из гвардии полков многие молодые люди отставлялись, а при Петре В. почти законом было, чтоб стариков только из гвардии капитанов каждого полка в год по одному отставлять с бригадирским чином» (Об. Д., 624).

Стамбулу бороду ерошишь и т. д. и следующая строфа описывают «счастливые военные действия России и политические выгодные для России союзы, в которых императрица (Екатерина II. — В. З.) брала пред всеми в Европе перевес, так что под ее лицом должно понимать Счастие» (Об. Д., 624). Державин имеет здесь в виду следующие события: вторую русско-турецкую войну 1787—1791 гг. и победу русских войск под Очаковом зимой 1788 г.; присоединение Крыма к России (Тавр, Таврида — древнее название Крыма); русско-шведскую войну, начавшуюся в 1788 г.; переговоры и слухи о заключении союза с Пруссией и Голландией; попытку английской королевы СофииШарлотты обеспечить себе поддержку русского правительства в 1788 г., когда она добивалась отстранения от престола Георга III, время от времени страдавшего помешательством (фижмы — род женской одежды XVIII — нач. XIX вв., юбка с широким каркасом в виде обруча); союз с Польшей; союз с Австрией в войне с турками, неудачные действия австрийских войск и радость венского двора при известии о взятии Очакова; переговоры о союзе с Францией и Испанией; двуличную политику датского правительства, которое, вступив первоначально в союз с Россией против Швеции, заключило с последней перемирие; в связи с этим Екатерина написала датскому королю и наследнику крайне резкие письма («На Копенгаген иней сеешь»); противодействие России намерению Пруссии захватить «вольный город» Гданск (Данциг); враждебные отношения к Венеции и Мальте, правительства которых были под английским влиянием; поддержку антипапской политики Неаполя.

В те дни, как все везде в разгулье. «Написана сия ода якобы на маслянице, когда всякие терпимы бывают народные забавы; то под сим предлогом изображаются разные народные проказы, роскошные пиршества, игры и проч.» (Об. Д., 624).

Пунтируют (понтируют), трантелево — карточные термины.

Ерихонцы. «Под Ерихонцами... здесь разумеются подьячие» (Об. Д., 624).

Весь мир стал полосатый шут. «Вкусы и нравы распестрились от чрезвычайного обращения с иностранцами и в великой моде были тогда полосатые фраки» (Об. Д., 624).

Мартышки в воздухе явились. Выпад против московских мартинистов (см. выше, стр. 375). Екатерина II в своих комедиях «Обольщенный» и «Обманщик», направленных против московских масонов-мартинистов, называла их в издевку «мартышками». Державин объяснил впоследствии свой выпад так: «Мартинисты хвалились, что они видят в воздухе духов, с коими якобы они обращались» (т. е. общались. — В. З.) (Об. Д., 624).

По свету светят фонари. Возможно, Державин имеет в виду французскую просветительскую материалистическую философию XVIII в. (И. И. Шувалова он называл «фонарем, или просветителем» — см. выше, стр. 373). Вероятнее другое толкование: под фонарями имеются в виду иллюминаты, другое течение в масонстве, политической целью, которого была замена монархического правления республиканским.

Витийствуют уранги в школах. «Уранги (т. е. орангутанги. — В. З.) — большие обезьяны;

то относится сей стих на народное училище, где простолюдины говаривали на кафедрах речи, как то и в Тамбове во время открытия народного училища говорил однодворец речь, которую сочинил не он, а автор» (т. е. Державин. — В. З.) (Об. Д., 624). Державин имеет в виду П. М. Захарьина (см. выше, стр. 381).

Сидят мишурные цари. «Тут разумеются наместники, которых все почести хотя зависели от мановения императрицы, но они чрезвычайно дурачились, представляя ее лицо, сидя великолепно на тронах, когда допускали к себе при открытиях губерний народных депутатов и выбранных судей» (Об. Д., 624). Вероятно, Державин имеет в виду И. В. Гудовича, генерал-губернатора («наместника») Тамбовской и Рязанской губерний, под начальством которого Державин одно время служил.

В те дни, как мудрость среди тронов и т. д. «В делании макаронов упражнялся испанский король, а в слесарной французский, Людовик XVI; под именем же Мудрости, управляющей многими царствами, разумеется императрица» (Об. Д., 624).

И припевает хем, хем, хем! Державин имеет в виду «Были и небылицы» Екатерины II (см. выше, стр. 378). «Хем, хем, хем» — кашель дедушки, одного из главных персонажей этого произведения, который зачастую выражал мысли самой Екатерины.

Нельзя ни в сказках рассказать и т. д. В Изд: 1798 г. и в 1 т. Изд. 1808 г. эта и следующие строка напечатаны иначе:

Ни в сказках складно рассказать, Ни написать пером красиво, Изволит милость проливать, Изволит царствовать правдиво...

Так же печаталось и во всех последующих изданиях (в том числе у Грота и у Гуковского). Однако в личном экземпляре издания 1798 г. Державин исправил эти четыре строки так, как напечатано в тексте. При подготовке же издания 1808 г. этого экземпляра с поправками у поэта под рукой не оказалось, и ода ошибочно была напечатана по невыправленному тексту.

А разве кое-как вельможи... Тузят иного иногда. «Сим автор показывает, что без всякой вины, а только по одной привязке вельмож был он удален от губернаторства в Тамбове» (Об. Д., 625). Державин был смещен с губернаторского поста и отдан под суд по проискам его начальника и врага И. В. Гудовича, которого поддерживали П. В. Завадовский и др. вельможи.

Без лат богатырям и в латах. В начале русско-шведской войны Екатерина II написала два памфлета на шведского короля Густава III — сказку и оперу, объединенные в одной книге: «Сказка о Горе-богатыре Косометовиче и опера комическая, из слов сказки составленная» (СПб., 1789).

Она перун к странам железным... Несет на лунно государство. «То есть ведет войну со Швециею и с Турками» (Об. Д., 625). Швеция была в то время передовой страной по производству железа и стали.

В мороз камины возжигает, Дрова и сено запасает. «При театрах и на сборных площадях для согревания народа в жестокие морозы были сделаны камины (разжигались костры —

В. З.) и устроены не токмо хлебные, но и дровяные и сенные запасные магазины для бедных людей» (Об. Д., 625).

Марьяж — карточный термин (король и дама одной масти).

Горе-богатырь — «имя неудачного витязя» (Рукоп. отдел ГПБ, F. XIV. 16, стр. 408) — см. также выше.

Не страстны мной, как прежде, музы; Бояра понадули пузы, И я у всех стал виноват.

«Автор шутит над собою, что похвалой императрице прослужился у всех вельмож, и потому думает, что и музы ему, как прежде были, не благоприятны стали» (Об. Д., 626). Сатирические выпады Державина против «мурз» в «Фелице» и др. стихотворениях создали ему много врагов среди вельмож (кн. Вяземский и др.).

Гудок гудит на тон скрыпицы И вьется локоном хохол. Под «гудком» подразумевается И.

В. Гудович, «человек ума посредственного, но по благоприятству счастия имеющий важные должности; а под хохлом гр. Безбородко и прочие малороссияне, знатные роли счастливо игравшие, ибо всех малороссиян в простонародьи называют хохлами» (Об. Д., 626). Гудок — старинный народный струнный инструмент, особенно распространенный в XVIII в. на Украине (Гудович был родом украинец). Скрыпица — скрипка.

Иль легкий шар Монгольфиера. Братья Монгольфье изобрели в начале 1780-х гг. воздушный шар, «которому Счастие здесь тем уподобляется, что упадает куды случится»

(Об. Д., 626).

Жить буду в тереме богатом и т. д. «Сии стихи относятся к гр. Петру Васильевичу Завадовскому, который из казачьего рода, быв в канцелярии гр. Румянцева, прославился сочинением пышных от него реляций и педантическим слогом указа при издании учреждения о управлении губерний и прочими речами, от лица сената императрице говоренными. Он вошел в родство через брак к большим боярам и в роскошных пирах повторял часто известную оду Горация, которая начинается Беатус, то есть Блажен» (Об. Д., 626). П. В. Завадовский (1739—1812), «который был Гудовичу не токмо земляк и родственник..., но и старинный друг» (Грот, 6, 595), вместе с Вяземским сумел добиться отдачи Державина под суд. «Beatus» («Блажен») — одно из наиболее известных стихотворений Горация, с которым Державин был знаком по подстрочному переводу Капниста. Впоследствии Державин переработал это стихотворение Горация «на русский лад» (см. стих. «Похвала сельской жизни»).