новая папка 2 / 17514
.pdfМне где-то слышался порой Таинственный, отзывный голос..."
Что в вас, родные небеса?
Как трудно расставаться с вами! Но уж полнеют паруса,
Ифлаг играет с облаками,
ИСмирна ниже, ниже... и - В зеленой влаге потонула...
На чьих глазах роса блеснула? Но очи он отер свои - Ему понравилося море
Иувлекательная даль:
Он в ней топил свою печаль!.. Корабль летел, летел... И вскоре Уж к ним повеет с берегов, Где, небом и страной счастливый, Неаполь смотрит горделивый На даль с покатистых холмов.
Ибыл он там, где тихо Байя Ночные вторит небеса;
Изрел искусства чудеса
Идревний край - подобье рая.
Ичасто долго он глядел
На величавую картину, Когда Везувий пламенел И на кипящую вершину Из тучей сизых и густых,
В изломах молний золотых, Дождшшсь искры - вихорь звездный,
Ииз недознаниыя бездны Летели камни и, взлетев, Кололись в выстрелах кусками; Вздыхало, выло и - вдруг рев
Илава красными реками...
Наш друг поэзию любил: Он гроб Марона посетил
Ипрочитал на нем Гомера...
Ибыть любил он там, в тиши,
Ис ним сокровища души: Любовь, поэзия и вера!..
Ибыло - так он вспоминал - В его прогулках молчаливых, Когда алмаз звезды играл На стекловидных переливах Чуть колыхавшихся зыбей, С зеленым блеском изумруда:
"Не знаю, - говорил он, - чей,
Икак он взялся, и откуда? Мелькнул мне образ молодой: Власы... и стан... и те ж блистали Глаза!.. Но то была она ли?..
Ион не отражен водой,
Тот образ, не мелькнуло тени...
И я ее не осязал;
Но видел, мнилось, и узнал
Ее в мгновенном сем виденьи...
Игрусть проснулась!.. Но она На что-то кротко указала, Без слов мне весть одну сказала
Искрылась. Как виденье сна, Мне это памятно. И что же?
С тех пор тоска и мысль о ней Исчезли... менее тревожен, Я отдался судьбе своей!.."
Италия! Страна гробов
Неумирающих героев!
Втебе так блещет след веков, Былых людей, чудесных боев Сквозь тягостный забвенья прах!.. Но где твои златые годы
Всвоих негаснущих лучах?..
Твои и храмы и народы - Все стало баснью... Все мечта! Лишь неизменна красота Твоей пленительной природы! Синеет ясно высота
Над бесконечным вертоградом: И лавр и, в зелени густой, Лимон дружится золотой
С янтарным, спелым виноградом...
Там был наш друг! Но, увлечен Тревогой непонятной чувства, Недолго жил в стране искусства, Развалин и чудес... И он -
Он всю Германию прошел, Искал чего-то... и случайно
Людей с неузнанною тайной {19} Вдали от общества нашел; Их, в храминах уединенных, Не знали слава и молва,
Ив их работах сокровенных Был светоч - мертвая глава, Но жизнь из-за нее светлела!.. Глубоко вникнув в естество, Они дробили вещество,
Ивлага в их стекле тучнела; Они влияние небес В скудель земную заключали
Ис твердой верой ожидали
Для вас неведомых чудес. И далее - былое он Передает, как давний сон.
"Я вёсну проводил над Рейном,
Ибыло там отрадно мне! Любил бродить я в тиховейном Дыханьи гор. И в той стране В глазах моих мелькали замки
Иразрисованная даль;
И, стихнув, Рейн - был хрусталь, Уложенный в цветные рамки!
Там люди счастливо живут!
Их здравый ум, их терпеливость И не пугающий их труд Дают избыток. Всюду живость, Изделия прилежных рук, И верный торг и ход наук
У них, при нраве их степенном, Полезен сердцу и уму, И, развиваясь постепенно, Он гонит осторожно тьму
Невежества и предрассудка. Бывает от страстей пожар!
Итрудно, трудно сердца жар Подвесть под правила рассудка! Но разве только между них Найдем мы этому примеры! Простой, живой, но теплой веры Они полны. Мне быт у них Патриархальный - был по нраву: Охотно тут забудешь славу
Ине полюбишь суеты!..
В семьях, в домах, где так опрятно,
Как было мне гостить приятно!..
Но тайной сердца пустоты
И то житье не наполняло...
Не знаю, что мой дух стесняло...
Ибыло раз, порой ночной, Когда, меж сна и пробужденья, Мелькают думы и виденья...
Исвежей памятью дневной,
Итомной памятью былого Глава усталая полна -
Мне вдруг... раскрылась вышина, Как лик младой из-под покрова! Не знаю, оставался ль я Все на земле, иль был возвышен,
Ис телом, иль одна моя
Душа летела?.. Был мне слышен, Был виден, близок мир иной, Как солнце из-за синей тучи...
И вот, как помню, надо мной, В средине звезд, путем зыбучим, Белея, стлалась полоса;
Имне казались небеса Торжественны и величавы -
Как празднество!.. Вдруг клики славы
Ипесни песней пронеслись:
Дружины светлых и дружины Крылатых ангелов сошлись
Истройно заняли вершины: Не стало в небе пустоты.
Исе! является Царица Неизъяснимой красоты; На ней венец и багряница,
Ивласти скиптр в Ее десной. Идет... и стала над луной! И, в радостном благоговенье, Склоняется под осененье Благословляющего... И, Покорная, стопы Свои Направила к земле... Толпами Кидались ангелы вослед, Чтоб яркий под Ее стопами
Сбирать, как влагу, чистый свет Целительный!.. И вот склонилась Она как будто и ко мне,
Иароматом заструилась Небесность. "Нет! Не в сей стране Витать - тебе определенье!
Ты знаешь... Вспомяни!.. Иди!.. С тобой Мое благословенье!
На Север . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . Угоди!"
Я недослышал слов, - звать, радость Тревожила мой ум и слух!
Но весь я погрузился в сладость, И, как рассвет, сиял юоя дух".,"
Так он, к безвестному влекомый, Все шел на Север... Длинен путь!.. Но вот, как будто в край знакомый, Пришел сюда. Тут отдохнуть Желал и мог душой довольной: Один, как Божий воздух вольный, Он изучил сии края...
Но пусть он сам!.. Замолкну я...
Пусть он опишет нам пожары, Как их застал по сим лесам;
И как в глуши гигантом ярым Блеснул Кивач его очам...
Так! Пусть же говорит он сам:
"В страну сию пришел я летом, Тогда был небывалый жар, И было дымом все одето:
Влесах свирепствовал пожар,
ВКариоландии {20} горело!.. От блеска не было ночей, И солнце грустно без лучей,
Как раскаленный уголь, тлело!
Огонь пылал, ходил стеной, По ветвям бегал, развевался,
Как длинный стяг перед войной,
Истрашный вид передавался Озер пустынных зеркалам...
От знойной смерти убегали
Изверь и вод жильцы, и нам Тогда казалось, уж настали Кончина мира, гибель дней, Давно на Патмосе в виденьи Предсказанные. Все в томленьи Снедалось жадностью огней, Порывом вихрей разнесенных,
Иглыбы камней раскаленных Трещали. Этот блеск, сей жар
Ивид дымящегося мира -
Мне вспомянули песнь Омира: В его стихах лесной пожар. Но осень нам дала и тучи
Иток гасительных дождей;
Инивой пепел стал зыбучий,
Ижатвой радовал людей!..
Дика Карелия, дика! Надутый парус челнока Меня промчал по сим озерам; Я проходил по сим хребтам,
Зеленым дебрям и пещерам, - Везде пустыня: здесь и там, От Саломейского пролива К семье Сюйсарских островов,
До речки с жемчугом игривой, До дальних северных лесов, - Нигде ни городов, ни башен Пловец унылый не видал, Лишь изредка отрывки пашен Висят на тощих ребрах скал;
Имертво все... пока шелойник {21} В Онегу, с свистом, сквозь леса
Инагло к челнам, как разбойник
Ирвет на соймах {22} паруса
Под скрыпом набережных сосен. Но живописна ваша осень, Страны Карелии пустой; С своей палитры дивной кистью, Неизъяснимой пестротой
Она златит, малюет листья: Янтарь, и яхонт, и рубин Горят на сих древесных купах, И кудри алые рябин
Висят на мраморных уступах {23}.
Ивот меж каменных громад Порой я слышу шорох стад, Бродящих лесовой тропою,
Ипод рогатой головою
Привески звонкие бренчат... {24} Край этот мне казался дик: Малы, рассеяны в нем селы; Но сладок у лесной Карелы Ее бесписьменный язык {25}. Казалось, я переселился В края Авзонии опять, И мне хотелось повторять
Их речь: в ней слух мой веселился Игрою звонкой буквы Л.
Еще одним я был обманут: Вдали для глаз повсюду ель Да сосны, и иод ней протянут Нагих и серых камней ряд. Тут, думал я, одни морозы,
Гнездо зимы. Иду... вдруг... розы! Всё розы весело глядят!
И Север позабыл я снова. Как девы милые в семье Обсудят старика седого, Так розы в этой стороне, Собравшись рощей молодою,
Живут с громадою седою {26}.
Сии места я осмотрел
Ипоражен был. Тут сбывалось Великое!.. Но кто б умел, Кто б мог сказать, когда то сталось?.. Везде приметы и следы
Ивид премены чрезвычайной
От ниспадения воды, С каких высот - осталось тайной...
Но Север некогда питал, За твердью некоей плотины, Запросы вод, доколь настал
Преображенья час! И длинный, Кипучий, грозный, мощный вал Сразился с древними горами; Наземный череп растерзал, И стали щели - озерами.
Их общий всем продольный вид Внушал мне это заключенье, Но ток, сорвавшись, все кипит, Забыл былое заточенье, Бежит и сыплет валуны {27},
Истал. Из страшного набега Явилась - зеркало страны - Новорожденная Онега! {28} Здесь поздно настает весна. Глубоких долов, меж горами, Карела дикая полна:
Таи долго снег лежит буграми,
Идолго лед над озерами Упрямо жмется к берегам. Уж часто видят: по лугам Цветок синеется подснежный
Имох цветистый оживет
Над трещиной скалы прибрежной, Л серый безобразный лед (Когда глядим на даль с высот) Большими пятнами темнеет,
Иот озер студеным веет...
Ижизнь молчит, и по горам Бедна карельская береза;
Ив самом мае по утрам Блистает серебро мороза...
Мертвеет долго все... Но вдруг Проснулось здесь и там движенье,
Дохнул какой-то теплый дух,
Ивмиг свершилось возрожденье: Помчались лебедей полки, К приютам ведомым влекомых; Снуют по соснам пауки;
Итучи, тучи насекомых
Ввеселом воздухе жужжат; Взлетает жавронок высоко, И от черемух аромат Лиется долго и далеко...
И в тайне диких сих лесов Живут малиновки семьями:
Втиши бестенных вечеров Луга, и бор, и дичь бугров Полны кругом их голосами, Поют... поют... поют оне И только с утром замолкают;
Знать, в песне высказать желают, Что в теплой видели стране, Где часто провождали зимы; Или предчувствием томимы, Что скоро из лесов густых
Дохнет, как смерть неотвратимый, От беломорских стран пустых Губитель роскоши и цвета.
Он вмиг, как недуг, все сожмет, И часто в самой неге лета Природа смолкнет и замрет!
По Суне плыли наши челны, Под нами стлались небеса,
Иопрокинулися в волны Уединенные леса.
Спокойно все на влаге светлой, Была окрестность в тишине,
Иясно на глубоком дне
Песок виднелся разноцветный.
Иза грядою серых скал Прибрежных нив желтело злато,
Ис сенокосов ароматом
Я в летней роскоши дышал.
Но что шумит?.. В пустыне шепот Растет, растет, звучит, и вдруг Как будто конной рати топот Дивит и ужасает слух!
Гул, стук!.. Знать, где-то строят грады! Свист, визг!.. Знать, целый лес пилят! Кружатся, блещут звезд громады,
Ивихри влажные летят Холодной, стекловидной пыли.
Кивач! Кивач!.. Ответствуй, ты ли?..
Ивыслал бурю он в ответ!..
Кипя над четырьмя скалами, Он с незапамятных нам лет, Могучий исполин, валами Катит жемчуг и серебро; Когда ж хрустальное ребро Пронзится горними лучами. Чудесной радуги цветы Его опутают, как ленты; Его зубристые хребты
Блестят - пустыни монументы. Таков Кивач, таков он днем! Но под зарею летней ночи Вдвойне любуются им очи: Как будто хочет небо в нем На тысячи небес дробиться,
Чтоб после снова целым слиться
Внизу, на зеркале реки...
Тут буду я! Тут, жизнь, теки!.. О счастье жизни сей волнистой! Где ты - в чертоге ль богача, В обетах роскоши нечистой, Или в Карелии лесистой Под вечным шумом Кивача?.."
. . . . . . . . . . . . . .
Так он рассказывал. Ему Внимала матерь Михаила, С ним рассуждала, говорила, Дивясь порой его уму,
Его судьбине... Ей желалось Узнать, как он владел собой
Икак держал духовный бой,
Ичто в пустыне с ним сбывалось?
Ина вопрос: "Покинув свет,
Не знал ли грусти сокровенной?" Он дал неясный ей ответ.
Вот сей ответ необъясненный (А что хотел он в нем сказать, Могу ли я истолковать?):
"На дальнем Севере есть птица. Она, как слышно, иногда Перелетает и сюда.
Как мысль, как пылкая зарница, Она мелькает по лесам.
Ее, как сон, я видел сам. Грудь - яхонт, и лазурны крылы Отливом золота горят; Напев и длинный, и унылый,
Исладостный, как первый взгляд На жениха стыдливой девы. Какие звуки!.. Те напевы Так очаровывают нас,
Когда их слышим в первый раз!.. Заман души, так в душу льются! Чудесным счастьем и тоской Все струны сердца потрясутся
Ирастревожится покой,
Как только песню ту услышишь: Едва живешь, с боязнью дышишь!..
Ивремя нет... Исчезла даль!.. Как прах, как дым, земное мчится,
Имчится все с ним, что печаль. Душа, юнея, веселится, Как после недугов дитя, Куда-то все летя, летя...
Но из карельцев чудной птицы Еще никто сей не видал. Пусть ставят сети и пленицы! Кто б был он, чтоб ее поймал? Ее не видят здешних взоры, Но мне порой видна она,
Ис ней мне милы эти горы
Иэта дикая страна!.."
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Кто всходит резво на крыльцо И в терем? В тереме ей рады: Вот новое для нас лицо!
На ней карельские наряды. То девушка в семнадцать лет, То Маша, дочка Никанора! Она умна, добра и скоро Нашла и милость и привет,
Ией оказывали ласки
Идля нее и за отца.
А паша Маша знала сказки! Она у сельского чтеца Училась многому, читала, Наслушалась от стариков; Да уж и свет таки видала: На Шунге в ярмарку бывала,
На лове чолмужских сигов {30}, Была на берегах Неглинки
Иводу, верно, там пила {31},
Ипо изгибам Лососинки {32} До Машеозера дошла,
Итам в монастыре была {33}, За здравье части вынимала От человеческих грехов.
...Ив поминальник записала Свою родню. Там, в житии
Ив старописьменном сказаньи, Узнала, как гласят преданьи, Что лик пречестный Илии Пророка - а отколь, не знаем! - Плыл, плыл и стал. И уважаем Он там от русских и лопян,
Сей лик с какой-то грозной славой! Святый пророк казнит обман,
Игоре, кто с душой лукавой Придет с поклоном и свечей: Сожжет огонь его очей!..
Теперь, разграбленный Литвою, Давно уж пуст, зарос травою Старинный этот монастырь,
ИМашеозеро - пустырь!
Однако ж есть в народе слухи, Что там не пусто!.. В тех горах Живут селениями духи.
Точь-в-точь как мы! В больших домах, Лишь треугольником их кровли; Они охотники до ловли, И все у них как и у нас:
Есть чернь и титул благородных, Судьи, расправы и приказ.
Но нет балов, торговок модных, Карет, визитов, суеты
Ибестолкового круженья; Нет мотовства и разоренья - Так, стало, нет и нищеты! Счет, вес и мера без обмана,
Иу судейского кафтана
У них не делают кармана. Я не могу уверить вас, Имеют ли они Парнас, Собранья авторов и залы
Для чтения. - "А есть журналы?" Нет-с! Ну, и ссоры меньше там: Литературные нахалы Не назовут по именам
Ипо отечествам, чтоб гласно, Под видом критики ругать:
То с здравым смыслом несогласно!
Игде, кто б мог закон сыскать. Который бы людей уволил От уз приличия? И им,
Как будто должное, дозволил По личным прихотям своим, Порою ж и по ссоре личной,
Кричать, писать, ругать публично?.. Зато уж в обществе духов -
Вон там, на тех скалах огромных - Все так приязненны! Так скромны!.. Подчас им... бедным, очень душно!
Иесли станет уж и скучно Смотреть на Глупости земных, На наши шашни и проказы,
То псов с собой четвероглазых {34} -
Ив лес! И вот, лесов чесных Принявши образ, часто странный - То выше ели, великаны, То наравне, в траве, с травой! -
Проказят, резвятся, хохочут, Зовут, обходят и морочат...
Иди к ним с умной головой, Начитанный теорик, - что же? Тебе ученость не поможет.
Ты говоришь: все глушь да мрак. А духи шепчут: "Ты дурак!
Сюда, мудрец, вот омут грязный!.." Не так ли иногда приказный, Раскинув практику свою, Из справки в справку ходит, ходит
Ичасто в бестолочь заводит
Итолковитого судью?..
Но мы о Маше говорили И, бедную, совсем забыли!
АМаша в стороне своей Умом и разумом блистала, Про Киев и Москву слыхала, И - уж зато и слава ей! - Бывала даже на Олонце,
Дивилась башням и стенам {35} И книги покупала там:
Она купила книжку с солнцем,
Аоколо него, в лучах,
Все цифры, цифры... Что-то важно! То солнце держит на плечах Какой-то бородач отважно!
Иподпись значит: "Книжка ся Гадальная!" От Соломона Начало мудрости ея!
Она читала про Сампсона (Силач, вертел он всех и всё). А этот лист? Тут колесо, Оно в ходу... И человеки - По их одежде как узнать:
То немцы, русские иль греки?
Ивидно, одному всползать Наверх так весело, так сладко...
Но колесо в ходу и гладко: Скользнул - и торчмя головой! Внизу: бунтующее море, На нем корабль в бою с волной -
Все в буре, в суматохе, в споре...
А тут, пониже этой при, Каких-то двое под картиной Из мыла дуют пузыри -
Ивыпускают их пречинно!..
Ичто ж в заглавии листа?
"Бедный, бедный человек! Суетится целый век! Счастия сыскать желает, А того не постигает,
Что судьба им управляет!.." Не правда ли: ведь мысль проста? И справедлива, воля ваша!
Итак... Итак, карелка наша Рассказы сказочных затей
И про дела богатырей
Всемьях читает рыбарей, Когда зимою вьюга взвеет И все замрет и побелеет...
Визбе бревенчатой, большой. До половины задымленной,
Где лавки, сеть, ведро с ковшом,
Вуглу же, древностью почтенной, - Карельский Спас, - она была Отрадой для толпы брадатой:
Все цепенели - лишь брала Запас из кузова богатый...
То сказки!.. Сказки про Илью, Про витязя Иеруслана И про царевича Ивана.
И библиотеку свою Она прекрасно сберегала.
Какая роскошь в ней блистала! Картинки... Что ваш Уткин! - в них Все лица - точно наши маски!..
Но тешили людей простых Для глаз ударистые {36} краски И позолота по местам.
Теперь рассказывает Маша Все больше про свою страну, И говорила дева наша Про то, что было в старину: Про озеро свое Онегу И про карельца Заонегу.
И кто же был он? - Богатырь!
И славный!.. Он, с дубиной, смелый, Берег карельские пределы И славил свой лесной пустырь...
Грустна затворница, скучает; А Маша весело сидит
Ипро Карелу говорит. Она преважно уверяет, Что есть у них водяники, Воздушники и лесовые. Их часто видят старики Или видали в дни былые -
Ив этой мнимой пустоте Все полно. Духи и лесами,
Ина воздушной высоте Владеют, славясь чудесами!.. Так нам карелка говорит
Имногое в пример приводит: По берегам озер нас водит
Имолча замечать велит
За молчаливыми горами.
"А больше, - говорит она, - Дела творятся вечерами!.." Пускай все станет тишина
Ик островам причалят соймы, Туман постелется холстом,
Ирыба к берегу хвостом {37},
Изасинеются, как коймы, Онеги гладкой берега, - Тогда в поля! Тогда в луга! И, познакомившись с лесами, Мы кой-кого увидим сами,
Хоть их и трудно подсмотреть!.. Они то, в виде великанов, Кроят одежды из туманов; То, мелкие, в рыбачью сеть
Закравшись, жадно крадут рыбу; То шарят в гнездах у гагар;