новая папка 2 / 24050

Игрок ломбера

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Стремится дух воспеть картежного героя,

Который для игры лишил себя покоя;

Бессонницы, труда, и голоду, и слез,

И брани, и побой довольно перенес;

От самой младости в игре что обращался И в знак достоинства венцом от карт венчался,

Сплетенным изо всех украшенных мастей,

Из вин и из жлудей, из бубен и червей.

Уж три дни игроки за ломбером сидели,

Уж три дни, как они не пили и не ели;

Три раза солнца луч в игре их освещал,

Итри раза их мрак вечерний покрывал;

Иутомленные веселою работой,

Три раза спорили со гладом и с дремотой:

Уж счастье, над игрой держащее весы,

Трикраты их ко всем склоняло в те часы;

Но наконец когда к Леандру их склонило,

Искусство счастью верх победы уступило.

Спешат к Леандру все на помощь короли,

Манильи и тузы за ними ж вслед текли.

И се уж зрят его дремотой полны взоры Грядущие к нему три главны матедоры:

В начале баста, ей последует маниль,

Потом предстала к ним великая шпадиль.

Леандр, приявши их, просить уж воли мыслит.

И плату с игроков за них заране числит.

Три матедора взять утеха не мала,

Затем что винна масть в игре у них была Почтеннее других, которые тут были,

А вины преферанс у игроков сих слыли.

Хотел уж покупать на винных козырях,

Как понту с королем увидел на руках,

Которым следуя, манилия бубнова Причиной сделалась несчастья игрокова.

Он мнит, что на червях санпрандер пребогат,

Затем что был Леандр дремотою объят.

Бубновую маниль червонною считает,

И с гордостию в них санпрандер возглашает.

Он был перед рукой... но, о лютейший час!

Лишь только испустил он в гордости сей глас,

Какое вдруг его несчастие постигло!

То привидение из глаз его погибло.

Он зрит уже тогда бубновую маниль,

С которой проиграть нельзя чтоб не кодиль.

Так точно кто почтен фортуною бывает,

Он часто истиной мечты одни считает.

О истина! ты всех доброт прямая мать:

Не должно никогда тебя пренебрегать.

Ты нашей совести правдивое зерцало;

Тебя нам оставлять не надобно нимало.

Ты в злополучьи щит и в счастии краса;

С тобою сносно ждать и смертного часа.

Ты в малых и в больших вещах равно сияешь,

И ты от бедствия и пагубы спасаешь.

Уже Леандр узрел, что гибнет он с игрой:

Манилья у него, но масти лишь не той,

В которой он вскричал санпрандер толь спесиво.

Уж поздно узнает, колико счастье лживо!

Он к пущей горести меж карт своих узрел,

Что и король к нему винновый в них пришел,

С которым мог бы быть санпрандер и винновой.

Леандр тут в горести себя находит новой:

Грызенье совести, отчаянье, боязнь О! коль великую ему наносят казнь.

Трепещет, прогневя винновую манилью,

Трепещет проиграть с санпрандером кодилью.

Не столько и Орест в тот час терзаем был,

В который мать свою он злобно умертвил,

Как здесь Леандр грустит, мятется и стенает,

И вздохи тяжкие в отчаяньи пускает.

Но уж нельзя ему свой рок переменить:

Повинен к игрокам он картой подходить.

Тогда из рук его Давид 1 на стол вступает,

Которого злой хлап червонный поражает;

Влечет его во плен, копье в его вонзя, --

Леандр то зрит, но что? помочь уже нельзя.

Потом и Цесарь 2 сам свой важный вид являет,

И в гордости маниль бубнову похищает;

Влечет с собою в плен, подобно как Плутон Цереры красну дщерь влек в ад без оборон.

И се Юдифу 3 в брань как бурный ветр выносит;

Единоборца та себе, гордяся, просит:

"О! есть ли, -- вопиет, -- меж карт такой герой?

Да выступит со мной, отважась, в смертный бой:

Не устрашусь его я в поле сем широком".

Тут Карл воздвигнут быв своим несчастным роком,

Он храбро на нее напал и поразил,

И казнь достойную Юдифе учинил,

Которая дотоль разила Олоферна:

Сама побеждена, но рана несмертельна Была, хоть храбрый Карл весь меч в нее вонзил;

На что и сам Леандр, в восторге быв, смотрил,

Любуясь своего победою героя.

Но тут другой игрок, ему ков хитрый строя,

Он руку своего чела превыше взнес,

Подобно как взносил прехрабрый Ахиллес Победоносную с мечем свою десницу,

Багря в крови врагов и меч, и колесницу,

В которой на троян, яряся, нападал И смерть в противничьи полки с нее бросал, --

Так зрел тогда Леандр манилью игрокову,

Которая, спустясь с руки, творит брань нову.

Но утомленный быв своей победой Карл,

Сражен манильею червонной, мертв упал.

И се уж Александр 5 спешит на помощь к войску,

Златой обременял щит длань его геройску,

На коем начертан был льва ужасный вид.

От скорого его прихода стол дрожит;

Икарты, и свещи, и деньги встрепетали,

Ис ужасом с стола на землю все ниспали.

Вид белыя брады и свет его венца Блеснул в четыре все столовые конца,

Повергся с высоты ручной на стол с размаху.

Сама шпадилия содрогнулась от страху,

И баста потряслась, и понта на руках;

Леандра ж самого сугубый обнял страх.

Старается укрыть Аргину 6 он напрасно,

Котору Александр из рук исторгнул властно,

Победою своей и добычью гордясь,

Три раза белыми кудрями он потряс,

На раменах своих с веселием уносит.

Леандр едва-едва печаль такую сносит,

Вослед Аргине зря, потеет и дрожит,

И следующие слова он говорит:

"Увы! избавиться нет средства никакого,

Прогневал я тебя, манилия виннова,

Прогневал я тебя", -- еще он повторял,

И только лишь сию он речь окончевал,

Как вдруг и Огиер 7 с ужаснейшим Цербером Стремится, ободрен толь хра?брейшим примером,

Который Александр пред ним лишь оказал.

Сей двойку винную тотчас из рук отъял,

Ведет окованну во плен с собой, стенящу;

Леандру, вслед ее с прискорбностию зрящу,

Не могут помощи и сами дать тузы.

Среди такой беды, среда такой грозы Леандру лишь одна надежда остается,

Что тот лабет с стола кодильей не берется,

Но сделан был ремиз в игре у них тройной.

Леандр, оставшися в надежде таковой,

Что будущей игрой лабет свой поворотит И игроков самих и с деньгами поглотит,

Но он обманут был надеждою такой;

Хотя играл игру и на лабет двойной,

Однако ж проиграв кодилей десять сряду,

Лишился денег всех, лишился и наряду.

Уже он ни на что дерзает покупать.

Проигрывает всё, лишь с чем начнет играть.

И тако проиграв он всё свое именье,

Повергся и заснул, и в сладком том забвенье Лишился чувств, и все напасти позабыл,

Колико он в игре несчастлив много был.

1Король винновый.

2Король бубновый.

3Краля червонная.

4Король червонный.

5Король жлудовый или крестовый.

6Краля жлудовая.

7Хлап винновый.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

О! вы, все игроки, на песнь мою спешите.

И гласу лирному в молчании внемлите;

Внемлите, что игра возможет произвесть:

Игра нередко нас и в бедство может ввесть.

Судьбу Леандрову из действа примечайте И счастью лестному себя не поручайте.

В ком нет уменья, тот страсть к картам утиши:

Игра без мастерства, как тело без души,

Иль без кормила как корабль носим в пучине.

Внемлите, игроки, внемлите все вы ныне.

Когда Леандр игру несчастьем окончал,

Повергся в одр, и в нем, отчаян быв, лежал,

Воображая в мысль свое несчастье злое. "О! время, -- говорил, -- о! время дорогое,

В которое имел я деньги в кошельке.

О! деньги, -- он твердил сто раз в своей тоске, --

О! деньги, вы всего на свете сем дороже.

Кто не имеет вас, тот всех, тот всех убоже.

Вы все таланты в нас рождаете собой,

И кто имеет вас, имеет и покой".

Так горестно Леандр о деньгах вспоминая,

И карты и игру нещадно проклиная,

Страдал, стенал, вздыхал, грустил и унывал;

Хотел заснуть, но сон от глаз его бежал.

Мутилась кровь его, и сердце трепетало,

И ко отыгрышу Леандра побуждало.

Тогда сим сжалился мучением Морфей,

Влетел и легкою одеждою своей Покрыл Леандровы томящиеся очи,

Которые без сна уже три были ночи.

Как море, пременясь по буре в тишину,

Подобную стеклу являет глубину,

Извезды и луну в себе изображает,

Ивзор пловущего тогда увеселяет, --

Подобно и Леандр по проигрыше вдруг Заснул, и уж имел в себе спокойный дух;

Но мысль блудящая сон сладкий всколебала,

И странное ему виденье представляла.

Внезапу у одра раскрылись завеса И растворилися над спящим небеса.

Но если смею я сказать ужасно дело,

Се матедоры три, приявши дух и тело,

Грядут ко игроку во светлых облаках.

О! чудо странное, случившись в наших днях.

Он зрит подобно так, как зрел Парис в пустыни Пришедшие к себе три красные богини,

Отдавшиеся в суд подобно как царю,

Дабы он разрешил меж их ужасну прю.

Но здесь не для суда предстали матедоры:

Гласите вы со мной, моря, леса и горы;

Внемли с молчанием пространный воздух весь:

Се баста и маниль спускаются с небес,

Меж коими шпадиль, сияюща лучами,

Подобно как луна в ночи между звездами,

Представилися вдруг Леандровым глазам.

Леандр со ужасом повергся к их ногам И в трепете своем едва сие вещает:

"Не сон ли мя теперь, несчастного, прельщает?

Я зрю перед собой прекраснейших светил,

Трех повелительниц картежных храбрых сил".

Но тут шпадилия свою простерла руку,

Леандру подая. "Прерви, -- сказала, -- муку,

Которою теперь ты строго так томим;

И верь, Леандр, ты верь словам неложным сим,

Что не прельщаются твои мечтою взоры:

Стоят перед тобой три главны матедоры,

И те, которых ты имел вчера в руках.

Отвергни от себя смятение и страх!

Мы те, которые всем ломбером владеем,

И силой в нем себе подобных не имеем.

Мы те, что игроков победою дарим,

И мы, что выигрыш и проигрыш чиним.

Не будь в отчаяньи прошедшею игрою:

Утешу я тебя и обе сии с мною".

При том к манилии и к басте обратясь,

Рекла им те ж слова, всем ломбером клянясь: "Мы наградим тебе, Леандр, твое несчастье,

Посыплет на тебя сребро, как дождь в ненастье.

Пребудь в надежде сей, несчастливый игрок!

Уж минул твоея судьбы жестокий рок".

Шпадилия сие с величеством вещала,

И руку игроку с усмешкой подавала: "Восстани, о! Леандр, восстани, ободрись,

И нам себя вручить нимало не страшись.

Мы поведем тебя в храм Ломбера преславно,

Где ты увидишь всю судьбу игравших явно".

Леандр сим ободрен, восстал и к ним спешит;

Уже на облаках с богинями летит.

Но что тогда его представилося взору!

Он видит пред собой превысочайшу гору,

Котора взнесена на облака главой,

И вкруг ее со всех сторон был лес густой,

На коем он не зрел нигде плода иного,

Как только масть была червонна и бубнова;

А вместо чтобы зреть на ветвиях листы,

Висели всё на них и вины, и кресты.

Леандр, в восторге быв, дивится нову чуду.

Что зрит на древесах сей странный плод повсюду.

Осмелясь, вопросил соспутников своих: "Вы ль обитаете, богини, в рощах сих?

Иль ино божество сим местом обладает?

И кто от сих древес плоды сии вкушает?

О! если б я возмог от вас сие узнать,

И как могу сие я место называть?"

На то ему маниль и баста отвечали: "Названия сих мест: веселье и печали,

А плод сей назван так: и счастье, и напасть.

Вкусив, узнаешь их и горесть ты и сласть".

Леандр, сорвав плодов, в уста свои влагает.

И прежде горести он сладость ощущает.

Но только лишь его в гортань он пропустил,

По сладости тогда он горесть ощутил,

Котора ни к чему казалась не примерна: