новая папка 2 / 17032

К П. А. Плетневу

Мой друг! себе не доверять - Примета скромная питомца муз младого.

Так юные орлы, с гнезда слетев родного, Полета к солнцу вдруг не смеют испытать; Парят, но по следам отцов ширококрылых, - Могучих гениев дерзая по следам, Вверялся ты младым еще крылам, Но в трудных опытах не постыдил их силы.

На что ж ты одарен сей силой неземной?

Чтоб смелое внушать другим лишь помышленье? Чтоб петь великих душ победы над судьбой, А первому бледнеть под первою грозой

Идать в певце узреть души его паденье?.. Мужайся, друг! главы под громом не склоняй, Ознаменованной печатию святою; Воюй с враждебною судьбою,

Игордым мужеством дух юный возвышай: Муж побеждает рок лишь твердою душою. Гордись, певец, высок певцов удел!

Земная власть его не даст и не отнимет. Богатство, знатность, честь - могила их предел; Но дара божия мрак гроба не обнимет.

Богач, склоняй чело пред Фебовым жрецом: Он имя смертное твое увековечит,

Ив мраке гробовом

Он дань тебе потомства обеспечит. Что был бы гордый Меценат Без песней Флакка и Марона?

В могилу брошенный из золотых палат, Бесславный бы рыдал, бродя у Ахерона, Рыдал бы он, как бедный дровосек, Который весь свой темный век Под шалашом свое оплакивает бедство, Печальное отцов наследство!

Иты, богини сын, и ты, Пелид герой! Лежал бы под землей немой, Как смертный безыменный,

Ивеки долгие забвения считал, Когда б пророк Хиоса вдохновенный Бессмертием тебя не увенчал.

От муз и честь и слава земнородным. Гордись, питомец муз, уделом превосходным! Но если гений твой, Разочарованный и небом нашим хладным,

Ихладом душ, не с тем уж духом, славы жадным, Глядит на путь прекрасный свой, Невольно унывает

Икрылья опускает,

Убийственным сомненьем омрачен, Не тщетно ли вступил на путь опасный он?

Не тщетно ли себя ласкал венком поэта?

Имолча ждет нельстивого ответа...

Мой друг, не от толпы и грубой и слепой Владыка лиры вдохновенной Услышит суд прямой

Иголос истины священной,

Ине всегда его услышит от друзей: Слепые мы рабы слепых своих страстей;

Пристрастен, друг, и я к стихам друзей-поэтов; Прощаю грешный стих за слово для души. Счастлив, кто сам, страстей своих в тиши, Пристрастье дружеских почувствует советов; Сам поэтических судья грехов своих, Марает часто он хваленый другом стих.

О! есть, мой друг, и опыт убеждает, Есть внутренний у нас,

Не всеми слышимый, мгновенный, тихий глас: Как верно он хулит, как верно одобряет!

Он совесть гения, таланта судия.

Счастлив, кто голос сей бессловный понимает; Счастлив Димитриев: что у него друзья В стихах превозносили, То чувства строгие поэта осудили.

Любимцем муз уверен я, Что наша совесть нам есть лучший судия.

Доверенность к друзьям, но не слепая вера. Кто нашим слабостям из дружбы не ласкал? А иногда - из видов, я слыхал.

"Быть может, юноша трубой Гомера В России загремит, - Тогда и я с потомством отдаленным

Жить буду именем, для рифмы в стих вмещенным. Поклонник, друг певца, я буду ль им забыт!"

Вот для чего ничтожный Эполетов Так набивается на дружество поэтов. Кто жаждет в памяти людей Оставить по себе след бытия земного,

Жизнь благородных дум и чувств души своей Бессмертию предать могучим даром слова, - Не от ласкательных друзей Тот ожидай ответа,

Горит ли в нем священный огнь поэта; Испытывай себя Не на толпе слепой народа -

Есть беспристрастнейший поэтов судия, Их мать, их первая наставница - природа. Предстань перед лицо ея В честь солнцева торжественного всхода,

Когда умытая душистою росой Является со всей роскошной красотой

Бессмертно-юная природа, Или в тот час, когда и ночь и тишина

Ленивым сном смыкает смертных очи: Природа лишь под кровом ночи, Как непорочная, прекрасная жена, Любимцу тайные красы разоблачает.

Пусть гений твой природу вопрошает;

Иесли ты достойный неофит, Она к тебе заговорит

Своим простым, но черни непонятным, Красноречивейшим для сердца языком;

Иесли в сердце он откликнется твоем Глубоким трепетом, душе поэта внятным;

Иесли по тебе внезапно пробежит Священный холод исступленья,

Идух твой закипит

Живою жаждой песнопенья, - Рукою смелою коснися струн немых: Они огнем души зажгутся, Заговорят, и от перстов твоих Живые песни разольются.

1824