новая папка 2 / 17421

Зовет нас жизнь: идем, мужаясь, все мы; Но в краткий час, где стихнет гром невзгод,

Истрасти спят, и споры сердца немы,- Дохнет душа среди мирских забот,

Ивдруг мелькнут далекие эдемы,

Идумы власть опять свое берет.

_________

Остановясь горы на половине, Пришлец порой кругом бросает взгляд:

За ним цветы и майский день в долине, А перед ним - гранит и зимний хлад. Как он, вперед гляжу я реже ныне, И более гляжу уже назад.

Там много есть, чего не встретить снова; Прелестна там и радость и беда; Там много есть любимого, святого, Разбитого судьбою навсегда.

Ужели всё душа забыть готова? Ужели всё проходит без следа?

Ужель вы мне - безжизненные тени, Вы, взявшие с меня, в моей весне,

Дань жарких слез и горестных борений, Погибшие! ужель вы чужды мне И помнитесь, среди сердечной лени,

Лишь изредка и тёмно, как во сне?

Ты, с коей я простилася, рыдая, Чей путь избрал безжалостно творец, Святой любви поборница младая, - Ты приняла терновый свой венец

Искрыла глушь убийственного края

Иподвиг твой, и грустный твой конец.

Итам, где ты несла свои страданья, Где гасла ты в несказанной тоске,- Уж, может, нет в сердцах воспоминанья, Нет имени на гробовой доске; Прошли года - и вижу без вниманья Твое кольцо я на своей руке.

А как с тобой рассталася тогда я, Сдавалось мне, что я других сильней, Что я могу любить, не забывая,

Идвадцать лет грустеть, как двадцать дней.

Итень встает передо мной другая

Печальнее, быть может, и твоей! [1]

Безвестная, далекая могила! И над тобой промчалися лета!

А в снах моих та ж пагубная сила,

Вмоих борьбах та ж грустная тщета; И как тебя, дитя, она убила,- Убьет меня безумная мечта.

Вночной тиши ты кончил жизнь печали; О смерти той не мне бы забывать!

Вту ночь два-три страдальца окружали Отжившего изгнанника кровать; Смолк вздох его, разгаданный едва ли; А там ждала и родина, и мать.

Ты молод слег под тяжкой дланью рока! Восторг святой еще в тебе кипел; В грядущей мгле твой взор искал далеко Благих путей и долговечных дел; Созрелых лет жестокого урока

Ты не узнал,- блажен же твой удел!

Блажен!- хоть ты сомкнул в изгнанье вежды! К мете одной ты шел неколебим; Так, крест прияв на бранные одежды, Шли рыцари в святой Ерусалим,

Ударил гром, в прах пала цель надежды,- Но прежде пал дорогой пилигрим.[2]

Еще другой!- Сердечная тревога, Как чутко спишь ты!- да, еще другой!-

Чайльд-Гарольд прав: увы! их слишком много, Хоть их и всех так мало! [3]- но порой Кто не подвел тяжелого итога И не поник, бледнея, головой?

Не одного мы погребли поэта!

Судьба у нас их губит в цвете дней; Он первый пал; - весть памятна мне эта!

Ираздалась другая вслед за ней: Удачен вновь был выстрел пистолета.[4]

Но смерть твоя мне в грудь легла больней.

Инеужель, любимец вдохновений, Исчезнувший, как легкий призрак сна, Тебе, скорбя, своих поминовений Не принесла родная сторона?

Имне пришлось тебя назвать, Евгений,

Идань стиха я дам тебе одна?

Возьми ж ее ты в этот час заветный, Возьми ж ее, когда молчат они.

Увы! зачем блестят сквозь мрак бесцветный Бывалых чувств блудящие огни?

Зачем порыв и немочный, и тщетный? Кто вызвал вас, мои младые дни? [5]

Что, бледный лик, вперяешь издалёка И ты в меня свой неподвижный взор? Спокойна я; шли годы без намека;

К чему ты здесь, ушедший с давних пор? Оставь меня!- белеет день с востока, Пусть призраков исчезнет грустный хор.[6]

Белеет день, звезд гасит рой алмазный, Зовет к труду и требует дела; Пора свершать свой путь однообразный,

Ивсё забыть, что жизнь превозмогла,

Иотрезветь от хмеля думы праздной,

Ислед мечты опять стряхнуть с чела.

Июль 1846, Гиреево

Примечания

[1]. В 5-7-й строфах Павлова вспоминает о героически погибшей женщине, по предположению В. Я. Брюсова (см. изд. 1915 г., т. 1, стр. 313), жене сосланного декабриста, уехавшей за своим мужем в Сибирь. О справедливости подобного предположения говорит и

упоминание о глуши "убийственного края" и о годах, прошедших со времени последнего свидания ("двадцать лет грустеть"), т. е.

с 1826 г.

[2]. В строфах 8-11 Павлова вспоминает о безнадежно влюбленном в нее Киприане Дашкевиче (ум. в ноябре 1829 г.), друге А. Мицкевича, высланном из Польши за участие в обществе "филаретов", тяжело заболевшем чахоткой и покончившем жизнь самоубийством.

[3].Чайльд-Гарольд прав - имеются в виду раздумья Чайльд-Гарольда в 4-й песне поэмы Байрона "Паломничество Чайльд-Гарольда" о незаслуженных страданиях и преждевременной гибели многих великих людей.

[4].В этой строфе говорится о смерти Пушкина и последовавшей вскоре за нею гибели Лермонтова.

[5].Строфы 12, 14 и 15 относятся к Е. А. Баратынскому, умершему

в 1844 г.

[6]. Эта строфа относится к А. Мицкевичу.