новая папка 1 / 292136

3

Радионов А.В. (ГФ КалмГУ) Сравнительный анализ пословиц и поговорок в калмыцком и английском

4

Динамика осмысления концепта прослеживается в ходе сопоставительного анализа словарных данных, отражающих народное представление, и данных анкет, полученных в ходе опроса наших современников. При этом сведения, полученные в разных группах, представляют большой интерес, т.к. определяют ценность данного концепта для той или иной социальной группы. Одним из социолингвистических приемов исследования ценностной составляющей концептов можно считать написание лингвистического сочинения.

В ходе концептуального анализа будут получены особенно интересные данные, если будут рассматриваться разные лингвокулыуры. Сопоставление результатов исследования концептов на материале двух лингвокультур позволит определить общее, специфическое и уникальное в структуре концепта и, следовательно, в культуре и сознании народов. Полученная информация поможет понять своеобразие, самобытность народов, будет способствовать установлению взаимопонимания, бесконфликтного общения в многонациональном обществе.

Проиллюстрируем сказанное на примере анализа концепта «счастье» на материале калмыцкого и русского языков. Счастье - общечеловеческое понятие. Однако в наборе компонентов этого концепта, их иерархии можно видеть этнические предпочтения.

Концепт «счастье» в калмыцкой лингвокультуре

В калмыцком языке лексико-семантическое поле концепта «счастье» представлено синонимическим рядом кишг, җирһл, хов, җирһлин заян, өлзә, доминантой которого является лексема кишг (здесь и далее значения определяются по Калмыцко-русскому словарю под редакцией Б.Д. Муниева. М., 1977). Эти слова не совпадают полностью в объеме своего содержания, однако все они включают семантический признак

ем фиксирует «жизнь». У слова хов вторым значением фиксируется «судьба», «участь»: орн-нутгин хөв җирһлин тускиг ухалх «думать о судьбах государства». Лексема заян первым значением имеет «судьба»: Төрскни заян «судьба Родины»; олн-эмтнэ заян «судьба народа». Будучи употребленной в качестве второго компонента парных слов, заян не переводится, перевод делается по значению первого слова: жирһлин заян «счастье».

На базе каждой из лексем синонимического ряда образуются дериваты: кишвэ «несчастный», кишгтэ «счастливый»; заянго «несчастный», «обездоленный», заята «счастливый», «удачный», «имеющий судьбу», «предопределенный», заях «осчастливливать»; җирһл «счастье», «блаженство», «наслаждение», җирһлһн «блаженство», «счастье», «наслаждение», «благополучие», җирһлң «блаженство», «счастье», «наслаждение», «благополучие», җирһлтэ «счастливый», «радостный», «блаженствующий», җирһлтэһэр «с блаженством», «счастливо», «радостно», җирһх «быть счастливым», «блаженствовать», «наслаждаться», җирһцхэх «пусть блаженствуют»; хов «счастье», «судьба», «участь», ховтэ «счастливый», «удачливый», «везучий». Плотность номинативного поля концепта «счастье» - показатель того, что данный концепт занимает важное место в языковом сознании калмыков.

Изучение устойчивых оборотов речи позволяет выделить семантические признаки в структуре концепта «счастье». О включенности компонента «труд» свидетельствует выражение кишгтэ кун көдлмшч, кишвэ кун аля «трудолюбивый человек - счастливый, бездельник - несчастливый».

Наряду с выражениями, олицетворяющими счастье с трудом, в калмыцком языке имеются и следующие: кишгэн эдлэд, чикт атхад кевтх «лежать да поплевывать» (букв.: счастьем своим пользуясь, лежать, зажав уши); кишгнь ирэд, киимнь һолиһэд «от безделья не знать, что делать» (букв.: пришло его счастье, и толстая кишка наливается жиром). Следовательно, достижение счастья сопряжено с трудом, без него счастье невозможно; состояние счастья описывается как блаженное состояние, возникающее после тяжелого труда, это состояние сытости, наслаждения результатами труда.

Концепт «счастье» включает также компонент «здоровье»: өвчн уга кишгтэ, ори уга байн «не болеешь

туре любовь является неотъемлемым компонентом концепта «счастье». В калмыцкой традиционной культуре это одна из тем-табу, у калмыков не принято говорить о сокровенном, открыто проявлять интимные чувства, признаваться в любви. В этом отношении калмыцкая культура является закрытой, в ней есть сакральные зоны, в которую входят интимные темы, одна из которых - любовь. Отметим, что в калмыцком языке слово дурн, которое русско-калмыцкий словарь приводит на статью «любовь», первым значением имеет «желание», «охота», вторым - «склонность», «любовь», «симпатия». Отметим, что этот важный в западной культуре компонент концепта «счастье» не представлен в калмыцких пословицах, поговорках, фразеологизмах, тех фрагментах языка, где зафиксировано этническое видение мира, традиционное представление народа.

50

В ответах современных калмыков, и в первую очередь женщин, которые ярче, образнее видят и чувствуют окружающий мир, признак «любовь» выделяется в качестве важного компонента счастья. Результаты анкетирования показывают, что, чем моложе калмычка, тем важнее для её представления о счастье любовь. Чем старше, чем «ближе» она к традиционной культуре, тем она менее склонна выделять этот компонент. По данным анкет, кроме возраста, такое представление о счастье зависит от критерия «местожительство»: калмычки-сельчанки ближе к традиционной культуре; горожанки и женщины, проживающие долгое время вне этнической среды, склонны выделять компонент «любовь» в концепте «счастье». Данные анкетирования позволяют говорить о трансформации традиционного представления о счастье у современных молодых калмычек под влиянием западной культуры. Свое счастье они видят в здоровье, благополучии, достатке, семье, детях, а также карьере, любви, реализации творческих потенциалов.

Интересно толкование пословицы хөвтэ кунд хөртэ куукн «удачливому, счастливому человеку — 20летнюю девушку в жены»: раньше девушку очень рано выдавали замуж, особенно в семьях бедняков, поэтому у мужа возникали сложные проблемы, связанные с жизнью с такой неопытной женой. Счастливому же человеку доставалась 20-летняя, готовая к семейной жизни, опытная жена.

Более позднее представление, возникшее под влиянием буддизма, согласно которому, жизнь - это страдание, передает пословица зовлң уга — жирһлуга «без страданий нет счастья».

Рассмотрение пословиц, поговорок, фразеологизмов, созданных на базе слов лексико-семантической группы «счастье» (кишг, җирһл, хөв, өлзә, жирһлин заян), позволяет определить отношение калмыков к счастью. Калмыки мечтают о крепком счастье: наиболее частотно словосочетание бат кишг «крепкое счастье». Счастье в представлении калмыков не является постоянным. Оно может прийти (кишгнь ирҗэнэ «везет, посчастливилось», букв, счастье его приходит), его можно потерять (кишгэн алдх «упустить счастье»; кишгэн барад, мишгэн уурх «исчерпав свое счастье, тащиться с пустой сумой»), оно может закончиться (кишгэн чилэх «разориться», букв, закончить счастье). Можно ждать счастье, надеяться на счастье (хөвэсн цөкрдго «от счастья, надежды не отрекаются»), можно потерять надежду на счастье (хөвэсн цөкрх «потерять надежду на счастье»). Счастье можно испытать самому (җирһл эдлх «испытывать счастье»), им можно осчастливить кого-либо (кишг заях «осчастливить», «одарить милостью кого-либо»; букв, счастье свое ниспослать). Значит, счастье преходяще, оно не является чем-то вечным.

Согласно традиционным представлениям калмыков, есть кишгтэ «счастливые», хөвтә «удачливые», «счастливые», сэн заята кун «счастливец», «человек со счастливой судьбой»; есть заянго, муульта «несчастные», «обездоленные», му заята «несчастливые», «с плохой судьбой». Следует обратить внимание на то, что лексема заята имеет, помимо значения «счастливый», «удачный», значение «имеющий судьбу», «предопределенный»: му заян «несчастливая (букв, плохая) судьба»; сэн зая «счастливая (букв, хорошая) судьба»; заяни муута куунд зээсн цол олдхуга «обездоленному (букв, с плохой судьбой) человеку не быть зайсаном (князем)». Это позволяет предположить, что, по представлениям калмыков, счастье заложено в судьбе человека, им заягчи «творец», «создатель» наделяет человека. Счастьем наделяется и сирота: өнчнэ кишгнь евртнь «счастье сироты - за пазухой». Если у сироты есть свой оберег и у него есть счастье, то и у плохиша есть свое счастье: киртэ кун кишгтэ «грязный человек - счастливый».

Счастье мыслится как индивидуальное (кишгнь - мини, кергнь - чини «счастье - мое, дело - твое»), семейное (гер булин җирһл «семейное счастье») и родины (Төрскнә кишг «благополучие/счастье Родины»), В разных сферах калмыки видят счастье мужчины и женщины: куукд кун сун җирһдг, залу кун йовҗ җирһдг «женщина счастлива домом, мужчина - дорогой». Ролевые различия мужчин и женщин проявляются в том, что счастье их представляется в разных сферах: женское ограничено семьей, а мужское находится за порогом дома. Значит, по традиционным представлениям калмыков, мужчине счастье может приносить работа, а женщине - дети, семья. Надо сказать, что в ответах современных калмычек семья и дети также называются в качестве источников счастья. Однако, наряду с этими традиционными составляющими, многие из них указывают на то, что успех в работе, карьера, реализация личностных и профессиональных качеств приносит им счастье.

К потере мужского счастья приводит тунеядство, беспутство, в то время как тунеядство и беспутство женщины приводит к физическим потерям: куукнэ алянь цогцан геедг, көеунэ алянь җирһлэн геедг «непутёвая девица теряет тело, тунеядец-парень теряет свою жизнь-счастье».

Итак, в традиционном представлении калмыков счастье многопланово. Оно олицетворяется с благополучием, здоровьем, работой. По представлениям калмыков, счастье не вечно. Человек живет в ожидании счастья, в надежде на него; оно может прийти, им можно наслаждаться; оно может закончиться, его можно потерять; его разрушает пьянство. В разных сферах видится калмыкам мужское и женское счастье: счастье мужчины - в пути, за порогом дома; счастье женщины - в доме. Счастье бывает семейным, личным, народным/Родины. Не обделен счастьем и сирота, у которого есть свой оберег, и плохиш. Путь к счастью сопряжен со страданием. Языковой материал позволяет думать, что счастье предопределено судьбой, оно заложено в судьбе человека.

Концепт «счастье» в русской лингвокультуре

Концепт «счастье» на материале русского языка исследован авторитетным лингвистом С.Г. Воркачевым. Им создан семантический прототип «русского счастья» в представлении «книжной» модельной языковой личности. Им показано, что для русского человека «счастье - это душевное состояние, обусловлен-

51

ное, в первую очередь, благополучием страны, в которой он живет. Оно заслуживается самоотверженным трудом во имя всеобщего блага, борьбой за высокие цели и предваряется страданиями, вызванными правдоискательством и попытками восстановить справедливость. Такое счастье дается людям, отвергающим покой и благополучие, обрести его можно только в процессе его достижения» [1; 25]. Как известно, со временем в структуре концепта происходят изменения, которые обусловлены социокультурными причинами. Так, С.Г.Воркачев в результате изучения ценностной составляющей данного концепта сделал вывод о разительном несовпадении семантических признаков, наполняющих прототипы счастья - книжное и «личное, простое человеческое» [1; 25].

В отличие от калмыцкого языка, в котором данный концепт вербализуется пятью лексемами, в русском языке он репрезентируется лексемами блаженство, благополучие, счастье.

Многочисленные дериваты данных лексем, образующие лексико-семантическое поле концепта «счастье» (блаженный, блаженствовать, благополучный, счастливец, счастливчик, счастливый, счастливо, осчастливить), свидетельствуют о важности этого ментального образования для языкового сознания русских людей.

В общенародном сознании, которое отражается в словарных дефинициях, счастье понимается как чувство и состояние полного, высшего удовлетворения (здесь и далее значения определяются по Словарю русского языка С.И. Ожегова. М., 1988).

Блаженство определяется как полное, невозмутимое счастье. Можно быть на верху блаженства. Благополучие толкуется как спокойная, счастливая жизнь в довольстве, полная обеспеченность. Благо-

получие бывает материальным, можно пожелать всяческого благополучия.

Счастье бывает полным, личным, семейным, женским, народным. Счастливым периодом жизни человека считается детство: счастливое детство, счастлив, как дитя. Можно говорить о зависимости счастья от субъекта, его характеристик, численности. Счастье можно измерить (не совсем счастлив, на седьмом небе от счастья), оно имеет объем (полная чаша). Им можно обладать, можно пытаться завладеть чужим счастьем, его можно потерять, можно разрушить как свое счастье собственными руками, так и чужое. Значит, оно характеризуется признаками «хрупкий», «переменчивый», «непостоянный».

В представлении русских счастье заложено в судьбе человека: родиться под счастливой звездой, не родись красивой, а родись счастливой, если родилась счастливой, будешь век счастливой. Если человек счастлив, то счастье помогает ему избежать трудностей или легко преодолевать их: родился в рубашке. Однако постоянное везение осуждается людьми и воспринимается с некоторой долей зависти (счастливчик, баловень судьбы). По представлениям русского народа, путь к счастью сопряжен с трудностями: не было бы счастья, да несчастье помогло. Данные свидетельствуют об амбивалентности счастья: оно мыслится как нечто индивидуальное, заложенное в судьбе, но его могут украсть, хотя все равно свое счастье на чужом несчастье не построишь. Народное сознание осуждает разрушение чужого счастья.

Счастливый человек погружен в свое счастье, не замечает окружающего: счастливые часов не наблюдают. Счастье может сосредотачиваться в определенной части тела - счастливая рука.

О счастье мечтают все люди, его желают всем, это зафиксировано в этикетных формулах: счастливо оставаться, счастливого пути. Представление о счастье противоречиво. С одной стороны, счастье бывает у тех, кто родился под счастливой звездой. С другой стороны, народное сознание утверждает, что всяк кузнец своего счастья. Человек должен добиваться своего счастья, а достижение счастья сопряжено с несчастьями: не было бы счастья, да несчастье помогло, трудное счастье. Однако, если хочешь быть счастливым, нельзя бояться несчастья: несчастья бояться — счастья не видать. Несчастье и счастье неразделимы, несчастье помогает ощущать полноту счастья: не было бы счастья, да несчастье помогло', горе и радость (счастье) связаны. Оптимистично утверждение о том, что после горя обязательно будет радость (счастье): после грозы - ведра, после горя - радость. Счастье возможно только в мире, его разрушает ссора, даже «хорошая»: худой мир лучше доброй ссоры.

Счастье невозможно без здоровья, при этом человек здоров, если он чист: чистота — половина здоровья. Еще одним компонентом счастья является знание/образование/ разум/ ум/ учение. Народное сознание одобряет вдумчивость, осуждает легковесность, несерьезность: что в уме, то и на языке. Ум не знает границ: видит око далеко, а ум - еще дальше. Ум - украшение человека (красна птица перьем, а человек — ученьем), оно олицетворяет благополучную, счастливую жизнь (ученье - свет, а неученье - тьма). Модифицированный вариант этой пословицы представлен в современной разговорной речи: ученье - свет, а неученье - чуть свет на работу. Другой современный вариант пословицы, фиксирующий изменившееся со- циально-экономическое положение в стране, звучит так: ученье - свет, а за свет надо платить (платное образование). Физическая сила уступает уму: и сила уму уступает. Учение возможно в любом возрасте: ум

бороды не знает.

Счастье русского человека невозможно без любви. Человек может испытать это чувство в любом возрасте: любви все возрасты покорны. Необъяснимость любви фиксируется в следующих оборотах: любовь закона не знает, годов не считает, любовь рассудку неподвластна. Любовь может приносить зло: полюбится сатана пуще ясного сокола; любовь зла, полюбишь и козла; любовь не тюрьма, но сводит с ума. В

жизни человек может и не встретить любовь, но невесело на свете жить, коли некого любить. Это чувство человек может испытать неоднократно, однако не стоит менять любовь, т.к. старая любовь долго помнится; старая любовь не ржавеет.

52

Если говорить о любви между мужчиной и женщиной, то, судя по афористике, объектом любви, как правило, является женщина. Ее любят за внешнюю красоту: иссушила молодца девичья краса, но можно любить, несмотря на внешние недостатки: хоть и ряба, да мила. Этноспецифическое толкование любви зафиксировано в следующих выражениях: кого люблю, того и бью; любовь без ссоры, что суп без соли. Однако утверждается: где любовь да совет, там и горя нет.

Любовь укрепляется разлукой: реже видишь - больше любишь. Ее нельзя купить: любви золотом не купишь. Любящего человека легко определить: любви, огня и кашля от людей не утаишь. В то же время утверждается, что любовь из сердца не изгнать: любовь не картошка, не выбросишь в окошко.

Итак, «русское счастье» - это состояние полного, высшего удовлетворения. Это состояние возникает, когда человек здоров, успешен, благополучен, обладает знаниями, материальным достатком, имеет здоровых, успешных детей, любит и любим. Оно бывает полным, кратковременным, его достижение сопряжено с трудностями, оно может быть у человека, а может его не быть, это зависит от того, заложено ли счастье в судьбе человека, чаще всего его испытывает человек в детстве. Оно хрупкое, его надо беречь. Счастье бывает личным, семейным, женским, народным. Русское счастье невозможно без счастья Родины.

Ценностные характеристики концепта «счастье» (данные социолингвистического опроса)

Для определения функционирования концепта «счастье» в языковом сознании наших современников, людей разного возраста, являющихся носителями калмыцкой и русской лингвокультур, было проведено анкетирование среди студентов и сотрудников Калмыцкого госуниверситета. В качестве анкетируемых выступили калмыки и русские в возрасте от 20 до 60 лет, жители г. Элисты и сел Республики Калмыкия. В своих ответах анкетируемые называют составляющие счастья в следующей последовательности: 1. Семья, дети; 2. Здоровье; 3. Любовь, взаимопонимание; 4. Достаток, финансовая самостоятельность; 5. Работа, карьера; 6. Образование; 7. Жизнь на родине; 8. Стабильность; 9. Мир в стране; 10. Мир во всем мире.

Первые два признака названы в подавляющем большинстве ответов. Молодые мечтают сделать карьеру, добиться продвижения по службе благодаря собственным способностям, без протекции. В этом проявляется изменение статуса современной женщины в обществе и семье, участие ее в формировании семейного достатка.

Изучение ответов показывает, что у современных калмыков и русских есть четкое представление о счастье, они уверенно называют компоненты счастья. Можно говорить о том, что возраст, тип воспитания (традиционное, современное, сформированное под влиянием западной культуры), местожительство, специальность проявляются в иерархии компонентов счастья. К примеру, для молодежи любовь, работа весьма значимы, в то время как для представителей старшего поколения такой значимостью обладает здоровье, достаток, определенное значение имеет чувство родины.

Анализ анкет позволяет заключить, что молодые люди не проявляют этнические чувства. Так, они готовы работать в любом городе, любой стране, не демонстрируют привязанности к родной земле. В своих ответах они не пишут, что счастье можно испытывать в кругу родных, на родной земле. Они же олицетворяют счастье с любовью, любимым человеком, любимой работой, об этом не говорится в ответах калмычек старшей возрастной группы. На вопрос, в чем заключается счастье калмычки и русской, информанты из числа молодежи ответили, что никакого различия в счастье женщин разных национальностей не видят.

«Счастье не имеет национальности» — пишет одна студентка.

Во многих ответах говорится о том, что счастье невозможно, когда рядом война, терроризм, криминал:

«это делает счастье легко уязвимым», «может разрушить счастье», «не дает ощущения полного счастья». В ответах информантов старше 50 лет говорится о том, что для полного счастья необходим «мир во всем мире», в то время как в ответах молодежи этого нет. Думаем, что в этом проявляется влияние тех об- щественно-политических событий, которые произошли в стране в последние годы: выросло новое поколение, свободное от коллективистского мышления. Для старшей возрастной группы характерны следующие ответы на вопрос, в чем заключается счастье: «Калмычка счастлива, если живет у себя на родине, в окружении родственников, дышит свободным степным воздухом, пьет калмыцкий чай, соблюдает обычаи предков и ею гордятся родственники, особенно родственники мужа».

Многие пишут о том, что для «полного» счастья им не хватает денег, материальных благ, при этом, как правило, оговаривают, что это не главное, но без этого счастье невозможно. В ответах сельчанок говорится о том, что они мечтают о жизни в городе, о том, чтобы у них было «пусть маленькое, но свое жилье с удобствами», «пусть даже в поселке, но собственное жилье, сейчас живу с двумя детьми в общежитии, целый день работаю, а получаю мизерную зарплату». Контрастны с этим мечты молодежи: найти любимого человека, опору, крепкое плечо, хорошую работу, с карьерным ростом, жить в большом городе, путешествовать по миру.

Информанты всех возрастов пишут о том, что им принесут счастье крепкие, здоровые дети, имеющие хорошее образование. Последний критерий называется во многих ответах: образование как условие для получения хорошей работы, для жизни в достатке, самореализации личности в профессии, продвижения по службе и т.п.

У молодых калмычек шире представление о счастье: они называют, наряду с традиционными компонентами, следующие: любовь, карьера, взаимопонимание. У молодежи фиксируется тенденция к «ослабле-

53

нию» этнического, в их сознании этнические компоненты «затемнены»: они не связывают счастье с жизнью на родине, среди родственников, в окружении родной природы. В этом отношении их толкование счастья не отличается от понимания русских. Вместе с тем они не думают, что счастье придет само и предначертано судьбой, но и не считают, что за него надо бороться. В этом проявляется, на наш взгляд, свойственное калмыкам отношение к счастью: некая пассивность, умозрительность в достижении счастья.

Итак, представление о счастье, сформированное под влиянием воспитания, культуры, образования, окружающей действительности, есть у каждого человека. Однако иерархия составляющих концепта «счастье» зависит от социологических характеристик человека. Можно отметить, что у молодежи усиливается тенденция преобладания универсального, общечеловеческого над этническим, «затемняется» этнический компонент в концепте «счастье».

В заключении отметим, что исследовательскую работу в школе можно проводить на материале разных лингвокультур (русской, национальной, английской, американской, немецкой и т.д.). Концептуальный анализ, предполагающий применение разнообразных приемов, методов, источников, развивает творческий потенциал школьников, воспитывает уважительное отношение к другой культуре. Учитель в ходе работы должен постоянно комментировать языковой материал, в котором зафиксировано религиозное, мифологическое, художественное представление народа, а также данные анкет, отражающие современное мировоззрение, сформированное под влиянием общественно-политической ситуации в стране и мире.

Литература

1.Воркачев С.Г. О лакунарности концептов // Этнокультурная концептология. Вып. 1. — Элиста, 2006.

** *

54