новая папка 1 / 242655

Утверждено научно-методическим советом филологического факультета 01 сентября 2012 г., протокол № 1

Рецензент доктор филологических наук, профессор О.А. Бердникова

Учебное пособие подготовлено на кафедре зарубежной литературы филологического факультета Воронежского государственного университета.

Рекомендуется для студентов очной формы обучения 2-го курса филологического факультета и 2-го курса факультета романо-германской филологии.

Для направления 032700 – Филология; специальностей 031201 – Теория и методика преподавания иностранных языков и культур, 031202 – Перевод и переводоведение

2

ВВЕДЕНИЕ

Роман всегда был и до сих пор остается ведущим прозаическим жанром в мировой литературе. В истории американской прозы ХХ в. он также занимает значительное место. Путям развития романа США после Второй мировой войны, его тематическим и идейно-художественным особенностям и посвящено данное учебное пособие.

Социокультурная обстановка, сложившаяся в США после 1945 г., отличалась относительной стабильностью по сравнению с разрухой, горем и страданиями, выпавшими на долю миллионов людей в странах Европы и

СССР. С одной стороны, людские и моральные жертвы американцев были сравнительно невелики (хотя, как известно, гибель даже одного человека – огромная трагедия, ибо с его смертью уходит целый мир), однако потери США во Второй мировой войне, составившие около 500 тысяч убитыми и около 1 миллиона ранеными, в пять раз превысили число жертв этой страны

вПервой мировой войне. С другой стороны, многие американцы невероятно разбогатели на военных поставках, а те, которые до войны страдали от бедности и безработицы, получили возможность трудиться, и их социальный статус изменился к лучшему. Если в первые послевоенные годы европейцы должны были преодолевать последствия мировой катастрофы, то США, напротив, переживали небывалый расцвет во всех сферах жизни и очень быстро завоевали статус сверхдержавы.

Рост материального благосостояния почти всех слоев населения, а также влияние многих других факторов свидетельствовали о возникновении так называемого «общества потребления» (другой термин – «массовое общество»), которое в конце ХХ в. стали называть «постиндустриальным», «информационным» и т.п.

Упрочение места США в мире, безусловно, сказалось на духовной атмосфере в стране, а также на самооценке и самоидентификации американцев.

Совершенно очевидны и изменения в информационной политике и средствах массовой коммуникации, которые в очень большой степени повлияли на культуру и ее общую атмосферу. Произошла смена ориентации человеческой личности: если в ХХ в. огромную роль играла установка известного философа Р. Эмерсона на «доверие к себе» (self-reliance), т.е. на мобилизацию внутренних сил человека для достижения морального совершенствования, то в 1940–2000 гг. индивид все сильнее и сильнее оказывается под влиянием общественных процессов в жизни общества, которые он не

всилах изменить, и потому должен сопрягать свои духовные интересы с тем, что происходит «вне его». Так человек интровертный, т.е. сосредоточенный в первую очередь на самом себе, превратился в человека экстравертного, т.е. поглощенного событиями внешними.

3

ОТ СЭЛИНДЖЕРА ДО БИТНИКОВ

Вполне естественно, что в первые два десятилетия после Второй мировой войны заметно изменились и мировоззрение, и мироощущение американских писателей. В набирающей высокие темпы экономического развития стране, которой не нужно было залечивать свои раны в экономике (как, например, Германии, осмысливавшей феномен фашизма и нацизма, или Франции, после немецкой оккупации находившейся в духовном плане под воздействием философии экзистенциализма Ж.П. Сартра и А. Камю), у людей из так называемого «среднего класса», к тому времени составлявшего большую половину населения США, появилась возможность заняться частной, т.е. своей собственной жизнью.

Совместная с союзниками по антигитлеровской коалиции победа во Второй мировой войне, рост материального благополучия и такие явления в общественно-политической жизни, как война в Корее (1950–1953), «холодная война», кампания против инакомыслящих, известная как «маккартизм» или «охота на ведьм», создали ситуацию, при которой конформизм (безоговорочное принятие общественных установлений) получил большое распространение в США. Однако в обстановке подозрительности и угрозы преследования творческая интеллигенция не могла чувствовать себя спокойно и комфортно. Многие искали спасение в индивидуализме и эскапизме; иные теряли психическое равновесие, переставали верить в идеалы, устранялись из политики. Поколение, жившее в конце 1940-х – первой половине 1950-х гг., стали называть «молчаливым», что нашло отражение в новом типе героя, страдающего от несовершенства мира и невозможности найти в нем достойное для себя место, мучительно пытающегося справиться со своими трудностями, не принимающего прагматизм «общества потребления», стремящегося понять прежде всего себя.

Таков Холден Колфилд из романа Дж. Сэлинджера (р. 1919) «Над пропастью во ржи» («The Catcher in the Rye», 1951), шестнадцатилетний подросток, не признающий фальшь и лицемерие окружающих его людей – всю эту, по его словам, «липу», распространенную во всех сферах жизни благополучного американского среднего класса, к которому, кстати, он сам принадлежит по рождению.

Роман, написанный в форме лирической исповеди Холдена, по существу представляет собой огромный монолог, в котором есть и юношеский максимализм в отрицании устоявшихся норм поведения, и редкое для его возраста понимание психологического состояния других людей, и желание быть понятым, и довольно странная мечта: в будущем жить в лесу с глухонемой женой, ни с кем не общаясь, и таким образом сохранить свою независимость от общества. Любовь и жалость к маленьким детям укрепляют его в мысли о том, что он должен быть «ловцом во ржи», т.е. спасать ма-

4

лышей от пагубного влияния внешнего мира, замедлять их взросление и, стоя над пропастью (а она символизирует враждебную ребенку взрослую жизнь), не позволять им выходить за пределы ржаного поля, где они играют, ибо, по убеждению Холдена, только на нем они могут жить, не ведая боли и страданий.

Роман Дж. Сэлинджера был чрезвычайно популярным среди читателей и в течение первых тридцати лет после своего создания эта книга о молодежи занимала первое место в списке бестселлеров. Он остается любимым произведением многих поколений читателей и по сей день, т.к. затрагивает проблемы, которые важны во все времена: поиски смысла жизни, отношения с друзьями и учителями, родителями, братьями и сестрами и т.д. А доверительный тон романа естественно создает впечатление диалога героя и читателя.

Характерным явлением конца 1950-х – начала 1960-х гг. было движение битников (beat movement), как бы «взорввшее» конформистское молчание, в которое, казалось, была погружена страна. Это движение нашло не только отклик в США, но и поддержку в других странах мира. Случилось это, видимо, потому, что оно ставило перед собой цель – познать себя любым способом. Молодые люди, считавшие себя битниками, страшась однообразия и скуки существования, позиционируя себя носителями идей обновления не только в обыденной, но и культурной жизни, занимались и художественным творчеством. Не случайно из их среды вышли такие известные писатели и поэты, как Дж. Керуак и Дж. Холмс, А. Гинзберг и Л. Ферлингетти.

Битники ощущали себя не только уставшими от жизни, «разбитыми» (англ. beaten), но и искателями счастья и блаженства (отсюда beatitude – блаженство). Термин «beatnik», удачно соединив в себе оба эти значения, имеет и третье: to beat (отбивать ритм в джазе) – и оно на редкость удачно дополняет сущность этого явления.

Не имея по сути дела четко выверенной эстетической программы, битники, тем не менее, объединились – прежде всего для выражения несогласия с установившимся миропорядком. Они, не особенно веря в то, что можно что-то существенно изменить, протестовали – иногда очень бурно, эпатируя публику – против ценностей, которыми дорожили «средние американцы».

Они сделали попытку отменить общепринятые табу, связанные с семейной жизнью и сексом, установить культ «новой чувственности», отринуть традиции и старые (а по их мнению – давно устаревшие) порядки, ниспровергнуть то, чему поклонялись их деды и родители, создать искусство, в котором слились бы слово, звук и визуальный образ.

Битники выработали особый поведенческий стиль: отказ от богатства (многие из них были детьми состоятельных людей), жизнь в бедности

5

(обычно в каком-либо небогатом районе большого города). Двумя центрами их движения были Гринич Вилледж в Нью-Йорке и Норт Бич в СанФранциско.

Водном из сан-францисских колледжей работал семинар по поэзии, в котором молодые люди обсуждали свои произведения; собирались они в книжном магазине «City Lights» (назван так в честь известного фильма Чарли Чаплина «Огни большого города»), владельцем которого был будущий знаменитый поэт Л. Ферлингетти.

Битники создали свой особенный образ жизни, в котором внешность человека (прическа, одежда, манеры) была тесно связана с концепцией личности, свободной от строгого кодекса поведения, от лицемерия и ханжества.

Способность самовыражения и общинность, интерес к философии (чаще всего восточной, например к дзен-буддизму) и любовь, свободная от моральных обязательств, – характерные для битников черты.

И все же их протест был скорее результатом ощущения пустоты существования и вины за богатство родителей, чем осознанным вызовом обществу, но и он сыграл свою историческую роль.

Вхудожественной сфере битники стремились прорваться к истинной сущности человека, к адекватному словесному самовыражению, не ограничивая себя законами грамматики и пунктуации английского языка.

Талантливым певцом вольного нонконформизма был Аллен Гинзберг (1926–1997), выпустивший в свет поэму «Вопль» («Howl») в 1956 г., которая заслуженно считается манифестом битников. Она сразу же приобрела скандальную известность: ее язык признали непристойным, а форму – неприемлемой для настоящей поэзии. Сам же поэт считал ее большой печальной комедией, насыщенной безумными образами, а иногда – бессмысленными фразами. Но это – вопль души, в порыве отчаяния обнажающей свою боль перед читателем, буквально взывающей к сопереживанию. В поэме выразилось мироощущение битников, в котором тоска, уныние и гнев соседствуют со стремлением к всеобщей любви и откровению. «Вопль» и до сих пор обладает огромной силой эмоционального воздействия на читателя.

Наиболее заметной фигурой среди битников-прозаиков являлся Джек Керуак (1922–1969). Это был писатель, всю свою жизнь занятый поисками идеала и людей, которые бы его понимали.

Он провел детство и отрочество в штате Массачусетс. Его отец был владельцем типографии, а предки отца приехали на североамериканский континент из Франции. Джек вырос во франкоязычной семье, что, видимо, повлияло на его последующее увлечение французской литературой и особенно М. Прустом, цикл романов которого «В поисках утраченного времени» он считал образцом писательского мастерства.

Керуак с ранней юности мечтал о писательской карьере, много читал, а из американских авторов любил Д. Лондона, Э. Хемингуэя и Т. Вулфа.

6

Проучившись два года в колледже Колумбийского университета, он так и не получил университетского диплома и, сменив несколько профессий, занялся писательским трудом. Его первый роман «Городок и город» («The Town and the Сity», 1950) ничем не выделялся среди бытописательных романов, но носил отчетливо выраженный биографический характер, свойственный, впрочем, и последующим его произведениям, таким как, например, «Подземные» («The Subterraneans», 1958), «Бродяги, ищущие дхармы»

(«The Dharma Bums», 1958), «Доктор Сакс» («Doctor Sax», 1959) и др.

Его имя прославил роман «На дороге» («On the Road», 1957), ставший выражением сущности феномена битничества в прозе. В книге изображается жизнь молодых людей, отказавшихся от устаревших, как они полагают, идеалов своих отцов, порвавших с обществом и от него убегающих. Главные персонажи книги – бродяги, исколесившие Америку вдоль и поперек. Не случайно в название романа вынесено слово «дорога». Мотив движения, путешествия, отнюдь не новый в мировой литературе, позволяет Д. Керуаку показать своих беспрерывно движущихся по «дороге» героев и обеспечить присутствие в произведении множества чисто внешних примет и деталей. Книга, конечно, имеет типологическое сходство с «Приключениями Гекльберри Финна» М. Твена, только метафора реки заменена метафорой дороги. Правомерно и сравнение с «Гроздьями гнева» Д. Стейнбека, где персонажи двигались по шестьдесят шестому федеральному шоссе с надеждой на обретение места жительства и места в жизни. В дневниках Д. Керуак назвал свой роман «дорожной книгой» (a road book) и одновременно «дорожной историей» (a tale).

Невольно возникает вопрос: какое же все-таки путешествие предпринимают герои писателя? Во-первых – в свой собственный душевный мир с целью обретения самих себя, и во-вторых, путешествие по Америке с востока на запад и обратно, чтобы заново открыть для себя родную страну. Наверное, поэтому реальность отступает на задний план, а акцент делается на эмоциях, переживаниях, мыслях, ассоциациях, даже видениях героев, на описании впечатлений от случайных дорожных встреч, разговоров и т.п. При этом писатель использует выработанный им так называемый «спонтанный метод» (критики нарекли его джазовой импровизацией), согласно которому мысли следует фиксировать в том порядке, в котором они приходят на ум, без всякой шлифовки и обработки, поскольку только таким способом можно достичь психологической достоверности. Однако шестилетний период работы над книгой «На дороге» свидетельствует о том, что она отделывалась автором в стилевом отношении и наполнялась новыми идеями. Но впечатление спонтанности и сиюминутности написанного действительно осталось. Сходства же с «потоком воспоминаний» М. Пруста, которого, напомним, Д. Керуак считал непревзойденным стилистом, тоже нельзя отрицать.

7

Еще одной особенностью романа Д. Керуака является его фрагментарность, некая композиционная нестройность, что в значительной степени можно объяснить отсутствием фабулы в полном смысле этого слова.

Подробно изображая двух персонажей – Сола Пэрэдайза, рассказчика, от имени которого ведется повествование, героя явно автобиографического, и Дина Мориарти, бродягу, добывающего средства к существованию угоном машин, – писатель подчеркивает разницу в их мирочувствовании. Дин живет, наслаждаясь каждой минутой бытия, не думая о будущем. Сол же сначала цинично взирает на мир, и радость существования ему незнакома. Жизнь «на дороге» и пример Дина вдохновляют его, и ему хочется жить «как все». Он работает, переживает любовное увлечение, встречает разных людей, и его охватывает чувство свободы. Но все эти позитивные перемены временны, и неизбежность возвращения в Нью-Йорк очевидна. Ощущение радости и свободы сменяется разочарованием. Мир предстает перед Солом как бы в разных ипостасях, то вселяя в него надежду на счастье, то – безграничный пессимизм. Да и Дик оказывается не таким оптимистом-мечтателем, каким увидел его Сол в начале знакомства. Он эгоистичен, его внутренний мир уродлив и надломлен; бесконечные любовные связи заставляют думать о его неспособности любить по-настоящему кого-либо, кроме себя. Индивидуализм героя постепенно развенчивается, и читатель понимает, что обоих персонажей Д. Керуака гонит по дорогам странствий скорее не просто жажда путешествий и желание лучше узнать жизнь, а жажда убежать от собственного «я», страх пустоты существования и разочарование во всем. Оба героя романа, познавая себя, трагически ощущают свое положение в мире, которому до них нет никакого дела.

Объектом авторского интереса, таким образом, является субъективный внутренний мир его персонажей, что диктует форму романа: это своеобразная исповедь, приоткрывающая завесу над душами не только героев, но и самого писателя.

Д. Керуак остался в истории американского романа и певцом образа жизни и духовных исканий битников, и новатором в области письма: он замыслил свою книгу как исповедь, почти без знаков препинания, как длинное письмо к другу, все понимающему с полуслова, импровизируя, «выговариваясь», очень эмоционально изливая душу, не обращая внимания на запреты и табу и в жизни, и в литературе.

«Исповедальная» манера письма Д. Керуака роднит его произведение с романом Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи», но такой популярности, как Дж. Сэлинджер, за пределами США Д. Керуак не снискал.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЦЕСС США И ЕВРОПЫ. ТВОРЧЕСТВО СОЛА БЕЛЛОУ

Определенное влияние на развитие послевоенного американского романа оказали европейские писатели и философы-экзистенциалисты

8

Ж.П. Сартр и А. Камю, хотя столь оригинального воплощения, как в Европе, идеи экзистенциализма в США не получили. Тем не менее интерес к ним был достаточно ощутим со стороны многих значительных романистов, таких как, например, С. Беллоу или Н. Мейлер, а также афроамериканских авторов Р. Эллисона и Д. Болдуина. Видимо, мысли экзистенциалистов об абсурдности мира, незначительности и пустоте человеческого существования, о проблеме свободного выбора и пр. оказались им близки.

Надо отметить, что проза США второй половины ХХ в. отличается идейным, тематическим и жанровым разнообразием. В ней происходили процессы, присущие и европейской литературе, но имели место и явления, характерные только для американской литературы. В США, к примеру, родилась и успешно развивалась так называемая школа «южного романа»; заставила говорить о себе как о значительном явлении литература, созданная темнокожими авторами (афроамериканцами, как они теперь себя называют), в которой сначала затрагивались проблемы расовой дискриминации и сегрегации, а позднее – вопросы национальной идентичности темнокожего населения североамериканского континента.

Пути развития литератур разных стран не исключают взаимных контактов и влияний. Небезынтересным в этом плане является творчество американского писателя, лауреата Нобелевской премии 1976 г. Сола Беллоу (1915–2005), чья приверженность русской классической литературной традиции общепризнанна. Можно говорить, что память о России проявилась в его произведениях как на сознательном, так и на подсознательном уровнях.

Исследователи творчества С. Беллоу объясняют интерес писателя к русской литературе XIX в. прежде всего его происхождением. Известно, что родители писателя, эмигрировав из России в Канаду в 1913 г. и переехав в США в 1924 г., на всю жизнь сохранили воспоминания о родине, а книги русских писателей-классиков и высокий дух культуры России, которая была им близка, помогли не потерять человеческое достоинство в непростых обстоятельствах иммигрантской среды первого поколения.

Произведения русских писателей – А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского – были спутниками С. Беллоу всю жизнь, начиная с времен его детства и юности, и это позднее нашло отражение в его творчестве.

Поэтому представляется совершенно естественным, что подчас произведения русской литературы и их персонажи в той или иной форме появляются в романах С. Беллоу. Так, в «Приключениях Оги Марча» (1953) бабушка Оги (а в романе имеются моменты автобиографического характера) каждый год перечитывает «Евгения Онегина» и «Анну Каренину», в «Гендерсоне, повелителе дождя» (1959) главный герой сравнивает себя с Обломовым.

9

В романе «Герцог» (1964) главного героя, по его мнению, лучше всех других родственников понимает брат, которого – видимо, не случайно – зовут русским именем Шура.

Память о России проявляется в этом романе и в мотиве потерянной родины. Россия реально ощущается в атмосфере дома Герцогов, в бесконечных спорах родителей главного героя с его тетей Ципорой, в музее царизма, который устроила у себя родственница Рамоны, возлюбленной Герцога, в духовных исканиях Понтриггера, отца Маделин, называющего себя «американским Станиславским».

В«Герцоге» неожиданно читаем такие строки: «Моя русская мама звала меня красавцем»1 (причем в оригинале употребляется русское слово «мама»), и это не единственное упоминание о русских корнях главного героя романа.

Но, поскольку Герцог родился в США, он считается американцем, однако его американская суть подвергается сомнению другими персонажами романа. Так, Рамона часто говорила ему: «Ты не настоящей закваски…» и «…ребята в армии тоже считали его иностранцем» [12, 97], а другие герои романа часто противопоставляют Герцога его брату Уильяму – «типичному американцу».

Чувствуется, что тема потерянной родины близка самому С. Беллоу, а к ситуации в семействе Герцогов применима формула: «Родина потеряна, но не приобретена».

В«Герцоге» писатель создает героя с русскими корнями, еврейской национальностью и американским окружением, который рассуждает так: «Нет, Рамона сказала комплимент, имея в виду, что он живет не по правилам обыкновенного американца. Да, своеобразие характера определило его жизнь с самого начала. Видеть ли в этом великое благо или отличенность перед другими? Да нет, просто с этим своеобразием надо было жить» [12, 98].

На этом фоне романист показывает, что особым предметом гордости Герцога служат его родители. Надо отметить, что С. Беллоу постоянно акцентирует тот факт, что эмигранты Герцоги, слившиеся с огромной безликой массой таких же людей без родины, обладают понятиями родовой чести

иблагородства, что тоже вытекает из их неамериканского происхождения. Для Мозеса Герцога стремление к благородству является способом,

стилем жизни: «Герцог… старался быть изумительным Герцогом, который, может быть, неуклюже выказывает изумительные качества, смутно угадываемые им… Допустим, он потерпел неудачу – неужто это означало, что не было истовости, великодушия, святых минут? И лучше бы ему оставаться простым, без честолюбия Герцогом? Конечно, нет» [11, 61].

1 Беллоу С. Герцог / С. Беллоу // Иностранная литература. – 1990. – № 11. – С.15. Далее в тексте работы цитируется по этому изданию с указанием номера журнала и страницы в квадратных скобках.

10