новая папка 1 / 684429

Выдающийся советский скифолог Борис Николаевич Граков (18991970) внес значительный вклад в изучение памятников кочевников РЖВ Южного Приуралья. В 1927-1929 гг. он по поручению ГИМ проводил разведочные исследования в окрестностях г. Оренбурга, в районе поселков Нежинка и Благословенка (Граков, 1928, 1947). В 1930 году учёный перенёс свои работы на Южном Урале в бассейн р. Ори (Домбаровский район Оренбургской области и территория Актюбинской области).

Археологическая целесообразность этих работ была обусловлена задачей составления археологической карты Казахстана, поставленной в работе Б.Н.

Гракова «Ближайшие задачи археологического изучения Казакстана»,

написанной им весной 1929 г. Эта статья явилась программной для археологии Южного Приуралья и Казахстана. Граков подробно рассмотрел историю археологического исследования Казахстана, выделив в ней три этапа, а также дал чрезвычайно полный и соответствующий уровню развития современной автору науки очерк всех представленных в рассматриваемом регионе эпох – от палеолита до средневековья. Подводя итог рассмотрению ключевых археологических проблем Казахстана, Б.Н. Граков подчеркнул главную задачу: «Путем новых и новых раскопок должны быть заполнены зияющие пробелы в истории материальной культуры на территории КССР и пополнено то немногое, что известно об вышеуказанных эпохах» (Граков, 1930, с. 18). Осознавая, что это задача на отдаленную перспективу,

требующая «длительной, планомерной и методической работы», Граков

2

предлагал более реалистичный план, подразумевающий первоочередной задачей организацию «экспедиций рекогносцировочного характера»,

включающих в себя регистрацию и фотофиксацию памятников, их нанесение на карту и сбор подъёмного материала. При этом Б.Н. Граков обоснованно замечал, что рекогносцировочные работы непременно должны сопровождаться «пробными раскопками, без чего не сможет быть выяснен культурный характер памятников» (Граков, 1930, с. 18-20)

Работы 1930 г. вполне соответствовали программным установкам вышеуказанной статьи. Экспедиция Б.Н. Гракова в бассейне р. Орь была организована Казахским Комитетом по охране памятников природы, искусства и старины (Казкомпристарисом) и носила в основном рекогносцировочный характер: «центр тяжести работы лежал в разведках»

(Граков, 1931, № 877, л. 1). В задачи экспедиции входило: «1. произвести разведку по р. Ори для регистрации и описания памятников в этой части Казахской степи; 2. произвести рекогносцировочные раскопки с целью выяснения физиономии отдельных видов регистрируемых памятников; 3. в особенности стремиться к изысканию памятников кочевых культур прошлого»; по мысли Гракова, бассейн Ори как северный участок древнего миграционного пути с Востока в Европу для этих целей подходил как нельзя лучше (Граков, 1931, № 807, л. 1).

Работы экспедиции проводились на протяжении мая – июня 1930 г. Сотрудником экспедиции был К.В. Сальников, на тот момент – аспирант

ГАИМК. В письме к супруге О.А. Кривцовой-Граковой Граков хвалил

3

напарника за организаторские способности: «Сальников прекрасно хозяйствует и достает всё почти из-под земли» (И жизнь, и слезы, и любовь,

2011, с. 27). Маршрут экспедиции был таков: от станции Джурун до урочища Кум-сай (где проведены раскопки), далее вниз по Ори «через Казакские аулы, регистрируя и описывая встречные памятникик, снимая планы их расположения и т.д.» (Граков, 1931, № 807, л. 14); по р. Уйсыл-Кара, с проведением раскопок у пос. Матвеевского, затем до впадения в р. Орь реки Тасты-Бутак (где проведены раскопки на землях аула №3) и оттуда в г. Орск

(Граков, 1931, № 807, л. 1). Граков образно писал о режиме своей деятельности: «Я чувствую себя кочевником, невесть, где ночуем, но ведь пока что мы еще в относительно культурных условиях» (И жизнь, и слезы, и любовь, 2011, с. 26).

Ввиду постоянных кочевок местного населения по степи и связанного с этим отсутствия свободных рабочих рук археологические раскопки производились эпизодически. Всего было раскопано 6 земляных и 2 каменных кургана, а также 7 каменных колец в составе андроновского Кожумбердынского могильника (Граков, 1931, № 877, л. 2). Б.Н. Граков, судя по переписке с женой, целенаправленно раскапывал различные типы курганов – земляные и каменные насыпи, – ориентируясь на опыт раскопок каменных курганов в Губерлинских горах оренбургского краеведа И.А. Зарецкого, однако итоги работ его скорее разочаровали, он писал: «ничтожные результаты раскопок заставляют задерживаться, т.к.

необходимо, чтобы хотя бы до некоторой степени оправдались расходы.

4

Ведь одна регистрация памятников слишком безлична» (И жизнь, и слезы, и любовь, 2011, с. 27). Учёный, конечно, склонен был преуменьшать результативность своей работы: по маршруту разведки было пройдено более 400 км, было зафиксировано более 500 памятников: земляные и каменные курганы, каменные площадки, каменные кольца, оградки и ящики, случайные находки, и т.д. В.В. Родионов предположил, что под памятниками Б.Н. Граков и последующие публикации результатов его работ подразумевали не памятники в строгом значении этого термина, а отдельные сооружения (например, курганы или могилы) в пределах одного могильника (Родионов,

1996, с. 14).

Материалы раскопок Кожумбердынского могильника были опубликованы О.А. Кривцовой-Граковой (Кривцова-Гракова, 1947). В исследованных каменных кольцах погребенные сопровождались орнаментированными геометрическими узорами сосудами, изредка – изделиями из металла (бронзовый нож, медные браслеты, обоймочки, бусина) и пастовыми бусами. Отметив черты сходства погребений могильника с памятниками, исследованными в 1926 году М.П. Грязновым в бассейне Киргильды и Тереклы, Граков вместе с тем обратил внимание на преобладание в могильнике юго-западной ориентировки погребённых, что сближает этот памятник с погребениями восточного ареала андроновской культуры (Граков, 1931, № 877, л. 6). Значение раскопок Кожумбердынского

могильника подчеркивает то обстоятельство, что он стал эпонимным для

5

синкретической группы памятников андроновской культуры Южного Урала

иЗападного Казахстана (Кузьмина, 2008, с. 250-264).

Краннему железному веку относились раскопанные Б.Н. Граковым курганы у посёлка Матвеевского (Ак-Джар) и в урочище Кум-сай. К савроматской культуре относились погребения в кургане 2 в местности Кум-

сай и в кургане 5 Матвеевского могильника; остальные курганы (Матвеевский, курганы 3, 4, 6; Кум-сай, курган 1), относились к раннесарматской культуре (Граков, 1931, № 877, л. 7). Материалы были введены в научный оборот отчасти самим Граковым, в работе «Пережитки матриархата у сарматов», отчасти К.Ф. Смирновым (Смирнов, 1964, с. 55-56, 65-66). Б.Н. Граков особо отметил сочетание в женском погребении кургана 3 Матвеевского могильника предметов женского туалета и быта с оружием, что указывало, по его мнению, на пережитки матриархата у носителей прохоровской культуры (Граков, 1947, с. 114).

Возвращение Б.Н. Гракова на Южный Урал состоялось в 1933 г. Согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР «Об охране археологических памятников» (10 февраля 1934 г.) все строительные работы предварялись обследованием территории будущего хозяйственного объекта с целью выявления и охранного изучения имеющихся археологических памятников. Для таких охранных работ на месте строительства проектируемых Губерлинской, Орской, Ириклинской и Магнитогорской ГЭС была образована Южноуральская новостроечная экспедиция во главе с Б.Н.

Граковым (сотрудники экспедиции – П.А. Дмитриев, А.И. Тереножкин).

6

Экспедиция работала в течение июля – сентября 1933 г. по четырём маршрутам, соответствующим районам будущих строек (Граков, 1935, с. 9296):

1) район водохранилища на р. Ори (выявлено 204 комплекса в 21

могильнике);

2)район г. Орска (41 комплекс в 12 могильниках);

3)зона Ириклинского водохранилища (311 комплексов в 92

могильниках, 3 стоянки и два пещерных объекта); 4) район Магнитогорской плотины (100 комплексов в 14 могильниках).

Всего в общей сложности экспедицией было «обследовано и учтено

838 погребальных сооружений в составе 168 курганных групп и могильников, пять открытых стоянок, две обитаемых пещеры и несколько отдельных находок» (Граков, 1935, с. 91). Зафиксированные разведочными работами памятники относились главным образом к типу погребальных сооружений, среди которых Граков выделил следующие виды: «1) каменные кольца и земляные сегментовидные курганы с каменными кольцами или такою же обкладкою на поверхности, относящиеся … к «эпохе бронзы»; 2)

земляные низкие курганы… – скифо-сарматская стадия; 3) каменные овальные и круглые площадки, а также небольшие насыпи-курганы из камня,

принадлежащие средневековым кочевникам-тюркам» (Граков, 1935, с. 96).

Кроме этого, выявлены были и поселения различных эпох: неолитические стоянки Б и Г на правом берегу р. Суундук, поселение А андроновского

7

времени «у скотского кладбища пос. Таналык», и пещерные стоянки В на р.

Суундук и Е у пос. Никольского (Граков, 1935, с. 95).

Вследствие нехватки времени и малочисленности состава экспедиции её работа сводилась к фиксации и первичному описанию памятников. Сам Б.Н. Граков писал: «Раскопки вообще должны были играть в работе этого года подсобную роль и служить лишь для уяснения характера памятников и намечения объектов будущих исследований» (Граков, 1935, с. 95). К тому же организационные возможности экспедиции были ограничены: в большинстве пунктов не было рабочих для земляных работ, а если и были, то эффективность их работ оставляла желать лучшего: «…едва сбили пеструю партию для раскопок небольшого земляного кургана… Роем в час по столовой. Похоже на ограбление. […] Очень земля тверда, а рабочие и инструменты плохи» (И жизнь, и слезы, и любовь, 2011, с. 104).

Следует отдать должное Б.Н. Гракову, он в ущерб своему научному интересу предпочел исследовать главным образом не земляные курганы кочевников РЖВ, а погребальные сооружения другого времени и облика, с

тем чтобы выявить специфику памятников в обследуемых районах. Раскопки были проведены на отдельных памятниках в бассейне р. Суундук:

1) В группе LVI у Тулайкина аула были раскопаны два каменных кольца с разграбленными могилами, в которых присутствовал типичный для андроновской культуры инвентарь – медные браслеты со спиральными парными щитками, бронзовый серп и крюк, керамика андроновского облика

(Граков, 1935, с. 104-105).

8

2)В группе LV на р. Суундук, в урочище Бай-Джигит был раскопан курган № 5, под которым в пределах каменного кольца находилось частично разрушенное безынвентарное раннесарматское погребение, а в тайнике в южной поле кургана обнаружен железный кинжал (Граков, 1935, с. 116).

3)В пещере В на р. Суундук были найдены, наряду с типичными сарматскими фрагментами керамики и бронзовым втульчатым трехлопастным наконечником стрелы, архаичные костяные трехгранные наконечники стрел и ножевидная кремневая пластинка, причем все предметы находились in situ (Граков, 1935, с. 111). По мнению Б.Н. Гракова, в связи с этим «открывается интересная историческая проблема сосуществования здесь на одной территории разных стадий общественного развития, симбиоза северных охотников со степными кочевниками» (Граков, 1935, с.96). Следует признать, однако, что дальнейшего развития разработка этой научной проблемы ни в трудах Гракова, ни в работах последующих исследователей не получила.

4)В группах LIII и LIV у аула Худай-Берген под овальными и круглыми площадками из камней были исследованы погребения кочевников золотоордынского времени. Граков писал, что этот тип памятников привлек его внимание еще в ходе экспедиции 1930 г. «своею таинственностью» (И жизнь, и слезы, и любовь, 2011, с. 99). Инвентарь характерен для воинских (берестяные колчаны, удила, железные ножи, обломок стремени, кресала, ворворки, небольшая медная чашечка и т.д.) и женских (фрагменты бокки,

обломок зеркала) захоронений XIII-XIV вв. (Граков, 1935, с. 96, 100-103).

9

В целом масштабы проведения «новостроечных» раскопочных работ были сравнительно невелики, что было обусловлено нехваткой времени и малочисленностью экспедиции. Вся работа сводилась в основном к регистрации находок; большинство памятников в силу ограниченности во времени лишь описывалось, а не раскапывалось. Однако были проведены раскопки на ряде разновременных памятников, причем очевидно, что задачей Б.Н. Гракова было именно изучение разнотипных памятников: курганные могильники андроновской (Тулайкин аул) и сарматской культур (Бай-

Джигит), памятники средневековых кочевников (Худай-Берген), открытые и пещерные стоянки каменного и бронзового века. Таким образом, на исследованной территории была получена своеобразная хронологическая шкала, включавшая разнообразные памятники от неолита до золотоордынского времени.

К сожалению, большинство выявленных Б.Н. Граковым памятников были разрушены при строительстве Ириклинского водохранилища.

Несколько выявленных экспедицией комплексов были доисследованы в дальнейшем: в 1936 г. Орской новостроечной экспедицией были раскопаны андроновские и сарматские памятники у с. Ново-Аккермановка и близ аула Джанатан (Подгаецкий, 1937), а могильники у с. Хабарное были исследованы в 1959 г. Э.А. Федоровой-Давыдовой и в 1984 г. В.А. Ивановым (Федорова-

Давыдова, 1973; Иванов, 2004). Раскопки 1930-80-х гг. стали подтверждением культурно-хронологической ситуации Восточного

Оренбуржья, выявленной работами Б.Н. Гракова.

10