новая папка 1 / 220162

собой внушит себе человек, что он лучше, и будет поступать в согласии с образом своим, и подлинно станет он лучше, и будет мир душе его!

Ханжество

Ханжество сводится, в сущности, к одному движению: а именно к тому, чтобы делать вид добродетели там, где хозяйничает порок. Типичным

проявлением этого качества служит наставление других «на путь истин- ный», тогда как сам наставляющий ку- да как от него далек.

Ханжа родствен лицемеру, однако отличается от последнего тем, что не только сам носит маску, но и навязы- вает ее другим. Причем требует, что- бы определенная им личина стала че- ловеческим естеством. Если лицемер не преминет себя выставить в выгод- ном свете, то ханжа не упустит случая поучать любого, как если бы он, хан- жа, сам был образцом добродетели.

Обычно ханжа требует от других то, что не в силах выполнить сам. Отно- сительно каждого предмета, лица, со- бытия он точно знает, каким тому должно быть, и неодобрительно под- жимает губы, когда окружающий мир

не спешит исполнить этот священный долг. К себе, разумеется, ханжа не предъявляет претензий, или предъяв- ляет только такие претензии, которые не выставляют его в постыдном виде. Иногда ханжа любит каяться. Этим он выказывает свою глубокую справед- ливость и беспристрастность. Стоит, впрочем, заметить, что ханжа удиви-

тельно ловок в подборе собственных недостатков и прегрешений. Как-то так странно оказывается, что все про-

ступки ханжи извинительны и потому он растроганно прощает себя. Попе- няв на свое несовершенство, ханжа

находит в этом моральное право всех обличать и всем устанавливать обра- зец поведения. Объяснение столь причудливой манеры обращения с со- бой кроется в главной страсти хан- жи – стремлении выглядеть доброде- тельным. Он полагает, что подобное стремление извиняет многие недос- татки, и потому, расценив себя как стремящегося к добродетели, ханжа заранее отпустил себе все грехи.

Ханжески настроенный человек ни- чего не принимает в том виде, в каком оно есть. Под простейшие свои по- ступки он неизменно подставляет са- мые возвышенные мотивы. Непосред- ственность отвратительна ему. Все происходящее рядит он в какие-то вычурные одежды, и даже самым элементарным действием что-то изо- бражает.

Когда ему чего-то хочется, он нико- гда не говорит об этом прямо, но де- лает все, чтобы окружающие догада- лись о его желании. Тогда ханжа со

снисходительным видом, слегка ка- призничая, соглашается получить же- лаемое. Если ханжа к чему-то исступ- ленно стремился, и наконец-то добил- ся, то сразу делает вид, будто все

произошло само собой и не стоило ему никаких усилий. Всегда он желает

показать себя человеком наилучших качеств, во всем блюдущим нравст- венные правила. Трудно найти суще- ство, живущее столь недействитель- ной жизнью, как ханжески настроен- ный человек.

У ханжи необыкновенно натружен- ное сердце. Всю жизнь его склонная к добродетели натура находится в раз- ладе с несовершенным миром, столь далеким от нравственного идеала. Никто столь усердно не любит добро- детель, как ханжа. Он – образцовый носитель всех нравственных идеалов. Особенно ему нравится идеалы пре- вращать в правила. Этому занятию ханжа отдается с неподдельным азар- том, готовый всю жизнь ему посвя- тить. Из всех точек зрения он призна- ет исключительно точку зрения мо- ральную, страшно негодуя, когда ре- альность с ней не согласуется. Только из величайшей доброты, не иначе, со- глашается он оставаться в столь не- достойной порядочного человека дей- ствительности и со вздохом терпит ее. С единственной, разумеется, целью ее облагородить и настроить на бла- гонравный лад. Но вот что примеча- тельно: несмотря на возвышенную противоречивость своей жизни, ханжи живут очень долго, благополучно пе- реживая всех, на чьи недостатки они пеняли. В этом виден перст судьбы, указывающий, что добродетель слу- жит лучшей основой жизни, чем по- рок, а ханжа – совершеннее прочих людей. Со своей стороны я полагаю, что ханжа заставляет себя существо- вать столь длительный срок единст- венно из нравственного долга. Ведь исчезни он, в ком найдет опору обще- ственная мораль?

***

Любое душевное качество, как из- вестно, принадлежит к одной из сти- хий: воды, воздуха, земли, огня. Оце- нивая природу ханжества, мы должны определить его как явление эфирное, пронизывающее человеческую жизнь, или, лучше сказать, служащее особым выделением ее. Когда личность, обу- янная стремлением быть лучше, раз

за разом сталкивается с собственной неспособностью его удовлетворить, тогда из нее – от чудовищного напря- жения – начинает сочиться ханжество: подобно тому, как на теле выступает пот от непомерного физического уси- лия. Каждому, кто стремится стать лучше, постоянно угрожает опасность превратиться в ханжу. Только тому, кто махнул на себя рукой, кто не пы-

тается стать более умелым, сильным или чутким, только тому ханжество не грозит. Поэтому ханжество не столько вина, сколько трагедия человека. Не способный стать вполне хорошим, ханжа боится, как бы другие не дога- дались, что он плох, и оттого делает

самый постный и благонамеренный вид.

Со временем в ханже развивается способность не выделять себя из дей- ствительности. Он и есть, и как будто его нет. Он ни к чему не причастен, но над всем витает. Он никогда не быва- ет в событии, но всегда рядом с ним. Надо ли добавлять, что это «рядом» –

всегда самое правильное место на свете.

Не выделяя себя, ханжа, поэтому, не применяет к себе тех строгих кри- териев, которые он прилагает к дру- гим. Собственных поступков и душев- ных движений он не различает, как если бы они совершались в темноте.

В то же время действия окружающих видятся им будто в ясном, пронзи- тельном свете, в котором, кажется ханже, ничего не может укрыться от его взора.

Эта раздвоенность в восприятии станет понятна, если учесть ее фи- зиологический источник. Дело в том, что функции восприятия себя и дру- гих у ханжи выполняют два различ- ных органа. Себя он воспринимает спинным мозгом, а окружающее – головным. Медикам и биологам эта органическая особенность покажет- ся странной и невероятной. С тем

большей гордостью я ощущаю свой скромный вклад в исследование фи- зиологии человеческих тел. Исходя, по примеру ханжи, из сугубо мо- ральной точки зрения, я и смог сде- лать это маленькое открытие.

Спинной мозг гибок, он послушен всем извивам человеческого хребта. Он темен и слеп, он не слышит и не осязает, он главный нерв смутной, подспудной, неявной жизни. Головной мозг, напротив, связан со всеми орга-

нами чувств и оттого воспринимает все с ясностью и отчетливостью.

Учитывая это физиологическое различие, приводящее к двойственно- сти ханжеского восприятия, мы пере- станем возмущаться ханжой, а, напро- тив, проникнемся сочувствием к его нелегкой доле. Никогда ханжеской на- туре не дано знать правду о себе, ви- деть свое лицо и слышать собствен- ный голос. Только темным первобыт- ным инстинктом может он догады- ваться о себе, и чем больше догады- вается, тем громче кричит о доброде- тели. От страха, наверное...

С. В. Пролеев. Энциклопедия пороков.

http://lib.ru/DPEOPLE/ENCIKL/ enciklopedia_porokow.txt

активности, приходится искать

новые формы. При этом ста-

новится очевидным стремление разделить ответственность с сервис-провайдерами, регист- раторами, школами и библио- теками, а также некоторыми «негосударственными» орга- низациями. В результате все большее число случаев ограни-

чения свободы Интернета не связаны с прямыми админист- ративными мерами государст- венных органов и должност- ных лиц, а принимают вид гражданско-правовых споров и действий перечисленных «по- средников», за спинами кото- рых всегда ощущается присут- ствие чиновника.

Дамир Гайнутдинов, правовой аналитик Ассо-

циации Агора, кандидат

юридических наук Павел Чиков,

председатель Ассоциации Агора, кандидат юридиче-

ских наук http://openinform.ru/fs/j_ photos/openinform_368.pdf

ДАВНО ЗАВТРА

Иосиф Бродский

Гладиаторы

Простимся.

До встреч в могиле. Близится наше время. Ну, что ж?

Мы не победили. Мы умрем на арене. Тем лучше.

Не облысеем от женщин, от перепоя.

А небо над Колизеем такое же голубое, как над родиной нашей,

которую зря покинул ради истин,

а также ради богатства римлян.

Впрочем, нам не обидно.

Разве это обида? Просто такая, видно,

выпала нам планида...

Близится наше время. Люди уже расселись. Мы умрем на арене.

Людям хочется зрелищ.